Сказ Н.С.Лескова «Левша». Проблематика и поэтика

"...«Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе» (1881). Трудовая виртуозность здесь становится подлинным художеством, артистичностью. Но не без горечи (а может быть, вернее сказать, - горькой иронии) Лесков подчеркивает в этой виртуозной трудовой умелости черты чудачества, почти что эксцентрики. Результат чудодейственного трудового мастерства вполне бесполезен, и, ярчайшим образом демонстрируя творческие возможности, творческую фантазию, артистическую умелость простого русского человека в труде, сюжет лесковского произведения показывает в то же время, как неумно, нерационально, бессмысленно используется при существующем социальном строе животворный родник народной талантливости.

Сюжет, представлявшийся на первый взгляд "чудаческим", "эксцентрическим", начинает играть яркими социальными красками. Но и само "чудачество" тут - не случайная краска. Оно ведь тоже выражает ту же социальную тему, относится к тем "загадкам русского быта", великим мастером разгадывания которых считал Лескова Горький.

Лесковские "чудаки" и "эксцентрики" свидетельствуют о большом и разнообразном знании писателем русской жизни. Весело и увлекательно повествуется у Лескова о том, как изготовляется стальная блоха, читатель должен "заразиться" - и "заражается" веселым, артистическим отношением героев к своему делу. Но читателю вместе с тем должно стать горько в итоге повествования: рассказ о бессмысленно растраченном таланте по существу ведь трагичен. Лесковский "гротеск" наполнен тут глубоким социальным смыслом.

Левша, побывавший в Англии, просит перед смертью передать государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят... Государю так и не передали этих слов, и рассказчик от себя добавляет: "А доведи они Левшины слова в свое время до государя - в Крыму на войне с неприятелем совсем бы другой оборот получился". Простой человек-умелец беспокоится об интересах страны, государства, народа - и равнодушие, безразличие характеризует представителей социальных верхов.

"Сказ" имеет форму лубка, стилизации, но тема его очень серьезна. Национальная, патриотическая линия... <...> Здесь она социально конкретизирована: социальные верхи относятся к общенародным национальным интересам пренебрежительно, социальные низы мыслят государственно и патриотически. <...> Лесков хочет, чтобы русский человек говорил сам о себе и за себя... Он хочет, чтобы читатель послушал самих этих людей, а для этого они должны говорить и рассказывать на своем языке, без вмешательства автора. Между героем и читателем не должно быть третьего, постороннего лица; если нужен особый рассказчик (как в "Левше"), то он должен быть из той же профессиональной или сословной среды, что и герой. Поэтому так характерны для его вещей особые вступления, или зачины, которые подготовляют дальнейшее повествование от лица рассказчика.

Талант русского человека, способного проявлять в своей деятельности самую дерзостную фантазию, и трагическая судьба, уготованная человеку в России, - это тема, поставленная уже в "Очарованном страннике", получает свое развитие в "Левше" (1882), одном из наиболее колоритных рассказов Лескова, получившем широкую известность. Написанное в стиле народной легенды, это произведение Лескова может показаться очень простым по смыслу. Долгое время в нем видели, прежде всего, апофеоз талантливости русского человека, который "все может". И сам Левша в глазах ряда критиков представал безусловным победителем в состязании с англичанами как мастер, сумевший исполнить еще более мелкую и тонкую работу, чем они.

Однако сам Лесков решительно воспротивился такой его односторонней интерпретации. Стилизуя свое произведение под народную легенду, Лесков в известной мере сам предрасполагал читателя к тому, чтобы тот следил, в первую очередь, за ходом событий - кто над кем возьмет верх: англичане над русскими или русские над англичанами? Несмотря на то, что это состязание носит в известной мере игровой, условный характер... и английские, и русские мастера выкладываются сполна, сознавая свою ответственность за успех дела.

Если довериться внешнему результату этого состязания, то выигрыш как будто бы и впрямь за русскими. Без всякого "мелкоскопа" они сумели сделать невероятное: подковать блоху и даже выгравировать на каждой подковке имя тульского мастера. Но при более внимательном чтении сказа становится очевидным, что торжество русской смекалки вовсе не имеет в нем абсолютного значения. Подкованная с замечательным искусством блоха не может более "дансе танцевать", то есть оказывается в известном отношении безнадежно испорченной. Произошло это оттого, что обученные по "Псалтырю да по "Полусоннику" тульские мастера "расчета силы" не знали, действовали на глазок.

Таким образом, находит свое выражение и горькая тревожная мысль писателя о грузе русской отсталости, непросвещенности, который сковывает силы и возможности талантливого народа и таит в себе большие опасности для его будущего.