Очерк Н.С.Лескова «Леди Макбет Мценского уезда». Тема преступления и наказания в очерке

В 1865 г. Н. С. Лесков создал повесть "Леди Макбет Мценского уезда". Трагедия молодой купеческой жены Катерины Измайловой полностью предопределена прочно сложившимся и неуклонно регламентирующим жизнь личности бытовым укладом купеческой среды. Драматизм основной ситуаций и здесь состоит в том, что доведенный до логического предела, да крайности

бытовой канон сам себя взрывает. Преимущественное занятие Катерины Измайловой состоит в том, что она ходит из горницы в горницу и зевает, - царит здесь "скука русская, скука купеческого дома, от которой весело, говорят, даже удавиться", Героиня повести Лескова явственно противопоставлена автором Катерине Кабановой из "Грозы" Островского. Катерина из «Грозы» - явление в своей среде инородное, луч света, пробившийся извне и озаривший на мгновение всю неприглядность темного царства, засвидетельствовавший полную обреченность этого царства. Тот разряд молнии, который принес гибель Катерине Измайловой, родился в темных густых недрах самой этой среды.

Этот разряд молнии вызван любовью. Любовь эта вспыхнула мгновенно и сразу же стала непреодолимой, охватила все существо героини. Замечательны бытовые подробности этой любви. Молодая купеческая жена, проходя по двору, среди балагурящих приказчиков видит нового приказчика - самого острословного, лакейски вылощенного. Возникает диалог, переходящий сразу же в любовное состязание. Любовное состязание Насти и Степана в "Житии одной бабы" было состязанием в песне, ибо сами эти герои были людьми, в условиях распада старых социальных условий сохранявшими человеческую душу. Любовное состязание Катерины и приказчика Сергея состоит в том, что они меряются в силе - сначала на кулачках, потом в "наборки".

Любовные диалоги Катерины Львовны и Сергея воспринимаются как иронически стилизованные надписи к лубочным картинкам. Все движение этой любовной ситуации есть как бы сгущенный до ужаса шаблон - молодая купчиха обманывает старого мужа с приказчиком. Не шаблонны только итоги. Охваченная человечески чистой любовью, Настя хотела скрыться со своей любовью, уйти из сословных рамок. Её настиг крепостнический строй и расправился самым отвратительным "образом.

Катерина Кабанова оказалась не в силах прятать свою любовь, как это редусматривалось бытовой "моралью" социальной среды: ее прямая и чистая натура вынуждает ее бросить правду прямо в лицо наиболее типическим представителям сословия. Катерина Измайлова, в которой типический для среды способ любовного поведения предельно сгущен, доведен до крайнего выражения, никуда не убегает, а хочет спрятать свою непомерно разросшуюся страсть, заполнившую все ее существо, оставаясь в рамках сословия. Оказывается, что это невозможно.

Ради сохранения своего социального положения и своей любви Измайлова идет на поступок, по своим очертаниям шаблонный до предела: вступает в действие яд в традиционных грибках, покушав которых занедужил и отправился на тот свет глава семьи, свекор Измайловой. Размывшие, распад сословной жизни ярче всего сказывается в том, что чем тщательнее старается Катерина выполнить бытовой ритуал поведения, тем более жутким он выглядит и с тем большей силой он обрушивается на героиню. За убийством свекра следует убийство мужа, затем убийство племянника. Жуть происходящего в том, что механически повторяемое с автоматической последовательностью убийство все более и более обнаруживает полное отсутствие каких-либо сдерживающих моральных барьеров у героини.

Сословная традиционная мораль есть полная аморальность. Убийство ни в чем не повинного ребенка - кульминация драмы, катастрофа. Резкий поворот действия, композиционный слом осуществлен в той же форме, что и в "крестьянском романе". Происходит - в ином виде - то же самое, что произошло с Настей: общество вмешивается в тот самый момент, когда героине кажется, что она полностью освободилась от назойливых сословных установлений и норм. Показательна самая форма общественного вмешательства - преступление раскрыто до жути традиционным, косным, патриархально бесцеремонным вмешательством в жизнь личности: расходящаяся из церкви после вечерни толпа зевак, обсуждающая, почему Измайлова не выполняет характерного для среды бытового ритуала - не ходит в церковь, лезет подглядывать в оконную щелку в самый момент убийства.

Героиню подвергают порке и отправляют на каторгу. Увенчивается все наглым надругательством самого Сергея над любовью Катерины Измайловой. Личность Катерины Кабановой не могла быть унижена в любви - Борис приходил тоже откуда-то извне, для самой Кабановой он был лучом света в темном царстве. Сергей, стремившийся стать купцом, при развале всего задуманного оказывается гнусным лакеем. Последнее тяжкое оскорбление наносится личности героини в самом средоточии ее духовного мира, в ее любви. Дальше уже нечего делать и нечем жить.

Измайлова погибает, верная себе: она топится и увлекает вместе с собой в холодную реку свою соперницу. Буйство Измайловой - другая форма той же социальной закономерности, что и смирение, покорность Насти. Оно свидетельствует о гибели, внутреннем распаде старой, крепостнической общественной структуры. Две героини Лескова вели себя очень по-разному - одна смиренно, другая буйно, но обе приходят к трагическому финалу, обусловленному одними и теми же историческими обстоятельствами.

 

Одной из особенностей повести является отсутствие в ней прямо обращенного к читателю вопроса о нравственности героев.

Чувства, переживания героев являются привычными явлениями в классических произведениях, где герой в силу обстоятельств оказывается перед кажущейся необходимостью лишить жизни другого человека. Владимир Ленский, герой романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин», испытывал редкие переживания и тревоги перед дуэлью. Мечется душа Родиона Раскольникова из романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» как перед убийством старой процентщицы, так и после него. Размышлениям, тревогам героя, внутренним оценкам Ф. М. Достоевский отводит немалое количество глав. Ничего подобного в повести Н. С. Лескова нет.

Повесть «Леди Макбет Мценского уезда» — детальное описание уголовных преступлений, насыщенное драматизмом и не несущее в себе прямых авторских оценок. Лесков выбирает для рассказа о страшных событиях жанр очерка, который предполагает именно описание, спокойное повествование. Автор — всего лишь наблюдатель, а задуматься над чудовищными картинами, нарисованными им, сделать какие-то выводы обязан сам читатель.

Равнодушие окружающих, чувства безнаказанности и отсутствие вины за убийство — за «первую песенку» — все это ведет Катерину Львовну дальше по пути преступления.

Смело и нагло разговаривая с вернувшимся мужем, уже зная, что произойдет, Катерина Львовна чувствует за собой силу и право распоряжаться чужой жизнью. «Одним движением она отбросила от себя Сергея, быстро кинулась на мужа... схватила его сзади своими тонкими пальцами за горло; и, как сырой конопляный сноп, бросила его на пол». Никакого страха, полное хладнокровие.

Катерина Львовна, как и Сергей, так и не осознала до конца, что совершила. Любовь ослепила ее, но этим нельзя оправдать преступления. Пылкий характер дал о себе знать, жестокость взяла верх. Неспособность оценить себя, свои поступки и желания, неумение считаться с ценностью человеческой жизни, равнодушие окружающих — вот что привело героев к нравственной и социальной гибели.

17. Тема праведничества у Н.С.Лескова. Рассказ "Однодум"

«Иконостасом праведников и святых России» назвал М.Горький созданную Н.С.Лесковым галерею самобытных народных характеров. Особое место занимают в ней герои цикла рассказов о праведниках, задуманного писателем в 70-годы. Лесков постепенно расширял свой цикл, включив в него в последнем прижизненном издании 10 произведений: «Однодум», «Пигмей», «Кадетский монастырь», «Русский демократ в Польше», «Несмертельный Голован», «Инженеры-бессребреники», «Левша», «Очарованный странник», «Человек на часах», «Шарамур». Будучи первооткрывателем типа праведника (до Лескова такого обобщенного явления в русской литературе не было), писатель показал значимость его как для общественной жизни: «Такие люди, стоя в стороне от главного исторического движения… сильнее других делают историю».

Рассказ «Однодум» неизменно и, конечно, неслучайно открывает цикл «Праведники», и образ Рыжова в определенной степени можно рассматривать как художественную иллюстрацию к понятию «праведник». «Праведники - или праведные – название святых, пребывающих в мире не в отшельничестве или монашестве, а в обычных условиях семейной и общественной жизни <…> Праведниками так же называются лица «местночтимые, как святые, но еще не канонезированные церковью».

Примечательно, что Лесков не только показал праведную жизнь таких людей, но и запечатлел процесс творения легенды о них, вскрывая отношения к ним окружающих. В предисловии он писал: «Куда я ни обращался, кого не спрашивал, все отвечали мне в том роде, что праведных людей не видывали, потому что все люди грешные, а так, кое-каких хороших людей знавали. Я и стал это записывать. Праведны они, - думаю себе, - или неправедны – все это надо собрать и потом разобрать: «что тут возвышается над чертой простой нравственности» и потому «свято Господу».

«Однодум» – это рассказ про то, как в крохотном городке, затерявшемся в костромских лесах, жил и чудил удивительный человек, Рыжов, по чину – 14 класса, по должности – квартальный, по свойствам характера – праведник, по направлению ума – философ.

В «Однодуме» еще сильней и ярче звучит мысль Лескова о том, что каждому человеку необходимо жить по общечеловеческим законам, по евангельским заповедям.

Исследователь Столярова в своей работе отмечает, что «высокие правила, которые создает для себя Рыжов «на библейском грунте», - это, в концепции рассказа, результат энергичных усилий его собственной души, устремленной к истине и справедливости. Прирожденный демократизм солигаличского философа обнаруживается, в частности, в том, что его любимым пророком оказывается именно Исайя, который, по библейской легенде, гневно клеймил ханжество богачей, угнетающих бедняков, и стяжал себе огромный авторитет в народе заступничеством за обиженных…».

Следует, однако, отметить, что Рыжов не принимал даров ни от бедных, ни от богатых. Он не делит людей на социальные группы, для него важно какой человек внутри. Поэтому Однодум ведет себя одинаково по отношению ко всем людям. Доказательством этого может служить случай в церкви с Ланским и их дальнейшие взаимоотношения.

Лесков наделяет высшей мерой человеческих возможностей «мелкотравчатого героя» Алексашку Рыжова.

В Солигаличе, где происходит действие, Рыжов слыл чудаком, который начитался Библии. Он был досуж и трудолюбив. «В четырнадцать лет он уже считал грехом есть материн хлеб» и определился на службу. Алексашка становится разносчиком «пешей почты между Солигаличем и Чухламой». Став разносчиком почты, Алексашка по сути дела становится странником, который путешествует между Солигаличем и Чухломой. Исполняя свою службу, он на ходу и на отдыхе читает Библию, «имевшую на него неодолимое влияние». Начитавшись Библии, Рыжов начинает «прилагать к делу свои библейские воззрения».

Особенно понравился ему пророк Исайя, его воззрения лежат в основе самого Однодума. Устами пророка Исайи высказывается мысль автора о том, что нужно веру в душе иметь и жить по честности и добру, не устраивать показного отношения к богу. «Измыйтесь, отымите лукавство от душ ваших. Научитесь добро творити..»

Рыжов становится квартальным Солигалича. Городничий, назначая его на эту должность, сделал ему только одно внушение:

«- Бей без повреждения и по касающему моего не захватывай». Став квартальным, Рыжов начинает выполнять праведные заветы. Он не терпит ленности и посылает будошников в огороды гряды полоть. «И учредиловь это дело, как указал Рыжов, и было оно приятно в очах правителя и народа, и обратило к Рыжову сердца людей благодарных.».

Больше всего поразило всех то, что Рыжов от даров любых отказывался и не брал взяток. Рыжов говорил: «За усердие благодарю, а даров не приемлю.». Пратопопица так оценивает эту его странность: «– Вот бы кому пристало у алтаря стоять».

Городничий и протопоп хотят узнать, отчего у Рыжова эти странности. Протопоп, исповедовав его, узнает, что «даров он не приемлет по одной вредной фантазии … Библию начитался. Всю – всю прочел». И после этого к Рыжову стали милостивее. «На Руси все православные знают, что кто Библию и «до Христа дочитался», с того резонных поступков строго спрашивать нельзя, но зато этакие люди что юродивые, - они чудесят, а никому не вредны, и их не боятся».

В образе Однодума Лесков опять выражает свою идею о том, что каждый должен жить праведными заветами, должен научиться творить добро.

Рыжов, исполняя должность городничего, не изменяет своим заповедям. «Он не брал взяток на городничестве, как не брал их на своем квартальничестве. Образа жизни своей и отношения к людям Рыжов тоже не менял, даже не садился на городничего стул перед зерцало, а подписывался «за городничего», сидя за своим изъеденным столиком у входной двери».

Из рассказа мы узнаем, что Ланской «предпринял объезд всей губернии, затрепетавшей странным трепетом от одних слухов о его «надменной фигуре».

Дело в том, поясняет писатель, что «Ланской уважал в людях честность и справедливость и сам был добр, а также любил Россию и русского человека, но понимал его барственно, как аристократ, имевший на все чужеземный взгляд и западную мерку», к тому же отличался чванливостью и вел себя в разъездах по губернии как сатрап.

Все в губернии готовились к встрече Ланского. Рыжов же не приемлет показухи, он ничего не перекрашивает, не ломает, не чистит.

Однодум, совершая «акт дерзновенного бесстрашия», дает в церкви публичный урок вельможе, заставляя его в пояс поклониться алтарю и народу.

Многие знатоки жизни той эпохи поначалу сочли данный рассказ невероятным. Слишком огромная пропасть разделяла тогда всемогущего губернатора и ничтожного квартального, чтобы последний мог совершить столь безумный поступок. Но этот знаток забывает, что для Рыжова нет различий между людьми по их сословной принадлежности, для него все равны, все должны быть одинаково почтенны, и смиренны, и добры.

Согласно Лескову, умный Ланской в соборе никак не отреагировал на нанесенное ему оскорбление, но у себя на квартире тотчас стал собирать сведения о Рыжове… К счастью для Рыжова отзывы о нем были благоприятные – все в голос говорили, что он усердный и смирный служака, честнейший человек, и взяток совсем не берет.

«– Так это совсем удивительный человек! – воскликнул Ланской и велел позвать к себе Рыжова…»

Когда после своего дерзкого поступка в церкви Однодум предстает перед губернатором Ланским, он так объясняет ему свое неизменное спокойствие:

«– А какое же зло можно сделать тому, кто на десять рублей в месяц умеет с семьей жить?

- Я мог велеть вас арестовать.

- В остроге сытей едят».

Ту же спасительную привычку к труду и самоограничению проявляет в рассказе и жена Однодума- «простая досужая женщина, верная и покорная, с которою библейский чудак мог жить по-библейски…»

В этой мужественной привычке к самоограничению, по мысли писателя, не только сказывается тяжелый быт народа, но и находит свое воплощение его практическая мудрость, такт и безошибочное нравственное чувство.

Ланской указывает Рыжову на его странные поступки, на что тот отвечает: «…всякому то кажется странно, что самому не свойственно». Ланской также узнает, что Рыжов никогда не лжет, так как «ложь заповедно запрещена». Рыжов потряс губернатора своей откровенностью, честностью. Губернатор знакомится со страницами философского труда Рыжова, который назывался «Однодум». И это знакомство приводит Ланского к мысли, что Рыжов умеет пророчествовать. На страницах своего философского труда Однодум пророчит божье наказание царям, издающим указы и постановления, ущемляющие интересы бедных. Именно благодаря этому осознанному «посвящению» себя в народные заступники он предстает перед нами человеком чрезвычайно четкой нравственной ориентации, не допускающим в своих поступках никаких послаблений «сильным мира сего».

Прошло довольно времени, повествует писатель, как вдруг в Солигач «пришло известие совершенно невероятное и даже в стройном порядке правления невозможное: квартальному Рыжову был прислан дарующий дворянство владимирский крест – первый владимирский крест, пожалованный квартальному».

Вся жизнь Однодума Рыжова была подчинена «священному писанию и совести», верному служению делу добра. Как и у других праведников Лескова, у Однодума вера его в его душе, в его сердце, и все его «чудачества», «странности» от его истинной праведности. Образ Рыжова – художественное воплощение национального характера, в котором подчеркнута его основная черта – религиозность. «Живой дух веры» помогает квартальному оставаться самим собой в любых ситуациях, при любых обстоятельствах.

Лесков в своих праведниках показал ценнейшие нравственные качества людей и выразил основную философскую идею о вере, которая, по его пониманию, должна быть в сердце человека и служить добру, честности, отзывчивости к чужому горю и радости.

«Однодум»- типичный лесковский праведник. Праведники проживали «изо дня в день праведно долгую жизнь, не солгав, не обманув, не слукавив, не огорчив ближнего и не осудив пристрастного врага». Лесковские герои “жаждали” «единодушия <…> с отечеством», принимая сложившийся миропорядок как творение Бога, принимая, естественно, и государственное устроение, не подвергая сомнению авторитет власти.

Именно поэтому лесковские праведники – патриоты, видящие смысл и основное содержание своей жизни в честном и результативном служении России.

Герои Лескова необыкновенные, чудоковатые, но искренние и цельные. Все они объединены одними и теми же чертами – знанием своего долга, непримиримые ко лжи и лукавству и одухотворенные человеколюбием. Все они упорно, самоотверженно несут «бремя жизни» [28,II,4], и готовы всегда постоять за правду.

Удивительно непохожие друг на друга, они объединены одной, до поры скрытой, но неизменной думой о судьбах Родины. Мысль о России, о народе в переломные минуты духовных исканий с щемящей силою пробуждается в их сознании, возвышая до этического величия их скромные жизненные деяния. все они своему отечеству верно преданы, к своей родине привержены. В глубине России, «на краю света» живет в сердцах незаметных героев любовь к родной земле.

Обо всех подобных людях лучше всего сказал сам Лесков: «Они невероятны, пока их окружает легендарный вымысел, и становятся еще более невероятными, когда удается снять с них этот налет и увидеть их во всей их светлой простоте. Одна одушевлявшая их совершенная любовь поставила их выше всех страхов и даже подчинила им природу, не побуждая их ни закапываться в землю, ни бороться с видениями».

Народная нравственность лесковских героев неизменно связана с героическими и добрыми началами, с мощью народного духа.

«У нас есть, - писал Лесков, - которые в буквальном смысле совершали и совершают чудеса, свидетельствующие о необычайной способности русского человека устроять изумительные дела… В моих долгих скитаниях по России я видел немало таких людей, а о других слыхал от очевидцев…».

Всех праведников объединяет то, как они обнаруживают «естественные» человеческие порывы деятельности во имя ближнего.