Ответ на аргументы о правах инвалидов.

Эти доводы серьезно угрожают привычной оценке качества жизни и оценке того, какие жизни не стоят того, чтобы их начинать. Я не стану рассматривать типичные ответы на эти аргументы, т.к. обычно в каждом из них говорится, что жизнь без ограничений стоит того, чтобы ее начинать (о такой жизни еще говорят «идеальная»,22 я же утверждаю, что реальность далека от идеала.) Я же, напротив, стремлюсь показать, что моя точка зрения подкрепляет точку зрения защитников прав инвалидов.

Своим аргументом о «социальной конструкции» инвалидности защитники прав невольно подчеркивают, что многие «нормальные» ограничения не учитываются в оценке качества жизни. Частично это объясняется тем, что «нормальное» менее заметно. Общество спокойно принимает те ограничения и неспособности, которые вписываются в рамки обычного, но отвергает всё выходящее за рамки. Лишь в исключительных случаях необычные ограничения принимаются обществом. Однако это не единственное объяснение. Как я говорил в третьей части, многие психологические факторы (поллианнизм, адаптация, сравнение) заставляют людей не замечать «нормальные» ограничения и, как следствие, переоценивать качество своей жизни. Мы слепы к отрицательным сторонам своей жизни.

Получается, иметь «нормальные» ограничения еще хуже, чем «ненормальные». Общество не только никак не выделяет такие ограничения, но и не существует людей без этих ограничений, с которыми мы могли бы сравнить себя.23

Защитники прав инвалидов правы, говоря, что привычные ограничения не учитываются в оценке качества жизни. Не правы они лишь в том, что принимают обычные ограничения за стандарт, желая, чтобы непривычные ограничения тоже не замечали. Я считаю, что необходимо учитывать все ограничения при оценке качества жизни (о чем я говорил в третьей части). Общество действительно смягчает влияние привычных ограничений на нашу оценку, однако это не означает, что ограничения от этого исчезают. Так парализованные люди не могут самостоятельно передвигаться, но даже здоровым людям требуется вспомогательные средства, например, для быстрого передвижения на большие расстояния. Такая несамостоятельность негативно влияет на качество жизни. Но точно так же мы подвержены голоду, жажде, холоду и жаре. Иными словами, даже если инвалидность это лишь социальный конструкт, других, более привычных, ограничений достаточно много чтобы испортить нам жизнь (причем сильнее, чем нам кажется). Несомненно, социальное неприятие портит и так тяжелую жизнь инвалидов, и каждый должен внести свой вклад в борьбу с этим неприятием. Но даже тогда жизнь не станет стоящей начинания.

Защитники прав инвалидов также верно отмечают, что оценка качества жизни среди инвалидов и здоровых людей разительно отличается. Здоровые говорят, что жизнь с ограничениями не стоит начинания (и возможно, не стоит продолжения), в то время как инвалиды считают, что жизнь с ограничениями стоит начинания и, тем более, продолжения. Я нахожу взгляд большинства очень удобным, т.к. порог (с которого жизнь считается стоящей начала) располагается выше уровня жизни с инвалидностью, но ниже уровня жизни «нормального» человека. Но что насчет инвалидов, устанавливающих порог как раз ниже уровня собственной жизни? Защитники прав инвалидов утверждают, что обычные люди завышают порог оценки.

Так как люди склонны к разногласиям (о чем я писал выше), я считаю, что порог наоборот – занижен (чтобы как можно больше жизней прошли его и считались стоящими начинания). Я предполагаю, что воображаемые существа, живущие блаженной жизнью без боли и страданий, согласились бы с этим утверждением. Они бы с жалостью взглянули на наши страдания, страх, горе и разочарования, как мы с жалостью смотрим на обессиленных паралитиков, и посчитали бы, что такая жизнь является худшей альтернативой не‑существования. Наши суждения о том, какое количество страданий может считаться приемлемым, серьезно подвержены влиянию психологических факторов, подробно описанных в третьей части. То есть, наши суждения недостоверны. Более того, недостоверен не только взгляд большинства, но и людей с ограничениями. По только что озвученным психологическим причинам нельзя считать ни одну жизнь достойной начала.

Любопытно, что этот вывод имеет особое значение для тех, кто настаивает на существовании проблемы восприятия. Считается неправильным и оскорбительным говорить о необходимости предотвращения рождения инвалидов. Я же утверждаю, что нужно предотвратить любое рождение (т.е. избегаю оскорбительной формулировки). С одной стороны, я поддерживаю этот аргумент, но в форме, которая не понравится его приверженцам: вместо того, чтобы считать жизнь инвалида достойной начинания, я считаю, что ни одна жизнь этого не достойна. При этом мои слова будут менее оскорбительны для людей с ограничениями. Мои слова уже не будут содержать посыла «мы нормальные, а вы – нет», ведь мое мнение распространяется на всех без исключения (даже на самого себя).

Мое утверждение о необходимости предотвращения любого рождения не столь страшно, как может кому‑то показаться. Для объяснения нужно вспомнить разделение, проведенное во второй части книги, а именно – на жизни будущие и жизни уже существующие. В первом случае необходимо выяснить, стоит ли жизнь начинания, во втором – стоит ли жизнь продолжения, для чего используются разные пороги оценки. Утверждение, что жизнь человека не стоила начала, не означает, что она не стоит продолжения. Ценности жизни уже существующего человека ничто не угрожает. Естественно, для этого человека было бы лучше не существовать, но это сугубо теоретическое заключение, не влияющее на текущее существование. Другое дело, если бы мы судили о ценности будущей жизни уже существующего человека с позиции его текущего существования, что в корне не правильно. Ведь если человек (еще) не существует, у него нет интереса в существовании.

«Испорченная» жизнь.

Принимая во внимание только выводы, сделанные во второй и третьей части, можно сказать, что не только инвалиды с серьезными ограничениями, но и вообще кто угодно может подать иск на родителей за испорченную жизнь. Однако ранее я пришел к выводу, что пока еще есть необходимость в узаконивании права на деторождение. И хотя я считаю, что это право со временем должно быть упразднено, произойдет это только по очень веским причинам. Если так, должно быть и право производить на свет детей с относительно хорошим качеством жизни. В случае принятия такого закона, уже не каждый сможет подать иск за испорченную жизнь (теоретически такая возможность может иметься).

В таком случае любой человек должен иметь законное право иметь детей, однако и дети, в случае, если жизнь их не удовлетворит, должны иметь право подать иск за испорченную жизнь. Что мало осуществимо. Для обоснования иска необходимо будет доказать, что ответчик действовал неразумно, но разве это можно доказать, когда существует закон, гарантирующий право на деторождение? Напоминаю, что существование этого права основывается на возможном существовании справедливых разногласий.

Это касается исков от людей с относительно хорошим качеством жизни. Могут ли инвалиды подавать в суд на виновных в их рождении? Подразумевается, что при планировании ребенка нужно постараться родить того, у которого будет лучшее качество жизни. Но здесь нужно быть осторожным. Как было сказано ранее, здоровые люди склонны слишком низко оценивать качество жизни инвалидов. Конечно, подавая иск от своего имени, человек не может считать, что переоценивает уровень своей жизни. Но зачастую инвалиды не в состоянии подать иск самостоятельно, и тогда действуют через своих представителей. А здесь уже существует серьезная опасность, что здоровые24 судьи и присяжные будут оценивать дело по своим (недостоверным) стандартам, сквозь призму опыта своей полноценной жизни. Они будут склонны сопереживать людям с ограничениями, даже если другие инвалидов с такими же ограничениями не будут считать свою жизнь испорченной. Многие, скорее всего, не посчитают это проблемой, полагая субъективную оценку качества жизни достоверной (как говорится, инвалиду лучше знать, испорчена его жизнь или нет). В таком случае, конечно, мнение других людей с подобными ограничениями не будет играть значения. Однако я считаю, что для доказательства вины мнение таких же инвалидов будет очень важно: если подача иска будет возможна только в самых серьезных случаях, необходимо иметь представление, что является серьезным, а что нет. Именно для этого нужно сравнение с другими случаями инвалидности.

Защитники прав инвалидов указывают также и на другую проблему. Если принять, что жизнь с ограничениями лишь немногим хуже обычной жизни, возможно, этого будет недостаточно для признания жизни «испорченной» и, соответственно, для подачи иска. Ведь бывают ситуации, когда здоровые люди без физических и психических ограничений живут гораздо хуже, чем люди с ограничениями. Например, уровень жизни зрячего человека, живущего в полной нищете, может оказаться ниже уровня жизни слепого, имеющего доступ ко всем благам. Порой, даже полностью парализованный человек более счастлив и доволен жизнью, чем здоровый спортсмен.

Несмотря на описанные выше проблемы, все‑таки представляется возможным говорить об исках за испорченную жизнь. Чтобы оценить тяжесть случая, необходимо взять эти проблемы под контроль. Я думаю, можно представить жизни полные столь тяжелых страданий, что право на подачу иска покажется нам безусловным.