Что это такое? Мифический прообраз метафизики Платона? И откуда это треугольное «Поле Истины», которое снова оказывается озером Живой Воды?

Задана замечательная тема «оживших рыб», которые позже покажут себя как центральные /фигуры/ мифа Среднего Востока — от Гильгамеша до Главка и до самого Александра. И потом здесь опять три выхода. Они могут помочь детально определить замечание об «источнике жизни» Кане, который, в противоположном случае, может показаться фольклористам банальностью, как «Фонтан Молодости». Но кое-что по-настоящему поразительное может быть найдено в добротной Пифагорейской традиции. Плутарх в своём эссе «Об упадке оракулов»/Why oracles no longer give answer/ рассказывает нам (422E), что Петрон, пифагореец из ранней итальянской школы, современник и друг великого врача Алкмеона (ок. 550 г. до н.э.), теоретизировал о том, что должно быть множество миров — всего 183. Подробнее об этих 183 мирах сообщил Клеомброт, один из тех, кто принимал участие в разговоре об упадке оракулов, который получил свою информацию от одного таинственного «человека», встречавшегося с человеческими существами только один раз каждый год вблизи Персидского залива, проводя «другие дни своей жизни в обществе бродячих нимф и полубогов» (421A). Согласно Клеомброту, он разместил эти миры в равностороннем треугольнике, по 60 на каждой стороне и по одному дополнительно на каждый угол. Никаких дальнейших соображений по этому поводу нет, но они были так упорядочены, чтобы один всегда касался другого в круге, как те, кто танцует в кольце. Площадь треугольника

Пифагорейцы не позаботились об объяснениях. Не сделал этого и Плутарх. [n11 Прокл (Комментарии к Платоновскому «Тимею», 138В) объявил это «варварским мнением» (doxe barbarike). Он не проявил никакого особого интереса к треугольному полю истины, псевдониму нашего «озера» с его выходами, но сказал больше по поводу 180 «подчинённых» и 3 «ведущих» миров (hegemonas) в углах, и о том, как их понимать. На что Фестьюжер /Festugiere/, в своём (весьма приятном и чудном) переводе Прокловского комментария, отмечает (т. 2, стр. 336, n. I): On notera que Proclus donne a la fois moins et plus que Plutarque. A-t-il lu ces elucubrations pythagoriciennes elles-memes? («Обратите внимание на то, что Прокл даёт меньше и больше, чем Плутарх. Читал ли он эти разглагольствования Пифагора сам?»).] Но, кроме всего, есть здесь один оригинальный способ связи Вечности с потоком Времени. Когда дело доходит до геометрической фантазии, то пифагорейцам просто нет равных.

ГЛАВА XIV.Водоворот

Три раза в быстрине водоворота;

Корма взметнулась на четвёртый раз,

Нос канул книзу, как назначил Кто-то,

И море, хлынув, поглотило нас.

Данте, Ад, 139:142.

Данте придерживался традиции в отношении водоворота как характерного финала для важных фигур, даже предопределённого Провидениемфинала. Одиссей в своей «безрассудной авантюре» отправился за пределы мира, и, как только он пересёк океан, он увидел гору, неясно вырисовывающуюся вдали, «из-за расстояния подёрнутую дымкой, и такую высокую, что никогда я таких не видывал». Это Гора Чистилища, запретная смертным.

«Сменилось плачем наше торжество:/ От новых стран поднялся вихрь, с налёта/ Ударил в судно, повернул его/ Три раза в быстрине водоворота;/ Корма взметнулась на четвёртый раз,/ Нос канул книзу, как назначил Кто-то,/ И море, хлынув, поглотило нас». «Хитроумный» Одиссей на пути к бессмертию, даже если оно окажется Адом.

Поглощающий водоворот был частью арсенала средств древнего мифа. Он появляется в «Одиссее» как Харибда в Мессинском проливе, и вновь, в иных культурах, в Индийском океане и Тихом. Он также там, как ни странно, обнаруживается с нависающей смоковницей, за сучья которой герой может схватиться, когда его корабль идёт ко дну, как Сатьяврата /Satyavrata/ в Индии, или Каи /Kae/ из Тонга. Подобно магнитной горе Синбада, эта тема столетиями муссируется в морских байках. Но постоянство деталей исключает свободу фантазии. Подобные истории с древности являются частью космографической литературы.

Средневековые писатели, а после них — Атанасиус Кирхер, определяли местоположение gurges mirabilis, чудесного водоворота где-то недалеко от берегов Норвегии или Великобритании. Это был Мальстрим, плюс, вероятно, память Пентленд-Ферта /Pentland Firth/ [n1 См. по поводу Ирландии: В. Стокс, Сказки в прозе в Реннских диндсенхас, W. Stokes, "The Prose Tales in the Rennes Dindsenchas," RC 16 (1895), no. 145: «Великий водоворот между Ирландией и Шотландией на севере. Это встреча многих волн (с норт-зюйд-ист-вест) — они подобны открытому котлу, который швыряет улов вверх и вниз, и его рёв слышен как далёкий гром...»]. Направление повсеместно /указывает/ на северо-северо-запад, точно так же, как остров Сатурна Огигия был неопределённо помещён греками «за» Британскими островами.

При дальнейшем исследовании это наложение выглядит результатом обычной путаницы между уранографией и географией. Чаще всего, это — «брешь» на северо-западе неба («Девять-Инь» по-китайски), а поскольку контурная карта земли была производной от того самого неба, брешь была привязана к ней как Мальстрим или Огигия. Оба понятия не очевидны как локализации, но ещё удивительней то, что они должны часто объединяться.

Для норвежцев (см. главу 6) водоворот возник, потому что Мельница Гротти сорвалась с петель: Мальстрим получился из отверстия в затонувшем жернове. Это идёт от Снорри. Более старые стихи Снэбьорна, который описывает Мельницу Гамлета, утверждают, что девять дев с Мельничного острова, те, что в прошлые века мололи муку для Амлоди, теперь управляют «много-жестокой ручной скальной мельницей». То, что эта скальная мельница означает водоворот, а не просто северный океан, подкрепляется несколько большим числом строк, которые Голланц приписывает Снэбьорну; не то чтобы они были кристально ясными, но снова мельница и водоворот связаны:

«Остров-мельница разливает кровь сестёр богини потопа [т. е. волн моря], так чтобы [они] оторвались от дровосека земли: возникает сильный водоворот. [n2 Голланц, Гамлет в Исландии, Gollancz, Hamlet in Iceland (1898), стр. xvii]

Местонахождение здесь никак не обозначено, тогда как финны указывали определённее, чем кажется. Их утверждение, что Сампоимеет три корня — один в небе, один в земле и третий в воде водоворота — имеет определяющее значение, как будет показано дальше.

Но тогда /важно/ и то тоже, что Вяйнямёйнен, направляющий свою медную лодку в «утробу Мальстрима», говорит, что отправляется к «глубинам моря», к «нижайшим недрам земли», к «нижайшим областям небес». Земля и небо — значимая антитеза. Что касается приблизительного местонахождения водоворота, читаем:

«Перед вратами Похьёлы,

Под порогом пёстрой крышки Похьёлы,

Сосны катятся с корнями вместе,

Сосны падают кронами в глотку водоворота»

[n3 М. Хаавио, Вяйнямёйнен, Вечный мудрец, M. Haavio, Vainamoinen, Eternal Sage (1952), стр. 191-98.]

Затем в тевтонской традиции найдётся кое-что у Адама из Бремена (11-й век):

[n4 В. Рюдберг, Тевтонская мифология, V. Rydberg, Teutonic Mythology (1907), стр. 320.]

И здесь изменчивый Еврип Океана, текущий обратно к началам своего таинственного истока, тащил с неодолимой силой несчастных моряков, думающих отныне только о смерти, к Хаосу. Это, как говорится, утроба бездны, глубина которой неизвестна, в которой, это подразумевалось, отлив и течение целого моря поглощается и снова выбрасывается, которая есть причина приливов.

«Некие фризские дворяне отправились после Норвегии вверх, к удалённейшим пределам Северного Ледовитого океана, во тьму, которую с трудом проницают глаза, попали в водоворот, который угрожал утащить их вниз, к Хаосу, но под конец, совершенно неожиданно, возник выход из тьмы и холода на остров, который был окружён, как стеной, высокими скалами с подземными пещерами, где скрывались гиганты. У входов в подземные жилища лежало множество бочонков и сосудов из золота и других металлов, которые «смертным кажутся редкими и ценными». Столько, сколько авантюристы могли унести из тех сокровищ, они взяли с собой и заторопились к своим кораблям. Но гиганты, приняв вид громадных псов, поспешили за ними. Один фриз был настигнут и разорван на куски на глазах у других. Другие достигли цели благодаря Господу нашему и святому Виллихэду /Willehad/ и очутились на борту своих кораблей.

Это почти так, как будто чероки сохранили лучшую память, когда они говорят о внешних областях, населяемых «большой толпой» — которая с равным успехом могла быть мертвецами или гигантами с их собаками — там, где «самый узкий круг водоворота, кажется, открывается вниз». Интересно будет посмотреть, позволительно или нет это представление. [n7 См. илл., показывающую гору Меру /Meru/ с очертаниями песочных часов].

Латинский текст (Рюдберг, стр. 422) использует известное классическое название Еврип /Euripus/. Еврип, который ранее уже появлялся в «Федоне», был реальным каналом между Евбеей /Euboea/ и материком, где столкновение приливов меняло течение семь раз на день, с последующей опасностью водоворотов, в действительности, скорее стоячих волн, нежели настоящих водоворотов. [n5 Мы вновь встречаем это название в довольно неожиданном месте — римском цирке или ипподроме, о чём известно от Иоанна Лаврентия Лида (О месяцах, J. Laurentius Lydus, De Mensibus 1.12.), который утверждал, что центр цирка назывался Еврипом; что в середине стадиона была пирамида, принадлежащая солнцу; что около солнечной пирамиды было три алтаря — Сатурна, Юпитера, Марса, а под пирамидой — алтари Венеры, Меркурия и Луны, и что было не более семи объездов (kykloi) вокруг пирамиды, потому что планет было только семь (См. тж. раздел Ф.М. Корнфорда о происхождении Олимпийских игр в «Фемида Гаррисона», J. Harrison's Themis (1962), 228; Г. Хиггинс, Анакалипсис, G. Higgins' Anacalypsis (1927), т. 2, стр. 377 и дал.). Это наводит на мысль о центральноамериканской площадке для игры в мяч (хоть и называвшейся не Еврипом, очевидно, а «божественным местом черепов»), в центре которой было круглое отверстие, называемое Тезозомоком /Tezozomoc/ «загадочным смыслом площадки для игры в мяч» и из этого отверстия озеро разлилось перед рождением Уицлипочли /Uitzilopochtli/.) См.: В. Крикеберг, Центральноамериканская площадка для игры в мяч и её религиозная символика, «Сущность культуры», W. Krickeberg, "Der mittelamerikanische Ballspielplatz und seine religiose Symbolik," Paideuma 3 (1948). стр. 135 и дал., 155, 162.]

Это отражение того, что было популярной идеей античности. Но вот версия той же самой истории в Северной Америке [n6 Дж. Муни, Мифычерокезов, J. Mooney, Myths of the Cherokee (1900), стр. 340.]. Речь идёт о приключении двух индейцев-чероки на каноэ в пасти Засасывающего Устья. Одного из них схватила рыба, и его никогда больше не видели, другой попал в водоворот, прошёл круг за кругом до самого центра внизу, потом другой круг захватил его и сильным током вынес наружу. Он говорил впоследствии, что когда достиг самого узкого круга водоворота, вода, казалось, отверзлась вниз, и он мог бы смотреть туда, как через стропила дома, и там, на дне потока, он увидел большую толпу тех, кто смотрел вверх и манил присоединиться к ним, но в то время, как они тянули руки, чтобы коснуться его, быстрое течение подхватило его и сделало недосягаемым для них.

Снорри, который сохранил «Песню о Гротти» для нас, фактически не называет там водоворот, но есть только одно название под рукой, а именно «Хвергельмер» в Хель жилище мертвецов, от и к которому все воды текут своими путями. [n8 См. "Речи Высокого", 126, Снорри, "Видение Гюльви", 15]. Говорит Рюдберг:

«Кажется, что мифология представляет себе Хвергельмер /Hvergelmer/ как огромный резервуар, родительский фонтан всех вод в мире. В числе первых упоминаются бесчисленные подземные реки, которые поднимаются в Хвергельмере и пытаются найти свои русла в различных направлениях. Но воды земли и неба также приходят из этого необъятного фонтана, и, завершив свой кругооборот, они возвращаются туда.

Миф о Хвергельмере и его подземном сообщении с океаном позволяет нашим предкам объяснить отливы и течение приливов. Высоко в северных каналах дно океана открывалось в полый туннель, который вёл вниз к «чайнику-ревуну», «ревущему в своём резервуаре». (hverr = «чайник»; galm = англо-саксонское gealm = «рёв»). Когда воды океана льются через этот туннель вниз, в колодец-Гадес, случается отлив, когда он возвращает воду от избытка, тогда случается прилив.

Между царством мёртвых и океаном было, следовательно, одно связующее звено, а возможно несколько. Большинство людей, которые утонули, не оставались с Ран. Жена Эгира, Ран /Aegir, Ran/, принимала их гостеприимно, согласно исландским сагам в средние века. У неё был зал на дне моря, где их радушно принимали и предлагали... скамью и постель. Ее царство было только передней царства смерти».

[n9 Рюдберг, Rydberg, стр. 414, 421 и дал. Ср. замечание по поводу монахини Святой Гертруды, покровительницы путешественников, особенно морских, которая действует также, как святая покровительница гостиниц, а «в конце концов было объявлено, что она была хозяйкой публичного дома, где души проводили первую ночь после смерти». (М. Хако, Горностай в европейском фольклоре, M. Hako; Das Wiesel in der europaischen Volksuberlieferung, FFC 167 [1956], стр. 119). ]

Здесь есть несколько характерных особенностей «Федона», но они вернутся снова с Гильгамешем. Это не отрицает того, что Хвергельмер, и другие водовороты, объясняли приливы, как указывалось раньше. (Возможно, удастся обнаружить, что эти приливы /и отливы/ «значат» на небесном уровне). Но ясно, что Мальстрим как причина приливов /и отливов/ не объясняет окружающие его характеристики, даже те несколькие, которые упомянул Рюдберг — например, жену морского бога Эгира, которая принимает благосклонно души утонувших мореплавателей в своей передней на дне моря — или то обстоятельство, что фризские авантюристы, затянутые Мальстримом, внезапно очутились на светлом острове, полном золота, где гиганты лежат, скрытые в горных пещерах.

Этот остров начинает очень напоминать Огигию I, где Кронос/Сатурн спит в золотой горной пещере, между тем как приёмный зал Ран — её муж Эгир был известен своим пивоварением, и в его зале Локи обидел всех своих приятелей богов, как сказано в «Перебранке Локи» — предлагается скорее в качестве Огигии II, острова Калипсо, сестры Прометея, названного Omphalos Thalasses, Пупом Моря. Калипсо, как дочь Атласа /Calypso, Atlas/, «который знает глубины всего моря». Она, Калипсо, авторитетно сравнивается [n10 См. главу 22, «Приключение и Поиск»] с божественной барменшей Сидури /Siduri/, которая обитает в глубоком море и найдётся в истории о Гильгамеше.

Не пытаясь понять Ogygia, или Ogygos, возьмем прилагательное Ogygian — которое использовалось как метка для Вод Стикса — оно также допускает дополнительное значение «допотопный». Как и Хвергельмер, «ревущий чайник», это «пуп вод», но это несомненно «путь вниз», как и странный Бирстуб Эгира. {Bierstube — в немецком означает «пивная», в английском Bier — это «похоронные дроги, носилки», а tube — в одном из значений «туннель».}

Мифология, означающая в узком смысле поэтическую басню, была большой подмогой, но она не поможет в дальнейшем. Золотой остров Кроноса, трижды опоясанный остров Калипсо, остаются нелокализованными, несмотря на меры, предпринятые исследователями Гомера. На основе тщательного анализа навигационных данных, один из них (Берард) разместил Калипсо на острове Перехиль /Perejil/ неподалёку от Гибралтара, другой (Брэдфилд) — на Мальте, другие даже в Африке /Berard, Bradfield/. Предположительно, он должен быть недалеко от Сицилии, так как Одиссей достигает его верхом на мачте своего корабля, сразу после того, как избежал Харибды в Мессинском проливе, в окружении, которое Гомер описывает так правдоподобно. Он появляется на протяжении всего времени во множестве мест. [n11 Последние учёные попытки локализовать это — Х. и А. Вольф, Путь Одиссея, H. H. and A. Wolf, Der Weg des Odysseus (1968) — оказывается такой же иллюзорной, как и предыдущие.] Некоторые данные у Гомера выглядят как совершенно правильная география, как Остров Цирцеи с храмом Феронии, или Земля Лестригонов, которая должна быть заливом Бонифачо /Feronia, Laistrygones, Bonifacio/. Но основные элементы прошлого мифа, подобные Харибде или Планктаи /Planktai/ — иллюзорны. Они бросают всю географию в треуголку, как аргонавты самих себя.

И когда выясняется, как это скоро произойдёт, что Утнапиштим (Utnapishtim, строитель Ковчега, до которого можно добраться только по дороге, ведущей через бар божественной Сидури, а, следовательно, также можно было бы сказать: через гостиницу варящего пиво Эгира) живёт вечно в «месте слияния рек», то это, возможно, очаровало бы Сократа с его идеей слияний, но не сделает вещи намного яснее.

Всё же есть некоторые точки опоры, чтобы подняться из пропасти. Известно (глава XII), что Сократ и поэты действительно ссылались на небеса, «увиденные с другой стороны».

Как было показано, путь через «пуп вод» использовался Вяйнямёйненом, и мы ещё увидим (глава XIX), что точно также двигался Кронос-Фаэтон, равно как и другие могущественные персонажи, которые достигали Земли Сна, где время останавливается. Можно предвидеть, что смысл этого будет, в конечном счёте, астрономическим. Следовательно, возвращаясь из небылицы, можно обратиться снова за помощью к Королевской Науке.

Но место археологических раскопок Эриду нигде не соседствует с местом слияния двух рек Месопотамии. Они находятся между Тигром и Ефратом, которые текут раздельно в Красное море, и расположены скорее выше. Предложенное объяснение, что это было расширение аллювиальных (наносных) земель, которое сместило Эриду от места соединения «устий» рек, не сильно способствует пониманию мифического топоса «pi narati», и несколько озадачивает филолога, предполагающего в отчаянии, что эти самые древние люди, которые построили такие впечатляющие водные сооружения, никогда не знали, каким путём текут воды, и верили, вместо этого, что две реки имеют свой источник в Персидском заливе.

То, что в небе есть водоворот, известно очень хорошо; вероятнее всего, он важен и его размещение точно определено. Это группа звёзд, так и называемая («залос», zalos), она находится у ступни Ориона, недалеко от Ригеля (бета Ориона, Ригель — арабское обозначение для «ноги, ступни» она же Ахиллесова пята), градус которой был назван «смертью», согласно Гермесу Трисмегисту, [n12 «Vocatur mors». В. Гюндель, Новый астрологический текст Гермеса Трисмегиста, W. Gundel, Neue Astrologische Texte des Hermes Trismegistos (1936), стр. 196 и дал., 216 и дал.], между тем как маори утверждают прямо, что Ригель отмечает путь к Гадесу (Кастор показывает изначальную родину). Астролог Антиох перечисляет водоворот среди звёзд, восходящих с Тельцом. Франц Болль /Franz Boll/ делает резкое возражение в соответствии с его описанием, но он заключает, что «залос» должен, в действительности, быть Эриданом, «который вытекает из-под ноги Ориона» [n13 Сфера, Sphaera (1903), стр. 57,164-67.]. Теперь Эридан, водная могила Фаэтона — звёздная карта южного полушария Атанасиуса Кирхера /Athanasius Kircher/ ещё показывает смертную оболочку Фаэтона, лежащую в потоке, который видели как звёздную реку, ведущую в другой мир. Начальная система координат установлена, это время отслежено в небе. И здесь появляется ключевая информация. Это таинственное место, «пи нарати» /pi narati/, буквально «рот», что значит, впрочем, «место слияния» рек, было традиционно идентифицировано вавилонянами как Эриду /Eridu/.

Это специфическое затруднение был решено В. Олбрайтом, который заменил «устье» на «исток» [n14 Устье рек, W. F. Albright, "The Mouth of the Rivers," AJSL 35 (1919), стр. 161-95.]; он оставил нас на мели «высокой и сухой» — очень типичная мифологическая ситуация, между прочим, в Армянских горах вокруг «истока». И хотя он справедливо подчеркнул, что «Эриду - пи нарати» не может быть географией, он загнал это прямо в недра планеты.

«Исток», который так же не обнаруживается, как и «устье», и как всякая географическая локализация, «приговаривают» Эриду, шумерское мулнунки /mulNUNki/ оказаться Канопусом, альфой Киля, яркой звездой недалеко от Южного полюса, как это неопровержимо доказал Б. Л. ван дер Верден [n15 Тридцать шесть звёзд, B. L. van der Waerden, "The Thirty-six Stars," JNES 8 (1949), стр. 14. «Яркая южная звезда Канопус была Эриду — городом бога Эа (NUNki dE-a)».], выдающийся современный историк астрономии. Что означала та или иная часть Арго было вычислено заранее [n16 См. П. Гассман, Вавилонский планетарий, P. F. Gassmann, Planetarium Babylonicum (1950), 306.] И это, в конечном итоге, придало смысл внушительной конфигурации мифов вокруг Канопуса с одной стороны и создало перевес «слиянию рек» с другой стороны. С этим уникальным топосом мы ещё будем иметь дело позже.

Один вопрос остаётся проблемным. Путь мёртвых в мир иной был через Млечный путь, и так было с древнейших дней высокой цивилизации. Этот образ ещё жив у пифагорейцев. Когда и почему в него включили Эридан?

Разумное предположение, что они были связаны с наблюдениями смещения равноденственного колюра в результате прецессии. Но анализ этой запутанной проблемы рек будет произведён в главе о Галактике /Млечном пути/ [n17 Колюр равноденствий — это большая окружность, которая проходит через полюс небесного экватора и точки равноденствия, колюр солнцестояний проходит через полюс небесного экватора, эклиптический полюс и точки солнцестояний. Макробий подразумевал это, говоря, что «считается, что они не распространяются на южный полюс», откуда и /название/ «колюры», означающее «куцый» — «которые так называются, потому что не составляют полных окружностей». (Комментарий к «Сну Сципиона», 1.15.14) Английский переводчик В. Сталь /W. H. Stahl/ (стр. 151) ссылается среди прочего, на Гемина (Geminus 5.49-50). Гемин, тем не менее, (5-49, Маниций, Manitius, стр. 60-61), не говорит такой очевидной ерунды; он утверждает следующее: «Колюрами они называются, потому что определённая их часть невидима (dia to mere tina auton atheoreta ginesthai). Между тем как другие окружности становятся видимыми во всей их протяжённости с обращением космоса, некоторые части колюров остаются невидимыми, "обрубленными" антарктическим кругом ниже горизонта».]

Одна вещь, тем не менее, остаётся неизменной: реальный, изначальный путь из водоворота лежит на небесах. С этой находкой можно погрузиться снова в удивительные джунгли «земных» мифов, касающиеся Вод Глубины.

ГЛАВА XV.Воды глубины

Ледник стучит в буфет,

Пустыня вздыхает на кровати,

И трещина в чашке чая открывает

Тропинку к земле мёртвых.

У. Х. Оден /W. H. Auden/, «Как я вышел погулять однажды вечером»

Есть предание с Борнео об «острове- Водовороте» с деревом, которое позволяет человеку взобраться на небо и принести обратно полезные семена с «земли Плеяд» [n1 А. Маасс, Астрономия и толкование звёзд в Малайском архипелаге, «Индийский журнал языкознания, географии и фольклора», A. Maass, "Sternkunde und Sterndeuterei im Malaiischen Archipel" (1924), in Tijdschrift lndische Taal-, Land, en Volkenkunde 64, стр. 388.]. Полинезийцы, по-видимому, не выработали собственного мнения по поводу точной локализации их водоворота, который служил в большинстве случаев как вход в жилище мёртвых; предполагается, что он должен находиться «в конце неба», и «на грани Млечного пути» [n2 М. Макемсон (Восход утренней звезды: отчёт о полинезийской астрономии, M. W. Makemson, The Morning Star Rises: An Account of Polynesian Astronomy [1941], no. 160) предлагает Стрельца (Sagittarius). По поводу Самоа см.: А. Крэмер, Острова Самоа, A. Kraemer, Die Samoa-Inseln (1902), том I, стр. 369. О Мангайе см.: П. Бю, Общество мангайя, P. Bue, Mangaian Society (1934), стр. 198; и Р. Вильямсон, Религиозные и космические верования центральной Полинезии, R. W. Williamson, Religious and Cosmic Beliefs of Central Polynesia (1924), т. 2, стр. 251.].

По эту сторону Атлантики /в Америке/ индейцы куна /Cuna/ также знают базовую схему [n3 С. Килер, Секреты матери-земли куна, C. E. Keeler, Secrets of the Cuna Earthmother (1960), стр. 67 и дал., 78 и дал.], хотя они тоже неудачно дают общепринятое местонахождение: «Очень собственный водоворот Бога» (tiolele piria) был прямо подле дерева Паллувалла /Palluwalla/, «Солёноводное древо», и когда Солнце-Бог или Тапир, слабо замаскированный Кецалькоатль, срубил дерево, солёная вода хлынула наружу, чтобы принять форму мировых океанов.

Здесь есть три элемента, которые комбинируются в удивительный клубок:

(а) водоворот представляется, или является, связью мира живущих с миром мёртвых;

(б) дерево растёт рядом с ним, зачастую это животворное или спасительное дерево;

(с) вихрь приходит в мир, потому что дерево было срублено или выкорчевано, или мельничная ось сорвалась с петель, или тому подобное.

Эта базовая схема работает во множестве вариантов и характеристик во многих частях мира, и это передаёт весьма реальный парадокс или головоломку: как если бы особенные воды, скрытые под деревом, колонной или мельничной осью, только ждали момента, когда кто-то удалит это затычку-дерево, колонну, мельничную ось, чтобы сыграть фокус.

Это не новомодное представление. Альфред Джеремиас /Alfred Jeremias/, заметил небрежно: «открытие пупа принесло потоп. Когда Давид хотел переместить камень-пуп в Иерусалим, началось наводнение. В Гиерополисе, в Сирии алтарь Ксисутры (= Утнапиштим, /Hierapolis, Xisuthros, Utnapishtim/) показывался в пещере, где высох потоп». [n4 HAOG, стр. 156, н. 7 ("wo die Flut versiegte" — /где иссяк Потоп/).].

Это мотив обнаруживает себя в Индонезийском эпосе «Рама» [n5 В. Штуттерхайм, Легенды и верования о Раме в Индонезии, W. Stutterheim, Rama-Legenden und Rama-Reliefs in Indonesien (1925), стр. 54.]. Когда Рама строил громадную плотину до Ланки (Цейлон), услужливые обезьяны бросали гору за горой в море, но все они немедленно исчезали. В ярости, Рама собрался выстрелить магической стрелой в нелюбезное море, потом из вод поднялась леди, которая предупредила его, что прямо здесь была дыра в подземный мир, и которая сообщила ему, что вода в этой дыре называлась Водой Жизни.

Рама, казалось бы, добился успеха своей угрозой, так как плотина была построена. Но та же самая история возвращается в Греции, когда Геракл пересекает море, чтобы украсть коров Гериона. Океан /Geryon, Okeanos/, изображаемый здесь как бог, приводит в смятение воды, которые были водами первого потопа; Геракл грозит ему натянутым луком и покой восстановлен.

Ни водоворот, ни место слияния в этих случаях не упомянуты, но они явно на них распространяются. Это придаёт большую значимость истории о Катлольтке /Catlo'ltq/ с американского северо-запада, которая представляет собой парадигму (см. Главу XXII) девы, выпускающей свою стрелу в «пуп вод, что был огромным Водоворотом», этим завоёвывая огонь. За этой историей должна скрываться некая очень фундаментальная идея, и довольно старая, поскольку об Иштар говорилось: «та, что взбалтывает /разжигает/ апсу перед Эа». [n6 ПогружениеИштарвподземныймир, "Descent of Ishtar to the Nether World," obv. l. 27, ANAT, стр. 107; см. тж.: В. Олбрайт, Устьерек, W. F. Albright, "The Mouth of the Rivers," AJSL 35 (1919), стр. 184.]

Он также отмечает, что при подъёме Собачьей Звезды вино в подвалах начинает перемешиваться и что неподвижные воды приходят в движение (2.107) — и «Авеста» предлагает в качестве объяснения (Yt. 8.41), что это Тиштрейя, в действительности, «по которому считаются воды, неподвижные и текущие, те, что в родниках и в реках, те, что в каналах и водоёмах».."[n10 Зороастриегомир, Trans. E. Herzfeld, ZoroasterandHisWorld (1947), стр. 587.].

Это, тем не менее, не иранская выдумка: ритуальный текст Вавилонского Нового Года обращается к Сириусу как mul.KAK.SI.DI — «тот, кто меряет глубину Моря». Mul — это префикс обозначающий звезду, KAK.SI.DI — означает «стрела» и это особенная стрела, которая стоит за большинством ставящих в тупик рассказов о стрельбе из лука. Лук, из которого она отправляется в путь — это созвездие, построенное из звёзд Арго и Большого Пса, которое одинаково в сферах Месопотамии, Египта и Китая. [n11 Есть убедительные косвенные улики, что этот лук и стрела найдутся также в Мексике: лук чичимеков, «людей-собак»]. И, поскольку имя Иштар распространялось равно на Венеру и Сириус, можно догадаться, кто «взбалтывает апсу перед Эа».

А вот что, согласно финской руне происхождения [n12 К. Крон, Магические руны о происхождении финнов, K. Krohn, Magische Ursprungsrunen der Finnen (1924), cnh. 115 и дал. См. тж. Ф. Орт, Искра воды, F. Ohrt, The Spark in the Water (1926), стр. 3 и дал.], совершил «огонь», после того, как «качался в колыбели... в пупе неба, на пике известной горы», когда обрушился прямо через семь или девять небес и упал в море: «Искра... каталась по дну озера Алуэ /Aloe/, ревя, она устремилась ко дну моря, вниз по узкой впадине». Это озеро Алуэ потом, трижды за летнюю ночь поднялось, пенясь, на высоту своих елей, вышло в ярости из своих берегов. Вслед за тем озеро Алуэ трижды за летнюю ночь осушило свои воды до дна, его окуни оказались на скалах, его ерши — на шхерах.

Казалось бы, неистовая это была искра; однако — не то же ли самое говорится о старом Мудреце: «Вяйнямёйнен в устье водоворота кипел, как огонь в воде» [n13 М. Хаавио, Вяйнямёйнен, Вечный маг, M. Haavio, Vainamoinen, Eternal Sage (1952), стр. 196.]? Что показывает: мифический «огонь» означает больше, чем кажется на первый взгляд.

В действительности, загадочные события в «озере Алуэ» не могут быть отделены от происходящего в Озере Воурукаша, и от прихода в существование через «три выхода», первый из которых звался Хосрава/Кай Хосров (См. главу 13 «О Времени и Реках»).

Прежде чем мы отправимся дальше, ко многим мотивам, которые покажут, как связаны с тем же самым «полем вихря» или водоворотом, целесообразно процитировать в полной версии об огне и воде историю индейцев Гвианы. Это не только передаст очаровательные вариации, но покажет, что редчайшее из божеств, творец сил, не был ни тщеславным, ни обидчивым, ни ревнивым, ни придирчивым, ни стремящимся отшлёпать неудачников с «первородным грехом», но богом, осознающим, что его силы не беспредельны в реальности. Он ведёт себя скромно, разумно и внимательно, и это вознаграждается искренним сотрудничеством с его созданиями, по крайней мере, со всеми, за исключением обычного единичного исключения.

Аккаваи (Ackawois, в Британской Гвиане) говорят, что в начале мира великий дух Маконаима (или Макунаима; это близнечный герой; другие называют его Пиа /Makonaima, Makunaima, Pia/) сотворил птиц и зверей и поставил сына своего Сигу /Sigu/ править ими. Кроме того, он взрастил на земле большое чудесное дерево с различными плодами на каждой ветви; вокруг ствола росли бананы, индейские фиги, маниоки, маис и всякие злаки, а у корней его гроздьями ямс — словом, все растения, какие теперь разводятся на земле, в необыкновенном изобилии цвели на том удивительном дереве, вокруг него и под ним.

Чтобы распространить по всему миру плоды этого дерева, Сигу решил срубить его и посадить всюду на земле семена и черенки дерева. Работу эту он выполнял при помощи всех зверей и птиц, за исключением одной лишь бурой обезьяны, которая по лености своей и злому нраву отказалась участвовать в великом деле распространения растительности на земле. Чтобы удержать обезьяну от возможных проказ, Сигу приказал ей таскать воду в дырявой корзине, полагая, что такая работа хоть на время отвлечет её злую волю.

Продолжая рубить чудесное дерево, Сигу увидел, что пень был дуплистый и полный воды, в которой плавала молодь пресноводных рыб всяких пород. Благожелательный Сигу решил выпустить её во все реки и озера в таком количестве, чтобы вода всюду на земле кишела всевозможной рыбой.

Однако этому великодушному намерению не суждено было осуществиться, так как вода из дупла, сообщавшегося с великим водным бассейном где-то в недрах земли, полила через край. Желая остановить начавшийся потоп, Сигу прикрыл пень плотно сплетённой корзиной. Средство само по себе оказалось действенным, но, на беду, бурая обезьяна, которой наскучила её бесполезная работа, украдкой вернулась; вид опрокинутой корзины возбудил её любопытство, и она вообразила, что под корзиной лежит что-нибудь съестное. Тогда она осторожно приподняла корзину и заглянула внутрь, но тут же из дупла хлынули потоки воды, которые унесли обезьяну и затопили всю страну. Собрав оставшихся животных, Сигу повёл их на самое возвышенное место этой земли, где росло несколько кокосовых пальм. Он велел птицам и лазящим животным подняться на самое высокое дерево, а всех животных, не умеющих лазать и не принадлежащих к земноводным, он запер в пещере с очень узким входом, запечатав вход воском и дав животным длинную хворостину, которой они могли бы проткнуть воск, чтобы узнать, не спала ли вода. Приняв эти предохранительные меры относительно наиболее беспомощных животных, он сам с остальным созданиями взобрался на пальму и укрылся в её ветвях.

Во время наступившей тьмы и бури все сильно страдали от холода и голода, но мужественно переносили всякие лишения. Одна только рыжая воющая обезьяна выражала свою боль такими криками, что глотка её распухла и с того времени остаётся раздутой. По той же причине у неё до сих пор сохранился костистый гребень в горле.

Сигу время от времени бросал в воду кокосовые орехи, чтобы оценить её глубину по всплеску. По мере того, как вода уходила, промежуток между бросанием ореха и всплеском воды всё удлинялся; наконец вместо плеска Сигу услышал глухой звук падения ореха на мягкую землю. Тогда он понял, что потоп прекратился, и стал вместе с животными слезать с дерева. Но птица трубач так торопилась спуститься, что свалилась прямо в муравейник, где голодные муравьи облепили её ноги и обглодали их до костей. Оттого-то у неё такие худые ноги. Другим животным её ужасный пример послужил на пользу, и они спустились осторожно и благополучно.

Теперь Сигу стал тереть два куска дерева друг о друга, чтобы извлечь огонь, но извлекая первую искру, он оглянулся, и в то же мгновение индюк, приняв искру за светлячка, жадно проглотил его и убежал прочь. Искра обожгла глотку прожорливой птице, и с тех пор у индюков появились на горле красные сережки.

Аллигатор в это время стоял тут же и вёл себя совершенно спокойно, но так как он пользовался почему-то дурной славой, то все прочие животные заподозрили его в том, что это он украл и проглотил искру. Чтобы достать искру из пасти аллигатора, Сигу вырвал у животного язык. Поэтому аллигаторы и поныне остаются без языка и не разговаривают. [n14 В. Бретт, Индейские племена Гвианы, W. H. Brett, The Indian Tribes of Guiana (1868), стр. 37-84; Сэр Эверард им Турн, Среди индейцев Гвианы, Sir Everard F. im Thurn, Among the Indians of Guiana (1883), стр. 379-81 (цит. у: Фрэзер, Фольклор в Ветхом Завете, J. G. Frazer, Folklore in the Old Testament [1918], т. I, стр. 265). Курсив авторов.]

Первый ковчег был построен Утнапиштимом в шуме