Лектуальный капитал которых еще не был по-настоящему идеологически затребован и потому оказался нерастрачен- ным. Это был Макс Вебер.

Веберовский дискурс о капитализме во всех существен- ных пунктах оказался противоположным марксистскому. Здесь не место обсуждать вопрос о том, ставил ли сам Вебер задачу последовательного опровержения Маркса. Главное состоит в том, что идеологически затребованной и мобили- зованной сегодня оказалась именно эта часть его обширного интеллектуального наследия.

Эффективность М. Вебера сегодня состоит в том, что он работал в ныне модной парадигме культуроцентризма. Если Маркс объяснял происхождение капитализма логикой раз- вития обмена и меновой стоимости, то Веберу удалось уко- ренить капитализм в культуре и тем самым снять с него важ- нейшее из обвинений — о враждебности всей культурной и моральной традиции.

М. Вебер поставил сугубо «немецкую», националисти- ческую задачу: доказать первородство Германии в деле фор- мирования всего европейского модерна. Как известно, Гер- мания в то время (и до самого вступление ее в НАТО) нахо- дилась на подозрении у англо-американского мира и считалась

«не совсем западной» страной — маргиналом атлантического сообщества. Немецкий мыслитель выдвинул тезис о проис- хождении капитализма из духа протестантской аскезы. Тем самым морально-религиозная традиция как культурное ядро цивилизации выступала уже не в качестве чего-то внешнего капитализму и служащему ему неизбывным укором, а как собственная его основа.

Главный пункт расхождений между М. Вебером и К. Марк- сом касается природы капиталистического первоначального накопления. У Маркса эпопея первоначального накопления напоминает «великую криминальную революцию» и описана как деятельность колониальных авантюристов и флибустье- ров, баззастенчивых приватизаторов эпохи огораживаний, обрекших крестьянское большинство на нищенство и бро- дяжничество, бессовестных ростовщиков и других экспро- приаторов национального богатства. Ясно, что такая наслед-

А. С. Панарин

Ственность накладывает на всю капиталистическую историю свою неизгладимую печать и предопределяет логику разрыва его и с прошлым, и с будущим всего человечества.

Совсем другую интерпретацию первоначального накоп- ления дает М. Вебер. Накопление у него — не процесс грабе- жа чужой собственности и результат бесчеловечной «наход- чивости» всякого рода проходимцев, образующих новый класс людей, не имеющих ни почвы, ни отечества, а, напро- тив, религиозно мотивированное воздержание от всякого мотовства и излишеств и обращение в дело всего того, что в прежней атмосфере ренессансной раскованности неминуемо было бы потрачено на чувственные радости.

Реформация у Вебера представляет собой реакцию на ге- донистический ренессанс и новое возвращение к религиоз- ной аскетике. Лютеранский и кальвинистский социокуль- турный тип потому и порождает предпринимательство, что считает предосудительным безответственное потребительст- во и потакающую нашей греховной чувственности расслаб- ленность. У Вебера капиталистическая эпопея вырастает не из безбожного «бесстрашия» авантюристов и циников, от- вергающих все запреты и нормы, а из великого религиозного страха людей, потерявших веру в гарантированное коллек- тивное спасение, даруемое католической церковью.

Разоблачения Лютера, касающиеся пресловутых духов- ных гарантий для верующего, поданы Вебером как предвос- хищение того разоблачения коллективных социальных га- рантий, которое впоследствии осуществят критики государ- ственного социалистического патернализма. Критика Лютером католического церковного авангарда, называвшего себя умом, честью и совестью эпохи и гарантирующего своей пастве вечное спасение при условии полной лояльности и послуша- ния, благодаря Веберу сегодня воспринимается по аналогии с либерально-демократической критикой коммунистическо- го авангарда, претендующего на ту же миссию спасения про- летарской паствы.

Такие гарантии Мартин Лютер назвал шулерством касты профессиональных «спасителей душ», а заказ на подобные гарантии со стороны низов осудил в качестве греховного ре-

Искушение глобализмом 161

Лигиозного безволия. Объявленное им отсутствие даруемых сверху церковью религиозных гарантий спасения призвано было пробудить индивидуальную религиозную волю и инди- видуальное подвижничество — но уже не как монашескую деятельность, выключенную из повседневности, а как под- виг повседневности, свидетельствуемый посредством ее соб- ственных зримых критериев.

В этой связи М. Вебер извлекает из раскопок культурно- религиозной археологии термин «ЪепгГ» — профессии как призвания, или религиозного призвания, воплощенного в профессии. Если в прежние времена главным грехом счита- лась гордыня, а главной добродетелью — духовное смирение и кротость, то теперь кротость расценивается как слишком легкий путь к спасению, достигаемому на самом деле рели- гиозно мотивированным мирским усердием в делах повсе- дневности.