Юг Тюменской области: баитовская и саргатская культуры.

Баитовская культура.

В VII (до IV в до н.э.) в. до н. э. в лесостепном Тоболо-Ишимье на основе позднебронзовой бархатовской сложилась новая культура — баитовская.

Она занимает все лесостепное Тоболо-Ишимье, заходя на севере в подзону южной тайги.

Раскопками изучались шесть поселений: Рафайловское-2, Ботниковское-l a, Рафайловское городище, Старо-Лыбаевское-1 городище на Исети, городище Скородум на Тоболе, Лихачевское и Узловское, поселения на Ишиме и курган на Крутом озере (Бердюжский р-н). Кроме того, известны сборы из более чем 40 пунктов.

Поселения и городища расположены на мысах и останцах коренных террас рек и озер. Культурный слой их менее мощный и гумусированный, чем на памятниках эпохи поздней бронзы, беден находками.

Жилища — небольшие, прямоугольные или подквадратные полуземлянки, однокамер­ные или двухкамерные, площадью обычно 20—40 кв м. О пла­нировке поселков судить трудно, так как значительная площадь вскрыта только на Лихачевском городище. Здесь застройка была круговой, одновре­менно существовало восемь жилищ под защитой бревенчатых оборонитель­ных стен, имевших проходы и башни. На Ботниковском-1 поселении наряду с жилищами открыты обособленные хозяйственные постройки в виде полуземлянок площадью 10—14 кв м.

Основную часть находок составляет керамика, обнаружены также железные черешковые ножи, обломки медного котла, лепные и точенные из сосудов пряслица, керамические скребки, бронзовые ажурные с солярными символами и выполненные в зверином стиле бляшки, кости животных.

Посуда по форме и технологическим особенностям довольно однородна. Из теста с обильной примесью песка способом спирально-жгутового налепа изготовлялись круглодонные горшки с низкой прямой шейкой, раздутым туловом. Украшались они бедно: одной-двумя линиями узора из оттисков гребенчатого, уголкового штампа, пояском ямок или жемчужин, наклонных насечек; из других, более редких элементов орнаментации можно отметить треугольники, ромбы, штрихованные полосы, качалку, решетку, сгруппи­рованные ямки и насечки (рис. 32, 33 Матвеевы).

О соотношении видов хозяйственной деятельности баитовцев судить сложно: остеологические остатки немногочисленны, но преобладают в них кости домашних животных — лошади, коровы, овцы.

Погребальный обряд баитовской культуры практически неизвестен. Единственное исследованное погребение в распаханном кургане на Крутом озере разграблено. Оно представляло собой овальную яму, ориентированную по линии север-юг, углубленную на 0,4 м и окруженную неглубоким рвом. На кургане найдены бронзовый втульчатый кельт с валиковым орнаментом VII—IV вв. до н.э. и керамика.

В V — начале IV в. до н.э. памятники баитовской культуры исчезают, сменяясь саргатскими, а на западе, в Среднем Притоболье — частично гороховскими. Новое саргатское население отчасти ассимилирует баитовское, что хорошо видно на керамике ранних саргатских поселений, а отчасти оттесняет баитовцев на север.

Именно с этого периода большую часть лесостепных западносибирских пространств занимают племена саргатской культуры.

Саргатская культура

Саргатская культура является одной из наиболее изученных археологических культур Западной Сибири.

Впервые памятники этой культуры исследовались близ г. Тобольска, это раскопки Потчевашских курганов А. И. Дмитриевым-Мамоновым и Тюковского кургана В. Н. Пигнатти. Свое название куль­тура получила по раскопанным в 1927 г. В. П. Левашовой курганам близ с. Саргатка на левобережье Иртыша в 100 км к северу от г. Омс­ка. В окрестностях г. Тюмени к саргатским памятникам относятся следующие: Мысовской курганный могильник, находящийся в черте г. Тюмени, напротив остановки Тарманы, на территории парка им. Ю.А. Гагарина. Первоначально он насчитывал до 25-30 курганов в виде земляных холмов высотой до 1,5 м и диаметром от 7 до 15 м, расположенных на краю коренной террасы р. Туры. Открыт П.А. Россомахиным в 1925 г., в 1926-1927 исследован П.А. Дмитриевым, раскопавшим 9 курганов. На рубеже 40-50 гг. значительная часть насыпей разрушена. В 1950 памятник осмотрен В.Н. Чернецовым. В 1978 и 1981 гг. А.В. Матвеевым исследовано еще 3 кургана. Неподалеку саргатскими племенами оставлены Мысовские 2 и 3 поселения, находящиеся в парке и на площадке больницы геологов.

 Саргатцами оставлен ряд памятников на Андреевских озерах. Это селища на северном и южном берегах Андреевского озера, на р. Дуван, могильник на Большом острове и Дуванский некрополь. Причем памятники на Мысу более ранние – 3-2 вв. до н.э., а на Андреевском и Дуванских озерах – более поздние – со 2 в. до н.э. по 4-5 вв. н.э.

Территория распространения памятников саргатской культуры охватывает огром­ную полосу лесостепи Западной Сибири от восточных предгорий Урала до среднего течения р. Оми в Барабинской лесостепи. На севере грани­ца культуры доходила до района устья Тобола, на юге саргатские па­мятники располагались на северной границе степи.

Сформировалась саргатскаи культура на основе местного населения эпохи поздней бронзы, восходящего своими корнями к андроновским группам. Поэтому вполне возможно, что изначально саргатцы говорили на одном из восточно-иранских языков с большим количеством угорских и самодийских заимствований, накопившихся за длительный период его развития на юге Сибири. Впо­следствии, распространяясь на запад и включая в свой состав иные этнические ком­поненты, саргатское население вполне могло превратиться в конгломерат разноязыч­ных групп, объединенных в рамках одного военно-политического союза.

Саргатская культура датируется V в. до н.э. - III-IV вв. н.э. За почти тысячелетие своего существования ареал распространения куль­туры не оставался неизменным.

Наиболее ранние памятники локализо­ваны в Среднем Прииртышье, Барабе, Среднем Приишимье и Сред­нем Притоболье.

В IV - начале III вв. до н. э. осваивается и Нижнее Притоболье. Однако из Нижнего Притоболья саргатцы вынуждены были уйти уже во II в. до н. э ., вытесненные с этой территории таежными охотниками кулайской культуры.

Прекращение культуры связано с великим переселением народов, когда во II - III вв. н. э, основная часть саргатского населения, вовлеченная в процесс глобального перемеще­ния ародов, покинула Западную Сибирь. Немногочисленные саргатс­кие памятники III - IV вв. н. э. сохраняются только в северной лесосте­пи, оставшейся в стороне от бурных перемещений народов.

Памятники саргатской культуры представлены поселениями и могильниками. Примерно пятая часть всех поселений имеет укрепле­ния. Как показывают исследования на саргатских городищах, система укреплений состояла из рва и земляного вала, дополненного бревенча­тым частоколом.

Десятки и даже сотни поселений и могильников на территории саргатской культуры говорят о сложении здесь в раннем железном веке необычайно высокой плотности населения.

О важных социальных процессах, шедших в саргатском обществе, свидетель­ствует выделение из общей массы однотипных поселков огромных укрепленных по­селений, где проживали по меньшей мере сотни жителей. Площадь одного из них — Рафайловского городища на Исети — более 60 тыс. кв. м. Его рассчитанная на кру­говую оборону цитадель состояла из двух примыкавших друг к другу, но вполне са­мостоятельных крепостей, за стенами которых начиналось обширное неукрепленное селище. Застройка «городка» была настолько плотной, что новые дома, возводивши­еся взамен сгоревших или обветшавших, приходилось ставить на месте старых. На одной из окраин поселка исследован участок со сгоревшей мастерской металлурга.

Возникновение подобных населенных пунктов говорит о том, что в саргатском об­ществе шло активное формирование городов в полном смысле этого слова.

Стационарные поселения и дома — свидетельство тому, что кочевниками саргатцы не были, хотя их культура была близка культурам скифов, сарматов, на­родов Азиатской Скифии, как образно именуют иногда кочевой мир Великого пояса степей Центральной Азии. Важнейшим условием оседлого образа жизни саргатских общин служило земледелие, которое в комплексе с животноводством обеспечивало поразительные темпы их социально-экономического развития.

Жилища саргатцев изучены достаточно хорошо. Как показали раскопки, это полуземлянки с углубленными до 1 м в грунт котлована­ми. В большей части исследованных жилищ выявлены ямки от столбов, расположенные вдоль стен котлованов, что позволяет судить о назем­ной конструкции, представляющей собой каркас нз вертикальных стол­бов, скрепленных вверху продольными и поперечными балками. На них могло опираться шатровое перекрытие стен и крыши. Однако чаще всего стены жилых сооружений возводили из нетолстых бревен или до­сок, вставлявшихся в вертикальные пазы столбов каркаса. Жилища были как однокамерными, так и многокамерными, соединенными меж­ду собой длинными, крытыми, углубленными в грунт, коридорами. Площадь жилищ колеблется от 9 до 90 кв. м, но большая часть имеет в среднем 20 - 30 кв. м. К жилищам часто пристраивали выступы и небольшие ниши, вероятно служившие кладовыми. Вход в жилище представлял собой коридор длиной 2 - 3 и шириной от 0,8 до 1,5 м. Открытый очаг располагался, как правило, в центре жилища на уров­не пола, но известны и очаги в ямах или на специально устроенных возвышениях. Вдоль стен часто оставлялись материковые приступки (нары) служившие лежанками. Полы в жилищах, как правило, были земляными, но известны и деревянные, от которых сохраняются следы бревенчатых лаг. Кроме жилых помещений, известны и небольшие хо­зяйственные постройки, служившие для хранения припасов и исполь­зовавшиеся как металлургические мастерские.

Для погребального обряда саргатского населения характерны трупоположения под курганной насыпью. Особенности обряда изучены достаточно подробно так как к настоящему времени раскопано более 180 курганов, содержащих около 500 погребений. Могильники распола­гались, как правило, на высоких коренных берегах рек или на верши­нах грив. Насыпи курганов складывались из дерновых блоков и имели, скорее всего, вид усеченных конусов. Наряду с небольшими курганами сооружались огромные земляные насыпи, достигающие уже в изрядно оплывшем виде 4 - 6 метров в высоту. Отдельные курганы достигают диаметра 100 м, а высоты 10 м. А значит, в древности они могли дости­гать высоты современного пятиэтажного дома. Такие курганы, распо­ложенные в лесостепи на вершинах грив, и сегодня еще видны со всех сторон за многие километры. Курганы часто окапывались канавами-ровиками с одним или двумя проходами. В погребальном обряде с те­чением времени происходили изменения. Так в V - III вв. до н. э. над каждым погребенным насыпали курган, позже под одной насыпью хо­ронили нескольких погребенных, очевидно, членов одной семьи.

Центральные погребения представляют собой большие, площа­дью до 27 кв. м. и глубиной до 2,8 м прямоугольные могильные ямы с парными или коллективными захоронениями. Впускные погребения обычно индивидуальные. Могильные ямы перекрывались поперечным или продольным накатом из бревен концы которых покоятся на краю могил. В ряде курганов над могилами выявлены остатки деревянных сооружений в виде многоугольных низких усеченных пирамид из бревен или жердей. Стенки могильных ям, как правило, не имели облицов­ки. Зафиксирована она лишь в отдельных богатых погребениях в виде горизонтально уложенных бревен. В ряде погребений встречены низкие срубы в один - два венца. Погребенного укладывали на дно могильной ямы в вытянутом положении на спине, головой на север или с неболь­шими отклонениями к западу или востоку.

Представим себя стоящими у смертного одра погибшего от ран героя-воина среди рыдающих домочадцев и скорб­ных сородичей.

 Уже уехали с кольями и деревянными ло­патами копать могилу на родовом кладбище, забили при­надлежавший ему скот. Со смешанным чувством горя и страха перед умершим, превращающимся в сильного и опасного духа, обряжают тело в парадные одежды, при­носят воинское снаряжение, собирают все личные вещи, стараясь не забыть особенно любимые (ведь за ними дух может вернуться). Самой длинной дорогой, петляя (чтоб злые духи не нашли пути в поселок), тянется процессия в отдаленное урочище, откуда начинается путь в страну предков.

И вот уже все собрались у края могилы, устроенной как "дом мертвых": со стенами, облицованными досками, и полом. Поодаль горит костер. В последний раз едят все вместе и "кормят" умершего, разговаривая с ним как с живым. Как на пиру произносят в честь погибшего речи, прощаются. Покойника на носилках опускают на дно; в головах и ногах ставят горшки с мясным супом, заправ­ленным пряными травами, с кашей и питьем, блюдо с ва­реной кониной, кладут конскую упряжь. Часть туши ко­ня, перевозчика души в загробный мир, оставляют возле могилы по принципу "часть вместо целого". Когда прихо­дит пора расставаться с умершим, закрывают яму бревенчатым накатом. Из заготовленных ранее бревен возводят первый памятник герою — деревянную пирамиду, скла­дывая их в несколько ярусов.

Похороны еще не закончены, но рыдания и крики уже стихли. Родственникам не положено долго причитать и звать умершего не положено, душа его захочет остаться рядом с горюющими родными. Теперь все думают о своем долге перед погибшим, о своих проступках перед ним, бо­ясь его всевидящего духа, и поэтому торопятся скорее провести непреодолимую черту между умершим и остав­шимися. С этой целью вокруг надмогильной конструкции выкапывают ров.

Теперь сородичи взбодрились и воздают должное герою: поют былины о подвигах предков, в чью страну он теперь отправится, попросить их, чтоб приняли, вспомни­ли об оставшихся, замолили богов о благополучии; теперь можно начать конные состязания молодежи, где опреде­лится преемник славы погибшего.

Некоторое время погребальное сооружение будет оста­ваться деревянным. В течение года, пока здесь живет ду­ша умершего перед дальней дорогой в загробный мир, сюда приходят на поминки, оставляя кучки костей, скеле­ты животных, битые горшки, кострища.

По смерти других членов семьи платформу частично разбирали, производили подхоронение и закладывали от­верстие. Когда усыпальница заполнялась, вокруг нарезали пластами дерн и обкладывали ее этими "кирпичами" по периметру и в высоту, превращая в усеченную многогран­ную (7, 9, 10, 12 граней) пирамиду. Постепенно дождем и ветром грани сглаживались, все зарастало травой, и за тысячелетия пирамида из дерева и земли превращалась в полушарный зеленый холм.

Детская и женская смертность были особенно высоки. Большинство женщин умирали в молодом возрасте, види­мо, при родах. Зачастую младенца хоронили с матерью, не умея выходить. Но в отдельных могилах детей обнару­живают значительно реже, чем следовало бы; маленьких, не получивших имени, не научившихся ходить, должно быть, закапывали под полом жилища или вешали в колы­белях на деревья, как это делали многие сибирские наро­ды.

Детские могилы всегда проще и беднее взрослых. Тем неожиданнее было увидеть богатое захоронение девочки 12-14 лет в кургане 5 Тютринского могильника: бусы са­мых нежных тонов — розового, голубого, зеленоватого, лимонно-желтого, сиреневого; золотые пронизки, траур­ный браслет из гагата (окаменевшей природной смолы); косметическая сумочка с румянами и инструментами для ухода за телом; бронзовое зеркало такого спла­ва, что не позеленело, а сверкало как золотое; 3 сосуда; нагайка с серебряной оплеткой рукояти; овечка в изголовье. Просторная камера глубиной 2,5 м, трех­слойное перекрытие из бревен, берестяной короб-гроб — все это необычно для ребенка. Видимо, в этом возрасте девочка считалась уже взрослой и была погребена в свадебном уборе.

Изучение саргатских могильников рисует яркую картину имущественного и социального расслоения общества.

На основании данных погребального обряда можно полагать, что у саргатских племен существовал институт возрастных классов в качестве важного элемента организации общественной жизни.

Выделяются две основ­ные группы: взрослые и дети. В довольно раннем возрасте (14—15 лет) подростки переходили в разряд взрослых и погребались уже по типичному для последних погребальному обряду. Захоронения детей были обставлены просто, тогда как на погребение взрослых затрачивался значительно больший труд; инвентарь отражает характер их занятий и роль в обществе. В саргатских могильниках мы не имеем свидетельств приниженного, неравноправного положения женщин. Нет традиции совместного захоронения мужчин и женщин, следов насильственного умерщвления женщин по смерти мужа, деталей погребального обряда, существенно отличающих женские погребения от мужских.

За исключением одного — в одном из Мысовских курганов, иссладованном А.В. Матвеевым в 1978 г. было обнаружено парное захоронение.На дне могилы рядом лежали мужчина и женщина, мужчина – вытянуто на спине, как и подобает, а женщина – скорченно. Руки погребенной были согнуты в локтях и прижаты к груди, ноги неестественно близко подтянуты к подбородку. Нет сомнения, что женщина была крепко связана и умерла насильственной смертью, сопровождая умершего хозяина. Скорее всего, это была наложница, т.е. были уже личнозависимые люди.

Женщина у саргатских племен была самостоятельным и полноправным членом общества. Известные же погребения отдельных воительниц объясняются высокой ролью войны и военной организации.

Саргатское население в социальном отношении было неоднородным, делилось на группы или прослойки, что показывает анализ размеров погре­бальных камер, особенностей их устройства, количества и качества сопро­вождающего инвентаря.

Предположительно можно говорить о трех наиболее явно выделяющихся группах: зависимых, бесправных людей, захоронен­ных без соблюдения традиционного саргатского обряда, без инвентаря, во рвах курганов; рядового равноправного населения, погребаемого в малых камерах и курганах с небольшим набором инвентаря; знати, захораниваемой в грандиозных погребальных сооружениях под высокими насыпями с богатым набором инвентаря, предметами роскоши, дорогим оружием и ред­кими изделиями, с сопроводительными захоронениями людей и животных.

Захоронения знати, особенно женские, изобилующие наборами привозных бус, другими импортными ювелирными изделиями из драгоценных и поделочных кам­ней, стекла, фаянса и агата, не оставляют сомнений в том, что саргатские племена вели торговлю с государствами Средней Азии, а через них с Индией, античными го­родами Северного Причерноморья, ремесленными центрами Египта. Наглядные свидетельства посещения торговыми караванами саргатских земель — сохранившие­ся на Рафайловском городище кости верблюдов. Можно почти не сомневаться в том, что саргатскими группами был взят под контроль поток пушнины, бравший свое начало в западносибирской тайге и растекавшийся по всем ответвлениям Великого шелкового пути.

Наиболее тесными были контакты саргатских племен с их западными и южными соседями: племенами гороховской культуры, сарматами, саками Казахстана. Они включали торговый обмен и взаимные брачные связи. Об этом говорят инокультурная керамика, курильницы, оружие скифо-сарматских форм, зеркала, бусы, жертвенники, ряд общих черт погребального обряда. Украшения из драгоценных металлов, сердолика, шпинели, египетского фаянса, стекла, найденные в сар­гатских могильниках, свидетельствуют о прочных связях населения Тоболо-Ишимья со Средней Азией. Оттуда по­пали в саргатские памятники граненые бочомковидные сердоликовые бусы, палочки для сурьмления глаз, гончарная красноглиняная посуда. Через Среднюю Азию поступали и индийская шпинель, стеклянные бусы восточных образцов. Через Казахстан или Южную Сибирь, вероятно, попали к саргатцам вещи, характерные для хунну: оружие, брон­зовый котел с хуннским орнаментом из особого оловянисто- свинцового сплава, псалии, бляшки, пряжки от конской сбруи, застежки колчанов.

Исследование в 1980-х гг. целой серии саргатских могильников на юге Тюменской области позволило приоткрыть завесу тайны над одним из самых загадочных в ис­тории сибирской археологии эпизодов, связанным с формированием в начале XVIII столетия Сибирской коллекции Петра I — уникального собрания древних золотых предметов.

В его составе оказалось несколько пар огромных литых поясных засте­жек со сценами единоборства животных и рельефными изобра­жениями, навеянными эпическими сюжетами, бляха в виде свернувшейся в кольцо пантеры, а также массивные витые браслеты и носившиеся на шее гривны с голов­ками зверей или полными фигурами фантастических хищников на концах, серьги, украшения конской сбруи и многое другое.

Эта коллекция, хранившаяся при дворе, после смерти Петра Великого была передана в Кунсткамеру, а оттуда — в Эрмитаж, где экспонируется до сих пор. Установлено, что ее основная часть — более 200 ве­щей — поступила в Петербург в 1715—1717 гг. из Тобольска, от первого сибирского губернатора М.П. Гагарина, выкупившего эти предметы у «бугровщиков» — граби­телей курганов, артели которых в начале XVIII в. промышляли по всему югу Сиби­ри и менее чем за четверть века опустошили практически все древние захоронения на данной территории.

Однако, из какого ее района происходят сокровища, преподнесенные Петру I, на протяжении двух с лишним столетий оставалось неизвестным. Отсутствие в разграбленных курганах Западной Сибири вещей, сопоставимых с име­ющимися в коллекции, способствовало появлению среди ученых гипотезы ее внесибирского происхождения, прародину которой искали и в Крыму, и даже на Балка­нах. Раскопки Тютринского могильника в Притоболье, в курганах которого впервые были обнаружены ювелирные изделия, идентичные собранным князем Гагариным, а затем и других саргатских некрополей с аналогичными находками не только поло­жили конец сомнениям в сибирском происхождении коллекции Петра I, но и позво­лили сделать вывод о том, что основная ее часть происходит из захоронений саргатской культуры.

Инвентарь саргатской культуры характеризуется большим коли­чеством самых разнообразных изделий, полученных главным образом из погребальных комплексов.

Основным показателем, определяющим принадлежность археологического памятника к саргатской культуре, являются керамические сосуды. Изготавливались они вручную, без гончарного круга. Большая часть посуды круглодонная, двух форм - узкогорлые сосуды с сильно выпуклым тулювом, прямой или отогнутой шейкой и удлиненные яйцевидные горшки с невыражен­ным туловом, широким горлом и отогнутой шейкой. Посуда перед об­жигом орнаментировалась. Орнамент покрывает обычно венчик, шей­ку и плечики. Орнаментальные мотивы представлены «елочкой», зиг­загом, косыми насечками, спускающимися вниз треугольниками. На ряде саргатских памятников встречены привозные среднеазиатские горшки и фляги, изготовленные на гончарном круге. Поми­мо глиняной посуды пользовались и бронзовыми котлами на высокой ножке. Один из самых больших бронзовых котлов найден на террито­рии г. Тобольска, При общей высоте 58 см (без учета ручек) размер окружности по верхнему краю составляет 44 х 51 см. Котлы, скорее всего, были предметом импорта и поступали сюда как из Минусинской котловины, так и от саков Казахстана.

Племена саргатской культуры прочно освоили металлургию же­леза. Если для развития бронзолитейного производства не было объек­тивных причин, - отдаленность сырьевой базы, и поэтому бронзовые и медные предметы поступали сюда в результате обменных операций, а на изготовление собственных изделий шел медный лом, то металлургия железа имела достаточную сырьевую базу в виде болотного железа, выхода которого предостаточно в западносибирской лесостепи, и бога­тые запасы древесины, служившие сырьем для получения древесного угля. Болотные руды, несмотря на незначительную мощность отложе­ний, содержат в себе большой процент окисла железа.

Сталь использовалась прежде всего при изготовлении оружия ближнего боя мечей и кинжалов. При ковке орудий труда, а это в ос­новном ножи, только 8% отковано из мягкого железа, остальные из различного качества стали. Кузнецы этого времени уже умели зака­лять сталь (термическая обработка). Этот процесс в несколько раз уве­личивал твердость металла. Характеризуя технологию производства саргатского населения, необходимо отметить, что свободная ковка была основной технологической операцией при производстве орудий труда, оружия и конской сбруи. Однако железные изделия не сумели полнос­тью вытеснить медь, и некоторые категории инвентаря оставались брон­зовыми.

Среди орудий труда большая часть принадлежит железным но­жам с деревянными и костяными рукоятками. Для их за­точки использовали каменные точильные бруски. В каче­стве топоров и тесел применяются бронзовые, а впоследствии и желез­ные кельты. В больших количествах на саргатских па­мятниках найдены глиняные орнаментированные пряслица.

Предметы вооружения представлены наконечниками стрел. На раннем этапе саргатской культуры лук был деревянным и относитель­но небольшим. Наконечники стрел, учитывая невысокую дальнобой­ность лука, были небольшими по весу и размеру. В V - III вв. до н. э. были распространены бронзовые наконечники с треугольной головкой и выступающей втулкой, бронзовые и костяные трехгранные-наконечники со скрытой втулкой.

Со второй половины III в. до н. э. распространяется лук так называемого гуннского типа с костяными накладками, усиливающими дальнобойность. В связи с этим появляются крупные костяные и трехлопастные железные череш­ковые наконечники стрел.

Саргатские железные мечи и кинжалы представлены теми же типами, что были распространены у кочевников Приуральн. Казахста­на и Средней Азии. Кроме мечей, встречаются и железные наконечники копий с небольшим листовидным пером и длинной втул­кой. Известны и находки бронзовых чеканов.

Защитное вооружение представлено кожаными панцирями с нашиты­ми на них костяными, а со II в. до н. э. железными пластинами. Изве­стны в саргатских погребениях и остатки кожаных и деревянных щи­тов.

Саргатские племена активно использовали лошадь как транс­портное средство. Предметы конского снаряжения часто встречаются в погребениях мужчин. Удила однокольчатые, двухсоставные с загнуты­ми концами, отковывались из железа. Их составной частью были сна­чала железные или костяные стерженьковидные двухдырчатые псалии, затем распространяются крестовидные и кольчатые пса­лии. Украшения сбруи представлены бронзовыми бляхами. Всадники использовали мягкие седла, стремян не было.                

Основным типом пряжек, использовавшихся для скрепления рем­ней, были пряжки с неподвижным язычком. Формы ременных пряжек повторяют общераспространенные на огромном пространстве степей. Это костяные, пластинчатые, с прорезями и неподвижным язычком, а так же железные и бронзовые с кнопкой. Но появляются и железные с подвижным язычком.

Хозяйство саргатцев базировалось на производящих отраслях. Основу составляло скотоводство, благоприятные условия для развития которого имелись в лесостепных и южнотаежных районах. Основным домашним животным была лошадь, в меньшей степени разводили круп­ный рогатый скот и совсем немного в стаде было мелкого рогатого ско­та и свиней.

Находки в Потчевашских курганах зерен ячменя, овса и гречихи говорят о занятии саргатских племен земледелием. Но о земле­дельческих орудиях пока достоверных данных нет. Земледелие играло лишь подсобную роль, о чем говорит и незначительное присутствие в стаде свиней.

Присваивающие отрасли, охота и рыболовство, играли хотя и важную, но подсобную роль. Охотились в основном на лосей и косуль, изредка добычей саргатских охотников становился кабан и мед­ведь. Охотились так же и на пушных зверей: волка, лисицу, выдру, соболя, куницу, сурка.

Вопрос об этнической принадлежности саргатских племен является дискуссионным. Большинство исследователей в настоящее время считают, что памятники саргатской культуры в лесостепной полосе Западной Сибири принадлежат древним уграм (Чернецов, Мошинская, Сальников, Вереш, Соколова, Халикова, Могильников).

Есть гипотеза, что III—IV вв. н.э. предки древних венгров оторвались от основного массив, угорских племен на юге Западной Сибири и переселились сначала в Среднюю Азию, как предпо­лагала Е.А. Халикова, затем в Восточную Европу, откуда.продолжили движение на запад, вплоть до Паннонии (по мнению В.Н. Чернецова, В.А. Могильникова и других авторов, только признание саргатской культуры в качестве древнемадьярской может объяснить параллели в языках венгров и обских yrpoв, исчезновение па­мятников саргатских племен в IV—V вв. н.э. и появление венгерских племен в составе Западного Тюркского каганата в VI в. до н.э., а затем и в Поволжье.

Есть и другие точки зрения, например К.Ф. Смирнова, счи­тавшего саргатское население этнически неоднородным, угро-иранским; В.И. Васильева, относившего саргатскую культуру к самодийцам; Л.Н. Коряковой, В.И. Матющенко и А.В. Матвеева, предполагающих полиэтнический характер этой общности.

Исследованные памятники позволяют судить и о некоторых сторонах духовной культуры саргатских племен. Существовали представления о посмертной жизни, о взаимодействии душ умерших с живыми и влиянии их на земную жизнь, отражением чего являлась большая забота о покойниках, с одной стороны, и боязнь их — с другой. Подобное отношение проявлялось в сооружении погребальных камер в виде жилища (стены, пол кровля на столбах), обилии вещей, пищи, ограждении рвами. Возможно, что существо­вал и культ предков, о чем свидетельствуют следы поминальных обрядов, а также разграбление ряда мужских могил вскоре после захоронения, совер­шавшиеся, видимо, не столько с целью наживы, сколько с целью оскорбить, осквернить святыни, лишить род, племя защитников. Саргатцы почитали также солнце, растения, природные стихии. Был характерен для их мировоз­зрения и культ животных, особенно барана и лошади. Из художе­ственных изделий известны бляшки с изображениями свернувшегося в прыжке волка, бегущих оленей, зайцев, стоящего хищника, утки. Близкие древнему человеку зооморфные сюжеты были основными в искусстве того времени. Украшая свою одежду, утварь и конскую упряжь изображениями смелых, сильных, ловких животных, древние стремились передать эти каче­ства воину-всаднику, коню, детям и т.д.; изображения служили благопожеланиями и оберегали от несчастий.

Около середины I тыс. до н.э. саргатская культура прекращает свое развитие. Наиболее вероятно, что захваченное вихрем Великого переселения народов большинство саргатских групп устремилось на запад, где приняло участие в бурных событиях средневековой эпохи, которая за­мела их следы. Саргатцы связываются с савырами, которые в первых веках н.э. покинули свою исконную территорию и вместе с гуннами дошли до Европы, послужив одним из компонентов формирования венгерского народа.

Исследованный В.Н. Чернецовым Козловский могильник, датированный 3-5 вв. н.э., дал интересный смешанный материал – сосуды саргатского типа, орнаментированные лесными фигурными штампами, что иллюстрирует процесс ассимиляции саргатского населения лесными народами.