В фрейбурге готовятся события. Сам профессор Шульц удивлен их преждевременностью

 

— Меня удивляет во всем этом только преждевременность, — сказал Шульц, выслушав Хольтена, — оно еще не должно падать. Впрочем, крупные открытия всегда висят в воздухе, сознание техника здесь находится под влиянием всей среды. Очень часто крупные открытия делаются несколькими человеками сразу. Что же касается вашего Словохотова, то он, очевидно, талантливый химик, — я проверю его выводы.

— Какая-то женщина просит впустить ее к вам, — доложила служанка.

— Пускай подождет, — ответил Шульц. — Уберите со стола, Эльза. Вероятно, это студентка с просьбой о зачете.

— Я вошла без разрешения, — произнесла в этот момент белокурая женщина, являясь в дверях.

— Совершенно верно, без разрешения и в неприемные часы, — ответил Шульц, не вставая ей навстречу.

— Но Новая Земля погибла, — продолжала женщина.

— Мы знаем это из газет, — спокойно возразил профессор, — но это не должно нарушать течения академической жизни. Студентка не должна из-за этого мешать своему профессору. Единственное извинение ваше состоит в том, что вы — иностранка…

— Она падает! — воскликнул Хольтен.

Действительно, глядя вперед остановившимися безумными глазами и, очевидно, не слыша воркотни профессора, женщина скользнула спиной вдоль косяка, к которому прижалась, и полулежала в дверях без чувств.

— Простите старого ворчуна! — вскочил профессор. — И что за нервы у современной молодежи… Но что это?

На чистом, еще влажном от утренней уборки линолеуме лежал пакет:

— «Профессору Шульцу, личное, спешное», — прочел Хольтен, передавая пакет профессору.

— Какой знакомый почерк! Приведите в чувство даму, Хольтен.

Шульц разорвал пакет и бросил конверт на пол.

— Роберт! — вскричал он. — Роберт… Роберт погиб! Дитя мое… Роберт погиб!.. Сын мой!..

— Проклятие! — вскричал Хольтен, вскочил и с криком разорвал на себе платье. — Погиб! Шульц называет его сыном, — кричал он. — Изменница!

— Выпейте это, — сказал Шульц, наливая в стакан какой-то жидкости. — Я не знал, что вы настолько негр. Химикам и слугам химиков нельзя так волноваться. Они уничтожили Новую Землю — я уничтожу Старый Свет. Нужно быть спокойнее.

— Наташа, вы здесь? — сказал молодой человек в форме английского летчика, входя в комнату. — Наташа, что с тобой? — бросился он к женщине. — Наташа, я изменил из-за тебя своей родине. Я дезертир и изменник. Но все равно я наполнил резервуары аппарата горючим. Нас не догонят, — летим от этой войны, от этой гибели. Я люблю тебя! Нетлоха нет больше, и ты не была ему нужна. Спеши, нас сейчас арестуют. Меня уже ищут, бежим, — наш аппарат сильный и быстрый, скоро ночь, мы уйдем… Я достану денег…

— Уйди, постылый! — произнесла женщина, приходя в себя.

Дюле выхватил маузер и приставил его к своему виску.

— Не здесь, офицер, — остановил его Шульц, обращаясь к нему на скверном английском языке. — Вот видишь небо? Неужели тебе мало места умереть там? Зачем тебе портить квартиру старого человека, ординарного профессора и члена-корреспондента всех академий, и доставлять ему неприятности своей смертью? Мне тебя не жалко. У меня на сердце столько вины перед всем миром за то, что я один из создателей техники этой безумной войны, что я не сумел в жизни быть изобретателем. Я погубил сотни тысяч людей и своего сына в том числе… Мне кажется, что я уже не могу испытывать горя. Тебя с твоим личным горем мне не жалко. Прошу, не порть моего линолеума, не доставляй мне переписки с властями и умри в воздухе… Хольтен, отберите у него револьвер…

Дюле стоял оглушенный, потом, как солдат, получивший приказание, резко повернулся и быстрым шагом вышел из комнаты.

— Приведите в чувство эту женщину, — сказал Шульц, — она еще должна рассказать нам многое.

— Отлично, отлично, — говорил уже сам с собою Шульц, перелистывая за столом бумаги. — Ах, Роберт, Роберт… О, спасибо тебе, старость, ты мне помогаешь перенести горе…

…………………………………

В это время над Фрейбургом, поднявшись коротким разбегом с площади перед собором, круто взлетел аэроплан.

Вот над горизонтом показался отряд быстро приближающихся аэропланов; уже можно было по очертанию крыльев определить, что это английские истребители.

Аэроплан, поднимающийся над городом, остановился при виде их, как будто прислушиваясь. Может быть, он действительно говорил с ними по радио. Потом, словно придя в отчаяние, он описал крутую мертвую петлю, и в тот момент, когда плоскости аппарата запрокинулись совершенно, вдруг из аэроплана выпала маленькая черная фигурка. Аэроплан сбился и завилял в воздухе, то выправляясь, то скользя на крыло… Крохотный черный силуэтик падал вниз.

…………………………………

— Женщина, — сказал Шульц, выслушав Наташу, — вам не нужен покой, он вам не поможет. Над городом англичане уже ищут вас, но смерть Дюле их задержит. Возьмите документы и идите в Россию, у нее много друзей, и дорогу вам укажут, а у нас есть дело мести. Прощайте.

— Хольтен, — произнес старый профессор, когда дверь за Наташей закрылась, — какой характер! Но к делу. Нам нужно составить объявление для всех газет. Вот деньги, переведите немедленно их через банк. Текст такой, — пишите сперва то, что пойдет крупным шрифтом:

 

ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ МАРОК ПУД.

БЕДНЫМ БЕСПЛАТНО.

ОПТОМ СКИДКА.

ГОДНО ДЛЯ ПРИГОТОВЛЕНИЯ ИСКУССТВЕННЫХ ЗУБОВ.

Просят приносить свою упаковку.

 

— Ну, теперь осталось продиктовать мелочь…

…………………………………

Всю ночь Хольтен отправлял телеграммы во все стороны. По городу пошли слухи, сперва темные, потом все более и более определенные. Самые солидные граждане откидывали свои перины и спешно одевались. Приготовлялись мешки, чемоданы. Наспех делались бутерброды… А в доме профессора Шульца всю ночь шла возня, что-то звенело, падало. Тащили какие-то мешки…

— Граждане, соблюдайте очередь! — вскричал в семь часов утра Хольтен, вынося маленький столик на тротуар перед домом, — в очередь, граждане!

А тройной хвост очереди, обогнув Фрейбург, начал выстраиваться на шоссе в лесистых ущельях Шварцвальда.

 

ГЛАВА 46

ЗОЛОТОЙ ФОНТАН

 

Негр продолжал выдавать золото.

Старая Эльза движением, уже ставшим привычным, принимала деньги и выщелкивала талоны из механической кассы.

Пока выдавали только по пуду на человека.

Со всех сторон к городу шли люди.

Первыми прослышали о раздаче золота немецкие спортивные команды «Странствующие птицы». Они пришли, играя на гитарах, бодро шагая крепкими ногами с голыми коленями. Но не у всех членов команд было 35 марок на уплату Эльзе, и на этой почве произошло несколько тяжелых драм.

Потом на больших возах, запряженных крепкими лошадьми, приехали баденские и баварские крестьяне справиться, нет ли тут обмана.

К середине дня поезда привезли толпу рудокопов из Штутгардта, а к вечеру началось какое-то безумие. Шли с запада и с востока, с севера и юга. Шли, топча посевы, переплывая реки, перебираясь через горы. Шли швейцарцы, австрийцы, чехи, французы. На легких велосипедах, с запасными шинами через плечо, приезжали толпы итальянцев.

К ночи профессор Шульц открыл отделения во всех магазинах города и наладил дело по «НОТ» у.

Зелень вокруг города уже была стоптана, горы обнажились от травы, вытоптанные поля шуршали под ногами, как асфальт.

Над городом висели аэропланы, не имея возможности спуститься, так как все площади полета, дороги были залиты толпой. Они пытались тогда спускаться прямо на людей, но их отгоняли выстрелами из зенитных орудий.

Полицейские почти во всех городах покинули свои посты и вместе с преступниками вооруженными отрядами шли на Фрейбург. Но количество несчастных случаев от неосторожной езды в городах сильно сократилось, так как первыми уехали шоферы, перегоняя друг друга по шоссе.

В районе Бадена им приходилось оставлять свои машины, так как дорога была запружена пешеходами.

Таможенные посты были оставлены пограничными войсками. Железнодорожники, приехав в Фрейбург, сбегали с поездов.

В Гамбурге, Бремене, Любеке все матросы дезертировали, и в порту не осталось даже лоцманов.

Приходили вести о том, что противосоветский фронт брошен, и полки, нарушая нейтралитет Германии, с канцеляриями, кухнями и танками идут на Фрейбург.

К утру возникла опасность, что взбунтуется английский флот, перебьет офицеров и выбросится на германский берег.

Тогда Америка и Англия объявили об утверждении новой платиновой валюты.

Но профессор Шульц через Хольтена известил всех по радио, что к пуду золота он даст всем фунт платины в виде премии, бесплатно.

Биржа ответила на эту телеграмму тем, что английский фунт стал продаваться дешевле открытки.

Невероятная паника охватила мир. Расстраивалось денежное обращение. Деревни отказывались продавать что-либо городу, одна страна — другой.

Швейцария прекратила отпуск электрической энергии, и города Франции и Италии стояли во тьме.

Дороговизна ужасала только в первый день. На второй день население было поражено новым событием — почти во всех магазинах висело одно и то же объявление:

 

ВВИДУ СМЕРТИ БЛИЗКИХ РОДСТВЕННИКОВ ТОРГОВЛЯ НЕ ПРОИЗВОДИТСЯ.

 

Во всеобщей панике хозяева лавок не заметили сперва сходства своих записок.

А по странам расходились уже новые странные люди: люди с золотом Шульца.

Они шли, придавленные тяжестью своих маленьких свертков, и то предлагали горстями свое богатство, то торговались, как цыгане, за каждую пылинку.

При виде их толпа кричала, волновалась, и каждый старался скорее стать равным этим счастливцам.

Первые получившие золото, если не погибали в дороге от рук убийц, находили дома славу, любящих жен и восторженных друзей. Но чем больше их возвращалось, тем холоднее принимали их. Часто можно было видеть на железнодорожном полотне понуро сидящего человека, а рядом с ним кусок золота, завернутый в газету.

Человек сидел и думал: счастлив он или нет?

Но жажда золота еще не угасла, и Хольтен все выдавал и выдавал.

Золото профессора Шульца выдерживало любой анализ, обычно оно имело вид правильных кристаллов крупности речного песка.

Пожар восстания охватывал мир, освобождавшийся от гипноза золота.

Восставали рабочие сперва на закрываемых приисках, потом во всех крупных центрах.

А Хольтен продолжал раздавать золото.

Задолженность стран Европы Америке была ликвидирована в одну неделю.

На пароходах, вместимостью в сотни тысяч тонн, везущих золото в Америку, несколько раз вспыхивали мятежи в пути.

— Золото! — кричала команда. — Возьмемте золото!

И только предложение капитана взять за перевоз половину всего груза отрезвило людей.

Караван с золотом был принят в Америке с глубоким отчаянием.

Светоч в руках статуи Свободы был обернут в траурным флер. На мачтах кораблей, стоящих в порту, развевались траурные флаги.

А в городе происходил обход всех квартир для уборки трупов самоубийц, так как запах их трупов отравлял весь город.

— Америка обманута, — писали газеты. — В обмен за превосходные ядовитые газы мы получили искусственное золото.

На улицах нельзя было увидеть ни одного золотого украшения. Кухонная посуда из золота, выпущенная одной фирмой, несмотря на свою гигиеничность, не имела никакого успеха. Человечество болело отвращением к золоту.

Состоялось несколько митингов протеста против получения долгов.

Ораторы предлагали отогнать корабли с золотом от берегов Америки артиллерийским огнем.

Но потрясение, вызванное восстанием негров, помешало осуществлению плана. Кроме того, тресты, капитал которых был в оборудованных предприятиях и ископаемых богатствах, заняли выжидательную политику.

Рабочие, не имеющие никаких сбережений, не пришли на митинги.

Больше всего была в отчаянии мелкая буржуазия: обладательница браслетов и золотых часов, составляющих часто все ее имущество.

— Увы, они начинают приходить в себя… — печально произнес Шульц. — Неужели дело кончится только смертью золота? Они начинают налаживать нефтяную и хлебную валюту…

— Да, — вмешалась Эльза, — и в лавочке не принимают больше ваших кристаллов. Вам придется опять пить вчерашний кофе… а наш садик вытоптан. И это называется химия.

— Я потряс мир, но не разрушил его строя, Хольтен, — печально продолжал Шульц. — Наука не может сделать этого. Только восстание рабочих пересоздаст мир.

— Рабочих и колониальных народностей, — ответил Хольтен.

— Хольтен, я переслал формулы в Россию с Наташей. Там это пригодится в технике. Разочарование мучит меня. Мне кажется, что за Роберта нужно отомстить иначе. Я только профессор. Пускай русские делают с моими формулами, что хотят, а я пойду к Монду сводить свои старые счеты.

— Едем, господин, — ответил Хольтен печально. — Сердце белого горячо, но белый ошибается почти всегда. Вас ослепляет гордость, вы разбрасывали золото из гордости, воевали из гордости, отбивали жену у господина Монда из гордости и из гордости любили бедного Роберта. Но если бы вы знали правду… — тут негр прервал себя, боясь, что уже проговорился.

Но профессор Шульц не слышал. Он, немецкий профессор и член многих академий, старый корпорант корпорации «Веселый Веймар» думал о времени, когда и он, и Монд были молодые и носили корпорантские цвета.

 

ГЛАВА 47