Архимандрит Игнатий 1855 года 6-го декабря.

¹

№8

Милостивейший Государь, Николай Николаевич!

Только что я отправил Вашему Высокопревосходи­тельству письмо от 6-го декабря, как получил Ваше пись­мо от 11 ноября.

Благодарю, сердечно благодарю Вас за то внимание, ко­торое Вы обратили на меня, полагая сделать меня полез­ным Кавказскому краю для водворения в нем Христиан­ства.

Мера прекрасная! и ей обязано отечество наше может быть не одним миллионом сынов своих, принявших Хрис­тианство.

Но выбираете ли Вы для этой цели орудие годное?

Скажу Вам со всею откровенностию. Вступая, и потом вступив в монастырь, я приготовлял себя к самой уеди­ненной жизни иноческой. По назначении меня в Сергиеву Пустыню это направление подверглось испытаниям; но я сам келейными моими занятиями не преставал возделывать его. С 1846-го года я провел несколько зим почти без­выходно из комнат, по причине сильнейшего ревматизма. И теперь вообще выхожу из своих комнат редко, а зимою и очень редко, по болезни и по явившемуся от болезни крайнему истощению сил. Видя необходимость для себя оставить Сергиеву Пустыню и по ее тяжелому климату, и по потере мною способности к деятельности, я счел нуж­ным предупредить письмом Митрополита[1522] о моем положе­нии и намерении переменить место, указав Оптину Пус­тыню. И настоятелю Оптиной Пустыни, находящейся в Калужской губернии, я писал, что желаю поместиться, как больничный, в Скит, находящийся при этой Пустыни. Настоятель изъявил свое согласие. Скит есть монастырек, самый уединенный и самый нравственный: в нем живут наиболее дворяне.

Вы совершенно справедливы, что Кавказские воды и климат Ставрополя могут мне помочь. Но можно ли при­знать вполне верным, что воды и воздух поправят мои силы и возвратят способность к деятельности, ныне потерянную. Зная мое настоящее положение, Святейший Синод, как я думаю, не сочтет возможным дать мне предлагаемое Вами место. Если ж Ваше желание исполнится: то будет чудом исполнение его.

Взятие Карса произвело в столице всеобщий восторг. Можно сказать, что все поняли важность последствий па­дения этого, как Вы называете, оплота Малой Азии. За­падным державам не понравилось такое событие: как я слышал, лица Австрийского Посольства не были при от­правлении торжественного молебствия, между тем, как их представители участвовали во всех торжествах по слу­чаю успехов Англо-Французского союза. Бедные Турки! они преданы под меч Вам своими коварными помощника­ми, ищущими не того, чтоб спасти их, а того, чтоб они сделались жертвою их, не кого другого. Они падут под этим мечом, и армия союзников останется хозяйничать в Турции. С.-Петербургская газета тщательно перепечаты­вает из газеты «Кавказ» подвиги подчиненных Вам войск. В этом отношении она гораздо милостивее «Инвалида». Впрочем, на будущий год я выписываю самую газету «Кав­каз».

Призываю на Вас и на труды Ваши обильное благосло­вение Неба! Да вознаградятся они обильным плодом! Да не прольется драгоценная кровь героев к подножию подлой политики Европейской, требующей, чтобы эта кровь про­ливалась туне, чтоб жатва успехов принадлежала одной Англии.

С чувством отличного уважения и совершенной пре­данности имею честь быть Вашего Высокопревосходи­тельства покорнейшим слугою и богомольцем

Архимандрит Игнатий 1855 года 9-го декабря.

№ 9

Милостивейший Государь, Николай Николаевич!

Последнее письмо Ваше от 20-го декабря очень утешило меня, то есть позабавило! Значит, и Вы не избегли критики нашего законоведца церковного, а Вашего брата Андрея Николаевича! Прежде, когда я еще не знал всей доброты его, такие выходки сердили меня; ныне, как я выразился, они утешают.

Мой взгляд на предмет таков: Гражданские законы те­ряют много своей привязчивости, когда они в руках че­ловека благонамеренного и благоразумного; законы цер­ковные гораздо спокойнее. Общий дух их — мир, польза, спасение Христианского общества, этому духу подчиняется буква постановлений. Церковная История представляет факты такого исполнения Церковных Законов Святыми Мужами, которые, совершая закон в духе, а не в букве, отнюдь не подвергались за это осуждению.

Коренной Церковный Закон повелевает избирать Епи­скопа для города в самом городе собором Епископов и об­ществом Христиан города и области. Несмотря на ясный закон, благочестивые цари и правители нередко избирали лицо для Епископского сана, признаваемое ими способным и достойным; Собор Епископов никогда не останавливался посвящать избранного. Особливо много тому примеров у нас в России. Святый Димитрий Ростовский в речи, при вступлении в управление паствою, сказал, что он вступает на престол митрополии Ярославской и Ростовской по изво­лению Божию, по повелению Царя, по соизволению и благословению всего Священного Собора. Так как закон цер­ковный в сущности стремится к тому, чтобы избиралось в Епископский сан лицо достойное и способное, то некото­рые изменения в буквальности, для достижения сущности никогда не отвергались.

Сличенное с фактами Церковной Истории и с духом Церковного Законодательства Ваше действие — безуко­ризненно. Сверх того оно и верно по отношению к совре­менным условиям. Заключаю так из следующего: я слы­шал, и этот слух признаю довольно верным, что Государь, может быть, вследствие Вашего отзыва Статс-секретарю, говорил о мне митрополиту Никанору, удостоивая и соб­ственного милостивого отзыва. Но митрополит противо­поставил Государю недавно сделанное постановление Си­нода не возводить в сан Епископа лиц, не получивших об­разования в Духовных Академиях. Лица необразованные и без того не возводились в этот сан. Очевидно, что по­становление сделано с целью заградить путь в этот сан об­разованному дворянству. Скажу более: постановление сде­лано графом Протасовым[1523] и ныне — именно для меня.

Я не удивился отзыву митрополита Никанора и не мог обидеться им; по усвоившимся мне понятиям я признаю себя вполне недостойным сана, для которого нужен Ангел, или и человек, но равноангельский, а я — грешник. Также не могу не признать себя невеждой перед великой наукою Богословия, несмотря на тридцатилетние непрерывные заня­тия этим предметом. Бог бесконечен, и наука о Нем беско­нечна; человек — ограничен и потому естественно не спо­собен стяжать полное и совершенное познание Бога. Дей­ствием Никанора доказывается верность Ваших действий. Если б Вы взошли формальным представлением прямо в Синод, не введя в участие Государя, то можно наверно сказать, что от Вас отделались бы тою же отговоркой. Ка­ков бы ни был исход Ваших забот о мне, я принимаю их с глубоким чувством признательности. Вам говорит о мне единственно Ваше сердце. Я слышу голос его, и этот завет­ный голос будет отдаваться в душе моей во всю жизнь мою.

Вот у нас толки о мире! Всякому православному хрис­тианину свойственно желать всевозможных благ, во-пер­вых, православному отечеству, во-вторых, единоплеменным и всем православным народам, наконец, всему человечеству.

При появлении слухов о мире патриоты сначала уныли; но действия Наполеона ободрили умы. Опозорив Англию и Австрию в глазах России, дав им сделать всевозможные подлости против России, проливавшей за них в течение полвека кровь свою, он внезапно покидает этих мнимых союзников, столько же естественных врагов Франции, как и России. Вследствие готовящихся открыться переговоров, а затем переворотов, не придется ли Вам предпринять путе­шествие в Индию?

Призывая на Вас обильное благословение Божие, имею честь быть Вашего Высокопревосходительства покорнейшим слугою и богомольцем

Архимандрит Игнатий 1856 года 26 января.

P. S. После письма Вашего я еще не видел Андрея Н-ча, потому что не был в городе. Надеюсь вскоре увидеть.

№ 10

Милостивейший Государь, Николай Николаевич!

Примите мое усерднейшее поздравление с великим празд­ником праздников — Воскресением Христовым. Вот у нас мир, доставленный обстоятельствами, которых подробное знание недоступно для частного человека. И Петр Великий заключил при Пруте мир! Факты объясняются фактами, сказал один глубокоуважаемый писатель. Будущее Рос­сии — в руках Божественного Промысла.

Желая Вам всех истинных благ, и не отчаиваясь видеть Вас еще во время земной жизни, с чувством отличного ува­жения имею честь быть Вашего Высокопревосходительства покорнейшим слугою и богомольцем.

Архимандрит Игнатий 1856 года апреля 4 дня.

№ 11

Милостивейший Государь, Николай Николаевич!

Получив письмо Ваше из Ставрополя, я не хотел отве­чать Вам из среды рассеянности Петербургской, а желал исполнить это из уединенной Оптиной Пустыни, куда сби­рался съездить по требованиям и души, и тела. Находясь уже в этой Пустыне, получил и другое письмо Ваше от 4-го мая. В нижеследующих строках отвечаю на оба письма.

Прежде всего считаю нужным сказать Вам несколько слов о месте моего пребывания: это описание объяснит пред Вами причину основную и причину конечную или цель мо его путешествия. Оптина Пустыня находится в Калужской губернии, в четырех верстах от города Козельска на возвы­шенном и песчаном берегу реки Жиздры с западной сторо­ны, с прочих сторон она окружена высоким сосновым ле­сом. На восток от Пустыни, в саженях ста от нее, среди леса находится Скит, принадлежащий Пустыне. Оптина Пустыня есть один из многолюднейших Российских монастырей по количеству братии и, конечно, первый монастырь в России по нравственному качеству братии; особливо это достоинство принадлежит Скиту ее, в котором живет много дворян. Некоторые из них очень образованы, знакомы с новейшими и древнейшими языками, занимаются духов­ною литературою, преимущественно же переводами самых глубоких сочинений святых Отцов. Духовным назиданием братства занимается, так именуемый Старец их, иеромонах Макарий, 68-ми лет, из дворян, с юности монах, обогащен­ный духовным чтением и духовными опытами; он живет в Скиту; ему обязана Оптина Пустыня своим нравственным благосостоянием. Много монахов из других монастырей, много монахинь, множество мирских людей, удрученных скорбями и нуждающихся в наставлении, стекается в Оптину Пустыню к Отцу Макарию за спасительным советом и словом утешения. Его непринужденность, простота, от­кровенность совсем противоположны той натянутой и жест­кой святости, за которою ухаживают различные Графини и Княгини. Скитская семья иноков подобна, в религиозном отношении, корням дерева, трудящимся в мраке неизвест­ности и добывающим, однако, для дерева необходимые жизненные соки. На заглавных листах трудов скитян нет имени автора; оно заменено скромною строкою: издание Оптиной Пустыни. В самом монастыре устав общежитель­ный, то есть общая трапеза, общая одежда, общая библио­тека, церковная служба ежедневная и продолжительная, общие и специальные труды. В Скиту служба церковная отправляется дважды в неделю, в субботу и воскресение; в прочие дни недели производится денно-нощное чтение псал­тыри братиею поочередно; трудятся братия по келлиям, но труды их преимущественно умственные. Женскому полу воспрещен вход в Скит; да и из Скитской братии кто нуж­дается выдти из Скита, каждый раз должен просить на то благословения у Старца; монастырской братии предостав­лен вход в Скит во всякое время дня для удовлетворения их духовных нужд. Трапеза в Скиту самая постная.

Из этого описания Вы можете видеть, как близок мне Скит! Тщательное чтение и изучение самых глубоких Писа­ний святых Отцов привело меня в монастырь, поддерживало, питало в нем. В Скиту я нахожу свой род занятий, свой род мыслей; в Скиту я вижу людей, живущих в точном смысле для человечества в духовном, высоком его назначении; вижу людей, с которыми могу делиться мыслями, ощущениями, пред которыми могу изливать мою душу. Начальник Опти­ной Пустыни и главные иноки оной знакомы со мною около 30-ти лет; а с о. Макарием я нахожусь, смею сказать, в самых дружеских отношениях. Наконец — здешний климат благодетелен для моего здоровья. Все причины, вне и внут­ри меня, соединяются для того, чтоб заставить меня употре­бить все усилия к перемещению моему в Скит. Чтоб хотя конец моей жизни провести на правах человека и для человечества в духовном и обширном смысле этого слова. — Напротив того, все причины, внутри и вне меня, заставля­ют меня употребить все усилия, чтоб вырваться из Петер­бурга и Сергиевой Пустыни. Что требуется там от духовно­го лица? Парадерство, одно парадерство; не требуется от него ни разума, ни познаний, ни душевной силы, ни добродетели. Все это вменяется ему в порок: его внимание должно быть сосредоточено на одно парадерство, на одно человекоугодие, между тем, как то и другое соделывается, по естественному, психологическому закону, чуждыми уму и сердцу, занятым рассматриванием глубоким и просве­щенным человека — существа духовного, облеченного в тело на короткое время, помещенного в вещественный мир на короткое время, долженствующего изучить вечность и ее законы во дни пребывания своего в теле. Парадерство и духовное созерцание не могут пребывать в одной душе; они в непримиримой вражде; одно другим непременно должно быть вытеснено. Каким было мое положение в Петербурге в течение 23-летнего пребывания моего там? Оно было поло­жением движущейся статуи, не имевшей права ни на слово, ни на чувство, ни на закон. Если я слышал несколько при­ветливых слов, то эти слова были слабее тех, которые про­износятся любимому пуделю или бульдогу и на которые по необходимости отвечается молчанием, сохраняющим досто­инство статуи в молчащем. По непреложному закону пра­ведного воздаяния в области нравственности, те, которые обращают человеков в статуй, сами обращаются в статуи, лишаясь развития ума и сердца и заковываясь в одну чув­ственность. Представьте себе: каково душевное положение человека, оставившего все для развития в себе усовершен­ствованного христианством человечества и лишаемого, в течение i/j столетия, морального существования, всех прав и всякой надежды на него!

К тому же климат Петербургский разрушает остатки сил моих и здоровье.

Написал я Вам так подробно о себе, чтоб Вы видели мой образ суждения о человеках, так как всякий человек судит о ближних по самому себе.

Перехожу к брату Петру. Первоначальная служба его была без определенной цели, как служат у нас большая часть дворян. Когда он поступил к Вам в Адъютанты, тогда он ожил для обязанностей гражданина. Его бескорыстное сердце, способное любить с горячностию и верностию, при­вязалось к Вам на всю жизнь свою и на всю жизнь Вашу. Такое сердце чуждо лести и интриги; его открывает время, потому что оно с первого взгляду может показаться хо­лодным, между тем как льстец и обманщик с первого взгля­ду могут показаться очень теплыми. Обстоятельства оттор гли Петра от Вас, не отторгнув от Вас его сердца. Граждан­ская цель, открывшаяся было пред ним, опять скрылась; он служил, был в отставке, женился, потому что так при­шлось, по образцу многих — большей части людей. В тече­ние этого времени здоровье его расхлябалось совершенно, как Вы сами знаете. Нравственные причины побудили его вступить в службу уже не столько для службы, сколько для сохранения самого себя от праздности и ее послед­ствий. Его преданность Вам привлекла его на Кавказ; но хилость его показывает ему ясно, что земное поприще для него прекратилось: почему нисколько не будет странно, если его душа, с молоду напитанная благочестием, возжаж­дет уединения, особливо при перемещении моем в Скит или другое пустынное место, по указанию Божию. Я бы очень желал для него, если 6 он мог приготовиться в стра­ну загробную под руководством опытного Макария, в об­ществе людей, отселе начавших свою небесную, бессмерт­ную жизнь — духом.

В конце зимы, то есть в течение Великого Поста носи­лись в Петербурге слухи, что Вы получите другое назна­чение. В причину такого перемещения эти слухи приводи­ли тяжесть Вашего характера для подчиненных, из коих многие удалились от их полезной службы. Но после Пасхи столичные слухи стали разглашать иное: что Вы тяжелы для взяточников и для всех расположенных к злоупотреб­лениям и по этому самому пребывание Ваше на Кавказе и полезно, и нужно. Впрочем, судьба каждого человека в деснице Божией! С моей стороны я желал бы, чтобы Вы остались на Кавказе. На это имеются все условия в Вас самих и в предшествовавшей Вашей жизни. В течение всей Вашей жизни Вы занимались изучением военных и граж­данских наук, имели множество опытов своих, были оче­видцем опытов других людей, ознакомились вполне с Кав­казом. Промысл Божий (человек — только орудие!) поста­вил Вас правителем этой страны в такую годину, в которую само Высшее Правительство убедилось, что России невы­носимо тяжки ее внутренние враги — взяточники, воры, слуги без чести и без совести, водимые глупейшим эгоиз­мом. Если не обуздать их благовременно, то они погубят отечество. Вы призваны к борьбе против них! Не отступай­те и не уступайте. Ваш подвиг не блестящ, но существенно нужен и полезен. В Вас пускают стрелы и кинжалы. Вам наносят сердечные раны; эти невещественные оружия и язвы видны Богу и оценены Им: ибо не только, по словам одного видного святого, подвиг и смерть за Христа есть мучениче­ство, но и подвиг, и страдания за правду причисляются к мученичеству. На настоящем Вашем поприще Вы можете совершить гораздо более добра, нежели на всяком другом, потому что Вы к нему предуготовлены. Не оставляйте его; если же интрига неблагонамеренных сведет Вас с него, то Вы сойдете с него с мирною совестию, не нося в себе упре­ка, что Вы не устояли пред силою зла и предали ему обще­ственное благо; Вас будет утешать приговор Спасителя, Который сказал: Блаженны изгнанные правды ради! бла­женны, когда ради ее, имя ваше будет осыпано злою мол­вою в обществе человеков. Радуйтесь и веселитесь, яко мзда Ваша многа на небеси. Подвизайтесь, но подвизай­тесь единственно для Бога и добродетели, а не для истории и мнения о Вас человеков: и история, и мнение людское безжалостны к эгоистам, ищущим всеми ухищрениями зем­ной славы; напротив того, они благоговеют пред служите­лем добродетели, благородно забывающем о них и имею­щем в виду славу от Бога в вечности: они отдают ему спра­ведливость рано или поздно.

В деятельности человечества на земли принимают учас­тие не только духовные существа, временно облеченные телами, то есть человеки, но и такие существа, которые не облечены телами, и потому называются духами, хотя в соб­ственном смысле один Бог — Дух. Духи действуют на ум приносимыми ими помышлениями и на сердце приносимы­ми ими ощущениями. Как вся деятельность человека зави­сит от мыслей и ощущений, то духи, господствуя в этой духовной или мыслейной области, стоят во главе деятель­ности человеческой. Разделяясь подобно человекам на доб­рых и злых и будучи совершеннее, нежели человеки, в добре и зле, одни из них с усилием борются против зла, а другие против добра. Священное Писание называет их На­чалами и Властями; самое язычество признает и существо­вание их, и участие в деятельности человеческой, называя их гениями и разделяя гениев на добрых и злых. Точно: начало всякого важного или маловажного дела со всеми его последствиями есть мысль, а мысль, принятая уже за исти­ну, есть мнение, властвующее над человеком и над челове­ками. Все это сказано для объяснения, что Подвижник Правды должен взять меры предосторожности и вооружиться не только против злонамеренных человеков, но и против злонамеренных духов, хитро приносящих свои внушения лукавые и пагубные, замаскированные личиною праведнос­ти. Святые Отцы, в глубоких писаниях своих, изложили признаки, по которым познается помысл, приносимый злым духом. Этот помысл всегда темен, приводит сердце в сму­щение и печаль, а сокровенная цель его — воспрепятство­вать добру; обличается же он Священным Писанием, или Словом Божий м.

Вглядитесь в Ваш помысл сомнения, о котором Вы пи­шете в письме Вашем от 4-го майя: не имеет ли он этих признаков? Святое и непреложное Слово Божие говорит о Подвижниках Правды, что они верою победита царствия, содеяша правду, получиша обетования, заградиша уста львов и проч. (Евр. 11. 33). Вера в Бога, всегда сопровож­даемая оставлением упования на себя, преодолевает все скор­би и искушения, побеждает все препятствия. Помысл веры в Бога светел, проливает утешение, радость и силу в серд­це, его приемлющее; приносится он Ангелом из мысленно­го рая. Надеющиеся на Господа — яко гора Сион: не подвижутся во век!

Вот, что внушилось сказать Вам, со всею откровенностию, как Вы желали. Не знаю, довольно ли справедливы слова мои, но сказанное мною сказано от искренней любви к Вам и от любви к дорогому отечеству, которое жалею — жалею!

Пред отъездом моим из Петербурга я познакомился с графом Сакеном; выехал я 17 майя. Накануне выезда мое­го из Петербурга заходило ко мне лицо, принадлежащее к высшему кругу; между прочим мне сказано было: «у нас нет мира: война! война!» Здесь отдыхаю от слышания зем­ных событий, которые идут и пройдут своею чередою, на­значенною им свыше. Полагаю выехать отсюда 20-го июня и быть в Сергиевой Пустыни к 1-му июля.

Призывая обильное благословение Божие, имею честь оставаться Вашего Высокопревосходительства покорнейшим слугою и богомольцем

Архимандрит Игнатий

1856-го года 12-го июня

Оптина Пустынь.

№ 12

Милостивейший Государь, Николай Николаевич!

Что сказать Вам на письмо Ваше от 2-го августа? Да будет воля Божия! Вера в Промысл Божий и покорность ему составляют силу души и носят ее по волнам житейского моря, сохраняя от нравственного потопления. В настоящих обстоятельствах для истинных сынов отечества, знающих Вас, остается утешением то, что Вы остаетесь на службе.

Надеюсь видеть Вас в Петербурге, почему и не распро­страняюсь в этом письме.

Призывая на Вас обильное благословение Божие, имею честь быть Вашего Высокопревосходительства покорнейшим слугою и богомольцем.

Архимандрит Игнатий 1856 года 29 августа.

№ 13

Милостивейший Государь, Николай Николаевич!

Примите мое усерднейшее поздравление с наступающим Новым Годом, который да дарует милосердный Господь и Вам и всем нам провести благополучно! Да удержит Он еще на время Ангела, имеющего вострубить и голосом этой трубы возмутить вселенную.

Письмо Ваше от 22 го декабря имел честь получить 6-го января. Искреннейше благодарю Вас за воспоминание Ваше о мне! Вы вспомнили и то, что я страдаю грудью, находите нужным для меня южный климат. Все это правда. Но я не имею покровительства человеческого и не ищу его. Нахо­жу — не скажу отраду: это очень мало — нахожу наслаждение в самоотвержении. Сколько оно доставляет силы! Шествуя превыше земли, оно показывает человеку судьбу человече­ства с совершенно особенной точки, с точки Божественного Управления и Промысла. Самоотвержение — от веры.

После свидания с Вами я писал брату Петру, что Вы подтвердили мое мнение: оставаться ему на своем месте до дальнейшего указания обстоятельств. Здесь слышал я, что Ставропольский Военный Губернатор просит отсрочки от­пуску своему по сентябрь, следовательно, до этого срока Петр должен управлять Губерниею, а в такое значительное пространство времени, может быть, и откроется пояснее, что должно ему предпринимать и как действовать. Предан­ность Вам Петра для меня несказанно приятна. Новостей, кроме общеизвестных, никаких не знаю. Ходит даже в сло­ях простого народа слух об освобождении крестьян от вла­сти помещиков, слух, вероятно, пустой или преждевремен­ный. Если слух этот имеет свое основание, то он — проба трубы.

Призывая на Вас и на семейство Ваше обильное благосло­вение Божие, с чувством отличного почтения и совершенной преданности имею честь быть Вашего Высокопревосходи­тельства покорнейшим слугою и богомольцем.

Архимандрит Игнатий 1857 года 9 января.

№ 14

Милостивейший Государь, Николай Николаевич!

Примите мою искреннейшую признательность за посто­янное милостивое Ваше внимание ко мне, в котором я с любовию и духовным утешением вижу залог любви, глубо­ко насажденным в Вашем сердце. Этот залог я считаю вер­ным: многочисленные опыты многообразной жизни, опы­ты, рассмотренные и сохраненные памятию в драгоценный запас, при постоянстве и глубине характера, дают сердеч­ным залогам основательность и прочность. Долговремен­ные опыты глупца ничего не значат. Кажется, они делают глупца еще более глупым: вполне сбивают его с толку.

Письмо Ваше из Скорнякова от 23-го января показало мне, что Вы еще не получили моего ответа на то письмо Ваше, которого Вы удостоили меня из прежней резиденции Вашей близ Орла. Сердечно благодарю Вас за участие, которое Вы принимаете во мне! Точно для моего здоровья нужен бы другой климат, а для духа и направления нужно бы место попроще, где бы можно было исключительно за­няться развитием Христианина и человека; но Судьбе угодно было устроить иначе. Она даровала мне в удел нравствен­ный подвиг и нравственные страдания. Силы тела моего пали на поле невидимой битвы; но я еще жив, и потому подвиг мой не кончен. Не хочу сойти с поприща, доколе чувствую себя живым или доколе рука Судьбы, поставившая меня на поприще, возьмет с него. Одушевляюсь Верой.

Брат Петр уведомлял и меня, что он пока доволен своим положением, но что с возвращением в Ставрополь Военно­го Губернатора он не может оставаться на своем месте. Не оставляйте его Вашими наставлениями. В его мыслях и сердце Вы незаменимы никем.

Желаю, чтобы отдых в кругу Вашего семейства, в бла­гоприятном климате, подействовал благотворно на Ваше здоровье и укрепил Ваши силы, приготовил их для новой деятельности. Вы были свидетелем многих событий и де­ятелем в них; нельзя не предвидеть, что нас ожидают со­бытия более важные. Их обещают развивающиеся силы России и появление в ней новых начал.

Призывая на Вас обильное благословение Божие, с чув­ством совершенного почтения и искреннейшей преданности имею честь быть Вашего Высокопревосходительства покор­нейшим слугою.

Архимандрит Игнатий 1857-го года 13-е февраля.

№ 15

Христос Воскресе!

Милостивейший Государь, Николай Николаевич!

Примите мое усерднейшее поздравление с наступившим Великим Праздником Праздников и Торжеством всех Тор­жеств. Благословение Божие да прольется обильно на Вас и на семейство Ваше.

Кроме новостей, Вам известных, сообщаю новость, кото­рая будет близка Вашему сердцу: над Кавказом сбирается черная туча; имя туче — Василий Антонович Ижарский, недавно назначенный в Вице-директора канцелярии Кавказ­ского Наместника. Этот Ижарский был в течение четырех лет управляющим имения князя Барятинского[1524]; с исправностию доставляя доходы с имения Князю, чего прежние управляющие не выполняли, Ижарский набил себе карман туго с значительным истощением для крестьян. Последние два обстоятельства остались неизвестными Князю; в виду у него осталось одно — исправное доставление доходов, на нем основанное высокое понятие о способностях Ижарско-го и следствие и того и другого — доверенность к нему. Пользуясь этим, Г-н Ижарский выхлопотал себе место вышеупомянутое, с целию сделать Кавказ своею арендою, а Князя своим орудием. Жаль всех! Какой ныне ход всем злонамеренным и порочным людям! Тщетно История фак­тически научает, что источником бедствий для всех Госу­дарств была безнравственность Государственных людей, которые по причине этой безнравственности, по натураль­ному требованию ее, окружали себя чудовищами своекоры­стия, а эти губили и народ, и своих покровителей. Надо знать, что Робеспьер и братия были уже людьми сформи­рованными и готовыми при начале французской револю­ции: они родились, созрели и усилились под сению совре­менной монархии и аристократии. Воля Божия да будет!

С чувством совершеннейшего почтения имею честь быть Вашего Высокопревосходительства покорнейшим слугою и богомольцем

Архимандрит Игнатий 1857-го года 15-го апреля.

№ 16

Милостивейший Государь, Николай Николаевич!

В то время, как я ожидал прибытия Вашего в Петербург на пути в чужие края, получаю письмо Ваше от 1 июня! Оно тронуло меня до глубины сердца! Ваш совет для брата моего Петра очень верен. Пусть он остается в Ставрополе до приезда Военного Губернатора, с которым уже трудно будет ему поладить. Тогда он может взять отпуск и приехать в Петербург. Между тем настоящие его занятия могут доста­вить ему драгоценную опытность для будущего времени. На настоящее приятное полагаться невозможно: между слова­ми и делами расстояние велико. Иное дело — когда слова не останутся одними словами.

Очень жаль Малороссию — эту житницу не только Рос­сии, но и всей Европы. И здесь урожаи плохи. Начало весны сопровождалось необыкновенными холодами, а за холодами последовала засуха.

Приехав в Петербург, дайте знать о Вашем приезде. Для меня было бы особенною приятностию видеть Вас в Сергиевой Пустыни. Но если обстоятельства не позволят Вам пожа­ловать в Обитель, то я постараюсь непременно навестить Вас. Конечно, Вы остановитесь у Михаила Николаевича[1525].

Призывая на Вас и на семейство Ваше обильное Божие благословение, с чувством отличного уважения и совершен­ной преданности имею честь быть Вашего Высокопревосхо­дительства покорнейшим слугою и богомольцем.

Архимандрит Игнатий 1857-го года 9-го июня.

№ 17

Милостивейший Государь, Николай Николаевич!

Отправляясь в Ставрополь, признаю долгом моим отнес­тись к Вам сими строками. В назначении моем исполняется Ваша мысль; но не знаю, могу ли я принести какую-нибудь пользу. Во-первых, здоровье мое до крайности расстроено климатом Петербургским; во-вторых не знаю, что встречу — содействие или противодействие. Мысль о последнем не относится к Князю Барятинскому: она может относиться к какой-нибудь второстепенной власти. Петр еще в Ставропо ле. На первый случай он может принести мне значительную помощь. Впрочем, неизвестно, позволят ли ему обстоятельства остаться надолго вместе со мною. Предоставляю Про­видению устроять все. Меня радует отшествие мое из Пе­тербурга, где я уничтожился окончательно. Теперь имею надежду хоть умереть спокойно.

Как поживаете Вы? Каково Ваше здоровье? Где намере­ны проводить следующее лето? Пред отъездом моим был у Михаила Николаевича и несколько раз у Андрея Николае­вича. Выезжаю из Петербурга завтра, по железной дороге.

Призывая на Вас и на семейство Ваше обильное благо­словение Божие и желая Вам всех истинных благ, с чувст­вом совершеннейшего почтения и искренней преданности имею честь быть Вашего Высокопревосходительства покор­нейшим слугою и богомольцем

Игнатий,

Епископ Кавказский и Черноморский

24 ноября 1857 года.

№ 18

Милостивейший Государь, Николай Николаевич!

В день Ангела Вашего вспоминаю о Вас, и приношу Вам усерднейшее поздравление, соединенное с усерднейшим желанием всех благ и Вам и Вашему семейству. Несколько лет тому назад, в этот день я был у Вас, и лично поздрав­лял Вас. Кажется, будто это было недавно. Недавнее от течения времени делается давным, и все настоящее непре­менно сделается прошедшим.

На Кавказ я приехал полумертвым: так отделал меня петербургский климат в течение 24-х лет. Прошлого лета я выдержал полный курс лечения на минеральных водах в Пятигорске, Ессентуках и Кисловодске.

Воды так сильно подействовали на меня, что я — едва жив. Впрочем, по особенной ко мне милости Божией епархиальные дела идут благополучно. Настоящим моим положением я очень доволен: паства оказывает мне любовь и внимание; климат здешний гораздо снисходительнее пе­тербургского; уединение и спокойствие такое, какого труд­но найти в других губернских городах, которых жители имеют обычай часто посещать Епископа; здесь этого обычая нет. К тому же имею надежду, судя по действию на меня вод, несколько поправить здоровье мое. Любимая и посто­янная мысль — удалиться наконец куда-либо в уединеннейшую Обитель, чтоб там встретить смерть сколько нибудь приготовившись к ней — меня не оставляет. Пристанище смерти ожидает каждого земного странника. Желательно, чтоб это пристанище точно было пристанищем.

Призывая на Вас обильное благословение Неба, с чув­ством отличного уважения и совершенной преданности имею честь быть Вашего Высокопревосходительства покорнейшим слугою

Игнатий,

Епископ Кавказский и Черноморский

1858-го года 6 декабря.

№ 19

Милостивейший Государь, Николай Николаевич!

Примите мое усердное поздравление со днем Ангела Ва­шего и желание Вам всех истинных благ. Не знаю, рекомен­довал ли я Вам книгу Письма Георгия, Задонского Затвор­ника. Эта книга отлично хороша для практического Христи­анина, и читать ее надо понемногу. Если я еще не познакомил Вас с этою книгою, то примите настоящий мой отзыв о ней, как подарок духовный, ко дню Вашего Ангела.

Поживаю здесь спокойно, чувствую пользу от мине­ральных вод, выгоняющих золотуху внаружу, но еще не чувствую выздоровления. И телесный и душевный недуг, когда состареет, лечится с трудом.

Призывая на Вас и на семейство Ваше обильное благо­словение Божие, с чувством отличного уважения и совер­шенной преданности имею честь быть Вашего Высокопре­восходительства покорнейшим слугой

Игнатий,

Епископ Кавказский и Черноморский

1859-го года 18-го ноября.

№20

Милостивейший Государь, Николай Николаевич!

Почтеннейшее письмо Ваше от 5-го января я имел честь получить 21-го. Приложенное в нем передал моему и Ваше­му брату Петру Александровичу, а что он предан Вам ду­шою, как только может быть предан родной сын, это — верно.

На Вас ложится печать Божия избрания. Постарайтесь, чтоб она решительно заклеймила Вас, сделалась для Вас вечным достоянием, а Вас самих сделала неотъемлемым достоянием Бога во блаженство вечное. Бог печатлеет нас по Своему избранию, а от нашей воли зависит принять Его печать и запечатлеться ею или отвергнуть ее. Святый апо­стол Павел говорит: Его же любит Господь, наказует: биет же всякого сына, его же приемлет (Евр. 1. 6). Вот признак избрания Божия! вот печать Божия! Признак избрания и печать Божия суть скорби. Тогда печать эта приемлется, когда христианин за скорби свои благодарит Бога, по завещанию Апостола, паче же по завещанию Са­мого Бога: О всем благодарите: сия бо есть воля Божия во Христе Иисусе в вас (Сол. 5. 18). Здесь сказано во Христе Иисусе: ибо в Нем, в вочеловечившемся Сыне Своем, подчинив Его во все время Его земной жизни мно­горазличным страданиям, Бог явит волю Свою, чтоб уды Христовы — Христиане — подвергались многоразличным страданиям. Если ж такова воля Божия, то за явление ее, всеблагой и всемудрой, по математической необходимости должно благодарить Бога. Когда человек будет благода­рить Бога за попущенные скорби, тогда в сердце благода­рящего изливается утешение. От этого утешения является живая вера в Бога. От действия живой веры человек нач­нет предаваться воле Божией и водительству Бога. Тогда благодать Божия осеняет ум человека, и взорам его открывается величественная вечность, пред которою земные дела принимают свои правильные размеры, то есть оказываются вполне мелочными.

Изволите писать о влиянии лет на Ваши силы, и я не могу сказать иного о себе. Воды разворочали мою застаре­лую, непонятую своевременно золотуху: вследствие сего до десятка зубов вынуто из моих десен, из коих золотуха выворочала зубы, которые впрочем были здоровые. Волосы на затылке местами как бы выстрижены; затылок покрылся золотушными язвами. Одышка значительная; слабость весь­ма значительная. Справедливо, справедливо говорит Писа­ние: Человек, яко трава; дние его, яко цвет сельный, тако отцветет.

Вы выразили желание провести со мною несколько вре­мени в беседе. Исполняя это желание, прилагаю к Вам по сей же почте Рукопись — «Слово о смерти», составленное мною для моей собственной душевной пользы и для душев­ной пользы тех, которые истинно желают спастись. Слово это — плод моего келейного уединения: оно есть моя ис­креннейшая беседа. Его поверяю одним ближайшим друзь­ям моим, Петр Ал-ч имеет с него копию. Если Ваши