О гибели парохода «ботт» и разговоре капитана этого парохода с неизвестной дамой в нью-йорке

 

Теперь, когда прошлое Пашки рассказано нами так подробно, вернемся к пароходу, на котором он плывет.

— Ты хорошо меня слышишь, мой сладкий? — говорил женский голос в капитанской каюте.

— Да-да.

— И ты понимаешь? Мой домашний радиотелефон на десяток вахт хватает из Нью-Йорка до Ла-Манша. Я всегда с тобой, мой милый, только не телефонируй ко мне утром, когда я в ванне. И, пожалуйста, не подслушивай меня, у меня есть свои секреты. А, ты не видишь — я показала тебе язычок.

Капитан, конечно, не видел, но облизнулся.

— Да, кстати, о секретах. У моего кузена Крега… — ты помнишь, того эсперантиста из Христианского Союза Молодежи?..

Капитан помнил, сердился и хотел что-то сказать, но голос продолжал:

— …У него ужасный секрет. Знаешь, у них в союзе скоро будет свой бог. Это прямо изумительно. И знаешь, как все это обнаружилось: там в уборной служила одна почтенная женщина, беременная, понимаешь, такая недогадливая, а он, тот, который бог, проходил мимо нее руки мыть, а ребенок у нее сейчас же поворачивается. Она пошла директору жаловаться, а он ей говорит: это очень серьезно, этот случай уже был в истории. Вызвали молодого человека, его Кюрре зовут, а он и признался. Такой милый, я его карточку видела — с усиками, и говорит: я буду тихим богом и без всякой революции. Мормоны его уже признали. Ждут, что их соленое озеро станет теперь сладким. Прямо прелесть какая история, и все уборщица… А мне Крег и говорит: вы вот все боялись беременности, а другая и прославилась.

Капитан закрыл ладонью трубку и выругался, как Словохотов в сундуке.

Голос продолжал:

— Нет, я и от тебя не хочу — вот лучше так, издали и глазками.

— А муж? — спросил капитан.

— Муж — это неприятность, дорогой; ты же не хочешь быть неприятностью? Ну, не будем же спорить, милый, ведь между нами этот океан… как его. Атлантический? Я тебя сейчас люблю без всяких предосторожностей.

— Капитан, — сказал лейтенант, войдя в каюту не постучавшись.

Голос продолжал:

— А помнишь, как мы целовались…

— Капитан, — сказал лейтенант, — мы сбились с пути.

Голос продолжал:

— …в автомобиле. Скажи, почему все мужчины ведут себя в автомобилях так неприлично?

Но капитан уже не слыхал; он встал и вплотную подошел к лейтенанту.

— Ты сбился с пути? — спросил он.

— Да, капитан, и винт работает неправильно; мы спускали лодку осмотреть его, он запутался в тросе плавучей мины, случайно она не взорвалась, мы освободили винт, но убедились, что попали в минное поле.

Капитан, не оглядываясь, без шапки, выбежал на палубу.

Подымался ветер, качало. Туман был непроницаем. Казалось, пароход попал в бутылку из молочно-белого стекла. Где-то над туманом, вероятно, сияла луна.

Встревоженные пассажиры жались к спасательным лодкам.

— Вероятно, — сказал лорд, обратившись к своей соседке, — моему потомку будет очень трудно посетить место моей гибели. Даже я, наиболее заинтересованный в этом человек, не знаю, где мы находимся.

Соседка посмотрела на него дико и растерянно и нервно провела рукой по бриллиантовому ожерелью, надетому под платьем.

Между тем голос в каюте продолжал:

— …взволнованы этой новостью… Ты понимаешь, если один бог, то и других ждет, вероятно, большое повышение, а они такие милые и не курят, а мой муж всегда нюхает мои волосы, когда я прихожу домой… — И голос хохотал заразительно-весело.

Вдруг страшный взрыв раздался у носовой части парохода. Волна прокатилась по палубе, добежала до кучки людей, забурлила вокруг них и исчезла.

Палуба осела и накренилась.

— Лорда смыло, — произнес голос одного из футболистов.

— Первый, — ответил другой голос.

А в это время в темном трюме сундуки с грохотом начали менять свои места.

— Вперед, Рокамболь, — вскричал Пашка, — наша взяла: землетрясение.

Действительно, щель увеличилась, и наши друзья начали проламывать себе дорогу вверх, среди движущегося, как будто ожившего багажа.

— SOS, — посылал телеграфист волны радио во все стороны. — SOS. Спасите наши души. Пароход «Ботт» попал в минное поле и подорван. Нужна немедленная помощь.

— Женщины, вперед, — сказал капитан, — нам всем хватит места в лодках. Спокойствие. Берег близко.

Между тем волнение усиливалось.

— Почему ты не отвечаешь мне, — говорил голос в капитанской каюте, — ты обиделся за автомобиль? Я же не сержусь, милый, и мне даже нравится, что ты куришь. Отвечай, я рассержусь. Дрянь! Невежа!

— Я не советовал бы вам, капитан, — сказал Словохотов, вылезая вместе с медведем из горловины отдушины, — спускать лодки в такую погоду. Выровняем корабль и попробуем отстояться на якорях.

— Кто вы? — сказал капитан.

— Словохотов, командир канонерской лодки «Камбала» из Азовской флотилии, начальник команды ломаных аэропланов, установленных на товарные платформы и передвигающихся при помощи пропеллеров. Это уже смешанный род оружия. Вообще же человек — опытный во всех отношениях. Не советую вам спускать лодки.

— Убрать его, — произнес капитан, не поняв ничего из Пашкиной речи.

— Превосходно, — возразил Словохотов, вынимая маузер, — я объявляю себя нейтральным. Рокамболь, охраняй тыл.

Но никто даже не обратил внимания на них.

— SOS, — стонал радиотелеграф.

Со всех сторон неслись радио, кругом были пароходы, но никто не решался в туман и волнение войти в минное поле.

Посадка на лодки продолжалась.

Нужно отдать справедливость команде и пассажирам — все происходило в порядке.

Через несколько минут переполненные лодки отплыли от парохода.

Один капитан остался на мостике.

— А ты что тут делаешь, империалист? — сказал, подходя к нему, Словохотов.

Капитан выстрелил в него из кольта в упор. Но бдительный Рокамболь зубами схватил рукав тужурки капитана, и пуля просверлила палубу у самых ног Словохотова.

Одним ударом тот сбил своего противника с ног, сорвал спасательный пояс со стены, надел его на сопротивляющегося капитана и выбросил бедного корреспондента неведомой американской дамы за борт.

— Доплывешь, если грехов не много! — сказал Словохотов.

В это время гулкий взрыв дошел из тумана.

— Пропали, бедные, — сказал Словохотов и оглянулся. Кругом никого.

Что-то блестящее валялось на мокрой палубе. Словохотов поднял: это было расстегнутое ожерелье из бриллиантов.

— Бери, Рокамболь, — сказал Пашка, надевая бриллианты на шею медведю, — бери, зверюга, ты наследник!

 

ГЛАВА 8