Продается 1 британский дворянский титул

Предлагается приватно гражданам стран СНГ дворянское достоинство «граф Гиглзвик». Этот старинный, очень редкий и уважаемый Титул был учрежден королем Эдвардом V в 1483 году и является частью культурного наследия английского народа. Титул дает массу привилегий в социальной и деловой сфере, в том числе статус дипломатической неприкосновенности на территории стран НАТО и право разговаривать с членами британского королевского семейства в неколенопреклоненном положении. Кроме того, графы Гиглзвик являются членами палаты лордов и, как таковые, получают лондонскую прописку.

 

Обладание импортным Титулом повысит ваш авторитет дома и на работе, принесет вам успех среди прекрасного пола, откроет вам доступ в самые эксклюзивные круги европейской аристократии. Ваши российские друзья и сотрудники будут называть вас «Ваше Сиятельство», а англоязычные – «Your Brilliance». Где бы вы ни находились – на оперной премьере в миланском театре Ла Скала или на скачках в Аскоте, на снежных склонах Гстаада или на регате в Монте‑Карло – вы будете своим человеком в международном высшем свете.

 

Процедура возложения Титула является абсолютно конфиденциальной, с полным оформлением соответствующих сертификатов и в согласии с освященным феодальной традицией регламентом. На торжественной церемонии в штаб‑квартире нашей фирмы, находящейся близ Лондона, лорд Чинлес, кузен королевы Елизаветы II и ее официальный представитель, коснется ваших плеч и головы репродукцией знаменитого средневекового меча «Экскалибур» и произнесет на латинском языке слова «bellissimus, serenissimus, altissimus».[254] Затем группа пажей наденут на вас мантию из черного бархата и украшенный страусовыми перьями берет из того же материала. По завершении церемонии вам будет вручен красочный диплом ручного гравирования, заверенный Большой Печатью Ее Величества и подписанный вице‑канцлером Британской империи лордом Дандерхедом. Диплом имеет портативную конструкцию на тот случай, если вы захотите брать его с собой в поездки. Если же вы предпочтете стационарный метод хранения уникального документа, то его можно будет застеклить и повесить на стену вашего офиса или гостиной.

 

Стоимость Титула, включая передачу технической документации во все страны СНГ и внесение ваших анкетных данных в «Almanach de Gotha»,[255] составляет 120 000 долларов США.

 

К продаже предлагается только один Титул, что делает его особенно редким и исключительным. Древнее звание «граф Гиглзвик» обеспечит его владельцу исключительно высокий статус, поэтому претендовать на Титул могут только совершеннолетние лица мужского пола, обладающие безупречной репутацией, в заключении не находившиеся и под судом и следствием не состоящие (за исключением случаев, где за давностью правонарушения факт судимости не актуален).

 

За информацией обращаться по адресу:

Bumsworth of Britain Ltd.

Cuticle Lane

Broken Windham

Middlesex BDI SM 2

 

Тел. 0247 246 8769

 

(Мы говорим по‑русски.)

 

Я вернул газету Бизонову.

– К сожалению, не вижу, чем могу вам помочь в этом деле. За последний год я сильно истратился – бары, бабы, балы, – и поэтому не в состоянии ссудить вам суперсумму в сто двадцать кусков. Или вы хотите, чтобы я написал для вас рекомендацию лорду Чинлесу? Рад буду это сделать – правда, не в Москве, а когда вернусь жив‑здоров (подчеркиваю эту фразу) в Америку. Отправляясь сюда, я не захватил с собой бланков университета, а без них письмо будет дерьмо!

– Да нет, просто хотел с тобой посоветоваться. Как‑никак, ты профессор, доктор наук. Небось в Англии бывал, по музеям ходил. Как ты думаешь, стоит эта реклама доверия?

Бандит бацнул бутылкой по столу, подчеркивая, как много значит для него мое мнение.

Чтобы выиграть время, я притворился опьяневшим и упал со стульчика. Уловка сработала. Флора вздрогнула, исполненная тревоги за легко ранимого Роланда, а ее муж незорко посмотрел на меня и сказал:

– Ты, профессор, закусывай, а то совсем окосеешь.

Продолжая играть роль забулдыжника, я пристойно выругался и с подчеркнутым трудом снова уселся за столик.

– Борис, погодите высылать чек Чинлесу. Зачем вам тратить деньги на услуги фирмы «Bumsworth», у которой и так, наверное, куча клиентов от Белостока до Владивостока? Вы можете стать аристократом никуда не уезжая, на родной московской земле, среди белых берез и бетона вашей‑нашей столицы.

– Это как понимать? – удивился быкобраз. – Ты, профессор, пояснее выражайся.

По моему лицу пробежала тень недовольства.

– Прошу больше так меня не называть.

– Хочешь, чтоб я тебя доктором величал?

– Не угадали.

– Может, ты теперь конгрессмен или сенатор?

Я прекрасно покачал головой.

– Пришла пора мне вам открыться. Я – царь всея Руси или, по крайней мере, Российской Федерации.

– Ты что, свихнулся?

– Ой, как интересно!

Я обвел взглядом зал, портретики на стенках, хапающих хостесс хамов, дрожащую от возбуждения Флору, благодушного от «Балантайна» Бизонова.

– Помните нашу первую встречу?

– Как же! Ты у меня без штанов сидел и носом хлюпал.

– Борис, вы преувеличиваете. Так или иначе, через месяц после нашего знакомства я посетил родовое имение Свидригайлово. Там я получил подарок, от которого спокойно обомлел. Уникальные документы, двести с лишним лет пролежавшие под полом в кабинете моего предка адмирала Гиацинта фон Хакена. Из них явствует, что матерью тринадцатого сына адмирала была императрица Екатерина Великая. Следовательно, сын был незаконным наследником престола.

– Ну и?

– Как его пра‑пра‑пра‑пра‑правнук я имею право на российскую корону.

– Ври, да не завирайся!

– Историческое значение этих фактов трудно переоценить. Они не только приведут к возрождению России и подвластных ей государств, но сэкономят вам с мадам кучу денег. Следуйте моим советам, и вы сможете облагородиться на дому, притом по дешевке.

– Валяй так и дальше! Очень даже забавные вещи ты рассказываешь.

– Ой, как интересно!

Я красиво кивнул.

– В своем качестве царя‑государя я имею право даровать любому подданному любой титул – хоть традиционный, хоть модный. Как вам например нравится сочетание «барон Бизонов»?

– Просто супер! – воскликнула Флора. – А «баронесса Бизонова» звучит еще лучше!

– Ты, милая, погоди, – отмахнулся быкобраз. – Пусть мистер профессор сначала мне все объяснит в подробностях.

Бизонов налил бельма, потом по наперстку – себе и мне.

– Я в вузах не обучался, но кое‑что об истории знаю. До большевиков у нас правил император Николай II Кровавый. Ты, блин, извини, но семейного сходства между ним и тобой я не вижу. Николай был бородатый фраер типа… типа…

– Чехова, – перебила Флора.

– Да, Чехова. А ты даже на принца не похож, не то что на царя. Вид у тебя, блин, негосударственный.

– Роланд, по‑моему, смахивает на Брэда Питта, только шатена, – заметила зеленоглазка.

– Насчет Питта твоего судить не берусь, но могу сказать, что русские цари народ положительный, семейный. У нас вот недавно была передача про династию Романовых. Живут они в северной Франции, в собственном доме. Два этажа, гараж. Заправляет там Мария Владимировна, великая княгиня. Очень культурная женщина. Свободное от политики время посвящает родным и близким. Отец ее был эмигрантом, претендовал на престол. Владимир Кириллович его звали. Женился на грузинке из Тбилиси. Ее тоже показывали. Милая такая бабуся, с усиками. В 1992 году Владимир Кириллович приказал долго жить. Сейчас кандидатом на царство является его внук Георгий.

– Вы имеете ввиду набриллиантиненного юнца, похожего на Пагзли в фильме «The Addams Family»?[256] Он мне не конкурент: в нашу эпоху все решает харизма! Плюс доказательства из исторических источников.

– Ну ладно, положим ты прав, – произнес быкобраз, пораженный столь точным анализом династической ситуации. – Ты мне лучше скажи, что это за документы?

Я посмотрел на Бизонова с выражением неизъяснимого спокойствия на лице.

– Переписка из двух углов двух дворцов двух дорогуш.

– А?

– Речь идет о письмах, которыми обменивались в середине восемнадцатого века Екатерина Великая и адмирал Гиацинт – мой потрясающий пра‑пра‑пра‑пра‑пра‑прадед.

– Понятно.

– Письма бросают загадочный свет на прошлое моего семейства и будущее меня самого.

Я вынул «Palm Pilot» и нажал кнопку. На экране появился двуглавый орел, а под орлом – колонки букв. То были тексты писем, внесенные мною в блок памяти хитроумного устройства.

– Какая шикарная штучка! – удивилась Флора. – Это что, вроде плеера?

– Скорее, вроде секретарши, которая всегда с вами в вашем кармане.

Я чувственно провел пальцем по пластмассовой поверхности «Palma»’a и начал рассказывать про любовь Екатерины к древнему мореплавателю и его деревянной ноге, рождение Конрада в дворцовой беседке и последующие события в жизни тайной тройки.

– С ума сойти! – воскликнула Флора, когда я умолк. – Это напоминает историю графа Монте‑Кристо. Ваш предок был настоящим романтиком. Я представляю его себе как такого Тома Круза, но пожилого.

– Ты, милая, брось пока радоваться, – буркнул Бизонов. – Пусть мистер профессор мне объяснит, что из всего этого вытекает.

Я взял быка за рога.

– Из факта моего царственного происхождения вытекают три вещи. Во‑первых, я преобразую запущенную Российскую Федерацию в роскошную Российскую империю нового типа. Во‑вторых, я могу даровать вам с мадам какой угодно титул. В‑третьих, перед нами открываются широкие возможности для предпринимательской деятельности, а именно, поточного производства славящих меня сувениров – слащавых, скабрезных, субтильных – другими словами, на любой вкус.

Я сделал паузу и посмотрел на самого себя.

– Борис, вы как бизнесмен должны оценить открывающиеся перед вами перспективы. Я дам вам лицензию на изготовление памятных поделок с моим портретом. Представьте себе серию матрешек «Фон Хакены», от большого Гиацинта до маленькой матушки, причем в деревянной утробе последней – крохотный я. Или палехские шкатулки, на которых я изображен парящим над планетой в виде космонавта, а то и ангела. Доходы будут драматическими! Вы сможете заняться рэкетирством против собственных мануфактур и магазинов!

– Так‑так, – задумчиво протянул Бизонов и отхлебнул виски прямо из бутылки.

– Сейчас Свидригайлово неизвестно как колхоз имени Чапаева. Несмотря на его постмодернистское пелевинское название, там заправляют свои – то есть мои – люди. В разговоре со мной они словами и жестами подтвердили, что лично преданы мне как потомку Гиацинта Нарциссовича. А когда свидригайловцы узнают, что их любимый барин – царь‑парень, они вообще лопнут от лояльности!

– Ну‑ну.

– Мы с вами, Борис, разделим имение на кусочки, чтобы продавать публике в розницу как частицы наследственного домена императора всероссийского Роланда I. Для этого можно использовать лотки в подземных переходах, а также Интернет. Приобретение кусочка гарантирует его обладателю дворянство, по тарифу квадратный сантиметр – дворянство временное, квадратный дециметр – дворянство пожизненное, а квадратный метр – дворянство потомственное. Доход делим пополам.

– Ладно, уговорил.

Мы улыбнулись друг другу: я белоснежной, он черноземной улыбкой.

– Борис, у вас уже есть доверенность на имение. Покажите ее председателю колхоза и попу и скажите, что мы решили провести в Свидригайлово небольшую земельную реформу. Правда, могут быть проблемы с начальником милиции.

Бизонов булькнул «Балантайном».

– С ментом мы договоримся.

– Повторяю, рад буду возвести вас с мадам в какое угодно достоинство. Вы станете первым представителем новой русской аристократии. La noblesse de matraque.[257] Из грязи да в графы!

Флора расширила глаза и грудь.

– Роланд, значит я буду графиней?

– Или баронессой. Выбор ваш.

Бизонка погладила Бизонова по бедру.

– Милый, ты знаешь, что для меня все утонченное, все изящное – это святыня. Я аристократка духа. Ну пожалуйста, сделай так, чтоб у меня был титул.

– Ладно, не волнуйся. Мы с Роландом все обтяпаем.

– Эта рыжая шлюха Маринка, жена твоего компаньона Вагиняна, лопнет от зависти!

Бизонов качнул подбородками.

– Не жена, а вдова.

Зеленоглазка захлопала в ладоши.

– Боренька, неужели ты его замочил!

Амбициозная жена протяжно поцеловала супруга в протуберанец, который у других называется носом. Я прикрыл глаза, желая избежать выяснения конжугальных отношений.

Со сцены раздался вой настраиваемого микрофона. Сноп света осветил упершуюся головой в потолок нескладную фигуру. То был Гегемонов, теперь исполнявший, как я понял, функцию конферансье. За его спиной пятеро подростков в парчовых панталонах настраивали электрогитары и барабан.

Гегемонов прогнусавил:

– Группа «Монгольская складка века»! Сегодня в программе патриотическое караоке.

Я почувствовал, как ноги сами собой влекут меня на сцену. Вскочив, вернее, шагнув на нее – такая она была маленькая да низенькая, – я завертел микрофоном à la Роберт Плант.

– Посвящаю эту песню даме моего сердца – матушке, которая одна‑одинешенька кукует в своем роскошном доме, скучая sans[258] сладкого своего сына.

Зал взорвался аплодисментами.

Я повернулся к группе.

– «Pink Floyd» любите? Музыку с альбома «Atom Heart Mother»[259] знаете?

Подростки поклонились и начали играть. Я запел тем мужественным голосом, которым пели мои деды.

Вдруг из темноты зала раздался бычий рев.

– Не так, блин, держишь ноту!

Бизонов подкатился к рампе с Кайманом под мышкой и вскарабкался на сцену, используя его в качестве подставки. Я с царственной вежливостью уступил быкобразу место. Тот обхватил микрофон животом и поднес его к губам.

 

Говорят, что я жулик заклятый,

Говорят, сам себя погубил.

Но в душе моей нежной, пернатой

Много есть еще жизненных сил.

 

Публика подхватила припев. Я дружески бацнул Бизонова по плечу и покинул подмостки, (не)случайно наступив каблуком на Каймана.

Вернувшись в альков, выпил наперсток виски и придвинулся к Флоринде, которая чувственно вздрогнула от моей близости. Я начал выделять пленительные феромоны; она испустила облако своих. Мы в унисон вздохнули. Прелестница засунула мне за ворот руку и провела ногтями по широкой, шикарной груди, царапая ее в порыве кокетства (как я тогда подумал). По пекторальным мышцам потекла горячая влага.

– Ох ты кровушка моя клевая! – вырвалось у меня из уст.

Пока я куртуазничал и кровоточил, Бизонов, разгоряченный «Балантайном» и грядущим превращением в аристократа, завел песню «С чего начинается Родина?».

Пора домой! Я протянул Флоре руку для поцелуя и был таков.

 

* * *

 

В номере разделся перед зеркалом. Во время позировки заметил, что слева на моей груди рдеют тайные знаки: «3. 8. Кот. 2НЛ».

Сметливостью опытного слависта расшифровал сердечный инскрипт: «Завтра в восемь. Коттедж. Вторая ночь любви».

 

 

Глава четырнадцатая

 

Я снова в бункере любви

 

Звонок в редакцию журнала «Пращур», где Веня Варикозов сидит круглые сутки, радея о судьбах России, – и друг уже пердит внизу в «Запорожице».

Через час мы были у знакомой бункер‑бутылки. Я велел приятелю поставить машинку за конурой с ротвейлерами и ждать меня там до утра, а сам одернул кожаную куртку и направился к Флориному дому. В руке я держал подарок – коробку мятных таблеток «Tic‑Tac».

Звонок – и Флоринда открывает дверь. На ней ничего, кроме кимоно.

– Здравствуйте, моя голубица, – улыбнулся я. – Я пришел с вами поворковать.

Зеленоглазка сделала несколько профессиональных движений. Я вручил ей подарок.

– Ой, как интересно! – воскликнула она, тряся коробкой. – Это что, наркотики?

– Идешь к женщине – возьми с собой конфету, – перефразировал я моего любимого философа.

Прелестница высыпала пригоршню Tic‑Tac’oв и сунула их за щеку.

– Уже ловлю кайф!

Мы постояли в вестибюле, осязая друг друга.

– В ногах похоти нет, – намекнул я.

– Ой, что это я. Пожалуйста, проходите!

И я прошел.

Зазывно взвизгнув, подружка побежала, вертя очаровательными окружностями. Я – за ней. Мы мчались сквозь анфилады комнат, поднимались и спускались по лестницам, прыгали через массы мебели. Мимо мелькали торшеры, секретеры, абажуры, гарнитуры. В какой‑то момент страстной погони я потерял подругу из виду.

Вокруг было темным‑темно, лишь где‑то впереди таинственно блестела полоска света. Я сделал осторожный шаг – и ткнулся носом о дверь. Треугольный орган слегка сплющился по гипотенузе. Я шмыгнул (носом) в комнату.

Роланд снова во Флорином будуаре!

Неправдоподобные груди, блестящие бедра, талия в золотое кольцо…

Движением плеч скинул фирменную кожу марки «Ralph Lauren» и остался в одной своей.

– У вас сейчас совсем не профессорский вид, – прошептала подмосковная одалиска, с восхищением взирая на мои барельефные мышцы.

– А у вас – совсем внебрачный.

– Не надо мне льстить. Ваше Величество, скажите честно, я вам нравлюсь?

– Дареной жене в зубы не смотрят.

Первый раунд любовных ласк был мне наградой за нежность.

 

* * *

 

– Ролик, вы офигенно хорошо пахнете. Чем это вы прыскаетесь?

– Одеколоном «Kouros».

– Милый мой, спасибо вам за то, что вы есть… Вы так хорошо меня понимаете… Я никогда не думала, что это может быть столь прекрасным и поэтичным…

Второй раунд любовных ласк был мне наградой за аромат.

 

* * *

 

Я протянул Флоре пачку «Capri». Мы закурили. Подружка задумчиво пустила дым в потолочное зеркало.

– Ролик, я женщина с запросами. Красота значит для меня страшно много, она мне необходима, как воздух. Не могу представить себе жизнь без любви, без искусства.

Я грациозно глянул гризетке в глаза.

– С радостью разделяю ваши муки.

– Вы даже не представляете, какая я деликатная. Только услышу слово «таракан», и меня сразу же вырывает.

Я сочувственно нахмурился.

– И тем не менее, я – падшая женщина, – продолжила Флора, выдувая тонкую сизую спираль через ноздрю, похожую на прелестную запятую. – Если кто‑нибудь узнает, что мы с вами трахались, я никогда не смогу показаться в обществе, никогда не смогу сидеть в ложе Большого театра. И даже титул графини мне не поможет!

Я понимающе поцеловал подружку.

– Нет, я не жалею, что изменила Борьке, – продолжала Флора. – Мой супруг груб, черств и преступен. Он совершенно меня не понимает. Пень он, а не любовник.

– Поспешишь – жену насмешишь.

– Хорошо хоть днем он сидит у себя в клубе и занимается бизнесом. Но по вечерам‑то он дома. И вечно приводит с собой каких‑то безобразных приятелей. Они тут пьют, шумят, пьяные в бассейн писают. Потом Борька вызывает меня из спальни и заставляет танцевать перед ними нагишом.

– Позор Терпсихоры!

– Он считает, что раз у меня в сумке тысяча баксов, то все в ажуре. Я здоровая молодая баба, сижу на потолке от отсутствия ласки, но вы думаете это его заботит?

– А как же Краб?

– Крабик у меня увечный. Мой муж отрезал ему член.

– Ой бой!

Третий раунд любовных ласк был мне наградой за чуткость.

 

* * *

 

– Ролик, расскажите что‑нибудь занятное. Например, про Фрейда. Мне подруга говорила, что он потрясающе толковал сны.

– Да, сонник старика Зигмунда до сих пор зубрят на психфаках.

– Еще она говорила, что он изобрел психоанальный секс.

– Ваша подруга была (не)права.

Флора всплеснула руками.

– Этот Фрейд такой умный, такой хороший! А правда, что он говорил по‑немецки?

– Правда.

– Ой, Ролик, мне так нравится с вами разговаривать! Если бы я была вашей студенткой, то втюрилась бы в вас по уши. Наверное, в университете все девочки от вас без ума.

– Да, не без.

Четвертый раунд любовных ласк был мне наградой за откровенность.

 

* * *

 

– Ролик, хотите посмотреть мой пирсинг?

– Еще бы.

– Он у меня в таком месте, что я не могу сама его увидеть.

– В каком таком?

– На локте. Это сейчас очень модно.

– Но неудобно.

Пятый раунд любовных ласк был мне наградой за любопытство.

 

* * *

 

Мы попрощались. Я выскочил из кровати и стремительно пробежал через анфилады бункерских покоев. Мимо опять промелькнули торшеры, секретеры, абажуры, гарнитуры.

Перед домом раздавался храп – ротвейлеров в конуре и Варикозова в «Запорожице». Машинка вздрагивала в унисон варикозовскому рокотанию.

Я растолкал спящего писателя, и мы отправились в Москву.

 

 

Глава пятнадцатая