Й Казачий Кавалерийский корпус

 

О 15-м ККК и его командире генерале фон Паннвице (из книги Ю. Торвальда «Wen sie verderben wollen», Stuttgard,1952)

В то время как неизбежная судьба разразилась над Власовым и его людьми, генерал фон Паннвиц со своими казаками был запутан в хаосе немецкого отступления в Югославии.

Одолеваемые советами, теснимые болгарами и титовскими партизанами, нападавшими спереди и с тыла, боролись остатки немецкой юго-восточной армии, чтобы частями, отходившими из Греции, удержать открытую дорогу на север, а также, чтобы самим отойти в Австрию.

За их фронтом и между их колоннами тянулись бесконечные жалкие «фольксдойчи», которые бежали со своей родины на север и на северо-запад. На каждой такой дороге таились засады. Никто не знал, кто действительно друг, а кто враг.

Среди этого страшного отступления недостаточно снабженные, почти без боевых припасов двигались казаки на север и на северо-запад, отбиваясь то там, то здесь. В конце февраля у Вараждина они отбили переправу через реку от советских частей и болгар и, продолжив атаку, разбили противника.

… В первых числах апреля, когда еще продолжалась борьба на разных фронтах, Паннвиц созвал казачий съезд в Вировитице. Здесь он еще раз почувствовал, что он стал действительно казачьим вождем, их генералом, которому они больше доверяли и верили и на которого они надеялись…

В конце апреля командир бригады Кононов прибыл к Власову в окрестностях Праги. Он воспользовался этой встречей прежде всего для того, чтобы повлиять на Власова для назначения его командиром 15-го Казачьего корпуса и этим самым стать Походным атаманом всех казаков, что и случилось 5 мая, после многих объяснений его в преданности [Власову].

(Командир корпуса генерал фон Паннвиц был избран казаками на съезде 29 марта 1945 года в Вировитице Походным атаманом и как таковой в самое тяжелое время вывел казаков корпуса из хаоса в Югославии на территорию Австрии и оставался во главе его до конца.

А в это время Кононов, покинувший ряды корпуса после съезда в Вировитице, в течение почти двух месяцев оставался в тылу, несмотря на то, что имел полную возможность вернуться в корпус. Но он предпочел до конца оставаться в глубоком тылу, совершенно не интересуясь судьбой казаков и, таким образом, ни одного дня Походным атаманом не был.)

В то время Паннвиц боролся за судьбу корпуса. В апреле он послал четырех офицеров, среди которых был князь Шварценберг, с поручением вступить в связь с англичанами. Указания, которые он им дал, были короткими и простыми: борьба против большевиков еще не закончена. Казачий корпус должен быть сохранен таким, каким он есть, даже если он будет отослан в Африку или в Австралию, или еще куда-либо. Напрасно он ждал результата. Однако он все же не оставлял свои надежды.

Вечером 8 мая, ведя отступательные бои, корпус достиг района Словенского Градишта и Западного Вараждина. Контрразведывательное отделение 1-й Казачьей дивизии получило по уцелевшему полевому телефону вызов от половника 8-й партизанской бригады армии Тито. Такие телефонные звонки не представляли ничего необыкновенного в партизанской войне, но необыкновенно было только то, что титовский офицер сообщил немцам, что Германия капитулировала и что с 11 часов на немецкой стороне не может быть никаких передвижений. Через полчаса пришло подтверждение о том же с немецкой стороны.

… Если Паннвиц исполнит требования перемирия, это значит, что он должен весь свой корпус безоговорочно сдать партизанам и находившимся вблизи советским танковым частям.

Однако еще в 11 часов ночи он отдал приказание своим казачьим частям выступить. Его приказания были простыми и ясными, они гласили: пробиваться к австрийской границе и английской армии лорда Александера.

Что его самого и его людей там ожидало, он еще не знал. Он знал только лишь одно: никакой добровольной сдачи (курсив наш — В. Н.).

Казаки шли всю ночь мимо немецких, хорватских и венгерских частей, обозов и беженцев. Партизаны, которые стремились преградить им дорогу, были разогнаны. 2-я Казачья дивизия с трудом пробивалась из района Вараждина к северо-западу. Она несла тяжелые потери. Много раз слышались с гор распоряжения титовских партизан о сдаче. Казаки, уклонявшиеся от главного маршрута, немедленно уничтожались.

Ранним утром 9 мая худшее было преодолено. Около десяти часов утра два казачьих офицера вступили в связь с передовыми единицами 11-й Британской танковой дивизии.

Паннвиц направился вперед — к англичанам.

В то время как отдельные полки 2-й Казачьей дивизии, расстроенные тяжелыми боями, самостоятельно продвигались на север, к главной дороге отступления, 1-я дивизия расположилась в районе Гриффен. Здесь она сделала короткую остановку, затем полки стали продвигаться дальше мимо картин бегства, ужаса и все увеличивающегося развала.

Утром 10 мая 1-я Казачья дивизия продвигалась по дороге Лавамюцд— Фолькермаркт, когда вдруг через расступившуюся толпу беженцев и немецких солдат подошла колонна машин. В передней машине стоял Паннвиц. За ним ехало несколько английских офицеров. Казаки верили, что это спасение.

Вдруг прозвучали отчетливые команды. Как будто бы и не было ужасных маршей последних дней и ночей, и всех боев последних недель. Полки, свернув с главной дороги, построились в ряды и спешились. Подошли обозы.

Английские офицеры приблизились к колонне. Вдруг от полка к полку перенеслась команда Паннвица: «Первая Казачья дивизия парадным маршем, полк за полком, марш!»

Это была почти невероятная картина: среди ужасного краха, среди несчастья, среди бегства, среди страха сотен тысяч людей за свою жизнь…

Хор трубачей выстроился, как будто бы после сотой репетиции, против Паннвица и английских офицеров. Начали проходить первые эскадроны: впереди командиры полков и эскадронов, всадники 1-го Донского, 2-го Сибирского, 4-го Кубанского полков, затем отделение конной артиллерии. Никакой неуверенности, никакой угнетенности. По окончании марша полки перестроились в колонны и продолжали идти по дороге к Гриффен-Фоль-кермаркт.

Суровое лицо Паннвица дрогнуло. В стороне от дороги лежало оружие, брошенное немецкими частями, а его казаки, которые стали смыслом и задачей его жизни, проходили мимо него не той ордой, которую всегда так легкомысленно в них видели, но гордые, стройные, несокрушимые.

Он молча смотрел на англичан. Понимают ли они теперь, что он им сказал? Поняли ли они, что эти казаки не должны погибнуть и не должны быть заманенными в руки смертельного врага.

После обеда дивизия сложила оружие восточное Фолькермаркта. После этого 1-я дивизия направилась в район Клагенфурт — ст. Вайт. Остатки 2-й дивизии подошли через два дня. При обороне Дравы они видели десятки убитых и повешенных своих товарищей. Для них не было сомнений, что ожидало их на востоке. Их жизнь зависела от англичан, которые им после обеда 12 мая указали место лагеря в одной из широких долин к западу.

Командир 11-й Британской танковой дивизии генерал Эйчер и его люди были холодны, но корректны. Они проявили почти что товарищеское сочувствие. Командование частями было оставлено Паннвицу, командирам дивизий Вагнеру и Шульцу. Они (англичане. — П. С.) не говорили о плене, но об интернировании. Всем немцам и казакам разрешалось ездить в пределах ограниченной территории и заниматься, кто чем желает. Командир британского артиллерийского полка полковник Хилс был особенно щедр, но он был лучшим психологом, чем Паннвиц, ибо за всем этим скрывалась печаль и жалость.

Несколько недель прошло почти в полной изоляции. Надежды перешли в уверенность.

Когда 26 мая полковник Вагнер поехал в Неймаркт навестить Паннвица, он не предвидел, что над Паннвицем нависла тень жестокой смерти.

Паннвиц не сказал ни слова о возможности выдачи. Поведение англичан внушало ему веру в безопасность. Он почти что был уверен в том, что это явилось следствием посылки им в апреле посланцев к англичанам.

Он не знал того, что три дня тому назад в Вене между представителями генерала Александера и советским высшим командованием на Балканах был подписан договор, в силу которого Александер обязался всех казаков «как специальную часть немецких партизан», как «контрреволюционную белую шайку», которая была на немецком содержании, с 28 мая передать советскому командованию. Он не предвидел того, что только лишь внешнее переименование его корпуса в 15-й СС Казачий кавалерийский корпус для советских представителей послужило пунктом спора.

Меньше чем через 24 часа после этого, 27 мая, Паннвиц был совершенно неожиданно арестован и доставлен в Грац, где его ожидали представители Советского Союза. В Граце он встретил генералов Краснова и Шкуро, обоих стариков, которые были в тот же день выданы.

В то же время прибыл генерал Эйчер в Сирнитц в штаб 1-й Казачьей дивизии. Он передал ничего не подозревающему полковнику Вагнеру распоряжение: «Завтра, отделив немцев от казаков, Вы со всеми частями перейдете в лагерь Вайтенсфелд. Когда Вы можете выступить?»

Его лицо превратилось в маску. Вагнер с трудом мог сдержать самообладание. На мгновенье он подумал о Паннвице. Это будет для него смертельным ударом.

Он дал Эйчеру необходимые сведения, сам же лихорадочно думал о том, что он может сделать для того, чтобы спасти казачьи части от неизбежного. Это чувствовалось в словах Эйчера. Это должно начаться с пленения за колючей проволокой.

Как только Эйчер ушел, Вагнер тотчас же послал одного из своих офицеров в Вайтенсфелд. Через несколько часов офицер вернулся и доложил о том, что в районе Вайтенсфелд проводят большие ограждения из колючей проволоки и устраивают сторожевые вышки с прожекторами. Вагнер долго не откладывал. Он секретно сообщил дивизии о том, что сверх всяких ожиданий интернирование заменилось пленом, и что они могут предполагать выдачу в Советский Союз. Он предлагает каждому поступить по его усмотрению. Он надеялся, что он был понят всеми. Семи офицерам его штаба он сказал, что он лично постарается провести их в Германию.

После двух часов Эйчер вновь вернулся. Пытливым взглядом он посмотрел вокруг себя, как бы удивляясь тому, что действительно ведутся приготовления к выступлению.

Он спросил Вагнера:

— Имеете ли Вы еще какие вопросы? Вагнер ответил:

— В связи с передвижением 1-й Казачьей дивизии — нет. Однако могу ли я задать Вам несколько других вопросов?

Эйчер кивнул головой:

— Пожалуйста. Вагнер сказал:

— В таком случае, первый шаг — лагерь для пленных; второй — выдача Советскому Союзу; третий — отправка в Сибирь на шахты.

Эйчер наклонил голову:

— Мы оба солдаты? Вагнер ответил:

— Так точно.

— Вы должны понять, — сказал Эйчер, — иногда есть политические соображения…

Внезапно он повернулся на каблуках и направился к своей машине.

В тот же вечер вокруг расположились английские посты, которые должны были препятствовать уходу в горы казаков и высшего немецкого состава.

Несмотря на это, в наступающую ночь Вагнеру с большею частью немцев и казаков (штаба дивизии) удалось уйти в горы. Один из английских лейтенантов с несколькими солдатами помогли им в этом.

Те, которые не решились на опасный путь через горы, 28 мая были отправлены в лагерь около Вайтенсфелда.

Юрген Торвальд

 

Немец с русским сердцем

 

Доброй памяти генерала Гельмута фон Паннвица («Русская Жизнь», № 342 от 6 августа 1955 года)

Гельмут фон Паннвиц считал своим величайшим счастьем и честью право командовать Казачьим корпусом на Балканах в дни, когда всех нас и его судьба уже была предрешена на конференции в Ялте; тогда, когда уже не было надежды или, мягче сказать, испарилась надежда на победу здравого разума над безумием завоевателя, когда исчезла надежда и вера в победе белой идеи над красным кошмаром. И тогда генерал фон Паннвиц был с нами, был наш, любил и ценил каждого человека, казака, бойца и, дав клятву, остался ей верен и не ушел, отказался от права немца покинуть свой пост и своих людей, сохранить, если не свободу, то, во всяком случае, жизнь.

Он предпочел сохранить честь солдата и свое имя светлым в памяти всех тех, кто пережил катастрофу выдач в Австрии 1945 года, всех тех, кто боролся с коммунистами под его командой, всех тех, кто хотя бы раз с ним встретился…

А. Делианич

Н. И. Безкаравайного, офицера Русского Корпуса, капитуляция германской армии застала в южной Австрии, в районе Клагенфурта. Там он попал в расположение частей 15-го ККК и был прикомандирован к 4-му Кубанскому полку, с которым был выдан англичанами большевикам. Попал в концлагеря Сибири, оттуда бежал в Месопотамию, в Багдад.

<…> 24 мая 1945 года в селении Альтгофен состоялся Казачий съезд с согласия, а может быть, и по инициативе английского командования. На этом съезде генерал Паннвиц был переизбран Походным атаманом. (Трудно решить, зачем англичанам понадобилось переизбрание генерала фон Паннвица Походным атаманом, раз на этот пост он был избран казаками 29 марта в Вировитице.)

Представитель английского командования объявил казакам, что британское правительство решило перевести казаков в Австралию или в Канаду.

Казаки не знали того, что накануне, то есть 23 мая, представители английского и советского командований подписали в Вене соглашение, по которому англичане обязались передать казаков советам.

Казаки и генерал Паннвиц не могли об этом знать, но представитель английского командования знал, что судьба казаков решена и лгал совершенно сознательно, что, как потом все мы узнали, являлось обычным приемом английских офицеров, но тогда об этом никто из нас не знал, и казаки встретили слова этого английского представителя громовым «Ура!»

В тот же день вечером, англичанами были взяты три последние танка корпуса.

— Теперь они нам не нужны. Едем в Канаду! — так думали казаки.

На следующий день генерал фон Паннвиц объезжал выстроенные полки корпуса и передавал казакам слова представителя британского командования. А на второй день утром генерал был арестован англичанами.

Узнав об этом, казаки взволновались и требовали от англичан сообщить, где он.

Зная, что казаки последнее время жили впроголодь, англичане отвечали, что Паннвиц отправил 50 грузовиков с продовольствием, присланные для казаков, партизанам СС. Это была совершенная ложь.

— Не верим! — кричали казаки. — Наш генерал этого не сделает.

— Если не сделает, то завтра вернется, — ответили англичане. Казаки молча разошлись. Своего командира они больше не видели.

Н. Безкаравайный