Глава II .Воплощение в Финляндии

Первое событие — это рождение отца и дяди Куллерво, которые были, согласно руне 31, лебедями (или цыплятами), разлучёнными ястребом. Обычно рассказывают, что бедняк, пахарь, сделал борозду вокруг ствола дерева (или холмика), который раскололся, и из него появились два мальчика. Один из них — Калерво — вырос в Карелии, другой — Унтамо — в Суоми-Финляндии. Ненависть между братьями возникает обычно следующим образом:

Теперь, без извинений, наше обсуждение перепрыгнет через неприступное ограждение, возведенное современными филологами, чтобы защитить лингвистические семьи индоевропейских языков от неуместных контактов с неизвестными посторонними. Известно, что Финляндия, Эстония и Лапландия — культурный остров, этнически имеющий отношение к венграм и другим далеким азиатским народам: зырянам, вотякам, черемисам, мордве, вогулам, остякам. Они говорят на языках, принадлежащих финно-угорской языковой семье, не имеющей абсолютно никакого отношения к германским языкам так же, как и язык басков. Они описываются как «агглютинативные» и часто характеризуются сингармонизмом (гармония гласных), как в турецком. Эти культурные традиции до самого последнего времени оставались изолированы от скандинавского окружения. Даже если западная культура — и христианство с ней — и просачивались через посредство литераторов со времён Средневековья, их великий эпос «Калевала» остался нетронутым, вверенный, как это бывало, устной передаче, восходящей к неизменной форме самых древних времён. Это демонстрирует привлекательные примитивные особенности, настолько примитивные, что они препятствуют любым попыткам /отыскать/ их происхождение в классике. Материал был собран в записи только в XIX веке доктором Элиасом Лённротом /Elias Lönnrot/. Но даже в этой изолированной традиции нашлись удивительные параллели с норвежским и кельтским мифом, которые должны принадлежать временам, предшествующим записям соответствующих историй. С основной линией поэмы мы познакомимся позже. Сейчас важно рассмотреть историю Куллерво Калеванпоика («сын Калева»), которая была тщательно проанализирована Э. Н. Сетяля в его мастерском исследовании «Куллерво-Гамлет». [^1], Его материал необходим, также как и то, что было собрано Карле Кроном [^2], чтобы принять во внимание множество вариантов (которые Лённрот не включил в руны 31-36 официальной «Калевалы»), относящихся к Куллерво.

[^1]:FUF 3 (1903), стр. 61-97, 188-255; 7 (1907), стр. 188-224; 10 (191), стр. 44-127.

[^2]: Kalevalastudien 6. Kullervo (1928).

Калерво сеял овёс перед дверью Унтамо, овцы Унтамо ели его, собака Калерво убила овцу; или ссора возникла по поводу рыбных угодий (руна 31. I 9 и дал.). После этого Унтамо начинает войну. В действительности, он творит войну из своих пальцев, боевые порядки из пальцев ноги, солдат — из сухожилий пятки. Но есть версии, где Унтамо вооружает деревья и использует их как свою армию. Он убивает Калерво и его семью, за исключением жены Калерво, которая остаётся в доме Унтамо и там даёт жизнь нашему герою Куллерво. Малыш качается в колыбели три дня.
Вдруг толкнул ногами мальчик,
Взад, вперёд толкнул он люльку,
С силой сбросил свой свивальник
И ползёт на одеяло,
Люльку надвое сломал он.[^3]

[^3]: Авторы книги рассуждают в примечании о метрических особенностях английского перевода].
Два, три месяца растёт он,
Но уже на третий месяц,
Ставши ростом по колено,
Так раздумывать он начал:
«Если б вырос я побольше,
Получил бы в теле силу,
За отца я отомстил бы
И за скорбь моей родимой!»
Унтамо ту речь услышал,
Сам сказал слова такие:
«В нём семье моей погибель,
Новый Калерво растёт в нем».
Размышлять мужи тут стали,
Стали женщины тут думать,
Мальчика куда бы спрятать,
Как бы вовсе уничтожить.

Унтамо твёрдо решил убить ребенка — огнём, водой и повешением. Построили большой погребальный костер, Куллерво бросили в него. Когда слуги Унтамо пришли через три дня, то увидели.
До колен сидит он в пепле,
До локтей в золу зарылся,
Кочергу руками держит,
Увеличивает пламя,
Разгребает ею угли.

Сетяля сообщает версию, где ребёнок, сидящий в середине огня, (золотым) крюком ворошит огонь, и говорит слугам Унтамо, что он идёт мстить за смерть своего отца [^4]

[^4]: Kullervo-Hamlet, FUF 7, стр. 192.]

Куллерво бросили в море; после трёх дней они нашли его сидящим в золотой лодке, с золотым веслом, или, согласно другой версии, он сидел в море, на гребне волны, измеряя воды.
На два ковшика, быть может;
Если ж всё его измерить,
Хватит, может быть, на третий.

Следом они повесили ребёнка на дереве, или на виселице — снова безрезультатно:
Куллерво и тут не умер,
Не погиб на этом дубе!
Он в коре рисунки режет,
У него в ручонках гвоздик,
Все стволы стоят в рисунках.

Одна традиция говорит, что он вырезал имена родителей золотым стилом. После этого последовательность событий трудно установить. Есть варианты, где Куллерво очень скоро осуществляет свою месть — просто идёт в кузницу и добывает оружие. Или он сразу высылается из страны в услужение к кузнецу, пасти его коров и овец. Но в 31 руне он сначала получает меньшее поручение: защищать и укачивать ребёнка — которого он ослепляет и убивает. Затем он был послан очистить лес и валить тонкие берёзы.
Пять деревьев повалил он,
Восемь там стволов огромных.

[^5]: Странная Диндсенха (это слово применяется для объяснения названий мест, которые попадаются неоднократно в ирландской традиции, см. "The Prose Tales in the Rennes Dindsenchas," RC 16, pp. 278f.) по поводу валки пяти гигантских деревьев — трёх ясеней, одного дуба, одного тиса. «Дуб упал на юг, поверх Маг Айлбе, достав Столба Древа Жизни. 900 бушелей составил урожай желудей, и три урожая он приносил каждый год... яблок, орехов и желудей. Ясень Торту упал на юго-восток, а тот, что от Уснеха — на север. Тис упал на северо-восток, достав до Друим Байр. Ясень Биле Дате упал выше, достав до Карн Уахтайр Биле».

*Прим. пер.:* Приведем полностью фрагмент из «Старины мест», как перевели на русский «Диндсенхас» (вообще, это «старина крепостей»). Итак, про деревья (они, кстати, упоминаются также в «Видении Фингена»). Текст дается по изд. «Предания и мифы Средневековой Ирландии», изд-во МГУ, 1991

ЭО РОССА

Эо Росса, Эо Мугна, Биле Дате, Краэб Уисниг, Биле Тортан - всего пять деревьев. Эо Росса - тис. На северо-восток упало оно, достав до самого Друим Байр. Друим Сийте пел так: Дерево Росс, королевское колесо, право вождя, грохот волны, творение славнейшее, прямое и крепкое дерево, бог стойкий и твердый, путь к небесам, опора дома, добро людей, муж ясных слов, великое полное сокровище, крепость Троицы, добро матери, дитя Марии, море, полное добычи, честь красоты, господин ума, ангельская корона, мировой клич, гордость Банбы, мощь победы, знание начал, судный рок, знание для мудрецов, благороднейшее из деревьев, слава Галиойн, славнейший куст, защита кабана, сила жизни, слово знания, Дерево Росс. Ветвистое Дерево Биле - ясень тот, что убил филида Датена и упал, достав до Карн Уахтайр Биле, отчего и стали так называть Фир Биле. Дерево Эо Мугна - дуб, что упал прямо на юг через Маг Айлбе к Койрте Крайнд Беода. Девять сотен мер желудей приносил он и давал плоды трижды в год - прекрасные, невиданные яблоки, орехи круглые и алые, словно кровь, да крепкие коричневые желуди. Дерево Торту - ясень, что упал на юго-восток до Келл Ихтайр Тире. На север упал ясень Уснеха прямо до Гранарда в Кайрбре, и было это во времена сыновей Аэда Слане.

Потом он садится и говорит (31.273 и дал.).

Когда юноши добрались до цели и исполнили отцовское поручение, им страстно захотелось выспросить у оракула, к кому же из них перейдёт Римское царство. И тут, говорит преданье, из глубины расселины прозвучало: «Верховную власть в Риме, о юноши, будет иметь тот из вас, кто первым поцелует мать». /.../ Брут же, который рассудил, что пифийский глас имеет иное значение, припал, будто бы оступившись, губами к земле – ведь она общая мать всем смертным» [^11].

[^11] Цит. по рус. изд. «Истории Рима» Тита Ливия, ссылку см. выше.
Пусть работает здесь Лемпо [Дьявол]!
Пусть разрубит Хийси балки!"
Он воткнул топор в колоду,
Поднял шум большой по лесу,
Засвистал по лесу громко,
Говорит слова такие:
«Пусть дотуда лес валится,
Лягут стройные берёзы,
Голос мой докуда слышен,
Свист докуда раздаётся!
Пусть ни веточка не выйдет,
Ни один не выйдет стебель,
Никогда в теченье жизни
И пока сияет месяц,
Где сын Калерво рубил здесь,
Где молодчик новь расчистил!» [^6]

В «Калевале» Унтамо после этого велит Куллерво построить забор, и он строит его из цельных сосен, елей и ясеней. Но при этом не делает ворот, и заявляет:

[^6]: Эстонский Калевипоэг (= сын Калева, то же самое, что финское Калеванпоика) делает почву бесплодной везде, где пахал своим деревянным плугом (Setälä, FUF 7, стр. 215), но он, также, шумом валит деревья — так далеко, как слышен шум его топора, падают деревья (стр. 103). В кельтской традиции, одна из Реннских Диндсенхас рассказывает, что пашня превратится в лес, потому что брат убил брата, «так что деревья и чахлые кусты покроют страну Гвайра (Guaire) из-за отцеубийства, которое он совершил» (Stokes, к. 16, стр. 35). Между тем как Дж. Лот (Les Mabinogion du Livre Rouge de Hergest, т. I, стр. 171, н. 6) даёт имена трёх героев, которые сделали страну бесплодной: Морган Муйнваур (Mwynvawr), Ран, сын Бели, и Ллеу Ллау Гифс, которые сделали землю красной. Ничего не росло в течение года, ни трава, ни деревья, там, где они прошли: Артур было более «рудваур» (rudvawr), чем они. Когда Артур прошёл, то за семь лет ничего бы не выросло. «Рудваур» означает «красное опустошение», как мы узнали от Рейчел Брумвич (Trioedd Ynys Prydein: The Welsh Triads (1961), стр. 35). Семь лет было циклом германского Дикого Охотника; Артур также был Диким Охотником. «Бесплодная земля» — это, кроме того, стандартный мотив легенд, вращающихся вокруг Грааля и Короля-рыболова. Все это обретёт смысл в конце концов.
Кто летать не может птицей
И на двух подняться крыльях,
Тот войти сюда не сможет
Через Куллерво ограду!

Унтамо поражён:
Он плетень сплошной мне сделал
И поставил без калитки,
От земли довёл до неба,
К облакам его он поднял. [^7]

[^7]: Возможно, первоначально это была та же самая история, что и о Ромуле, протянувшим борозду вокруг нового города и убившим Рема за то, что он перепрыгнул через неё. В римской традиции убийство не имеет никакого смысла. Без того, чтобы полностью раскрыть здесь это ключевое явление, мы хотели бы сказать, что в Финляндии каменный лабиринт (английский «город Троя») зовётся Забором Гигантов, а также Игрой Св. Петра, Руинами Иерусалима, Улицей Гигантов, и Каменной Оградой. Между тем как Аль-Бируни (India I, стр. 306), когда занимался Ланкой (о-в Цейлон) — то есть, лабиринтом Равана, который был завоёван Рамой и Хануманом — отмечал, что в мусульманских странах эта «крепость-лабиринт называется Явана-Коти, что часто толковалось как Рим».

Куллерво приносит ещё больше вреда, смолов зерно в чистую мякину (пыль — в русском тексте), разрывает лодку на части, кормит корову и обламывает ей рог, топит баню и сжигает её — всё это обычные подвиги «Сильного Мальчика» («Сильный Ганс» в немецких сказках, который у американцев стал Полом Баньяном). Поэтому, в конце концов, его изгнали из страны в дом Ильмаринена, божественного кузнеца, в качестве пастуха. Существует, однако, вариант, где говорится, что он был «отправлен в Эстонию лаять под забором; он лаял год, другой, уже начал третий; три года он лаял на кузнеца как своего дядю, на жену (или слугу) кузнеца, как свою сноху». Это звучит, в действительности, странно, и переводчик сам добавляет вопросительные знаки. Есть ещё более странная параллель с великим ирландским героем Кухулином — центральной фигурой кельтского мифа, имя которого означает «Пёс Кузнеца Кулана». Это упорное «особачивание» будет исследовано в другом месте, и там будет присутствовать сам кузнец Ильмаринен.

Жена Ильмаринена (чаще всего именуемая Еленой, Хеленой), делает Куллерво своим пастухом, и злонамеренно запекает камень в его хлеб на завтрак, чтобы он сломал свой нож — единственное наследие, доставшееся ему от отца. Ворон после этого советует Куллерво отправить скот в болота и созвать всех волков и медведей, чтобы превратить их в скот. Куллерво говорит:
Подожди ж, блудница Хийси!
О ноже отца я плачу,
Ты сама побольше будешь
О своих коровах плакать (33.125 и дал.)

Он следует совету ворона, берёт можжевеловый хлыст, направляет скот в болота, а быков в чащу.
Дал медведям половину
И волкам большим другую.
Из волков тёлушек сделал,
Обратил в коров медведей,
Стали волки как телята
И коровами медведи.

Куллерво тщательно инструктирует волков и медведей о том, что им предстоит сделать (33.153 и дал.).
Из коровьей кости дудку,
Из бычачьей рог он сделал
Кости Туомикки для рога,
Бёдра Кирьё взял для дудки.
Заиграл тогда на дудке,
Затрубил в свой рог пастуший
На горе близ дома трижды,
На конце прогона шесть раз.

Заиграл тогда на дудке,

Затрубил в свой рог пастуший

На горе близ дома трижды,

На конце прогона шесть раз.

Он пригоняет «скот» домой, Хелена идёт в хлев доить, и её разрывают волк и медведь.

Это свирепое возмездие указывает на событие, которое стало всего лишь слабой шуткой в версии Саксона. Волк пересекает путь Гамлета, и ему говорят [^8], что это конь. «Отчего, — замечает он, — в стаде Фенгона слишком мало таких бойцов». Саксон пытается объяснить: «Это было сдержанное, но остроумное проклятие на дядины богатства». В этом мало смысла. Можно заподозрить вместо этого отголосок сюжета, связанного с Куллерво, который пригоняет домой волков и медведей вместо скота. Героическая власть над дикими зверями наводит на мысль о классическом мифе. Её не избежал Карл Кереньи [^9], чей комментарий полезен, чего не скажешь о линии его психологических спекуляций: «Нельзя пытаться вывести финскую мифологию из греческой, или обратно. Однако также невозможно не заметить, что Куллерво, который является одновременно Чудесным Ребёнком и Сильным Слугой, ведёт себя как Гермес или Дионис. Он выглядит Гермесом в создании музыкальных инструментов, связанных с уничтожением рогатого скота... Он ведёт себя как Дионис в том, что делает с дикими зверями и со своим врагом. Это персонаж, подобный Дионису — если мы смотрим через категории греческого мифа — посредством магии он выдаёт волков и медведей за домашних животных, и это снова похоже на Диониса — использовать их против своего врага. Мы с трепетом узнаём трагический и иронический тон еврипидовских «Вакханок», когда читаем драматическую сцену доения диких зверей. И даже более близкая аналогия обнаруживается в судьбе этрусских пиратов, врагов Диониса, которые были наказаны вторжением диких животных...»

[^8]: *Прим. пер.:* по тексту Саксона это не он говорит!

[^9]: K. Kerenyi, Zum Urkind-Mythologen, Paideuma I (1940), стр. 255

В 35-й руне Лённрота, Куллерво возвращается к родителям, братьям и сёстрам. Это неожиданно, потому что они были убиты в предыдущих рунах, хотя трудность многих песен-рун в том и заключается, что имена героев далеки от постоянства, и, как уже было сказано, изначальный порядок вещей невозможно реконструировать. Но одно событие выделяется /среди этого/. Сестры нет дома. Случайно герой встречает в лесу девушку, собирающую ягоды. Они ложатся вместе, а позже, в беседе, выясняется, что они — брат и сестра. Девушка топится, но мать Куллерво отговаривает его от самоубийства. Поэтому он отправляется на войну, и тем реализует свою месть. Сначала он просит великого бога Укко о даровании ему меча (36.242 и дал.).

Меч нашёл себе по мысли,
Взял клинок из самых лучших,
Толпы он мечом сражает,
Род весь Унто истребляет,
Обращает избы в пепел;
Только пыль одна осталась,
Лишь остались в печке камни
Да рябина у забора.

Возвращаясь домой, Куллерво не нашёл ни души, все умерли. Когда он плакал над могилой матери, она пробудилась,

Из могилы отвечала:

Там, в чаще, живут синие лесные девы, и мать советует ему попытаться снискать их расположения. Куллерво берёт чёрного пса и идёт в лес, но когда он наталкивается на прогалину, где обесчестил свою сестру, отчаяние охватывает его и он бросается на свой собственный меч.

Здесь, наконец, указано явно то, что в других историях остаётся тёмным намёком. Это грех, который Гамлет должен искупить. Знание, что Куллерво и его сестра убили себя из-за невольного кровосмешения, вызывает в памяти тот факт, что у Саксона юный Принц знакомится с любовью с помощью девушки, которая не предаёт его, «потому что ей довелось быть его молочной сестрой и товарищем по играм в детстве». Это выглядит надуманным, как если бы Саксон нашёл тему, которую не понял. Тема становится явной у Короля Артура. Она двусмысленна и неуловима, но тем неумолимее у Шекспира. Гамлет должен отказаться от своей настоящей любви, как он должен был отказаться от себя в своём затруднительном положении:

«Уйди в монастырь; к чему тебе плодить грешников? /.../ К чему таким молодцам, как я, пресмыкаться между небом и землей? Все мы — отпетые плуты; никому из нас не верь. Ступай в монастырь». [^10]

[^10]: *Прим. пер.:* здесь и дал. пер. Лозинского.

В «игре-в-пределах-игры», Принц чувствует свободу выходить из образа:

— Сударыня, могу я прилечь к вам на колени?
— Нет, мой принц.
— Я хочу сказать: положить голову к вам на колени?
— Да, мой принц.
— Вы думаете, у меня грубые мысли?
— Я ничего не думаю, мой принц.
— Прекрасная мысль — лежать между девичьих ног.
— Что, мой принц?
— Ничего.

Но жребий брошен. Офелия покончит жизнь самоубийством, утопившись, как сестра Куллерво, также вызывая смерть своего любовника — или своего брата.Два аспекта соединяются в финальном молчании. По крайней мере, у Гамлета, всегда сознающего, был шанс описать в отчаянии неразрешимый узел своей вины:

Её любил я. Сорок тысяч братьев
Всем множеством своей любви со мною
Не уравнялись бы. — Что для неё
Ты сделаешь?

И снова Куллерво. Исследование Сетяля обо всех параллелях говорит следующее:

Что касается общих мест: брат убивает брата; один из сыновей выживает и настраивается на месть с самого детства; дядя пытается убить его, но тот достигает успехов в достижении своей мести. Что касается деталей: Сетяля хочет идентифицировать колья и крючья, которые герой во всех северных версиях обрабатывает или вырезает, сидя у очага — Брьям делает это в кузнице — с золотым крюком или кочергой, которую маленький Куллерво, сидя посреди огня, держит в руке, вороша огонь. Каждый герой, (включая Куллерво в одной из версий, найденной Сетяля), поясняет, что хочет отомстить за отца.

С некоторым замешательством, Сетяля вытаскивает один за другим пункты, которые станут ключевыми в дальнейшем. В каждой северной версии есть некое тёмное высказывание по поводу моря. Слова непонятные. Гамлет хочет «нарезать большой окорок» рулевым веслом, маленький Куллерво найден измеряющим глубину моря веслом или ковшиком. Калевипоег, эстонский двойник Куллерво Калевапоика, измеряет глубину озёр высотой своего роста. Амлоди-Амбал, сидя на дне горного озера, говорит только: «В воду ветер пришёл, в воду ветер придёт».