Избрание на царство Михаила Романова

И правда о Сусанине

Отступление противника позволило беспрепятственно провести в Москве Земский собор с целью выбора нового царя. После изгнания иноземцев этот вопрос стал для московитов самым насущным. Но победители — дворянское и казацкое ополчения — долго не могли сойтись во мнениях: все кандидатуры отметались. Вот что пишет об этом Л. Н. Гумилёв:

«Дмитрия Трубецкого не хотели видеть на престоле дворяне, ибо он, хотя и был князем, командовал казаками. Князя Дмитрия Пожарского не хотели иметь государем казаки: ведь он был вождем дворянского ополчения. Но был еще один кандидат — тихий и совершенно бесцветный человек, 16-летний Михаил Федорович Романов.

Отец Михаила, Федор Никитич Романов, интриговал в свое время против Бориса Годунова и был пострижен в монахи (под именем Филарета). По поручению боярской Думы, после того как 27 августа 1610 года Москва целовала крест на верность Владиславу, Филарет отправился с посольством к Сигизмунду III Ваза, но потерпел неудачу: поляки арестовали его и довольно плохо обращались с послом в заключении. В тяжелые времена Смуты Романов-старший был связан с тушинцами, но никакой заметной роли там не играл.

Теперь же оказалось, что фамилия Романовых именно в силу того, что она никакие проявила себя в прежние временам, соответственно, не имела никакой поддержки, всех устраивает. Казаки были настроены в пользу Михаила, поскольку его отец, друживший с тушинцами, не был врагом казачеству. Бояре помнили о том, что отец претендента происходит из знатного боярского рода и к тому же состоит в родстве с Федором Ивановичем, последним царем из рода Ивана Калиты. Иерархи церкви высказались в поддержку Романова, так как отец его был монахом, причем в сане митрополита. Итак, все сошлись на «нейтральном» и тихом царе…

Будущий же «великий государь» сидел в Костроме и знать ничего не знал: судьба юноши была решена без его участия».

Гумилев Л. Н. От Руси к России, с. 245–246

Итак, 13 марта 1613 года царем стал отрок Михаил (1596–1645), положивший начало династии Романовых, правившей Русью 304 года. В данной связи следует отвергнуть исторический вымысел: обвинение поляков в убийстве «народного героя» Ивана Сусанина.

Сенсационное открытие о «подвиге Ивана Сусанина» было сделано в начале XIX века. Вдруг выяснилось, что после сдачи Москвы поляки решили взять в плен либо убить Михаила Романова, чтобы не допустить его избрания на престол, хотя в Москве еще никто понятия не имел о том, кто станет царем.

Михаил с матерью находился в то время в Костроме (точнее, в близлежащем Ипатьевском монастыре), однако злодеи об этом не знали. Тогда они якобы схватили крестьянина Ивана Сусанина из села Домнино Костромского уезда, принадлежавшего Романовым, и пытками заставляли сказать, где скрывается Михаил. Сусанин знал, что он в Костроме, но не сказал и был замучен до смерти.

Композитор Федор Глинка в 1836 году пошел дальше. Он придумал, что Иван Сусанин завел большой отряд поляков в лес, где они заблудились и погибли от холода и голода, предварительно порубив на куски самого Сусанина.

У Глинки Сусанин спасал царя. Поэтому опера называлась «Жизнь за царя».

Позже большевики решили, что крепостному мужику не пристало спасать царя-кровопийцу. В 1939 году оперу Глинки переделали и переименовали. В новом варианте Сусанин спасал уже не царя, а жителей города Костромы.

В 1990-е годы опере вернули старое название, и теперь Сусанин опять спасает царя. Более того, русские историки «новой патриотической волны» точно указали не только то место, куда герой завел поляков (Юсуповское болото), но и конкретную точку гибели его самого! Они даже «нашли» и показали по телевидению скелет Ивана Сусанина! Теперь на месте «гибели» мужественного крестьянина установлен памятник.

Но все это — «развесистая клюква». Миф о Сусанине разоблачил еще в середине XIX века профессор-историк Н. И. Костомаров. По его мнению, крестьянина Ивана Богдашкова схватила шайка «воров» (воровских казаков), которых тогда немало бродило по Руси.[214]Если они в самом деле замучили его, то из-за денег. Ведь шайке бандитов ни Кострома, ни Ипатьевский монастырь, с их каменными стенами и десятками крепостных орудий, были не по зубам. Костомаров писал:

«Сусанин на вопросы таких воров смело мог сказать, где находился царь, и воры остались бы в положении лисицы, поглядывающей на виноград. Но предположим, что Сусанин, по слепой преданности своему барину, не хотел ни в каком случае сказать о нем ворам: кто видел, как его пытали и за что пытали? Если при этом были другие, то воры и тех бы начали тоже пытать, и либо их, также как Сусанина, замучили бы до смерти, либо добились бы от них, где находится царь. А если воры поймали его одного, тогда одному Богу оставалось известным, за что его замучили. Одним словом, здесь какая-то несообразность, что-то неясное, что-то неправдоподобное.

Страдание Сусанина есть происшествие само по себе очень обыкновенное в то время. Тогда казаки таскались по деревням и жгли и мучили крестьян. Вероятно, разбойники, напавшие на Сусанина, были такого же рода воришки, и событие, громко прославленное впоследствии, было одним из многих в тот год. Через несколько времени зять Сусанина воспользовался им и выпросил себе обельную грамоту».

Действительно, крестьянин Богдан Собенин в 1619 году обратился к царю Михаилу с челобитной, где заявил, будто бы его тестя Ивана Сусанина Богдашкова литовские люди (отметим: не поляки) запытали, дабы узнать, где государь. Сказочники XIX века перепутали фамилию героя (Богдашков) с отчеством (Сусанин).

Сказка понравилась царю и его матери. Зятю дали деньги и грамоту, подтверждавшую геройское поведение Ивана Богдашкова. Естественно, что никто не проверял сообщение Богдана Собенина, да и проверить его не представлялась возможным. А, главное, зачем? Просил Богдан немного, польза же от пропаганды этой истории могла быть вполне очевидная.