Работа на сервировочной линии. Тараканы

Когда четыре месяца моей работы посудомойкой подошли к концу, мне предложили «почетное повышение» – работу на сервировочной линии, где большой поварешкой или железными щипцами в зависимости от блюда нужно было раздавать еду заключенным в порядке живой очереди. Смена по-прежнему начиналась в 10:45 и заканчивалась после 19 часов вечера, потом полагалось вымыть рабочую зону – и можно было отправляться «домой» в отделение. Эта должность мне нравилась больше, работать в горячем паре с объедками было удовольствием не из приятных, но и на сервировочной линии были свои маленькие, вернее скажем, очень большие нюансы. Они назывались – тараканы. Вокруг еды их скапливались полчища. Утром, когда на кухне зажигали свет, стены будто ходили ходуном от кишащих на них орд насекомых. Надзиратели строго-настрого приказали нам тараканов из раздаточных посудин вылавливать – те очень любили прыгать в готовую еду, но это удавалось не всегда. Если дело было совсем плохо, мы, понимая, что еда уж слишком небезопасна для употребления, тихонько шептали выстроившимся в очередь за порциями женщинам: «Поверьте, это вы не хотите». Надзиратели про эту проблему знали и перед приходом какой-то очередной проверочной комиссии решили взяться за ее решение.

Ежедневно в середине смены нас выстраивали на расчет – это означало, что, услышав свою фамилию, нужно было подойти к надзирателю, показать свою тюремную карточку с номером и фотографией, потом проследовать на место за столом в обеденной зоне, сесть и молчать.

– Так, заключенные, меня это вконец достало, – орал мистер «домашняя картофелина», выстроив нас в четыре длинные шеренги согласно отделениям, в которых мы обитали, – у нас проблема – тараканы всюду! И виноваты в этом вы, потому что недостаточно следите за чистотой в отделении! Убираться нужно тщательней!

– Извините, сэр, – осмелилась возразить одна из моих коллег, – но у нас же нет средств для уборки. Все дезинфекторы давно закончились. Просто водой полы и столы мыть бесполезно, вы же по…

– Мыть надо тщательнее! Денег нет, – отрезал надзиратель Шеппард и стал называть фамилии для расчета, показывая, что разговор окончен.

Так мы и продолжили нашу борьбу с тараканами, выиграть которую не было совершенно никаких шансов, с помощью только воды и швабр.

– Раша, – шепнула мне одна из девушек, когда мы заканчивали уборку сервировочной зоны, домывая швабрами пол. В столовой уже никого не осталось, надзиратель исчез в своей комнатке с кондиционером и что-то разглядывал в компьютере. – А ну, за мной, – и она потянула меня за рукав к маленькой неприглядной двери в самом конце сервировочной линии, где висела красная табличка: «Вход только для надзирателей и персонала».

– Крис, нам туда нельзя, – также тихо прошептала девушке я, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что вокруг нет охранника.

– Перестань, Раша, в конце концов мы же осужденные преступники, – хихикнула она, продолжая тянуть меня в сторону запрещенной двери.

– Так-то да, – подумала я и поддалась на уговоры Крис.

Мы вмиг оказались у двери, и моя подельница тихонько потянула ручку, чтобы дверь не заскрипела. К моему удивлению, она была не заперта, хотя обычно, я точно видела, ее закрывали на ключ.

Столовая для надзирателей очень сильно отличалась от нашей – она напоминала аккуратный японский ресторанчик. Стены были оформлены в красновато-коричневых тонах, с потолка свисали несколько прямоугольных светильников в черных рамках. В комнате было всего 5 деревянных столиков с красивыми строгими стульчиками. Время было позднее, а потому помещение было погружено в легкий полумрак. Крис моментально прыгнула к стоящему в углу автомату с апельсиновым соком и наполнила оранжевый тюремный стакан сладким напитком. Жадно выпив все до дна, она набрала еще и протянула кружку мне.

– Крис, я не буду, – упиралась я.

– А ну пей, преступница, – хихикнула она, удивляясь моей несговорчивости.

Сок был сладким, как мне казалось, до безобразия. Желая, как можно быстрее прекратить это рискованное предприятие, я быстро осушила стакан.

– Крис, пошли уже, пока нас тут не поймали, – шепнула девушке я. Она снова хихикнула в ответ.

– Смотри, Раша, – показала она пальцем на сервировочную линию для надзирателей – это был своего рода прозрачный стеклянный холодильник, где в аккуратных тарелочках имелся весь спектр блюд: свежая зелень, кусочки настоящего мяса, креветки, соленая красная рыба, маленькие помидорки черри, оливки и даже кусочки ананаса. Не стоит и говорить, что ничего из этого в нашем тюремном меню не было. – Посмотрела бы я на них, давящихся нашей вечной фасолью и картошкой, – улыбнулась она.

Крис была права, по тюремным правилам, как я потом узнала, надзирателям полагалось питаться на общей с нами кухне, но на практике у них был свой отдельный стол. В этом бы не было, наверное, ничего такого, если бы не тот факт, что покупалось все это на средства, выделенные на программу обучения заключенных поварскому искусству. Разумеется, эти деньги до программы так и не доходили, а женщины учились готовке в теории по учебникам 1960-х годов. Зато надзиратели были, верно, счастливы.

В тот вечер нас не поймали. Мы покинули надзирательскую столовую незамеченными. Тогда я поняла, почему туда на работу допускали только тех заключенных, которые отбывали очень длительные или пожизненные сроки – чтобы этот маленький неудобный секрет умер вместе с ними в тюрьме и никогда не вырвался наружу. Этих же заключенных, по их словам, часто вывозили на базу отдыха для персонала, где им полагалось обслуживать буйные вечеринки надзирателей с алкоголем и наркотиками. По вечерам после отбоя мы часто слышали громкую музыку из здания за железным забором, в паре километров от нашей колонии – там была база отдыха для охранников и тюремной администрации. Парочка этих историй даже просочилась в прессу, но была тут же зачищена с просторов интернета.