Андроновская культурно-историческая общность

Около 13 в. до н.э. на территорию, занятую ранее самусьским населением, приходит новое население, обладавшее мощным экономическим и военным потенциалом и получившее в научной литературе наименование андроновского.

Название культуры дал могильник, раскопанный в 1913 г. у дер. Андроново к югу от Ачинска.

 Андроновская культура, как было сказано, не имеет связи с предшествующими ей сибирскими культурами, андроновцы вытеснили местное население и заняли их земли. В Южную Сибирь они пришли из Казахстана, где известны их памятники.

География расселения андроновских племен огромна. Наиболее южные из них нахо­дятся в предгорьях Алтая, самые северные располагаются в западносибирской тайге. На востоке они известны по всей Минусин­ской котловине как на левом берегу Енисея, так и на правом и не только по побережьям рек, но и в глубине степей и доходят до предгорий Саян. На западе андроновские памятники доходят до Приуралья.

Андроновская общность – это несколько территориально и хронологически различных археологических культур на обширной территории восточной части степного мира, исследователи относят к ней памятники алакульской, федоровской, черкаскульской, пахомовской культур.

Итак, андроновская общность представляла собой несколько территориально и хронологически различных археологических культур. В течении Нижнего Тобола складывается и развивается северный вариант андроновской культурной общности, получивший в литературе название нижнетобольского. Нижнетобольский вариант выделен по керамике андроновского облика, найденной в таежном Притоболье.

Он изучен по памятникам на озере Ипкуль, Андреевских озерах, р. Дуван (вытекает из Андреевских озер, левый приток р. Пышмы).

Характерный признак андроновской эпохи — нарядная плоскодонная керами­ческая посуда, украшенная на ранних этапах строгими, а впоследствии более слож­ными «ковровыми» геометрическими узорами: треугольниками, меандрами и свастичными фигурами. Пройдя долгий — длиной в несколько тысячелетий – путь раз­вития, принесенные андроновцами в Сибирь орнаментальные традиции живут и по сей день — в культуре народов Севера.

В керамике выделяются две группы сосудов.

К первой относят­ся острореберные сосуды. Такая посуда встречена на поселениях Ипкуль I, на северном берегу Андреевского озера и в ряде других пунктов.

В целом орнамент на керамике первой группы представлен богатым набором геометрических рисун­ков, среди которых преобладают зигзаги, «уточки» и разные вариации меандров. Основная орнаментальная нагрузка ложится на верхнюю часть сосудов.

На шейке располагался обычно наиболее колоритный геометрический пояс в виде треугольников, обращенных вершинами друг к другу, уточек и других фигур.

На тулове, в верх­ней его части, чаще всего изображался меандровый узор или зигзаговая полоса.

Вторая группа посуды имеет горшковидную форму с плавным переходом от шейки к плечикам. Орнамент выпол­нялся аккуратной тонкозубой гребенкой.

Шейка чаще всего украшалась рядом косых треугольников.

На тулове обычно располагался сложный разветвленный меандр, окаймленный снизу равнобедренными треугольника­ми. Геометрический пояс на шейке нередко подчер­кивался сверху и снизу рядами желобчатых линий или уголковых штампов.

Андроновцы пользовались не только глиняными горшками, но и делали сосуды из дерева и бересты. В одной из андроновских могил оказалась деревянная посудина с резным орнаментом. Там же был и берестяной туес, расписанный краской.

Большинство андроновских поселков — это крупные неукрепленные селища с линейной или бессистемной планировкой. Площадь углубленных в землю жилищ жилищ достигала 200 и даже 300 кв. м. Вход в землянку делали чаще со стороны реки. Они служили жильем для большесемейных, численностью 15—20 человек общин. Часто внутри жилища делали перегородку, отделявшую жилую часть от хозяй­ственной.

В жилой части были устроены очаги. Обычно в жилище было несколько очагов, расположенных по его центру. Такие очаги использова­лись для обогрева жилища в зимнее время. На других очагах готовили пищу. Вдоль стен сооружались нары. Около очагов в ямки ставили горшки, в которых хранили запасы пищи или какие-то вещи. Но основные запасы хранились в хозяйственной части жилища, либо в специально вырытых ямах.

 Зимой в жилищах оказывались не только люди, но и домашние животные, которых забирали в жилище, чтобы они не погибли от холода.

Говоря о нижнетобольском варианте андроновской культурно-исторической общности, то здесь нужно отметить, что раскопками  на северном берегу Андреевского озера было исследовано жилище оваль­ной формы (8х6 м) и углубленое в грунт на 120— 140 см. Судя по глубине котлована, это было зимнее жилище типа землянки. Здесь были обнаружены сосуды первой группы.

Наиболее представительный, яркий и компактный набор посуды второй группы выявлен на поселении Дуван XVII в 30 км к востоку от Тюмени на правом берегу р. Дуван.

Жилище имело прямоугольные очертания (10х5 м) и коридорообразный выход, обращенный на запад; в северо-западном углу жили­ща отмечен выступ нар. Котлован углублен в материк на 0,4—0,5 м. В центре находился очаг. В жилище и за его пределами со­брано большое количество керамики, в том числе несколько развалов сосудов, и костей животных. Среди других находок — глиняные грузила, изделия из камня и кости.

Хозяйство андроновцев базировалось на скотоводстве и земледелии.

Судя по составу костей домашних животных, первое место в стаде занимал крупный рогатый скот.

От крупного рогатого скота андроновцы могли получать молочные продукты и отчасти мясо выбракованных животных. Но это не могло пол­ностью обеспечить потребность в мясной пище. Поэтому наряду с круп­ным рогатым скотом андроновцы разводили и овец, которые давали мясо и шерсть для изготовления одежды. Кроме овечьих костей, указывающих на то, что овцы шли в пищу, на поселениях находят в большом количестве орудия для трепания шерсти, называемые «тупиками». Они изготов­лялись из челюстей коров. Из шерсти андроновские женщины изготовляли целый ряд необходимых для жизни вещей, в том числе и шапочки, засвидетельствованные находками в могилах. В ряде могил найдены об­рывки шерстяной ткани, но от какой части одежды эти куски, установить трудно. Скорее всего андроновцы разводили тонкорунных овец, которые отличаются тем, что способны к тебеневке (т.е. зимовке в естественных условиях), чего не способна делать грубошер­стная овца. Овцы такой породы были наиболее приспособлены к усло­виям жизни андроновцев, их не нужно было зимой подкармливать, так как они сами находили пищу в степи.

Несмотря на развитое животноводство, свиней андроновцы не держали. Зато кони, запряженные в легкие боевые колесницы и использовавшиеся для верховой езды, делали их отряды, вооруженные луками и сверкавшими на солнце бронзовыми клинками, практически непобедимыми на открытых простран­ствах. Защищать им приходилось не только скот, но и поля своих общин, поскольку земледелие, по-видимому, даже пашенное, было вторым важнейшим источником их благосостояния.

На поселениях и в некоторых могилах встречаются большие камен­ные зернотерки. Известны бронзовые серпы и секачи, последние из которых могли использоваться также для заготовки грубых кормов для зимовки скота.

Охота и рыболовство не имели большого значения, хотя охотились в основном не для добычи пушнины, а на лосей, оленей, косуль и кабанов, мясо которых шло в пищу.

Андроновские поселения Нижнего Притоболья располагаются на протоках и на проточных озерах, что свидетельствует о существовании запорного рыболовства. О значительной роли рыболовства в это время говорят также находки глиняных грузи.

В целом же, учиты­вая естественногеографические особенности района и то обстоятельство, что Нижнее Притоболье было в эпоху бронзы пограничьем пастушеско-земледельческого и охотничье-рыболовческого хозяйственных ареалов, можно предполагать, что нижнетобольские андроповцы вели многоотраслевое хозяйство, сочетав­шее производящие отрасли и присваивающие про­мыслы. Так, на Дуванском поселении найдены кости крупного рогатого скота (11 осо­бей), мелкого рогатого скота (5), лошади (4), лося (1), косули (1) и птиц

Мож­но предположить, что отдельные плодородные участки поймы и пойменные возвышенности могли использо­ваться под посевы сельскохозяйственных культур.

Андроновские металлурги, значительная часть которых, скорее всего, уже являлась насто­ящими ремесленниками, порвавшими с земледелием и скотоводством и полностью переключившимися на обслуживание членов близлежащих общин, владели секрета­ми получения сложных отливок в составных литейных формах из глины и камня. Важным достижением андроновского времени было дальнейшее разви­тие бронзолитейного дела. Если все металлические орудия предшествую­щего времени сделаны в основном из раскованного листа или проволоки, то орудия этого времени отливались уже в двусоставных формах, часто каменных, на которых «в негативе» вырезались узоры. С андроновским временем связано широкое распространение втульчатых топоров или так называемых кельтов и копий сеймннско-турбинского типа. Одновременно с кельтами распро­страняются и вислообушные топоры. Отливка таких орудий требовала большого опыта и представляла собой уже высокую ступень развития металлургии.

Могилы ограждали круглой, реже прямо­угольной оградой высотой не менее 70 см, а внутри ее над могилой воз­водили земляное сооружение, которое в процессе разрушения приводило к образованию курганной насыпи.

Высота курганов была разной, некоторые из них в настоящее время имеют вид просто каменных колец без земляной насыпи.

Иногда создавались целые системы из нескольких пристроенных оград. Ограды строили двумя способами: вырывали канавку, в которую вертикально ставили плиты, либо на по­верхности земли складывали стенку из небольших плиток.

Внутри ограды после ее возведения выкапывали одну или значи­тельно реже две-три могильные ямы глубиной от одного метра до трех.

Детей чаще всего хоронили отдельно от взрослых, но, несмотря на это, курганы и могилы для детей полностью соответствуют могилам для взрослых, но только они уменьшены в размерах.

У андроновцев существовало два обряда погребения: трупоположение и трупосожжение. Погребенных клали в могилу скорченно, на левый бок, с согнутыми руками и ногами. Ориен­тировка погребенных довольно устойчива: головой на запад или юго-запад.

В отличие от своих предшественников андроновцы в могилы умерших клали вещи, т.е. сопроводительный инвентарь. Умерших снабжали пищей, в могилах всегда стоят горшки, являющиеся основными находками андроновских могил. Нарядные горшки чаще всего ставили в могилу взрослым, а «банки» — детям.

Умерших хоронили в одежде и с теми украшениями, которые они но­сили при жизни. Чаще других украшений встречаются бронзовые бусы, сделанные либо из плоской бронзовой проволоки, либо из выпуклой пла­стинки, вследствие чего они имеют биконический вид. Такие бусы наши­вались на верхнюю часть обуви или нанизывались на шнурок, которым обувь стягивалась вокруг лодыжки. У головы иногда находят височные кольца или серьги; в одном случае встречены серьги с раструбом, они широко распространены в западных районах андроновской культуры. Здесь же чаще встречаются обычные проволочные серьги или же серьги с несходящимися концами, сделанные на органической основе. Попадаются и бронзовые тонкие выпуклые бляшки. Они чаще всего круглые. Обнаружены литые бляшки с петелькой на обороте, а в одном случае найдена и большая (до 5 см в диаметре) ли­тая бляха. В женских могилах есть бронзовые кованые иглы с ушком. Для женских погребений обычны богатые наборы украшений — браслетов, бус, перстней, серег, накосников. В одной мужской могиле оказалось тонкое бронзовое шило. Иногда находят деревянные и костяные вещи. В могильнике у с. Андронове была найдена деревянная ложечка, а в другом — обломки большой берцовой кости барана, которая служила блоком для перематывания пряжи.

Что касается общества андроновцев, то на основе развития скотовод­ства в нем происходят серьезные изменения. Теперь все основные виды деятельности оказываются в руках мужчин. Женщина же занимается до­машними делами и, видимо, земледелием. Расселение андроновцев, освое­ние ими новых земель, которое вряд ли происходило мирным путем, также выдвигало мужчину на первое место в жизни этих людей. Происходит перестройка общественных отношений, в результате чего «власть» оказы­вается в руках мужчин. С этого времени, видимо, нужно говорить об эпохе патриархата. Этому способствовало и то, что стада перестали принадле­жать общине и оказались в руках отдельных семей, во главе которых ста­новится мужчина, желающий передать свои богатства детям. Эти новые отношения отразились в широком распространении парных погребений. Такие погребения свидетельствуют о том, что для андроновцев характерна была уже парная семья.

Для характеристики верований андроновцев интересно жертвенное место на Алексеевском поселении. Обряд жертвоприношения заключался в зарывании в почву горшков с молочной и растительной пищей. Горшки часто покрывались сверху крупными черепками. Всего на жертвенном месте найдено 59 таких горшков. Вдали от места, где ставились жертвен­ные горшки, было пять ям. В них лежали мелкие угольки, обугленные стебли и зерна пшеницы. У андроновцев, следовательно, сложилась прин­ципиально новая земледельческая религия, не имеющая ничего общего со старыми охотничьими обрядами и древней охотничьей магией.

Андроновцы были людьми своеобразного европеоидного антропологического типа, который получил название андроновского. Этническая принадлежность андроновцев спорна. Скорее всего, это была многокомпонентная этническая общность, ядро которой составляли индоевропейцы, но, в нем, возможно, существовал и праугорский компонент.

Поздняя бронза.

Бархатовская культура

В конце 2 тыс. до н. э. на юге Тюменской области формируется новое, позднебронзовое поколение культур андроновской семьи. В лесостепной зоне Тюменской области в это время складывается бархатовская культура, представленная следующими памятниками. Это Красногорское городище на Исети, поселения Ново-Шадрино-2 и 7, Заводоуковское-10 в Притоболье, городище Кучум-Гора и поселение Чупино в Приишимье.

Поселения.

К настоящему времени сравнительно неплохо изучены лишь поселения и городища бархатовской культуры. Городища Красногорское и Кучум-Гора расположены на высоких коренных террасах Исети и Ишима, являющихся хорошими естественными укреплениями. С напольной стороны они, кроме того, укреплялись рвами и валами. Неукрепленные поселения во многих случаях основывались на невысоких речных или озерных террасах.

Материалы Красногорского городища — одного из наиболее полно исследованных бархатовских памятников — позволяют в общих чертах восста­новить историю его существования.

В 1983—1984 гг. на самом конце мыса, который некогда был занят поселком бронзового века, удалось исследовать три полуземляночных жилища и значительный участок межжилищного пространства.

Раскоп 1986 г. в центральной части мыса вскрыл его пери­ферийную часть. Здесь были выявлены остатки окружавшей его первона­чально фортификационной системы, теперь совершенно незаметной в рель­ефе. Она состояла из глубокого рва шириной до 3,5 м, с внутренней стороны которого располагалась мощная бревенчатая стена, а с внешней—насыпной вал.

Этим же раскопом частично исследованы еще два жилища, нахо­дившиеся за пределами укреплений. Установлено, что еще во время сущест­вования поселка описанный ранее ров был засыпан, а вал срыт и на расстоянии около 10 м от них выкопан новый ров, перерезавший распола­гавшиеся ранее за пределами укрепленной части поселка жилища. На месте прежних укреплений в этот период было возведено новое жилое сооружение.

Таким образом, на основании полученных данных можно констатировать, что исследованный памятник представлял собой сравнительно небольшой, но выгодно расположенный и хорошо укрепленный поселок, первоначально состоявший из своего рода "крепости" на самом конце мыса и примыкавшего к ней с напольной стороны и, по-видимому, неукрепленного "посада". Ясно также, что поселок просуществовал более или менее продолжительное вре­мя, на протяжении которого его обитатели успели произвести в уже сло­жившейся планировке серьезные изменения. Раскопки на территории "кре­пости" позволили сделать ряд интересных наблюдений, характеризующих особенности ее застройки и фортификации.

Значительный уклон площади городища делали ее не совсем удобной для обитания. Проведенные исследо­вания позволили установить, что жители позднебронзового поселка преодо­левали это неудобство путем сооружения невысоких искусственных террас, выкапывающихся в материковом суглинке. Уступ одной из них (высотой 0,2—0,8 м) прослежен на всем протяжении раскопа. Ряд наблюдений позво­ляет предполагать, что "крепость" была защищена не только с напольной стороны, но и по всему периметру. В частности, на северном склоне мыса зафиксирована достаточно мощная (толщиной до 0,35 м) прослойка желтого материкового суглинка, лежащего на погребенной почве. Не исключено, что это оползший со временем земляной вал, который мог располагаться и вдоль склонов мыса.

Жилые сооружения бархатовской культуры изучены на Красногорском городище (7 жилищ), а также поселениях Ново-Шадрино-2 и 7, Заводоуков-ское-10 (9 жилищ), Чупино. На Кучум-Горе исследованы остатки неболь­шой, по-видимому хозяйственной, постройки эпохи поздней бронзы. Судя по этим материалам, основным типом жилого сооружения у бархатовского населения была полуземлянка средних размеров (площадью до 70 м^г) каркасно-столбовой конструкции, иногда с углубленным в землю коридорообразным выходом.

Погребальный обряд бархатовцев остается практически не изученным вследствие почти полного отсутствия могильников этого периода.

Керамика рассматриваемых памятников в типологическом отношении представлена в основном горшками. В единичных случаях встречаются сосуды кувшинообразных форм и небольшие неорнаментированные круглодонные мисочки. Размеры горшков достаточно разнообразны, но особенности профилировки при этом отличаются значительной стабильностью.

Все они имеют невысокую отогнутую наружу прямую или вогнутую шейку с округ­лым или слегка приостренным венчиком. В нижней части шейки обычно заметно утолщается по сравнению с венчиком. Тулово в большинстве случа­ев имеет средние пропорции. Максимальный его диаметр равен или немного превышает высоту этой части сосудов и располагается, как правило, в верхней его трети. Дно всегда плоское, небольшое. В отдельных случаях его диаметр не превышает 1/4 максимального диаметра тулова.

Специальное исследование бархатовской посуды на предмет выделения в ней особых в функциональном отношении групп показало, что ни по форме, ни по размерам этого сделать невозможно. Приготовление и подогрев пищи производились во всей посуде.

Верхняя часть бархатовских сосудов — шейка и плечики — покрыта орнаментом. Принцип горизонтально-ленточный. Количество зон в орнамен­тальном поле — до пяти, в том числе до трех — по шейке и до двух — по плечикам. Наиболее характерны для бархатовской керамики схемы ком­позиционного построения плоскостного орнамента, включающие следующие зоны: край шейки, ее среднюю часть, верхнюю и нижнюю части плечиков; край шейки, верхнюю и нижнюю части плечиков.

Плоскостные узоры выполнялись чаще всего резной техникой. Зна­чительно реже употреблялись гребенка, шнур в виде "галочки", разнообраз­ные наколы.

Геометрические плоскостные узоры занимают на керамике незначитель­ное место. Их набор не велик — заштрихованные треугольники, оконтурен­ные и неоконтуренные заштрихованные ромбы, флажки. Доминируют же в каждой зоне орнаменты из наклонных и горизонтальных линий, вертикаль­ного и горизонтального зигзага. Специфичен для плоскостного орнамента бархатовской посуды особый межзональный узор, узкой полосой разбива­ющий по вертикали все орнаментальное поле сосуда. В ряде случаев он состоит из двух вертикальных линий. Иногда же его усложняют заключен­ные между ними горизонтальные линии, превращающие данный элемент в лесенку (рис. 31).

Из рельефных орнаментов для бархатовской керамики наиболее харак­терны жемчужины. Часто встречаются ямки. На некоторых сосудах ямочные пояса отмечены и в придонной части, куда плоскостной орнамент обычно не опускается.

Изучение остеологического материала с поселения Ново-Шадрино-2 и Красногорского городища говорит о большом сходстве экономики разных территориальных групп бархатовского населения. Она была комплексной, многоотраслевой, сочетающей в себе различные производящие и присваива­ющие отрасли, с явным преобладанием первых. Более половины особей домашних животных принадлежат крупному рогатому скоту, более трети — лошади. Мелкого рогатого скота немного. На основании косвенных данных можно предполагать значительный удельный вес земледелия в экономике бархатовского населения. Присваивающие отрасли документируются наход­ками костей дикого кабана, лося, косули, медведя, лисицы, бобра, глиняных грузил, чешуи и костей рыб. Показательно, что наряду с костями коров, лошадей, мелкого рогатого скота на бархатовских поселениях найдены кости верблюдов, указывающие на установление караванной торговли с южными землями.

Радиоуглеродное датирование угля я древесины, сохранившихся в культур­ном слое Красногорского городища, показало, что наиболее вероятным периодом функционирования этого поселка являются конец IX — начало VII в. до н.э. Все эти факты позволяют синхронизировать бархатовскую культуру с ирменской на востоке и алексеевской на юге, а также предпола­гать, что она возникла в самом конце II тысячелетия до н.э. и просущество­вала примерно 300—400 лет. Наиболее вероятно, что на ее основе склады­вается баитовская культура раннего железного века Тоболо-Ишимья.

Сузгунская культура

Носители андрононской культурной традиции расселились в основном в предтаежной зоне Западной Сибири, однако часть мигрантов продвинулась довольно далеко в глубь таежной полосы, где вскоре смешалась с аборигенным населением. В результате к северу от андроновской общности, сложилась другая общность — «андроноидная», сочетающая местные и пришлые элементы культуры. Одна из таких культр, которая имеет отношение к рассматриваемой нами территории - сузгунская, - сложилась в таежном Прииртышье.

Сузгунская культура была выделена В. И. Мошинской по материалам раскопок в 1948 и 1950 г. яркого и своеоб­разного памятника Сузгун 2.

К настоящему времени насчитывается около 10 памятников, свя­зываемых исследователями с сузгунской культурой, которые локализу­ются в южнотаежной части Тоболо-Иртышья. По Иртышу они растя­нулись от устья р. Тары до устья Тобола Широко представлены cyзгунские памятники и в нижнем течении рек Тобола, Вагая, Ишима.

Основная их часть расположена на высоких открытых мысах и остан­цах коренной террасы. Это поселения, культовые места и могильники.

В конце бронзового века на территории Западной Сибири появ­ляются первые укрепленные поселения - городища. Наличие городищ у населения сузгунской культуры нельзя считать твердо установленным фактом, так как хорошо видимые на поверхности укрепления на трех сузгунских памятниках Калугино I, Чудская Гора, Лучкино 1 не ис­следовались раскопками, что не позволяет пока рассматривать их как бесспорно сузгунские.

На ряде сузгунских поселений исследованы остатки жилых со­оружений. Постройки представляли собой полуземлянки, углубленные в грунт на 0,4 - 0,8 м. Котлованы подпрямоугольной формы достигают размера 12 х 5 м. Основу конструкции построек составлял деревянный каркас из вкопанных вертикальных столбов, составляющих продоль­ные и поперечные ряды, ямы от которых выявлены в котлованах. Стол­бы крепились вверху продольными балками, на которые опирались жерди идоски, служившие перекрытием. Стены сооружении состояли из наклонных жердей, крепившихся вверху к каркасу. В жилища вел углубленный коридорообразный вход, а они сами для утепления засы­пались землей и обкладывались дерном. Отапливались подобные полу­земляночные сооружения очагами, расположенными в центре и пред­ставляющими собой открытые кострища, для которых в земляном полу выкапывали неглубокую ямку. Встречены и очаги, обложенные слабообожженными небольшими глиняными кирпичиками.

О погребальном обряде сузгунского населения свидетельствуют только два захоронения на городище Потчеваш и два погребения Абатского могильника на р. Ишим. Погребенные хоронились в очень неглубоких моги­лах или на уровне древнего горизонта и ориентировались головой на север. Вполне возможно, над ними сооружались невысокие земляные насыпи - курганы. Вместе с умершим в могилах оставляли и сопрово­дительный инвентарь - глиняные сосуды.

Основная часть керамической коллекции сузгунской культуры представлена плоскодонными горшками с широким устьем, слабо раз­дутым туловом и небольшим днищем. Примерно половина горшков весь­ма больших размеров вместимостью 12 - 15 литров, другая меньшей емкостью от 3 до 5 литров. Совсем немного небольших низких сосудов с округлым или уплощенным дном. Практически все сосуды орнаменти­ровались.

На сузгунской посуде можно выделить четыре зоны орнаментации, соответствующие морфологическим частям сосуда: вен­чик, плечико, тулово и придонная часть.

Венчик покрывался орнамен­том из оттисков гребенчатого штампа, часто образующих горизонталь­ную «елочку», обычен и ряд ямочных вдавлений, весьма характерны и орнаментированные рельефные или налепные валики. Реже венчик покрывался орнаментом из геометрических фигур - ромбов или треу­гольников, заполненных оттисками гребенчатого штампа. Венчик отделялся от плечика неорнаментирпванной дорожкой, в ряде случаев тща­тельно залощенной.

Плечико покрывалось гребенчато-ямочным узором из вертикальной елочки, рядов гребенки, полулунным штампом и от­тиском угла палочки.

По тулову сосуда орнамент наносился из геомет­рических узоров, среди которых преобладает геометрический зигзаг, встречаются и равнобедренные треугольники, косая плетенка, часто поверх узора или параллельно ему наносили ряды круглых ямок.

При­донная часть орнаментировалась елочным узором, перемежающимся с рядами ямочных вдавлений.

В целом, в орнаментации сузгунской культуры хорошо просле­живаются элементы двух традиций. Считается, что геометрические узоры на керамической посуде связаны с влиянием андроновской тради­ции в культурах лесостепи: ямочно-гребенчатый комплекс находит ана­логии в культурах таежной зоны. Столь ярко выраженное, как ни в какой другой культуре бронзового века, сочетание двух орнаменталь­ных традиций не оставляет сомнений, что в южнотаежной зоне Тоболо-Иртышья он сформировался при взаимодействии пришлого южного и местного северного населения.

Инвентарь сузгунской культуры представлен небольшим числом изделий. Сузгунцы прочно освоили металлургию меди, но изделий из бронзы найдено крайне мало. Это объясняется как незначительным количеством исследованных памятников, так и тем, что бронзовые пред­меты представляли из себя большую ценность, их берегли и пришед­шие в негодность изделия пускали в переплавку. О том, что бронзовые орудия труда прочно вошли в быт сузгунцев говорит и тот факт, что на памятниках отсутствуют орудия труда из камня. Их заменила бронза. Навыки по обработки камня в бронзовом веке перестали быть нужны­ми, и их забыли.

Основные виды металлических изделий выплавлялись на месте. Об этом говорят находки на сузгуиских памятниках обломков тиглей для плавки металла, из которых наиболее сохранившаяся пред­ставляет собой чашечку с приостренным дном диаметром 5,5 см; глиня­ные льячки для разлива металла в форме глубокой ложечки с глиняны­ми ручками; целые литейные формы и их обломки.

Изделия из бронзы представлены такими категориями вещей, как наконечниками копий и стрел, кельтами, шильями.

На памятнике Чуд­ская Гора найдено небольшое лезвие бронзового ножа с односторонней заточкой. Такое лезвие закреплялось под тупым углом в деревянной или костяной рукоятке. На этом же памятнике было обнару­жено бронзовое зеркало дисковидной формы диаметром всего 5 см, с овальной разомкнутой петелькой с внутренней стороны. Ана­логичные зеркала в апоху поздней бронзы бытовали на широкой терри­тории не только Сибири, но и Китая, Средней Азии, Казахстана.

Брон­зовых кельтов, закрепленных на изогнутую под прямым углом деревян­ную рукоять и служивших для рубящих работ, на сузгунских памятни­ках не найдено. Но о их существовании свидетельствуют находки гли­няной модели кельта (рис. 9,7) и литейные формы для их отливки. Одна из таких форм найдена еще в начале XX в недалеко от Тобольска близ д. Тюковой. Бронзовые шилья были четырехгранными, обыч­ными для того времени.

Глиняная модель копья, найденная на Сузгуне, свидетельствует о том, что бронзовые наконечники копий, используе­мые сузгунцами, были с прорезным пером.

Лук у сузгунских охотников, скорее всего, был весьма мощным, клееным из нескольких пород дерева. Именно такому луку принадле­жал костяной концевой вкладыш с вырезом для тетивы, найденный на городище Чудская Гора.

Наконечники стрел изготавливались из кости и бронзы. Костяные наконечники вырезались из трубчатых костей крупных животных, при этом оптимальные формы, диктуемые самим материалом, были выработаны уже к бронзовому веку и в дальнейшем являлись господствующими до позднего средневе­ковья. Единственный бронзовый черешковый наконечник с листовид­ным пером ромбического сечения был отлит вглиняной форме, изготов­ленной по оттиску с костяного наконечника.

Из орудий труда известен разбильник, изготовленный из почти необработанной метакарпальной кости лошади, который применялся для придания эластичности кожаным ремням. От интенсивной работы кость была буквально перетерта и в конце концов сломалась пополам.

На сузгунских поселениях найдены костяные проколки которые часто изготавливались из грифельных костей лошадей, имеющих тонкое и острое окончание и поэтому практически не нужда­ющиеся в доработке.

О существовании сетевого рыболовства свиде­тельствуют глиняные грузила овально-уплощенной формы с одним же­лобком-перехватом для крепления. Подобные грузила ти­пичны для памятников южно-таежной зоны Западной Сибири в эпоху поздней бронзы.

О занятиях сузгунцев ткачеством указывают находки пряслиц. Пряслица использовались в качестве утяжелителей для дере­вянных веретен, придававшим последним больший крутящийся момент, а значит, нитка быстрее и легче скручивалась. Пряслица изготавлива­лись из стенок разбитых сосудов, и часто на них можно про­следить следы сохранившегося орнамента, покрывавшего стенки сосу­да. Материалом для изготовления нитей, судя по этнографическим све­дениям о сибирских аборигенах, служило волокно из крапивы. Из та­ких ниток вязали сети, они шли и на изготовление полотна для одежды.

На сузгунских памятниках встречено много небольших плоских дисков, изготовленных из стенок сосудов. Первоначально их определя­ли как «ритуальные», но, скорее всего, это принадлежности какой-то игры, широко распространенной у сузгунцев.

На сузгунских памятни­ках представлена и мелкая пластика из обожженной глины. Кроме уже упоминавшихся моделей копья и кельтов, это изделие из глины, напо­минающее клин, один конец которого приострен, другой плоский со сквозным отверстием в центре, головка медведя, изображе­ние птицы со сложенными крыльями (рис. 9,14), фигурка лошади. Кро­ме этого, на поселении Красная Гора был найден плоский диск диамет­ром 15 см, одна из сторон которого покрыта орнаментом из двух кон­центрических кругов вдавлений пальцем. Сейчас трудно с достоверностью определить назначение этих изделий. Являлись ли они детскими игрушками или принадлежностью каких-то ритуалов. Нахож­дение их на культовых памятниках делает вторую версию как будто более убедительной.

Интересна бронзовая антропоморфная фигурка, най­денная на городище Чудская Гора в жилище у очага рядом с десятью сосудами, два из которых стояли вверх дном, а так же костями конечно­стей и челюстью крупного животного. Это плоская, весьма схематичная фигурка, высотой 8 см, у которой наиболее проработано лицо: на нем показаны глаза и рот. Отсутствие проработанных деталей на теле фи­гурки говорит о том, что она, скорее всего, являлась основой, на кото­рую была надета специально изготовленная одежда. Такие, деревян­ные или металлические, одетые антропоморфные фигурки, как свиде­тельствуют данные этнографии, у хантов являлись семейными духами и хранились в деревянных сундуках на почетном месте в жилищах Чтобы получить помощь, изображение духа положено было одевать в новые одежды и кормить, однако, если «помощи» не было, их можно было наказывать и даже выбросить.

Бронзовый век стал в Западной Сибири веком становления производящего хозяйства. Человек перешел от присваивания только того, что могла дать природа - охоты, рыбной ловли и собирательства, к собственному производству - скотоводству и земледелию. Прежде всего производя­щая экономика затронула племена степи и лесостепи, где для скотоводства и земледелия были наиболее подходящие условия. Смешение южных скотоводов и земледельцев с охотниками и рыболовами тайги не могло не наложить отпечаток на хозяйство сузгунцев. Оно было ком­плексным, включающим как производящие, так и присваивающие от­расли. Этому способствовали и природные условия южнотаежных рай­онов, не дающих стабильных условий для развития только одной отрас­ли.

Из производящих отраслей сузгунцы, и это точно установлено, раз­водили скот. Причем главным животным в стаде, хорошо.приспособ­ленным к южнотаежным условиям, была лошадь. Ее разводили не только как транспортное животное, на котором ездили верхом, исполь­зовали под вьюк, запрягали в легкие двухколесные повозки - колесни­цы, но главное, лошадь использовали как мясное животное - в кухон­ных остатках кости лошади составляют основную часть.

Разводили суз­гунцы и крупный и совсем немного мелкого рогатого скота. О занятии земледелием у сузгунцев нет абсолютно ни каких данных. Однако это и неудивительно, учитывая незначительное количество исследованных памятников и весьма бедный набор найденного инвентаря. Ведь ору­дия для обработки почвы были деревянными - и они, естественно, не сохранились, а орудия уборки - массивные бронзовые серпы - очень ценный предмет, чтобы им не дорожить. Отсутствие выходов камня на территории Западносибирской низменности делало и орудия перера­ботки - зернотерки - особо ценными вещами. Поэтому некоторые авто­ры, основываясь на том, что южные племена, вошедшие в состав суз­гунцев, знали земледелие, говорят и о возможном наличии земледелия и у сузгунцев.

Важной отраслью была охота. Охотились в основном на лося, дававшего значительное количество мяса О занятии рыболовством го­ворят находки костей рыб на поселениях и глиняных грузил от сетей. Кроме сетей небольшие речки перегораживали жердевыми запорами, позволявшими вылавливать без особого труда значительное количество рыбы.

Ведение комплексного хозяйства, сочетавшего производящие и присваивающие формы, обеспечивало сузгунскому обществу значитель­ную стабильность при возникновении сложных экологических ситуа­ций. При массовом падеже скота всегда можно было увеличить роль охоты и рыбной ловли. В годы отсутствия промыслового зверя коллек­тивам южно-таежного населения помогало выжить разведение домаш­него скота.

Выводы ученых о происхождении сузгунской культуры базиру­ются на основе ее керамиче