Июня 1904 года, утро по местному времени

Острова Эллиота, пароход «Принцесса Солнца»

Великая Княгиня Ольга Александровна Романова

После завтрака господин Одинцов позвал меня прогуляться на солнечную палубу. В последнее время благодаря усилиям Дарьи я похорошела и расцвела, поэтому, получив такое приглашение от любого другого, я бы подумала, что он станет приставать ко мне со всяческими лирическими глупостями, но Павел Павлович уж точно не таков. Он нежно любит свою Дарью Михайловну, и я не понимаю, почему она не хочет открыться перед ним по поводу своей беременности. Когда я узнала, что там, у себя, в своем времени, она воевала и была тяжело ранена, сердце мое разрывалось от нежности и сочувствия к ней. Я же вижу, что они оба, за кучей дел не находя времени на венчание, непроизвольно творят большой грех. Нет, я понимаю, что такая большая любовь, как у них, дается только по Божьему соизволению, но, не закрепив этот Божий Дар венчанием, они рискуют навлечь на себя неудовольствие Господа нашего Иисуса Христа.

Но сейчас речь идет не о них, а обо мне, поэтому я поднимаюсь вслед за Павлом Павловичем на верхнюю палубу и приготавливаюсь слушать, что он имеет мне сказать. Я вижу, что этот замечательный, умный и сильный человек встревожен и напряжен, и отношу это на счет той попытки нападения британского флота, которая была отбита позавчерашним утром. Теперь вся Британия в ярости. Их флот потоплен, адмирал попал в плен, а о том, что они сами собирались напасть на нас, никто и не вспоминает. Они бы объявили России войну прямо сегодня, но не сделают этого никогда, потому что у Британии нет возможности вести эту войну в одиночку, а союзников, которые стали бы проливать кровь за британские интересы, поблизости пока не наблюдается. Даже англо-французский пакт о Сердечном Согласии еще не подписан. Слишком уж сильно смутили французов победы русского оружия; и парижских политиков опять одолели сомнения, в тот ли поезд вообще они садятся.

Так что, как говорил канцлер Горчаков: «Война ограничится порханием бумаг», и я не вижу в этом факте причин для большого беспокойства. Кстати, пленный британский адмирал обедает за нашим столом, хотя я предпочла бы никогда не видеть его постной рожи. У него такой вид, как будто это не он собирался в набег на нашу базу, а мы похитили его прямо из родового поместья, привезли сюда и теперь мучаем изо всех сил. Это он еще моего Александра Владимировича не видел и его головорезов (как старых, так и новых) а то и вовсе впал бы в уныние.

Кстати, британское правительство все отрицает, но адмирал уверяет, что на эту операцию у него имелся прямой приказ от их Адмиралтейства. В то же время в Адмиралтействе от всего отпираются и говорят, что никакого приказа нападать на российскую территорию они не давали. Когда я сама посмотрела на этого адмирала Ноэля, у меня сложилось о нем мнение, что самостоятельно он не сядет даже пить свой пятичасовой чай, а не то что совершать враждебные действия против сопредельной державы. Нет, приказ о нападении точно пришел из Лондона, но там сейчас никто не хочет в этом признаваться. Павел Павлович сказал, что когда информация об этом разошлась по миру, тут же встревожились и в Берлине, и в Париже. Это что же получается – вернулись времена Дрейка и Моргана, и любая заморская территория Франции или Германии может стать объектом набега флота Его Величества просто из-за того, что там есть что-то ценное, нужное британцам прямо позарез?

Впрочем, как оказалось, на этот раз Павла Павловича волновали не британцы.

– Значит, так, ваше императорское величество, – сказал он мне, – сегодня вам, мне с Дарьей, а также Александру Михайловичу необходимо срочно прибыть на Цусиму. Ваш брат прислал телеграмму, в которой одобрил наше решение уничтожить британскую эскадру еще до того, как она начала бомбардировку, и попросил как можно скорее завершить операцию «Цусима» и как можно скорее сменить его на троне. Сейчас ему уже все равно, кто это будет – вы или ваш брат…

– А что Михаил? – резко спросила я, – быть может, вкусив фактической власти, он передумал и сам хочет занять трон?

Павел Павлович покачал головой и ответил:

– Он не передумал. Ваш брат Михаил сказал, что приведет с собой всех, кто ему верен, и сам даст присягу за себя и за них, что будет верен вам точно так же, как был верен вашему брату. – Немного помолчав, он добавил: – Значит так, Ваше Императорское Высочество – лейб-кампания почти сформирована, согласие предыдущего монарха получено, даже ваша маман перестала топорщить иголки подобно дикобразу, так что время не ждет. Основная часть базы будет эвакуирована где-то через неделю, тогда же на Цусиму под конвоем обеих подлодок уйдет и «Принцесса Солнца», ну а мы для скорости прямо сейчас полетим вертолетом.

– Вертолетом? – со страхом и недоверием переспросила я.

– Да, вертолетом, Ваше императорское Высочество, – подтвердил Одинцов, – при минимальной загрузке и полной заправке у него как раз хватит дальности долететь до Цусимы.

– Павел Павлович, – сказала я, – прошу вас, когда мы наедине, оставьте вы этот высокий штиль с титулованиями и зовите меня просто Ольгой. При близких можете звать меня просто Ольгой Александровной, а Императорских Высочеств и Величеств, пожалуйста, приберегите для официальных случаев. Хорошо?

– Хорошо, Ольга, – кивнул Павел Павлович, – договорились. Но собирайтесь поскорей. Вылет через час. С собой можете взять свою служанку Асю и одну корейскую горничную для услуг по выбору, багаж минимальный. Берите пример с Великого князя Александра Михайловича – они с господином Лендстремом вообще летят с одним маленьким чемоданчиком на двоих.

Вот так, нежданно-негаданно, я вдруг оказалась пассажиркой вертолета, вылетевшего с островов Эллиота на Цусиму. Помимо нас, особо важных персон, в кабине присутствовали двое вооруженных до зубов людей из первого состава роты Александра Владимировича, обеспечивающих нашу безопасность на случай вынужденной посадки на территории занятой японскими войсками Кореи. Вооружены были также Дарья Михайловна и телохранитель Павла Павловича Вадим, который в обычной жизни носил дорогие мужские костюмы, больше приличествующие какому-нибудь аристократу. Сейчас на нем было надето пятнистое армейское обмундирование их времени с погонами, соответствующими нашему штабс-капитану; и в таком же обмундировании, с погонами поручика, была и Дарья Михайловна. Сандро и его адъютант господин Лендстрем были одеты во флотские мундиры нашего времени, а на Павле Павловиче красовался его любимый черный костюм с белой водолазкой – и без всяких регалий и золотого шитья все это смотрелось не хуже генеральского мундира. Одни мы, девочки – я, моя служанка Ася и горничная У Тян – в своих платьях смотрелись на фоне суровых мужчин в мундирах как яркие цветы. Что касается обстановки внутри вертолета, то она была до предела уныло-утилитарной. Крашеные серо-голубой масляной краской стены, всего четыре маленьких окошка, откидные табуреты с брезентовыми сиденьями, и самой главное – не прикрытое ничем переплетение ярко-желтых труб и пучков проводов. Чем-то это было похоже на то, как в анатомических атласах рисуют человека с содранной кожей, отображая детали организма. Кроме всего прочего, двигатели, расположенные прямо над нашими головами, издавали ужасный вой и свист, а вся кабина во время полета мелко вибрировала, так что от этого даже начинали стучать зубы. Поскольку от болтанки в воздухе нас могло начать тошнить, в наличии имелся большой запас бумажных пакетов для того чтобы делать в них «б-е-е-е-е». Одним словом, летать на этой железной гремящей каракатице – удовольствие для людей с извращенными представлениями о прекрасном, вроде моего братца Мишкина. Но я сказала себе, что у меня железный характер, что я выдержу, и вообще как будущая императрица я должна делать все то, что умеют мои подданные.

И я выдержала. Полет напрямую через Корею продолжался три с половиной часа, и все это время было заполнено ужасающим шумом и дрожью, пробирающей до самых печенок. И в тоже время я с удивлением увидела, как Дарья задремала, слегка приоткрыв рот и положив голову на плечо своему Одинцову. Это надо же так! В то время как я мучаюсь и едва терплю этот ужасающий шум, моя подруга нагло дрыхнет, не обращая внимания ни на что. Правда, если есть привычка, в таком полете только и оставалось что спать, потому что окошки маленькие, и чтобы рассмотреть, что там, за ними, надо подойти к ним вплотную и чуть не уткнуться в стекло носом. Одним словом, это был не полет, как я его представляла (привольно, как птица парить над землей), а скукота скукотейшая.

Но как бы то ни было, а все когда-то кончается. Закончился и наш так называемый полет. На краю маленькой площадки, расчищенной на берегу бухты Асо, нас торжественно встречали мой Александр Владимирович, каперанг Карпенко и адмирал Макаров. Чуть поодаль стояла большая толпа людей, в которой можно было легко узнать военных моряков из будущего со всех трех боевых кораблей, и головорезов из бригады морской пехоты моего мужа. Кстати, корабли тоже тут, на якорях в бухте Асо, и с посадочной площадки их прекрасно видно. Рядом с ними на якорях корабли нашей Тихоокеанской эскадры. Даже я понимаю, что при достаточном оборудовании Цусима в качестве базы будет гораздо ценнее Артура. Наличие крупной глубоководной незамерзающей бухты, а также островное положение в одном из ключевых проливов на дальних подступах к Владивостоку делают ее незаменимым местом для базирования крейсеров и будущих подводных лодок Российской империи, которые у нее непременно появятся.

Но это будет потом, а сейчас, пробежав, придерживая шляпки, под ураганным ветром из-под винтов вертолета туда, где стоят встречающие, мы все сразу попали прямо с корабля на бал. Оказывается, тут все готово для провозглашения Великого Цусимского Княжества, гражданами которого станут все пришельцы из будущего. Великим князем Цусимским, как это и обговаривалось заранее, провозгласят моего Александра Владимировича. Говорят, что сначала было предложение сделать Великим князем Павла Павловича, но он отказался. Говорит, зачем мне такая честь, мне, мол, на принцессе не жениться; и вообще, не для меня такая работа. Мое дело – тишина закулисья. Поработаю пока тут канцлером, поставлю дело, а потом, мол, будет видно. Значит, так тому и быть. Что касается Александра Владимировича, то я еще совсем плохо знаю этого человека, но когда он поблизости, мне уютно и спокойно, будто рядом со мной во всей своей грозной силе снова, как в былые времена, стоит Папá.

Итак, поблизости площадки из досок и бревен наскоро была сооружена большая трибуна, для красоты обтянутая красным шелком; сейчас со всех сторон она была окружена людьми. Как только все мы, оставив прислугу внизу, поднялись на это сооружение, началось действо. Для начала духовой оркестр сыграл «Прощание славянки» (которое становится гимном нового Цусимского княжества), а за ним и «Боже царя храни». Следом выступил Сандро, по бумажке зачитавший приветственное послание Никки к собравшимся, которое разрешало им брать для себя земли за пределами российских границ и жить на них по своим законам и правилам под общим покровительством Российской Империи. Насколько я помню, там, в будущем, Никки был не особо уважаем, но после этого его послания последовали громкие и продолжительные крики «Ура», что, скорее всего, весьма порадует моего старшего брата, ибо он буквально жаждет признания со стороны тех людей, которых уважает сам.

После Сандро с Декларацией о провозглашении Великого Княжества Цусимского выступил Павел Павлович, в конце задавший три обычных в таких случаях вопроса: «Кто за, против и воздержался». Голоса считать не потребовалось – провозглашения Великого Княжества Цусимского было поддержано единогласно. Потом Александр Владимирович зачитал свою Великокняжескую присягу, в конце объявив, что как самовластный князь он дополнительно дарует цусимское гражданство всем бойцам и офицерам бригады морской пехоты, которой он командует, а также некоторым другим лицам, имеющим заслуги перед будущим Цусимским княжеством – их список был тут же зачитан вслух. И я тоже там была, и Сандро, и Мишкин, и адмирал Макаров, и многие другие, которых я не знаю. Потом снова долго звучали громогласные крики «ура».

После того как шум улегся, Александр Владимирович зачитал Вассальную присягу, делающую Великое Цусимское княжество Вассалом Российской империи, которую вместо моего брата принял Сандро как его представитель, и в конце духовой оркестр снова сыграл «Прощание славянки» и «Боже царя храни». Все, на этом мероприятие, ужасно утомившее меня, закончилось и все стали расходиться. Александр Владимирович тут же подхватил меня под локоток, отчего сердце мое забилось часто-часто.

– Милая Ольга, – сказал он мне, – идемте, я приискал тут для вас очень приличный дом, в котором раньше жил один местный самурай. Когда он узнал, что наш десант высадился на берег и разгромил защитников острова, этот безумец отрубил своим мечом головы своим наложницам, жене и их детям, после чего надел фамильные доспехи и пошел воевать с нами своей хлеборезкой. Бойцы застрелили его прямо у ворот дома, который с того момента остался бесхозным. Там прекрасный дом в японском национальном стиле, роскошный сад и вышколенная прислуга, вот я и подумал, что дочери и сестре императоров такое место подходит куда больше чем гостиница для чиновников средней руки и командированных младших офицеров.

Я даже не знала, что сказать на такое «заманчивое» предложение. С одной стороны жутковатая история этого дома, с другой стороны, Сандро много рассказывал о своем японском житье, когда он в молодости провел в Нагасаки целую зиму, так что я тоже хотела попробовать всю эту экзотику. Одним словом, я подумала и согласилась.

* * *

Июня 1904 года, 03:15