Четырех флагштоков в углах обходов. Английские матросы стояли на особых платформах (балконах), поднимали и опускали шары, подавая знаки кораблям на рейде.

С 8 по 16 июля Мартин провел несколько обстрелов французских позиций 13-дюймовыми мортирами с кечей, подведенных практически к самому берегу, и англичанам удалось уничтожить почти всю осадную артиллерию Макдональда, а также все укрепления. Что не добили англичане — доломали русские в штыковой атаке 18 июля. Рига была спасена.

Кроме того, в войне 1812 года Англия организовала для нас своего рода ленд-лиз. Дело в том, что к августу 1812 года ситуация в русской армии была катастрофической. Командующий Резервной армией князь Лобанов-Ростовский доносит императору: в только что сформированных 12 полках «оружья не состоит, кроме одних тесаков». Англия за 1812 год поставила в Россию 50 тысяч ружей, а за 1812–1814 годы — 225 тысяч ружей, то есть обеспечила 50% поставок ружей в российскую армию. Если учесть 1100 тонн пороха за 1811–1813 годы (это примерно 30% от русского производства) и 1000 тонн свинца для пуль — то вклад можно считать еще более весомым.

Кроме того, стоит вспомнить и сукно, топографические карты (в России с ними было плохо), продовольствие (прежде всего мука), такие мелочи, как подзорные трубы, компасы и тому подобные вещи.

Мушкет «Браун Бесс». Эти мушкеты составляли примерно 30% парка российского оружия в войне 1812 г.

Что произошло с нашей экономикой после Наполеоновских войн? В 1816 году тариф 1810 года был отменен, пошлины снижены с 75–80 процентов до 15–35 процентов. Это стоит признать разумной мерой. Но эта мера обрушила русскую промышленность, ибо, как мы говорили, сравнение русских товаров с иностранными по критерию «цена — качество» оказывалось не в пользу первых.

По идее, чтобы помочь своей промышленности, нужно было срочно снизить налоги. Как отмечал в начале 1827 году граф Н.С. Мордвинов, базируясь при этом на итогах предшествующих лет, «вся почти внешняя торговля наша производится не на русские, а на иностранные капиталы… На Петербургской, главной в России, бирже участвуют русские природные купцы по внешней торговле только в отпускных товарах на 1/40, а в привозных на 1/60 часть».

О настроениях купеческих кругов весьма ярко говорит донесение одного шпиона министру внутренних дел, датированное 1821 году:

Громкий ропот доносится с биржи и гостиного двора. Все, кто занимается торговлей, исключая несколько барышников, находящихся под покровительством, негодуют на таможенные законы и еще более на способ проведения их… Никогда еще не было таких стеснений в торговле… Настроение низших классов населения очень неспокойное.

Снижать налоги стали… в 1822 году, когда на должность министра финансов пришел Егор Франциевич Канкрин. Но при этом опять повысили таможенные тарифы, что побудило наших промышленников сбывать свои плохие товары внутри страны по завышенным ценам. Так что промышленный переворот в России начался лишь в 1823 году, хотя мог начаться на 10 лет раньше.

Собственно, именно этих 10 лет нам и не хватило в Крымскую войну.

Здесь есть несколько любопытных выводов. Прежде всего, не стоит вестись на стоны производителей и промышленников, которые требуют запретить импорт иностранных товаров, чтобы сбыть свои. Нормальная таможенная политика заставляет отечественного промышленника шевелиться, удешевлять производство и повышать качество.

При этом высокие налоги вкупе с низкими таможенными пошлинами действительно способны убить свое производство.

С введением Континентальной блокады Россия действительно попала в непростое положение. И здесь требовалось действовать ровно по примеру англичан:

а) найти новые рынки сбыта для своих товаров;

б) установить разумные таможенные пошлины, стимулирующие ввоз технологий и потребного сырья;

в) обеспечить дешевый кредит;

г) вести разумную налоговую политику.

Надо сказать, что ни один из пунктов нам не удалось полностью выполнить.

Что мы могли сделать? Естественно, после заключения Тильзитского мира и присоединения к Континентальной блокаде нам потребовалось новое «окно в Европу». Этим окном вполне могли стать Босфор и Дарданеллы. В статье о проливах мы уже рассматривали вопрос завоевания Константинополя подробно, и пришли к выводу, что оно было возможно. Однако Россия не решилась рискнуть.

Таможенные тарифы, как мы уже писали выше, стимулировали лишь рост цен, но не расширение производства и не улучшение качества продукции.

Создать дешевый кредит не получилось ни во время войны, ни в период с 1815 по 1825 год. Вместо этого мы включили на полную мощь печатный станок, что привело к обесцениванию ассигнаций. Налоговая же политика была направлена на максимальное наполнение бюджета, а не на развитие и переформатирование производства.

Мы начали отставать. Пока немного, но уже начали. Потом наше отставание выльется в поражение в Крымской войне.

Континентальная блокада затормозила и отмену крепостного права. В 1817–1819 годах крестьян освободили только в Прибалтике (Лифляндская, Курляндская и Эстляндская губернии).

Мы опаздывали — как с экономическими, так и с политическими реформами.