Советы епископа Игнатия новоначальному делателю Иисусовой молитвы

По твердому убеждению епископа Игнатия, каждый инок должен приучать себя к внутреннему деланию. Без внутрен­него делания при одном телесном подвиге невозможно ино­ку достигнуть совершенства в духовной жизни.

Преосвященный Игнатий пишет, что старые монахи го­ворили ему, что еще в начале XVIII века в Саровской оби­тели всякого вновь поступающего сразу же научали Иисусо­вой молитве. Этому же учил новоначальных и преподобный Серафим Саровский, который, преподавая наставления од­ному юноше, желавшему вступить в монастырь, сказал: «Одна внешняя молитва недостаточна. Бог внимает уму, а потому те монахи, которые не соединяют внешней молитвы со внут­реннею, не суть монахи»[1927].

Преосвященный Игнатий с полным основанием считал, что упражнение в молитве Иисусовой есть обет каждого инока. При постриге, когда новопостриженному даются чет­ки, постригающий завещает ему: «Приими, брате, меч ду­ховный, иже есть глагол Божий, егоже и носят во устех твоих, уме же и сердце, глаголи непрестанно: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя». И ничто, по мнению Владыки, не может извинить монаха, если он не будет исполнять эту заповедь: ни оскудение внутреннего делания среди современного монашества, ни отсутствие опыт­ных наставников. О необходимости заниматься Иисусовой молитвой заповедано писаниями святых Отцов и законопо­ложением Православной Восточной Церкви, которая для всех неграмотных чад своих, и монахов и мирян, установи­ла заменять псалмопения и молитвословие на келейном пра­виле Иисусовою молитвою.

Вновь вступившему в обитель Владыка советует первона­чально произносить на келейном правиле со вниманием и неспешно сто Иисусовых молитв. Со временем, если инок найдет возможным, то может присовокупить и еще сто. По истечении еще некоторого срока можно увеличить количе­ство молитв до 300. Каждому делателю Иисусовой молитвы нужно обратить внимание на ту неспешность, с которой епископ Игнатий рекомендует произносить Иисусову мо­литву! На неспешное и внимательное произнесение ста Иису­совых молитв необходимо, по мнению Владыки, 30 минут или немного меньше. Некоторые же подвижники, по заме­чанию Владыки, нуждаются в еще более продолжительном времени при произнесении указанного количества молитв. Чтобы употребить указанное владыкой Игнатием время для произнесения ста молитв, нужно произносить молитвы мед­ленно и не сразу одну после другой, а после краткого отды­ха после каждой молитвы, что будет способствовать уму сосредоточиваться. Молитвы, произнесенные безостановоч­но, рассеивают ум, и инок, сам того не замечая, переходит к машинальной молитве, в которой совершенно не принимает участие его ум. Произносящему Иисусову молитву Владыка советует переводить дыхание с осторожностью, дышать тихо и медленно, ибо это также способствует вниманию при мо­литве и охраняет от рассеянности.

Часто новоначального при занятии Иисусовой молитвой одолевают сон и уныние. Епископ Игнатий советует не при­ходить от этого в отчаяние, потому что сон и уныние при молитве свидетельствуют о том, что молитва начинает при­носить духовную пользу и враг рода человеческого, видя это, старается отвлечь инока от молитвы всевозможными средствами, в том числе и сном и унынием.

Новоначальному позволительно заниматься только уст­ного Иисусовою молитвою, которая постепенно сама перей­дет в умную (произносимую в уме), и ни в коем случае не дерзать думать о высшем делании — о молитве умом в сер­дце. Для стяжания глубокой сердечной молитвы необходи­мы продолжительное время и основательная подготовка са­мой жизнью, которая должна заключаться в изучении опыта монашеской жизни и в деятельности по евангельским запо­ведям.

Приступать к высшему молитвенному подвигу, по мне­нию Владыки, приличествует возрасту зрелому. Не отверга­ется и возраст юный, если он имеет свойство зрелости и особенно если имеется опытный наставник. При этом Вла­дыка поясняет, что зрелость заключается не в возрасте мо­наха и не в количестве лет, проведенных в монастыре, а в том, рассматривал ли монах себя в течение продолжитель­ного времени при свете Евангелия, в котором изображен новый человек и все оттенки ветхого, и изучал ли писания святых Отцов, научающих жить непогрешительно по Еван­гелию.

Инокам, стремящимся заняться умным деланием, Влады­ка советует обратить особое внимание на исполнение еван­гельских заповедей. «Опыт не замедлит открыть уму моля­щегося теснейшую связь между заповедями Евангелия и молитвою Иисусовою»[1928],— пишет он. Евангельские запове­ди служат для молитвы тем же, чем служит елей для горя­щего светильника. Светильник без елея гаснет, испускает дым и зловоние; умное же делание, не основанное на жизни по евангельским заповедям, не будет иметь твердого основа­ния и не сможет получить правильного развития.

Епископ Игнатий считал, что монастырь, особенно обще­жительный — самое удобное место для занятия Иисусовой молитвой. В обители, если инок ведет правильный образ жизни, то он имеет полную возможность деятельно жить по евангельским заповедям, исполняя с усердием все монас­тырские послушания, а из всех случающихся преткновений познать греховность своей и общечеловеческой природы. Кроме того, в каждой обители инок может изучать творения святых Отцов, получить нужный совет от старшей братии и, возможно, найдет наставника, который укажет ему пра­вильное направление в умном делании.

Большое значение для правильной молитвы имеет испол­нение различных монастырских послушаний. Каждое мона­стырское послушание служит к образованию в иноке смире­ния, смирение же более других добродетелей настраивает душу к истинной молитве. Инок, исполняющий с усердием и истинным смирением возложенные на него монастырские послушания, может в короткое время преуспеть в молитвен­ном подвиге.

Ежедневное исполнение послушаний и истинное, нели­цемерное смирение пред всей братией приводит сердце инока в умиление и способствует истинной молитве.

Деятельность же в монастыре по своей воле порождает высокоумие и приводит к высокопарению ума и мечтально-сти, которые уничтожают внимательную молитву. «Оставле­ние смирения, для сохранения своего достоинства по отно­шению к ближнему, отымет у сердца умиление, ожесточит сердце, убьет молитву, лишит ее существенных свойств, внимания и умиления. Каждый поступок против смирения есть наветник и губитель молитвы. На послушании и смире­нии да зиждется молитва! Эти добродетели — единственно прочное основание молитвенного подвига», — пишет епис­коп Игнатий[1929].

Научая инока усердно проходить монастырские послу­шания и тем подготавливать себя к прохождению высших ступеней умного делания, Преосвященный Игнатий неоднок­ратно предупреждает, что всякое преждевременное стрем­ление к подвигу выше сил хотя и кажется весьма заманчи­вым, но может погубить весь, может быть многолетний, ду­ховный подвиг инока.

Не только во время епископа Игнатия, при почти полном отсутствии опытных наставников умного делания, но и во времена расцвета древнего иночества, при изобилии духоносных старцев, соблюдалась крайняя неспешность и посте­пенность при обучении новоначальных умному деланию. Так, в общежитиях преподобного Пахомия Великого, где процветало возвышенное делание умной молитвы, каждый вновь поступающий вручался старцу и под его руковод­ством занимался телесными трудами в течение трех лет. За это время телесный труд, частые наставления старца и отсе­чение им воли новоначального, ежедневная исповедь внеш­ней и внутренней деятельности быстро и могущественно доставляли уму и сердцу инока значительную чистоту. В эти три года новоначального инока обучали и молитве в соот­ветствии с его устроением. По прошествии трех лет новона­чальный должен был выучить наизусть все Евангелие и Псалтирь, а наиболее способные и все Священное Писание, что необыкновенно развивало устную внимательную молит­ву. Только после того как новоначальный заучивал наизусть Евангелие и Псалтирь, ему преподавалось «тайноучение умной молитвы».

Епископ Игнатий учил, что упражнение Иисусовой мо­литвой имеет свое начало, свою постепенность и свое окон­чание. Каждый новоначальный должен начинать усваивать умное делание с начала, а не с середины или с конца. В подтверждение этого Владыка приводит слова двух вели­ких делателей умной молитвы. Святой Каллист, патриарх Константинопольский, повествуя о плодах Иисусовой мо­литвы, говорит: «...Никто из не наученных тайнам или из требующих млека, услыша высокое учение о благодатном действии молитвы, да не осмелится прикоснуться к нему. Возбранена такая несвоевременная попытка. Покусивших­ся на нее и взыскавших преждевременно того, что прихо­дит в свое время, усиливающихся взойти в пристанище бес­страстия в несоответствующем ему устроении, Отцы при­знают не иначе как находящимися в умопомешательстве. Невозможно читать книг тому, кто не выучился грамоте»[1930].

Преподобный Симеон Новый Богослов, когда говорит о безуспешности молитвы и о печальных последствиях этой безуспешности, причину этого указывает в несохранении правильности и постепенности молитвенного подвига. «Хо­тящим взойти, — говорит Богослов, — на высоту молитвен­ного преуспеяния, да не начинают идти сверху вниз, но да восходят снизу вверх, сперва на первую ступень лествицы, потом на вторую, далее на третью, наконец на четвертую. Таким образом всякий может восстать от земли и взойти на небо»[1931].

Делателю умной молитвы надо прежде всего отвергнуть всякую изнеженность и плотские наслаждения. Его пища и сон должны быть умеренными соразмерно с телесными си­лами и со здоровьем. Как первого, так и второго каждому иноку надо избегать и держаться золотой середины — не пресыщаться и не доводить своего организма до истоще­ния. Одежда, келья и все, что окружает инока и зависит от него, должно быть скромным и простым: всякое излише­ство и роскошь могут породить в душе инока чувство тщес­лавия, а от этого сделается бесплодной его молитва.

Истинный делатель Иисусовой молитвы должен строго хранить свои чувства, особенно зрение и слух, чтобы чрез них не вторглись в его душу впечатления, которые надолго опустошат ее, лишат внутреннего мира. Уста и язык нужно приучать к молчанию, как говорит епископ Игнатий, «око­вывать» их им, потому что празднословие, многословие, насмешки, пересуды и злоречие являются злейшими врага­ми молитвы»[1932]. По возможности нужно отказаться от посе­щения келлий братии и не принимать к себе никого в ке­лью. Епископ Игнатий уподобляет келью истинного инока могиле или гробу, в котором он плачет о своем мертвеце — своей душе, истерзанной и убитой грехом. «Из могилы-келлии молитва восходит на небо; в той могиле, в которую скрывается тело по смерти, и в могиле адской, в которую низвергается душа грешника, уже нет места для молит­вы»[1933], — пишет Владыка.

В обители нужно стараться вести себя странником: не связывать себя самочинно никакими попечениями, не заво­дить ни с кем близкого знакомства, отвергнуть от себя суетное любопытство и любознательность. Посещать неопустительно храм, а в случаях нужды и келлию своего духовника.

Истинный делатель Иисусовой молитвы должен в каж­дом своем действии подражать духу святых Апостолов, и только тогда он сможет устроить свою внешнюю и внутрен­нюю жизнь в соответствии с тем великим деланием, кото­рым занимается. Человек, сердце которого не очищено от страстей и пороков, не должен дерзать на высший подвиг умного делания. Владыка свидетельствует, что ему были известны некоторые благонамеренные люди, впадавшие в плотские грехи по причине образовавшейся порочной при­вычки, бывшие не в силах воздерживаться от падений и в то же время пытавшиеся упражняться в сердечной молит­ве. «Может ли быть что безрассуднее, невежественнее, дер­зостнее этого начинания?» — восклицает мудрый Святи­тель.

Молитва покаяния является достоянием всех людей без исключения, и даже самые явные грешники могут и долж­ны просить Бога о помиловании, но вход в сердце для молитвенного священнодействия возбранен для людей, обладаемых страстями, он предоставлен лишь людям, достиг­шим известной меры чистоты. Вход в сердце для соверше­ния там священнодействия молитвы открывается только тогда, когда человек перестает совершать грех не только делами, но и получит от Бога силу противиться страстным помыслам.

Грех, не осуществляемый делом, еще очень долго живет в человеке: в помыслах и мечтаниях, продолжая осквер­нять сердечный храм. Пока в уме инока идет борьба с гре­ховными воспоминаниями, он не имеет еще сердечной чис­тоты и не может приступать к сердечной молитве.

Созидается чистота долгим и упорным трудом. Страсти умаляются и ослабевают не вдруг, а после продолжитель­ной и постоянной борьбы с ними. По мере искоренения страстей из сердца в него вселяется чистота, при которой лишь возможна сердечная молитва.

Второе необходимое внутреннее условие занятия умным деланием — внимание, заключение ума в слова молитвы. Следующее условие — совершать Иисусову молитву един­ственно для покаяния.Сознание своей греховности, не­обходимость Искупителя и желание получить помилова­ние — вот чувства, которые должны наполнять всё суще­ство инока, занимающегося умным деланием. Многие подвижники сердечное чувство покаяния иногда называют плачем. «Плач,— пишет епископ Игнатий, — есть та единственная жертва, которую Бог принимает от падшего чело­веческого духа, до обновления человеческого духа Святым Божиим Духом»[1934]. Преподобный Пимен Великий прекрасно выразил необходимость покаянного чувства для монаха, за­нимающегося умным деланием. На вопрос, как должен вес­ти себя безмолвник, он отвечал: «Подобно человеку, кото­рый погряз в тину по выю (шею), который имеет бремя на вые и вопиет к Богу: помилуй меня». Что может быть пла­чевнее положения человека, который, имея тяжелый груз на шее, погрузился в топкую тину. Он реально ощущает, что каждую минуту топкая тина может поглотить его цели­ком, и он погибнет. Естественно, что такой человек будет взывать о помощи от всего своего существа. Какие могут прийти к нему тщеславные помыслы и желания? Одно стрем­ление спастись от потопления будет выражаться в его воп­ле. Подобное же чувство должен иметь инок, занимаясь Иисусовой молитвой. Сознание, что грех подобно тине все глубже и глубже затягивает его, и желание получить поми­лование от Господа — вот основные чувства, которые, вы­ливаясь в непрестанный плач, должны быть неотъемлемы от делателя умной молитвы.

Монах, соединяющий Иисусову молитву с чувством ис­тинного покаяния, никогда не впадет во вражеское обольще­ние, никогда не уклонится в прелесть. Как может инок принять какое-либо ложное чувство утешения или отрады, когда он не ищет его, не стремится к нему, а просит у Господа лишь одного — помилования.

Епископ Игнатий пишет: «Да будет наша молитва про­никнута чувством покаяния, да совокупится она с плачем — и прелесть никогда не воздействует в нас». В подтвержде­ние этих слов Владыка приводит наставление преподобно­го Григория Синаита, который пишет: «Немалый труд — достигнуть точно истины и сделаться чистым от всего, сопротивного благодати, потому что обычно диаволу показы­вать, особенно пред новоначальными, свою прелесть в об­разе истины, давая лукавому вид духовного. По этой при­чине подвизающийся в безмолвии достичь чистой молитвы должен шествовать мысленным путем молитвы со многим трепетом и плачем, с испрошением наставления у искусных, всегда плакать о своих грехах, печалясь и боясь, как бы не подвергнуться муке или не отпасть от Бога, не отлу­читься от Него в этом или в будущем веке. Если диавол увидит, что подвижник живет плачевно, то не пребывает при нем, не терпя смирения, происходящего от плача... Ве­ликое орудие — иметь при молитве и плач»[1935].

Одним из необходимых условий для занятий Иисусовой молитвой является простота. Возвышенное умное делание, как и все, принадлежащее к стране духов, а не плоти, нео­быкновенно просто. Только душа, стяжавшая простоту, может постигать силу Иисусовой молитвы, как было уже сказано ранее, и только простая душа может безбедно ше­ствовать по пути умного делания. К великому сожалению, святая простота весьма редко встречается среди людей. Епископ Игнатий пишет: «...Мы сделались так сложны, что... простота и неприступна и непостижима для нас. Мы хотим быть умными, хотим оживлять свое я, не терпим самоот­вержения, не хотим действовать верою. По этой причине нам нужен наставник, который бы вывел нас из нашей слож­ности, из нашего лукавства, из наших ухищрений, из наше­го тщеславия и самомнения в широту и простоту веры»[1936].

На основании своих наблюдений Владыка свидетельству­ет, что нередко простец и младенческой душой постигает на поприще умного делания необыкновенного преуспеяния, а мудрец, из-за неимения святой простоты, сбивается с ис­тинного пути и низвергается в пропасть прелести.

Иноки, живущие под руководством искусного старца, бывают более совершенными в монашеских добродетелях, чем те, что живут по своей воле. Подчинив полностью себя старцу, инок этим отсекает свою греховную волю, быстрее преуспевает в смирении и в делании евангельских запове­дей. Для него не существует мучительных душевных недо­умений, ибо они сразу же разрешаются старцем.

Молитвенный подвиг его постепенно восходит от силы в силу, направляемый мудрым словом старца. Каждому ино­ку, живущему под руководством старца или, тем более, не имеющему руководителя, но проходящему путь умного де­лания, необходимо непрестанно научаться в чтении Свя­щенного Писания и творений святых Отцов.

Делателю Иисусовой молитвы необходимо помнить про­веренное жизнью мнение владыки Игнатия, который счи­тал, что меры новоначальных времен написания святыми Отцами душеспасительных книг в настоящее время являют­ся мерами весьма преуспевших и поэтому, читая Святооте­ческие писания, нужно с большой осторожностью приме­нять их к себе и к своей деятельности.

Пособия для занимающихся Иисусовой молитвой. Епис­коп Игнатий рекомендует делателю Иисусовой молитвы следующие пособия:

1. Четки или лестовка. Четки состоят обыкновенно из ста зерен, а лестовка из ста ступеней, так как правило, совершаемое с молитвою Иисусовою, обычно исчисляется сотнями молитв. Иноки первоначально обычно молятся по четкам, совершают по ним поклоны и произносят установ­ленное количество Иисусовых молитв. Когда же при мо­литве внимание усилится, то прекращается возможность молиться по четкам и считать количество произнесенных молитв, так как молитва переходит в непрестанную.

2. Очень полезно обучаться Иисусовой молитве, соеди­няя ее с поклонами земными и поясными, полагая их не­спешно, с чувством искреннего покаяния.

3. В церкви и вообще при упражнении Иисусовой молит­вой полезно закрывать глаза.

4. Левую руку держать на груди, над левым сосцом для ощущения силы словесности, находящейся в груди.

5. Безмолвствующий может сидеть на низком стуле, пото­му что внимательная молитва требует спокойного положе­ния, а также по образу слепого нищего, упоминаемого в Евангелии, который, сидя на пути, вопиял ко Господу: «Иису­се, Сыне Давидов, помилуй мя» (Мк. 10. 47). Этот низмен­ный стул символизирует гноище, на котором был повержен Иов вне града. Низкий стул очень удобен для упражнения Иисусовой молитвой. Не отвергается заниматься ею и стоя, но так как почти все время истинного безмолвника посвяще­но молитве, то, чтобы не истощать стоянием силы, он может заниматься молитвою и сидя, и лежа.

7. Подвижник умного делания иногда имеет нужду обли­ваться холодной водой или прикладывать к местам прили­ва крови намоченное водою полотенце. Вода должна быть комнатной температуры и не очень холодной, так как холод­ная вода усиливает разгорячение.

Предостережения владыки Игнатия иноку, делателю Иисусовой молитвы. Епископ Игнатий почти всю свою со­знательную жизнь проходил подвиг умного делания и мно­го трудностей пришлось преодолеть ему на этом пути, по­этому он так умудрен был и так необходим был бедствую­щим на пути умного делания. Долгие годы, проведенные Владыкой в монастырях, показали ему, что некоторые ино­ки начинают заниматься умным деланием, но редкие из них идут по правильному пути и достигают преуспеяния.

Обращая свой взор к современному монашеству и видя почти полное отсутствие опытных наставников умного де­лания, епископ Игнатий пишет: «Что же сказать о совре­менном положении? Едва ли не то, что сказал преподоб­ный Ефрем Сирский о положении тех, которые займутся исканием живого слова Божия во времена последние. Они будут проходить землю от востока к западу и от севера к югу, ища такого слова — и не найдут его»[1937].

Предостерегая современных ему иноков от неопытных руководителей, Преосвященный Игнатий приводит следу­ющее сравнение. Он пишет, что взору заблудившихся в степях от утомления нередко представляются высокие дома и длинные улицы, заблудившийся ищет по тому направле­нию и тем самым вовлекается в неисходное заблуждение, так и ищущим живого слова Божия в нынешней нравствен­ной пустыне во множестве представляются великолепные призраки слова Божия. Эти призраки воздвигнуты из ду­шевного разума, из ложного знания по букве, они, льстиво представляясь духовным эдемом, преизобилующим пищей, светом, жизнью, отвлекают души от истинной пищи, от истинного света, от истинной жизни, вводят несчастные души в непроницаемый мрак, изнуряют голодом, отравля­ют ложью, убивают вечной смертию. Каждый делатель Иисусовой молитвы должен быть очень осторожен при вы­боре старца-руководителя и при принятии советов от стар­шей братии.

Епископ Игнатий, зная, что многие иноки, приступив к духовному подвигу с безрассудною ревностию и кровяным разгорячением, сразу же стремятся умом сойти в сердце, принимают действие крови за действие благодати и нередко впадают в расстройство неисправимое. Чтобы предупредить делателей молитвы от душевного повреждения, Владыка неоднократно предостерегает инока, что он не должен отыс­кивать сердечное место, о котором пишут многие учители молитвы. Истинному делателю Иисусовой молитвы соеди­нение ума с сердцем даруется в свое время Божественной Благодатию. Преждевременное же искание сердечного мес­та и желание благодатной сердечной молитвы есть намере­ние самое ошибочное, извращение порядка подвига, жела­ние горделивое, приводящее к прелести.

Владыка Игнатий, предостерегая подвижника от стремле­ния к сердечной молитве, начертывает пред ним единствен­но безбедный путь духовного делания. Он пишет: «Предла­гаю отцам и братиям убогий совет, умоляя их не отвергнуть убогого совета моего: не понуждайте себя преждевременно к открытию в себе сердечного молитвенного действия. Нужна благоразумная осторожность, особенно в наше время, когда уже почти невозможно встретить удовлетворительного на­ставника для этих предметов, когда подвижник должен про­бираться сам, ощупью, при руководстве писаниями святых Отцов, в сокровищницу знаний духовных, а также ощупью сам выбирать из них свойственное себе. При жительстве по евангельским заповедям занимайтесь внимательною Иисусо­вою молитвою по способу св. Иоанна Лествичника, соеди­няя молитву с плачем, имея началом и целью молитву пока­яния. В свое время, известное Богу, откроется само собою действие сердечной молитвы»[1938].

В сочинениях некоторых святых Отцов изложены на­ставления о художественном введении ума в сердце при помощи естественного дыхания или «механизм», способствующий достижению сердечной молитвы. Епископ Игна­тий не отвергал действенности в некоторых случаях назван­ного механизма и признавал, что для знающих дело в нем нет ничего затруднительного, однако современных ему де­лателей Иисусовой молитвы он со всею настоятельно­стью предупреждает от употребления каких бы то ни было вещественных механизмов. При опытном руководстве упот­ребление вещественных пособий менее опасно, но при ру­ководстве учением святых Отцов по книгам вещественный механизм может привести делателя Иисусовой молитвы в прелесть и другие виды душевного и телесного расстрой­ства, часто не поддающегося врачеванию. Епископ Игна­тий пишет: «Советую возлюбленным братиям не доиски­ваться открытия в себе этого механизма, если он не откро­ется сам собою. Многие, захотевшие узнать его опытом, повредили свои легкие и ничего не достигли»[1939].

Епископ Игнатий свидетельствует, что из тех, кто упот­реблял вещественные вспомогательные средства, преуспея­ния достигли весьма немногие, большинство же расстрои­лось и повредилось[1940].

Инокам и инокиням, руководствовавшимся в духовной жизни советами епископа Игнатия, Владыка нередко пря­мо запрещал употребление вещественных вспомогательных средств. В письме к одной инокине он пишет: «Вы, конеч­но, помните, что я Вам завещал внимать умом языку, тихо произносящему молитву, отнюдь не позволяя себе само­чинно вдаваться в художество, описанное в Добротолюбии»[1941]. В следующем письме к ней же епископ Игнатий пи­шет: «Что дыхание удерживается вводить по художеству, изложенному в Добротолюбии, — хорошо делаете. Это ху­дожество превосходно сокращено преподобным Нилом Сорским в следующие слова: «Не дыши борзо, ибо сие способствует к собранию ума». Этим и довольствуйтесь, т. е. дышите тихо при молитве... И паки, — пишет он в том же письме, — от художества о ноздревом дыхании уклони­тесь! Когда, Богу изволяющу, придет время, то скажу. Этим художеством, в свое время полезным, некоторые неисцельно себя повредили»[1942].

Долгий опыт старческого руководства показал епископу Игнатию, что от неправильного, чрезмерного употребления вещественных способов с делателем Иисусовой молитвы могут иногда случаться весьма прискорбные случаи, о кото­рых он счел нужным поведать инокам для предостережения их и предотвращения этих случаев. Преосвященный Вла­дыка пишет, что всякое вообще умственное занятие имеет свойство производить жар в теле. Этот жар непременно должны ощущать в себе те, кто будет сильно понуждать себя к соединению ума с сердцем или помощи веществен­ных пособий, забывая, что они имеют второстепенное зна­чение, и не давая должного значения духовным пособиям. Вещественные усилия, употребляемые при молитве, порож­дают в сердце теплоту. Кровяная теплота, образовавшаяся в сердце, имеет свойство переходить по разным местам гру­ди и очень легко может упасть на нижнюю часть чрева, произведя там сильное разжжение.

Епископ Игнатий пишет, что он из опыта знает, что под­вижник, пришедший в такое плачевное состояние, впадает в смущение, уныние и даже отчаяние. Многие, находясь в столь бедственном состоянии, обратились за помощью к старцам, имевшим громкое имя, но опытно не знакомым с умным деланием. Старцы, услыхав, что при занятии умной молитвой произошло сильное разжжение, признали в этом страшную прелесть и строго-настрого запретили упражне­ние Иисусовой молитвой. Приписав ошибочно плачевные последствия, происшедшие от неправильного употребления вещественных пособий, Иисусовой молитве, подобные стар­цы предупреждали и многих других, что умное делание приводит к плачевным последствиям. К сожалению, мно­гие поверили ошибочному мнению старцев из-за уважения к их громкому имени.

Однако возникшее бедствие можно легко устранить, не прекращая заниматься Иисусовой молитвой. Нужно в те­чение двух-трех дней прикладывать к воспаленным час­тям полотно, намоченное комнатною водою, а чтобы умень­шить кровяную теплоту, прекратить употреблять веществен­ное пособие — прекратить принуждать ум с усилием войти в сердце и не утруждать сердца, производя в нем жар чрез­мерным удерживанием дыхания и напряжением сердца.

При правильной Иисусовой молитве не должно быть никакого неестественного напряжения. Нужно дышать тихо и ум приводить в соединение с сердцем также очень тихо. При этом нужно стараться, чтобы молитва действовала в верхней части сердца, где, по учению отцов, пребывает сло­весная сила души и где должно развиваться священнодей­ствие молитвы. Возникновение плотской теплоты и произ­водимого ею разжжения может быть сравнительно быстро устранено правильным подвигом, но большая опасность происходит в том случае, если неопытный подвижник, ощу­тив кровяную теплоту, примет ее за действие благодати и будет услаждаться ею, в этом начало пагубного самооболь­щения. Принявший кровяную теплоту за духовную непре­менно возомнит о себе «нечто», будет сочинять себе наслаждения, омрачать и опутывать себя самомнением. Все­ми силами он будет усиливать напряжение при помощи вещественных пособий, разжигая все сильнее плотскую теп­лоту... Конец такого неправильного подвига — крайнее са­мообольщение и прелесть.

При правильном духовном подвиге, когда Божественная благодать осенит подвижника и ум начнет сам собою соеди­няться в молитве с сердцем, тогда вещественная теплота совершенно исчезает. Молитвенный подвиг становится лег­ким и совершенно свободным, в сердце же явится тонкая, невещественная духовная теплота, не производящая ника­кого разжжения. Она будет прохлаждать, просвещать, оро­шать, действовать как целительное духовное помазание и возбуждать неизреченную любовь к Богу и к людям.

Велико таинство Иисусовой молитвы, но в силу извра­щенности человеческой природы многие трудности могут встретиться на пути умного делания. Зная это, каждый инок, занимающийся умным деланием, должен помнить основные предостережения епископа Игнатия: не вверять себя неопытному руководителю, не искать преждевременно при молитве «сердечного места», не употреблять веществен­ных механизмов и никогда не оставлять молитвы.

Плоды Иисусовой молитвы. При анализе творений и писем епископа Игнатия становится очевидным, что сам Владыка, несомненно, был причастником не только «пер­воначальных» даров Иисусовой молитвы, но и высших даров, последующих за первоначальными. Однако по своему истинному смирению он пишет о них очень мало и при этом всегда словами Священного Писания или приводит цитаты из творений святых Отцов об этих дарованиях.

Первоначальные плоды Иисусовой молитвы появляются уже в процессе обучения умному деланию: они рождаются молитвой и в то же время питают сами и укрепляют молит­венное делание. Прежде всего, как уже говорилось, при всякой правильной молитве, особенно же при молитве Иису­совой, рождается внимание, от внимания появляется уми­ление, которое и в свою очередь усугубляет внимание. Вни­мание и умиление способствуют углублению молитвы, и, постепенно оживляя сердце, доставляют молитве чистоту, устраняя рассеянность и мечтательность. Как истинная мо­литва, так внимание и умиление являются дарами Божиими, человек же своими трудами только доказывает свое желание получить их.

Следующий плод правильной молитвы — расширяющее­ся зрение согрешений, зрение своих грехов, что усиливает умиление и обращается в плач. Затем приходит ощущение присутствия Божия и живое воспоминание о смерти, страх Суда и вечного осуждения. Эти плоды молитвы сопровож­даются плачем и со временем осеняются тонким, святым духовным ощущением страха Божия. Страх Божий есть действие Святого Духа, это действие (ощущение) совер­шенно новое, непонятное плотскому человеку, его невоз­можно даже уподобить никакому душевному ощущению. От страха Божия в делателе Иисусовой молитвы начинают умаляться, «истаявать» страсти, а ум и сердце привлекают­ся к непрерывной молитве. После дальнейшего преуспея­ния в молитве приходит в душу делателя ощущение тиши­ны, смирения, любви к Богу и ближним и терпение скорбей. Любовь к Богу и ближним появляется постепенно от страха Божия, она вполне духовна и бесконечно отличает­ся от любви, порожденной падшим человеческим естеством. Она не различает добрых и злых, неизъяснимо свята, тон­ка и смиренна. Терпение скорбей, порождаемое Иисусовой молитвой, бывает всесовершенным. Стяжавший его смот­рит на свои скорби как на попущение и врачевание Божие.

Подвижник, достигший этих даров, влечется к исполне­нию заповедей с легкостью и радостью, в то время как приначале подвига он исполнял заповеди с величайшим тру­дом, принуждая свое падшее естество. В «Слове о молитве умной, сердечной и душевной» Владыка пишет, что когда ум и сердце делателя Иисусовой молитвы соединятся воеди­но и он соделается храмом Духа Святого, тогда в душе его воссияет непостижимый мир Христов, а за миром следует весь лик дарований Христовых и плодов Святого Духа, перечисляя которые, епископ Игнатий употребляет слова апостола Павла: «Любы, радость, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5. 22, 23)[1943]. Каждый инок, вступивший на поприще умного делания, должен знать, что многие и дивные плоды приносит Иису­сова молитва. Она человека плотского перерождает в ду­ховного, делает человеческую душу храмом, в котором мо­жет обитать Сам Бог. Но бывают причастниками плодов умного делания лишь те, кто искренне сознает, что он не достоин по своей греховности к принятию высших даров, и в покаянии и глубоком смирении постоянно пребывает в умном делании.

Заключение

Изучая жизнь и творения приснопамятного епископа Игнатия Брянчанинова, невольно склоняешься перед вели­чием его духовного образа. В нем мы видим редкое соче­тание многих естественных дарований и приобретенных целожизненным подвигом христианских добродетелей. Был святитель Игнатий причастником и благодатных даров. От природы он имел светлый ум, любвеобильное сердце и поэтический талант. Эти дарования Владыка не принес в жертву суете и тлению, а посвятил Богу и ближним. Он от юности отдал себя с редким самоотречением на служение Господу и Его Святой Церкви.

Всецело руководствуясь в своей подвижнической жизни нравственным преданием Православной Церкви, святитель-аскет опытно постиг подвиг покаяния, преуспел в умном делании, стяжал любовь к ближним и Богу и приобрел редкую рассудительность и многие другие добродетели. Его же непоколебимая детская вера достойна благоговейного удивления. Способность владыки Игнатия видеть состояние человеческих душ и руководить их ко спасению, а также его проникновение в будущую судьбу Церкви являются дивны­ми благодатными дарами.

Все перечисленные и многие другие дарования почивше­го Владыки привлекали к нему людей, имевших жажду духовной жизни. Лучшие современники видели в нем ис­тинного светильника христианства и всей душой стреми­лись прилепиться к нему. Многие ревностные иноки, рели­гиозная интеллигенция и простой глубоко религиозный на­род составляли большую духовную семью богомудрого Архипастыря.

Духовный авторитет и влияние Владыки среди своих пасомых были велики. Современники высоко ценили раз­нообразные выдающиеся дарования епископа Игнатия. Несмотря на многие выдающиеся способности, Преосвя­щенный смиренно признавал, что «не всем быть листьями, цветами, плодами на древе государственном, надо же кому-нибудь, подобно корням, доставлять ему жизнь и силу за­нятиями неизвестными, тихими, существенно полезными, существенно необходимыми»[1944].

Одним из таких существенно необходимых занятий Свя­титель признавал служение словом — утверждение ближ­них в вере и христианской нравственности. Поистине епис­коп Игнатий всю свою жизнь и был тем живительным кор­нем, который возбуждал духовную жизнь множества людей, которые затем зеленели, цвели и плодоносили на древе Рос­сийской Церкви. По собственному признанию Владыки, служение живым словом было его основным занятием, ко­торому он отдавал все свои силы. Подвиг служения ближ­ним словом назидания было для него источником радости и утешения на поприще его многоскорбной жизни.

Служение епископа Игнатия словом назидания не пре­кратилось с его кончиной. Учение Владыки о духовной жизни христианина, изложенное им в его творении, служит спасению христиан всех последующих поколений. Еще при жизни владыки Игнатия его творения разошлись по мно­гим обителям русской земли и получили высокую оценку. Саровская пустынь приняла «Аскетические опыты» «с о