Июня 1904 года, за час до полудня

Царское Село, Александровский дворец

Капитан 1-го ранга Иванов Михаил Васильевич

 

Сегодня Николай попросил меня присутствовать во время его разговора с британским послом, который напросился на аудиенцию у русского монарха, несмотря на пелену траура, опустившуюся над Царским Селом. Хотя в последнее время я стал замечать, что эмоциональное состояние Николая выравнивается и он все чаще скорее имитирует траурные настроения, чем безудержно скорбит по безвременно усопшей супруге. Такое впечатление, что теперь для него этот траур стал способом избегать докучливых посещений разного рода дальних и ближних родственников, министров, дипломатов и прочих нежелательных лиц, по разным причинам вхожих в царское окружение.

Особо суетился небезызвестный Сергей Юльевич Витте – некогда всесильный министр финансов, а сейчас задвинутый на ничего не значащую должность Председателя Комитета Министров. До первой русской революции всеми делами Николай предпочитал рулить сам, и старший над министрами нужен был ему только до галочки и по привычке, ибо сия должность была заведена еще царем Александром Первым, в далеком 1802 году. Вот и господин Витте решил, что раз уж у царя траур и он как бы не в себе, то все дела пойдут через него. А вот фиг ему поперек бородатой рожи. Все дела шли своим чередом, и если что-то было не так, Николай не устраивал своему министру нахлобучку, а отправлял ему короткую записочку.

Манкировать царскими поручениями, как прежде, было чревато для здоровья и карьеры. Царские поручения, все до единого, находились на контроле в СИБ, и в случае их неисполнения в срок к проштрафившемуся министру являлся безукоризненно вежливый следователь в отглаженном мундире и осведомлялся: «а в чем, собственно, дело?». А за следователем уже маячила Петропавловка, военно-полевой суд по сокращенной процедуре и этап на Сахалин. Места в этой системе Сергею Юльевичу уже не было, но вот вопрос его отставки или чего похлеще отодвигался на начало нового царствования, где новая метла под корень выметет весь залежавшийся мусор.

Но вернемся к британскому послу. Его Превосходительство Досточтимый сэр Чарльз Гардинг был одним из немногих, допущенных до личной встречи с русским монархом. Французского посла Бомпара, например, заворачивали еще на дальних подступах к Царскому селу – по той простой причине, что вопрос русско-французских отношений мы пока тоже откладываем на начало нового царствования. Ну нет у нас с французами таких кровавых побоищ и скелетов в шкафу, как с британцами, а о вопросах кредитов, выданных французскими Ротшильдами на поддержание российского золотого стандарта, и общего французского чрезмерного хитроумия можно поговорить и попозже.

Сэр Чарльз был моложавым подтянутым мужчиной среднего роста и, с позволения сказать, средней британской внешности. Если бы не пышный посольский мундир, так я бы ничего и не подумал. Клерк как клерк. В армии или на флоте на протяжении своей карьеры этот человек не служил, но видно, что для поддержания формы на любительском уровне он регулярно занимается боксом, фехтованием и верховой ездой. Увидев, что Николай собирается принять его не один, сэр Чарльз хмыкнул и измерил меня взглядом с ног до головы, после чего кивнул. Видимо, британского посла в полной степени удовлетворили флотский мундир, погоны капитана 1-го ранга, а самое главное, орден Святого Георгия 4-й степени в петлице, которого я был удостоен за лихую «кавалерийскую» атаку в сражении под Порт-Артуром, когда мы вместе с Карпенко пускали на дно Желтого моря Объединенный флот адмирала Того.

– Ваше Императорское Величество, – с занудной интонацией начал говорить посол, раскрывая принесенный с собой бювар, – я, конечно, уважаю ваше горе, но моя должность обязывает меня донести до вас то возмущение, которое правительство его Величества испытывает после кровавого инцидента в Желтом море, когда без всяких законных причин были потоплены корабли британского королевского флота и убиты многие храбрые моряки. Правительство Его Величества требует проведения расследования, возмещения материальных убытков и строжайшего наказания виновных в этих бессмысленных и не нужных никому смертях. В противном случае правительство Его Величества оставляет за собой право для принятия мер, необходимых для организации наказания виновных и возмещения ущерба…

Некоторое время Николай молча разглядывал стоящего напротив досточтимого сэра Гардинга, будто тот был диковинной говорящей зверушкой, вздумавшей читать нотации русскому царю. Британец, похоже, и сам осознавал неуместность своего демарша, а потому постарался оттарабанить его сухим тоном, чтобы поскорее покончить с этой неприятной обязанностью и забыть о ней.

– Слышишь, Михаил Васильевич, ну разве не наглость?! – после продолжительной паузы по-русски с возмущением произнес император. – Ущерб им возмести, виновных накажи…

– Ваше Императорское Величество, – ответил я (тоже по-русски), – ничего особенного, просто британцы, в силу своего долгого доминирования на морях, ощущают себя мировыми владыками и абсолютно исключительной нацией. И будет это продолжаться ровно до того момента, когда мы, русские (может, вместе с немцами и французами, а может, по отдельности) не возьмемся за это дело всерьез и не начнем ставить на место этих зазнавшихся наглецов. Но объяснять этого сэру Чарльзу сейчас не надо. Все равно не поймет. А на наглость требуется отвечать наглостью. Поэтому просто скажите, что наше правительство в любой момент готово передать дело адмирала Жерара Ноэля следственным органам Великобритании, лучше всего специальной парламентской комиссии. Но при этом, мол, мы пока еще не решили, какую компенсацию необходимо истребовать от британской короны за подготовку неспровоцированного нападения на мирное русское поселение и чрезмерную трату боеприпасов при отражении оного. А если правительство Его Величества вдруг вздумает привести свои угрозы в жизнь, ему придется убедиться, что раньше все было не так уж и плохо; и теперь чем дальше, тем будет страшнее и страшнее.

– Однако, Михаил Васильевич, – покачал головой император, – не слишком ли сильно для начала?

– Не слишком, – ответил я, – войны британцы точно не хотят. В противном случае вместе с этим визитом мы бы уже имели признаки мобилизации флота Канала, чего нет и в помине. На месте остается и Средиземноморский флот на Мальте – а это значит, что Британская империя к серьезному обострению отношений не готова. Попытка набега на Эллиоты, как выяснилось, встревожила почти все государства, имеющие прибрежные территории. Такого беспардонного грабежа одного государства другим, причем без объявления войны, пожалуй, не было со времен Дрейка и Моргана. Вольно или невольно, но британцы поставили вопрос так, что теперь не имеют значения ни государственный суверенитет, ни международное право, а вместо этого господствует право сильного брать все, до чего дотянутся руки. Не каждое же государство сможет поставить в засаду возле внешне беззащитной приманки пару малых ракетных кораблей и атомную подводную лодку…

– Да уж, Михаил Васильевич, – вздохнул Николай, – можете считать, что вы меня убедили, неприглядная получается картина. А мы-то тут старались. Гаагские конвенции, всеобщее разоружение, гуманизм и милосердие… [173]

– А ведь такой итог можно было предусмотреть заранее, – ответил я, – ведь при всей своей просвещенности, британцы Гаагские конвенции так и не подписали. И все потому, что они считают себя выше всех остальных дураков, которые сами связывают себе руки ненужными ограничениями и условностями. Но что вы хотите – нация пиратов, как-никак…

Все время, пока мы с Николаем непринужденно общались по-русски, британский посол, переводчика которого оставили за дверью, только недоуменно крутил головой и хлопал глазами. Признаюсь, была в этом доля эдакого изящного хамства, когда два варвара нагло сговариваются прямо перед лицом джентльмена, а тот не может понять ни словечка. Восхитительное удовольствие! Я видел, что и Николай испытывает схожие чувства. Этот тридцатишестилетний мужчина, Хозяин Земли Русской, отец четырех дочерей и вдовец, до сих пор в чем-то оставался мальчишкой, которого забавляют такие пикантные ситуации.

Но вот Николай закончил разговор со мной и повернулся в сторону британского посла.

– Мистер Гардинг, – сказал он, – Мы крайне возмущены теми требованиями, которые ваше правительство выдвинуло по отношению к Российской Империи и вассальному Нам Великому княжеству Цусимскому, которое находилось в своем праве, защищая своих людей и данную им в аренду территорию от внезапного и неспровоцированного нападения эскадры британского королевского флота. Впрочем, сразу по завершению следствия по этому вопросу Мы в любой момент готовы передать адмирала Ноэля в руки властей Великобритании. Как я слышал, в вашем парламенте уже образована специальная комиссия по расследованию причин этого инцидента, и наверняка господам депутатам будет интересно послушать откровения человека, который чуть было не развязал войну между Российской и Британской империями. Что касается компенсации, то Мы еще не знаем, какую сумму истребуем для окончательного улаживания этого инцидента с разбойничьим нападением вашего флота на русское поселение, в котором, между прочим, находились члены императорской фамилии. И не советую вашему правительству претворять в жизнь свои угрозы, потому что наш ответ на враждебные действия может вас пренеприятно удивить. А теперь ступайте, мистер Гарднинг, аудиенция закончена.

В ледяном молчании выслушав все, что ему имел сказать русский монарх, британский посол развернулся и, гордо задрав голову, вышел прочь из гостиной, где происходил прием. Едва за ним закрылась дверь, Николай, снимая напряжение и усталость, провел ладонями по лицу, после чего посмотрел на меня и сказал:

– А вот теперь, Михаил Васильевич, я хочу как можно подробнее побеседовать с вами по поводу только что затронутых вопросов. Пусть я в самом ближайшем будущем собираюсь отойти от дел, после чего все политические проблемы перейдут к моему преемнику, но мне не все равно, что случится с Россией, потому что я и дальше собираюсь жить в этой стране, и в ней же будут жить мои дети и внуки…

– Хорошо, Ваше Величество, – кивнул я, – спрашивайте. Но только сначала давайте пойдем прогуляемся по парку, а то тут во дворце как-то неуютно говорить на такие темы. Слишком много лишних ушей…

 

* * *

 

Полчаса спустя

Царское село, Александровский парк за Детским прудом

Капитан 1-го ранга Иванов Михаил Васильевич

 

Хорошо тут, в парке: солнышко сквозь ветви деревьев светит, птички поют, рыбки в пруду плещутся (делать им больше нечего), а возможным шпионам иностранных держав остается только издали следить за нами с Николаем завистливым взглядом. Хотя ни о каких особых тайнах речь не идет. Любой, кто знает местную действительность, а также имеет на плечах голову, а не тыкву для Хэллоуина, способен додуматься до этих истин самостоятельно. А интересовал Николая вопрос простой, но в то же время крайне важный. Кому на Руси… тьфу ты, с кем России лучше дружить, чтобы потом не было мучительно больно по причине каких-нибудь подстав и предательств. Как, например, в нашей истории, когда за спасение Парижа от немцев в четырнадцатом году два с половиной года спустя французы отдарились царю Николаю Февральской революцией, а еще полтора года сверх того – Ипатьевским подвалом и Ганиной ямой. И правильно: не надо быть таким рохлей, а самое главное, надо грамотно выбирать себе союзников. А то выберешь, а он окажется хуже злейшего врага, чтоб ему пусто было.

– Значит, так, ваше Величество, – вежливо объяснял я, – конфигурация в Европе на сегодняшней день такова, что первосортных держав, которым по силам проводить полностью самостоятельную политику, там имеется всего три штуки. Это Россия, Германия и Британия… На Францию не смотрите. Так же, как и Турция с Австро-Венгрией, это держава второго сорта, для своего существования нуждающаяся в союзнике-покровителе. Без такого защитника держава второго сорта находится под угрозой уничтожения со стороны одного из своих сильнейших соседей. Для Франции защитником является Россия, а угрозой Германия, для Австро-Венгрии все наоборот: Германия – защитник, а Россия угроза; для Турции же исторически защитником является Франция и отчасти Англия, а угрозой – Россия. Прочие государства, как и родина вашей маман Дания, в грядущей мировой схватке стремятся остаться нейтральными, и на политической карте являются не более чем статистами. Итак, самый нежелательный вариант – это когда вся объединенная Европа, включая и статистов, идет на нас войной во имя вечных британских интересов. Что-то подобное Россия переживала в 1812 году, когда вместе с Наполеоном сюда заявились все нации Европы, кроме англичан… Мы, конечно, отобьемся, но крови при этом прольется море. Нам придется под корень уничтожить армию вторжения, а потом явиться в Европу и объяснить местному населению, как жестоко оно было неправо…

– Такой союз – всех со всеми – попросту невозможен, – возразил Николай, – для того, чтобы загнать Францию и Германию под одну крышу, не хватит никакого британского хитроумия.

– Ну это как сказать, – ответил я, – в нашем мире во второй половине двадцатого и начале двадцать первого века эти два государства прекрасно уживались в одном военном союзе под эгидой американцев. Ничего личного, просто к тому моменту вся Европа, включая Германию и Британию, оборотилась во второй сорт, а державами первого сорта остались исключительно Североамериканские Штаты, Китай и Россия…

– Китай? – удивился император.

– Да, Китай, – ответил я, – это вообще-то очень старая этнополитическая структура, которая существовала еще в те времена, когда не было и в помине никакого древнего Рима, и которая, скорее всего, будет существовать и тогда, когда камни Европы распадутся в пыль. Но сейчас это неважно. Важно, что объединение Европы – исключительно для того, чтобы уничтожить Россию – вполне возможно, нужен только повод, вызывающий ненависть всех европейцев, или же харизматичный военный вождь вроде Наполеона или Аттилы. То, что это действительно так, показало не только НАТО нашего мира, но и случившийся четверть века назад Берлинский конгресс, на котором у России без единого выстрела отобрали плоды ее победоносной войны с Турцией.

– Михаил Васильевич, – с сомнением произнес Николай, – сейчас вы говорите прямо как мой Папá, который постоянно утверждал, что у России более нет никаких союзников, кроме ее армии и флота.

Я кивнул, соглашаясь, и произнес:

– Ваш отец, император Александр III, царствие ему небесное, был умнейший человек, хоть и не получил необходимого Наследнику формального образования. Но не в дипломах счастье. Самое главное, он совершенно точно понимал, что искренних союзников у Российской империи нет и быть не может, а с неискренними связываться – себе дороже. Упаси вас Боже воевать за чужие интересы – например, за возвращение Франции Эльзаса и Лотарингии, или же во имя интересов банкиров Лондонского Сити. Впрочем, с германскими промышленниками тоже связываться не стоит, ибо чревато. России необходимо занять в Европе такую позицию, чтобы остальные игроки оказались от нее равноудалены, а ее совокупная экономическая и промышленная мощь была сопоставима с мощью всей Европы. А самое главное – необходимо как можно дольше оттягивать начало будущей мировой войны, чтобы успеть подготовиться к ней наилучшим образом.

– Михаил Васильевич, – почти воскликнул Николай, – а вы точно уверены, что эта обещанная вами война все-таки произойдет, а не останется одним из тех случайных событий, которые произошли в одном мире и не произошли в другом? Ведь этот эрцгерцог Фердинанд и его убийца из сербов Гаврила Принцип [174] могут банально не встретиться, или один из них умрет до покушения, и так далее и тому подобное…

– Первая мировая война, ваше императорское величество, – ответил я, – произошла отнюдь не из-за Гаврилы Принципа. Убийство эрцгерцога Фердинанда – это не причина, а повод. Настоящей причиной стал тот факт, что мир к началу двадцатого века оказался плотно поделен ведущими державами. При этом не осталось ни одного сколь-нибудь ценного свободного клочка земли. И даже покрытая льдами Гренландия записана как датское владение. Осталась только Антарктида – но она слишком далеко, а по своей ценности даже хуже чем Гренландия. Чтобы можно было увеличить норму прибыли державам первого класса теперь уже недостаточно грабить свои колонии и статистов. Им нужно сцепиться в жестокой схватке, чтобы выяснить, кто из них уцелеет, а кто станет кормом для победителей. России от этой свары необходимо держаться подальше, но при этом находиться в полной готовности вступить в войну и одержать в ней победу. Других вариантов у нас нет, как и друзей в Европе.

– Ну хорошо, – чуть подумав произнес Николай, – хоть это будет уже не моя забота, но я понимаю ход ваших рассуждений. Теперь скажите, пожалуйста – как вы относитесь к идее господина Ульянова и других подобных ему революционеров?

– Идеи сами по себе, – ответил я, – ничего не значат. Важно их наполнение конкретным содержанием, а также то, какие люди встают под знамена вождей. За идею абстрактной справедливости, между прочим, страдал еще сам Христос. Во времена моей молодости на эту тему бытовал такой стишок: «Создавая партии и классы, лидеры никак не брали в толк, что идея, брошенная в массы – это девка, брошенная в полк»…

– Да уж, Михаил Васильевич, – поморщился Николай, – вполне яркая аналогия. Но все же вы не ответили на мой вопрос ни да, ни нет…

– Социальный механизм Российской империи, – честно сказал я, – нуждается в чистке, смазке и капитальном ремонте. Но при этом совсем не обязательно сносить его до основании, чтобы затем начать строить все заново. И в любом случае заниматься социальными преобразованиями должны люди, которые и дальше собираются жить в России со всем своим потомством, а не те, для которых она всего лишь хворост в костре или питательный субстрат для нечистоплотных экспериментов. Но в любом случае для того, что Российская Империя могла выжить и развиваться, необходимо в кратчайшие сроки значительно увеличить благосостояние большинства ее населения и сделать отношения внутри нее более справедливыми. Почитайте отчеты военного ведомства о том, скольких рекрутов им приходится специально откармливать, чтобы они могли нормально нести службу, и сколько из них только в казарме впервые в жизни поели досыта… Постоянные неурожаи, которые велено именовать недородом, голод, нищета, крестьянские хозяйства, истощенные полувековыми выкупными платежами и, как и две тысячи лет назад, живущие натуральным существованием, нехватка пахотных земель и в то же время богатейшие черноземы, лежащие втуне в Сибири и Туркестане. Не стоит забывать и о рабочих, особенно о неквалифицированных, еще буквально вчера пришедших из деревни. Наши заводчики и фабриканты относятся к ним хуже, чем к скоту, ибо за скот плачены деньги, а рабочий достается хозяину бесплатно. Довольно неплохие законы не работают, потому что инспектора по труду входят в сговор с владельцами предприятий и закрывают глаза на многочисленные нарушения. Задача фабрикантов – платить поменьше, а выжимать побольше. Все это приводит к слабому покупательскому спросу, который, в свою очередь, бьет по экономике. Платежеспособный спрос так низок, что готовые изделия выгоднее везти из-за границы, чем производить внутри страны, из-за чего страдает промышленное производство. Так, например, случившийся два года назад кризис был связан с тем, что правительство выполнило закупки по планам строительства Великого Сибирского пути и Кораблестроительной программы для нужд Дальнего Востока, и после этого спрос на сталь сразу упал в два раза, что по цепочке отозвалось на всех остальных производителей.

– Да уж, – вздохнул Николай, – все это так сложно, что у меня просто голова идет кругом. Надеюсь, что сестрица Ольга окажется значительно умнее меня и сможет разобраться в нагромождении этих авгиевых конюшен, не призывая на помощь Геракла с динамитом. А теперь давайте поговорим о чем-нибудь приятном. Расскажите о том, каково это – летать в небесах и видеть землю с высоты в десяток верст?

 

* * *

 

Июня 1904 года. 10:05.

Япония, Токио, Дворец императора «Кодзе»

 

Присутствуют: Император Муцухито; премьер министр – генерал Кацура Таро; министр иностранных дел – барон Дзютаро Комура; министр армии – генерал Тэраути Масатакэ; министр флота – адмирал Ямамото Гомбей; политик, дипломат и экс-премьер – маркиз Ито Хиробуми.

 

По японскому обыкновению, проводя совещание с министрами, император должен был молча выслушивать их речи, и только в конце вставлять заключительное слово. Но сегодня привычный порядок был нарушен с первой же минуты. Император, не поворачивая головы, обвел своих министров тяжелым взглядом. Затем медленно, делая отчетливые паузы между словами (чтобы те падали будто тяжелые камни в гладкий от безветрия пруд), произнес, обращаясь к премьер-министру:

– Господин Таро, не вы ли полгода назад убеждали меня в том, что грядущая война с Россией будет стремительной и победоносной, и, самое главное, что мы победим длинноносых западных варваров, понеся при этом минимальные потери? И где теперь эта победа?

Премьер-министр Кацура Таро тут же вскочил с циновки и склонился перед императором в низком поклоне.

– Божественный Тэнно, [175] – произнес он глухим от волнения голосом, – наши армия и флот, осененные милостью богини Аматерасу, в течении первых полутора месяцев войны одерживали одну победу за другой, и только появление подводных демонов, вызванных колдовством русских из глубин их преисподней, превратило нашу грядущую победу в безусловное поражение, ибо ни один смертный не в силах бороться со сверхестественными существами. Наши солдаты и моряки храбро сражались, но немилосердная Каннон [176] не даровала им победы…

– Да, господин Таро, – ледяным тоном подтвердил император, – именно так! В результате затеянной вами войны мы потерпели поражение на море. Наш флот лежит на дне, а большая часть с таким трудом обученных моряков погибла. На суше нас тоже преследовали неудачи. Враг разгромил нашу армию, большая частью которой погибла или попала в плен, а уцелевшие, в беспорядке отступают к Сеулу. Более того, в результате дерзкой десантной операции русских мы потеряли Цусимские острова, на которых те по праву завоевания немедленно провозгласили Великое княжество Цусимское, сразу же отдавшееся под покровительство Российской империи…

– Божественный Тэнно, – вскочил со своего места и склонился в поклоне барон Дзютаро Комура, – нам стало достоверно известно, что провозглашение Великого княжества Цусимского – дело рук владыки демонов, который притворяется обычным западным варваром и называет себя господином Павлом Одинцовым. Его мало кто видел, русские берегут своего покровителя от посторонних, но известно, что именно он и подчиненные ему демоны руководят действиями русского императора…

Губы императора Муцухито сложились в тяжелую саркастическую усмешку.

– Господин Комура, – сказал он, – а что, если предположить, что не существует никаких демонов или прочих сверхъестественных существ, а вместо того мы имеем дело с обычными людьми, у которых, правда, есть некоторые необычные свойства? Я думаю, что нам противостоят не всемогущие создания, равные богам, а люди из мяса и костей, пришедшие из какого-то другого, гораздо более жестокого мира, а потому превосходящие вас всех умом, быстротой реакции и жизненным опытом. Нет позора в поражении от неудержимой стихии: тайфуна, цунами или сотрясения земли. Нет позора и в том, чтобы оказаться разбитым в результате божественного промысла, когда сами боги не желают тебе победы. Но гораздо хуже не отличить сверхъестественного противника от обычного, а опытного воина от крестьянина-неумехи. Злосчастная война, которую четверо из сидящих передо мной пять месяцев назад начали ради быстрых побед, увеличения веса Японии на мировой политической арене и скорейшего присоединения Кореи, обернулась тяжелыми поражениями, невосполнимыми потерями и несмываемым позором от вероломного нападения еще до объявления войны. Что же касается Кореи, то теперь она от нас еще дальше, чем до того как прозвучал первый выстрел. По итогам мирных переговоров она, скорее всего, отойдет в сферу влияния России, так же, как и Манчжурия с Ляодунским полуостровом. Но и это еще далеко не все. В результате вашей политической авантюры враг взял в плотную блокаду острова Метрополии и теперь грозит им вторжением. Господин Комура, можем ли мы при всем при этом надеяться на помощь извне?

Министр иностранных дел согнулся перед своим повелителем в еще одном нижайшем поклоне.

– Божественный Тенно, – ответил он, – в настоящее время надеяться на помощь извне не надо, потому что все дружественные нам державы заняты сейчас своими проблемами. Что касается наших самых ближайших союзников-англичан, то они при попытке нападения на нашу бывшую маневровую базу на островах Эллиота тоже потерпели поражение от демонов, то есть людей из другого мира. После потери дислоцированной в этих водах эскадры адмирала Ноэля у них теперь нет ни сил, ни желания вмешиваться в нашу войну с русскими.

Император на некоторое время погрузился в мрачное молчаливое размышление. Но это продолжалось недолго. Приняв определенное решение, он окинул сидящих перед ним сановников тяжелым взглядом, который не предвещал им ничего хорошего.

– Значит, так, господа, – сказал Муцухито, – результаты проводимой вами политики меня крайне разочаровали. Сейчас с вашей стороны мне нужны уже не объяснения и обещания все исправить, а принесенные по всей форме извинения. Если вы все еще настоящие японцы и истинные самураи, а не западные варвары, то вы меня прекрасно поняли. Ножи-кусунгобуи все необходимое для ритуала сэппуку [177] имеется в соседней комнате. Там же находятся четыре молодых офицера, которые готовы выполнить обязанности ваших ассистентов и достойно завершить ритуал. Можете идти, богиня Аматерасу ждет вас. В ближайшее время мы назначим новый кабинет министров, который попытается хотя бы частично исправить то, что исправить уже в принципе невозможно.

Увидев, что маркиз Ито Хиробуми начинает вставать со своего места вместе с приговоренными к самоубийству министрами, император Муцухито отрицательно покачал головой.

– А вы, дорогой маркиз, пожалуйста, останьтесь, – сказал он, – все сказанное к вам совсем не относится. Вам не в чем извиняться, так как, в отличие от остальных, вы были давним и последовательным противником подобных авантюр.

Дождавшись, когда бывшие члены кабинета вышли из залы, император снова посмотрел на своего бывшего премьер-министра.

– Дорогой маркиз, – произнес Муцухито, – я знаю вас много лет как своего советника и наставника. Будучи противником разного рода военных авантюр, вы всегда предостерегали меня от слепого следования по пути меча. Сейчас меч сломан, а его путь завел нас туда, откуда, кажется, уже нет выхода. Поэтому нам следует взять в руки посох мудрости и следовать по пути мира и согласия.

– Божественный Тэнно, – склонился в поклоне Ито Хиробуми, – вы хотите отправить меня с миссией мира? Сразу должен предупредить, что победители, раздосадованные нашим внезапным и вероломным нападением, потребуют от страны Ниппон значительных территориальных уступок и наложат на нее тяжелые ограничения в торговле и военном деле. Русский император в ярости, и эта ярость жаждет крови. В Петербурге довольно сильна фракция, которая требует вдолбить нашу страну в каменный век, чтобы все видели, что нападение на Россию может привести к катастрофическим последствиям.

Император хмыкнул и ловко, как фокусник, извлек из внутреннего кармана своего императорского мундира большой белый конверт.

– Дорогой маркиз, – сказал Муцухито, передавая письмо Ито Хиробуми, – вы когда-нибудь слышали о господине Одинцофф?

– Да, Божественный Тэнно, – ответил бывший премьер, – если я не ошибаюсь, это самый главный из демонов, доставивших вашему величеству большую головную боль. Достаточно вспомнить погром в Токийском заливе, учиненный одним из них три месяца назад.

– Да, дорогой маркиз, – ответил император, – вы совершенно правы. Это совместное послание господина Одинцофф и Великого Князя Александра Михайловича, являющегося полномочным представителем моего царственного брата Николая, в Токио доставил германский пароход, который с разрешения русских властей должен вывезти из нашей страны подданных кайзера Вильгельма. Условия мира, изложенные здесь, действительны до первого июля, после чего терпение русских лопнет и они снова начнут действовать… Письмо написано на английском языке, которым вы владеете в совершенстве, так что читайте…

Вздохнув, маркиз вытащил из внутреннего кармана сюртука очки и погрузился в чтение, шевеля губами. Так продолжалось несколько минут. Потом Ито Хиробуми положил письмо на лаковый столик и вопросительно посмотрел на своего монарха.

– Да, дорогой маркиз, – подтвердил тот, – получив это послание, я решил, что раз уж наше поражение в войне с русскими неизбежно, то господин Одинцофф предлагает способ, следуя которому, мы могли бы выйти из этой неприятной ситуации с наименьшими потерями. Конечно, можно было бы поторговаться, но я не вижу в этом никакой цели. Русские ведь не собираются запретить нам колониальную экспансию, они всего лишь собираются направить ее в сторону от своих границ, а также подальше от Кореи и Китая. На Филиппинах и в Голландской Ост-Индии мы будем вольны делать все, что нам заблагорассудится. Впрочем, я это вам говорю только потому, что вам эти переговоры и вести, и только от вашего ума, красноречия и политической хватки зависит то, в какую сторону поменяются эти условия – в лучшую или в худшую.

– Тогда, – сказал Ито, – я должен как можно скорее оказаться на Цусиме, пусть это даже будет номерной миноносец под белым флагом, вышедший из Куре или Кобе, ведь других кораблей, насколько я понимаю, у Японии уже нет, а прибыть для переговоров требуется как можно скорее.

– Да, мой дорогой маркиз, – подтвердил император Муцухито, – вы понимаете все совершенно правильно. Отправляйтесь немедленно; и я надеюсь, что с вами прибудет милость богини Аматерасу Омиками, потому что я предвижу, что вам придется заглянуть в ужасные бездны, недоступные большинству смертных…

 

* * *