И перелом в ходе боевых действий

 

Итак, в Украине с января 1658 года началась вооруженная борьба между сторонниками и противниками унии с Речью Посполитой, в которую активно вмешалась Москва. Между тем, 15-я статья Гадячского договора гласила:

 

«В войне короля с Москвою казаки могут держать нейтралитет, но в случае нападения московских войск на Украину король обязан защищать ее».

 

Следовательно, новая война между Москвой и Речью Посполитой была неизбежна. К тому же и срок Виленского перемирия осенью уже кончался (напомним, 24 октября/3 ноября). Однако внешняя политическая ситуация усложнилась для Москвы. В Литве развернулось национально-освободительное движение. В Украине казацкая старшина во главе с гетманом Выговским перешла на сторону короля? На севере шли бои со шведскими войсками. Три фронта, это уже чересчур. Поэтому 21 июля 1658 года в Москве было подписано предварительное перемирие со Швецией, позволившее царю высвободить силы и возобновить войну в Литве.

В Украину с большой армией ушел «Мстиславский мясник» — князь Алексей Трубецкой. Предполагалось, что он сможет убедить Выговского остаться на стороне Москвы. Как мы знаем, его поход кончился разгромом под Конотопом. И все же Москве повезло. В октябре 1659 года гетманом стал Юрий Хмельницкий, который на переговорах в Переяславе принял новые условия московского царя. Одна из статей этого соглашения гласила: «в городех, и местах, и местечках на Белой Руси (Литве) ныне и впредь залогам черкасским (казакам) не быти».

Тем не менее, положение московских войск в Литве в 1658–59 гг. резко ухудшилось. Шляхта, горожане, крестьяне, присягнувшие царю, в массовом порядке «ломали» присягу и выступали с оружием в руках не только против московитов, но и против той части населения, которая поддерживала их.

К тому времени оккупационная армия понесла большие потери убитыми и умершими от болезней, инвалидами, а также дезертирами. Например, боярин Никита Одоевский сообщил, что за 1655 год и 8 месяцев 1656 года из Вильно убежали «неведомо куда» 47 детей боярских и 410 драгун. Численность почти всех оставшихся в Литве московских гарнизонов сильно сократилась.

Правительству пришлось ввести смертную казнь за дезертирство, принять ряд других мер для борьбы с этим явлением. Например, в Вязьме, Белой, Рославле, Брянске, Серпейске, Ржеве были учреждены специальные конные заставы для поимки дезертиров, пробиравшихся к своим домам.

 

Оккупанты и партизаны в ВКЛ

 

После заключения перемирия положение дел на оккупированной территории ВКЛ почти не изменилось в лучшую сторону. По-прежнему московиты грабили, убивали, уводили людей в неволю. И так — почти во всей Литве, разве что западные земли княжества пострадали несколько меньше центральных и восточных.

В 1657 году полоцкая шляхта жаловалась царю, что московские ратные люди «насилством ночью на маетности шляхетские и на крестьянские дворы… находят и наезжают и огнем жгут и до смерти побивают». Даже полоцкий православный епископ Калист, убежденный сторонник царя, не выдержал и написал воеводе Ивану Хованскому письмо в котором задал ему риторический вопрос:

 

«Зачем столько неправды, грабежа, страданий и убийств в городах и деревнях, в лесах и полях, почему в повсюду слышится плач и льются слезы».

 

В дополнение к ужасам войны, в 1654–1658 гг. в Литве бушевала эпидемия чумы, занесенной из Московии (от нее умер в Минске и царский воевода Федор Арсеньев), а с 1656 года начался еще и голод. Слуцкий шляхтич Ян Цедровский писал:

 

«Голод страшный настал, который продолжался аж до урожая 1657 года, так что котов, собак, дохлятину всякую ели, а на последок людей резали и тела человеческие ели и трупам умерших людей в гробах лежать не давали».

 

На оккупированных землях московские власти в 1654–1656 гг. запретили деятельность всех конфессий, кроме православной. Униатские и католические храмы и монастыри были закрыты либо переданы православным попам. Только слета 1656 года, пытаясь привлечь на свою сторону шляхту и мещан, они разрешили католикам отправлять их обряды западнее линии, проведенной по реке Березина, за исключением Вильно и Гродно. Но на практике никто не мог защитить католиков от произвола православных попов, пачками присылавшихся в Литву из Москвы и пылавших ненавистью к «латинянам». Например, тот же полоцкий епископ Калист закрыл костел в деревне Альбарочицы в Ошмянском повете, а его служителей велел арестовать, и они сгинули неизвестно где. Что касается униатов, тем не было ни малейшего снисхождения. Царь постоянно требовал: «уния должна быть уничтожена». Все униатские храмы закрывались, их священников казнили, прихожан силой заставляли переходить в православие.

С первых дней войны и все время оккупации, в соответствии с указом Алексея Михайловича от 30 июля 1654 года, осуществлялся планомерный вывод в Московию литвинских ремесленников и крестьян, где их превращали в крепостных, т. е. в рабов. Имеются документы, свидетельствующие о том, что Алексей Михайлович запланировал переселить в Московию 300 тысяч литвинов для пополнения убыли населения от эпидемии чумы.

Узаконенная охота на людей велась самыми бесчеловечными методами, причем вероисповедание жертв не играло никакой роли — хватали всех, кто попадется. Например, один только воевода Роман Боборыкин (на православной Смоленщине!) взял «с посаду и уезду… к себе неволею ж семей з двадцать, а поголовно будет с женами и детьми близко за двести человек» и разослал по своим деревням в качестве крепостных. Взрослых мужчин ратники продавали за 3–5 рублей, а семь — восемь подростков — за один рубль!

Согласно так называемой «Полонной книге» (книге пленников) Новгородской пятины, с августа по октябрь 1656 года 17 участников похода на Литву привели и записали своими крепостными 52 человека обоего пола, захваченных под Полоцком, Витебском, Оршей и Вильно. Из них тринадцать были моложе 15 лет, тридцать семь от 15 до 30, двое — старше 30 лет.

А вот свидетельство из официального акта, составленного в 1656 году комиссией киевского полковника Антона Ждановича, расследовавшей преступления московских завоевателей в деревнях Поднепровья, на территории, перешедшей под юрисдикцию администрации гетмана Хмельницкого:

 

«В Седлуках осмнадцать человек ножами порезали, четырех жонок жгли и замучили насмерть, дву девок в недорослых летах насильничали; в Березовке дву человек срубили, дву мучили; в Олешне шесть человек срубили насмерть; в Полениковичах четыре человека мужиков срубили, а трох замучили насмерть; в Жоралах тры человека мужиков до смерти сожгли; в Перегоне мужиков до семи человек срубили и четырох жонок сожгли»…

Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России. Том 3. СПб, 1863, с. 537–538

 

И так далее, и тому подобное.

Но опустошение и издевательства, грабежи и убийства, массовый вывод в рабство — все это вполне закономерно вызвало в ответ народно-освободительное движение. Уже в июле — августе 1654 года впервые в истории Литвы (Беларуси) на ее территории появились партизаны. Они действовали в восточных и северо-восточных поветах — Смоленском, Мстиславском, Могилевском, Полоцком и Витебском поветах. В этих землях партизан поддерживали даже местные православные попы.

Например, в Мстиславском повете активно и довольно успешно действовал отряд Якима Потапова, который еще во время Смоленской войны 1632–34 гг. был «с шишами полковником». Уже 18 июля 1654 года Потапов, имевший 15 шляхтичей и более 300 крестьян, совершил нападение на московские войска, осадившие Мстиславль».

Партизаны поначалу исполняли роль сельских отрядов самообороны. Они защищали свои села и деревни от грабежей и сожжения, препятствовали захвату и выводу невольников, нападали на обозы и фуражиров. Партизаны были плохо вооружены, большей частью косами, вилами и топорами, зато хорошо знали местность и пылали ненавистью к пришлым бандитам. Царские воеводы называли их «шишами», «ворами», «изменниками».

Характерно, что командирами многих отрядов стали шляхтичи, установившие связь с Янушом Радзивиллом либо специально посланные им. Так, зимой 1655 года войт села Колесники Карп Евлев с помощью крестьян захватил воеводу Ивана Пушкина с казной и отправил его к гетману.

Царские воеводы отвечали на выступления партизан беспощадным террором. Например, когда в стычке возле Мстиславля были захвачены семеро партизан (в том числе одна женщина), их долго мучили («пытали и огнем жгли»), потом одного повесили, а остальных примерно наказали:

 

«Бив кнутьем нещадно и отрезав у них уши и носы, велели послать… в деревни, чтоб, на то смотря, иным мужикам неповадно было так воровать и в шишах ходить».

 

Но задушить партизанское движение не удалось. Наоборот, весной и летом 1656 года, в условиях повсеместного голода и эпидемии чумы, оно резко усилилось. Отчаявшимся людям уже нечего было терять. Крестьяне и горожане толпами бежали в леса и болота, где создавали укрепленные лагеря и оттуда нападали на оккупантов.

К концу года сопротивление охватило, помимо названных выше, еще и Минский, Борисовский, Виленский, Новогрудский поветы, а в 1657 году оно распространилось в новые районы, даже на Полесье, хотя там московских гарнизонов не было.

Изменилась позиция православной шляхты, ранее присягнувшей царю. Осенью 1658 года воевода Юрий Долгорукий с тревогой уведомил царя:

 

«Вся присяжная шляхта всех поветов изменили и к ним, к гетманом к Павлу Сопеге и к Гонсевскому пристали и твоих ратных людей везде побивали, и в полон имали, и конские стада отгоняли».

 

Складывалась ситуация, хорошо знакомая людям XX века: оккупанты господствовали в городах и замках, где стояли их гарнизоны, тогда как в сельской местности «правили бал» партизаны. Так, согласно показаниям воеводы Семена Змеева, летом 1657 года партизаны контролировали практически весь Могилевский повет. Численность отрядов народных мстителей быстро возрастала. Многие имели в своем составе несколько сот человек, отдельные — две-три тысячи» и более! Улучшилось вооружение, отчасти за счет трофеев, отчасти — благодаря специальным поставкам, организованным гетманом Радзивиллом.

Соответственно, увеличился их боевой потенциал, размах действий. Например, отряд шляхтича Багровича (около 400 человек) осенью 1657 года попытался захватить Борисов! Активно действовал отряд во главе с князем Самуилом Лукомским (до 500 человек крестьян, мещан и шляхты). В Витебском повете лихие налеты осуществляли две конные партизанские хоругви — шляхтича Яна Храповицкого и бывшего студента витебского иезуитского коллегиума Станислава Шалупина. В них состояли 30 шляхтичей, все остальные были мужики, вооруженные бердышами и рогатинами.

С осени 1658 года на территории северной и восточной Литвы развернулась полномасштабная война царских войск с партизанами. Сюда был направлены карательные корпуса воевод Юрия Долгорукого, Григория Козловского, Ивана Лобанова-Ростовского. Борьба между ними и партизанами шла с переменным успехом, то немного утихая после поражений, то разгораясь с новой силой, вплоть до официального возобновления военных действий в 1659 году.

А когда началось успешное наступление войска Стефана Чернецкого и Павла Сапеги, к ним повсюду присоединялись отряды бывших партизан. Например, весной 1662 года к пяти хоругвям королевского войска, вошедшим на территорию Речицкого повета, присоединились 6 хоругвей «шишей и уездных мужиков». В Полоцком повете 4 хоругви Речи Посполитой усилились за счет 3-х партизанских хоругвей. И так было везде.

Теперь все слои населения — крестьян, мещан и шляхту, независимо от вероисповедания — объединила одна цель: изгнать жестокого врага, «православного царя».