Он не видел отвратительного лысого стервятника с изогнутым клювом, кружившего над пропастью.

Он не видел двух черных пауков, выбегающих из поворота, приближающихся к нему на расстояние вытянутой руки, нюхающих рану на его руке и плещущихся в воду, царапая по одной писклящей крысе.

Он не видел, как хлынувшая из камеры вода вырвала невероятное собачье животное с шестью короткими ногами, хвостом ящерицы и мордой муравьеда.

Он не видел, как огромная полупрозрачная змея с лиловой головой ползла к нему по дальней стене.

Змея не прилипала к гладкой стене. Он с шумом упал в воду и утонул. При контакте с пурпурными шипами цветов, уже залитых водой, тело змеи разорвалось на мелкие кровавые клочки.

XVIII

Проснулся он днем, когда вода была по бедра. Он вспомнил, что все еще ждал своей смерти. Голод снова охватил его внутренности. Обожженная рука опухла и пульсировала. В каменном колодце по-прежнему не было надежды на спасение.

Гарольд Травен решил, что ему осталось жить не больше шести или семи часов. При условии, что он может стоять, пока вода не достигнет его рта.

Он встал, выпрямился и оглядел свою ловушку. Он был удивлен, обнаружив, что линзы и часть конструкции, поддерживающей зеркало, исчезли из поля зрения. Вместо этого серые глыбы камня громоздились в хаосе, резко контрастируя с полированной чернотой стен пропасти.

Больше не было никаких сомнений в том, что что-то происходило внутри скалы. Даже не поднимая ухо, он мог слышать потрескивающие звуки, скрежет, звуки, похожие на стоны сжимающихся вместе циклопов. Компас все еще сходил с ума, указывая на все возможные географические направления. Вибрация перформанса, на котором сидел Травен, уже была явно ощутима.

Это могло означать только одно: еще одна геологическая катастрофа, обрушение пропасти или землетрясение, это было лишь вопросом следующих нескольких минут.

Травен видел регулярную мелкую рябь на поверхности воды, похожую на порыв ветра. В нескольких местах плыли увядшие, набухшие цветы шафранового цвета. Судя по всему, подземные колебания оторвали их от земли. Несколько сотен крыс сгруппировались в одно белое пятно на противоположном берегу и отчаянно ерзали лапами. Снова и снова одно из животных теряло силы и исчезало под водой. Очень тонкие, очень длинные пряди ни водорослей, ни чудовищных темно-зеленых ленточных червей не кружили вокруг крыс.

Внезапно Травен увидел что-то, от чего у него по спине пробежала дрожь, словно электричество. В дальней стене пропасти виднелась длинная вертикальная трещина, которой раньше не было. Оно было не менее полутора ярдов в ширину и тянулось от вершины до ватерлинии. Это означало одновременно две новые ситуации. Во-первых, вода теперь будет стекать в расщелину; если разрыв достаточно глубокий, смертный приговор может быть отложен на неопределенный срок. Во-вторых... края расщелины были неровными, острыми, неровными. Таким образом, вы можете подняться на них. Но как мне добраться до противоположного берега?

Раздался громкий короткий гром. На левую стену осыпались куски камня, гравия и пыли. Мгновение спустя в пятидесяти футах от Травена в воду упала тяжелая продолговатая фигура. Это была пальма! Итак, гора срывалась с вершины. Молодая пальма была первым доказательством того, что мир, который считал реальным, был реальным. Это всего несколько этажей выше. Теперь оставалось ждать - поглотит ли катаклизм вместе с Травеном руины дворца, Великого Древа и этой чудесной долины навсегда, или только над ним, который посмел нарушить покой правителя Грота, каменная гробница будет построена в качестве предупреждения и наставления монахов Лернга Нохта. И тогда Травен обязательно встретит смеющуюся мумию старого ребенка из низшего круга преступного мира.

Следующий камнепад проходил под дном озера. Вода неистово бурлила, завывала и начала бурно падать в новую подземную воронку. В нескольких местах он был залит кровью. Вскоре появились два острова, поднятые скальным массивом со дна озера. Движение волн ударило обе амфоры прямо под ногами Травена. Между ними беспомощно висел спичечный коробок.

А потом произошла авария, такая ужасная, как если бы она знаменовала конец света. С вершины падали целые глыбы бамбука и лиан, скатывались огромные валуны. Пыль и туман полностью заполнили пропасть. Травен больше не сомневался, что это были последние секунды его жизни. Когда острый кусок камня ударил его по затылку, он увидел в быстро просматриваемом фильме свою несчастную юность в Нью-Рошель, некоторые сцены из его семейной жизни, которые он давно забыл, обнаженную женщину, которая, казалось, была его женой., больничная палата и, наконец, все его рукописи одновременно.

Потом было темно.

Когда он очнулся от обморока, пропасть замолчала, как будто все это было иллюзией. У его ног лежала связка запутанных зеленых лиан. Дно разлома походило на сердце лавины. Воды не было. За спиной Травена была широкая трещина с хорошо заметными изгибами, выступами и выступами. На его вершине было солнечное, дружелюбное небо.

XIX

Даже несколько недель спустя Гарольд Травен не мог вспомнить подробностей своего обратного пути. Он не знал, как долго это длилось. С фотографической точностью он вспомнил только момент, когда понял, что выбраться из пропасти полностью зависит от него. Он видел, как, стиснув зубы от боли и усталости, привязал к лианам что-то вроде рюкзака, в который поместил оба серебряных контейнера из Грота. Он также вспомнил, как, изгибаясь от слабости и страха, он начал шаг за шагом карабкаться по разорванной скале.

Но что случилось потом? Как он смог подняться на пятьсот или шестьсот футов без всякой поддержки, кроме своих окровавленных рук? Что он делал во дворе под Большим деревом? Где он ночевал, потому что ночь, должно быть, застала его еще в долине? Как случилось, что ни одно животное не напало на него, когда он был беззащитен, голоден и истощен до крайности? Каким же чудесным образом, поскольку это должно быть названо чудом, могло, выбравшись на поверхность, скорректировать предыдущий курс по компасу и добавить к нему сто восемьдесят градусов?

И самое главное: когда и где он потерял свое самое ценное сокровище, план, когда-то найденный в рукописи № 13 и спрятанный в водонепроницаемом мешочке, висевшем у него на груди?

Вероятно, он был в бреду - от боли в обожженной руке, от усталости и голода, от жажды и, скорее всего, из-за того, что он видел собственными глазами, которые тогда казались просто лихорадочным сном. Когда он из последних сил разорвал спутанные бамбуковые ветки и увидел свою команду, у него все еще было ощущение, что он в бреду.

Чук вскрикнул, вскочил на ноги и обнял Травена, когда тот упал на землю. Солнце только что взошло, экипаж экспедиции Traven еще до вечера решил, что американец умер, и готовились к отплытию. Если Травен появится через двадцать минут, ему неминуемо придется умереть. Сорок миль по джунглям не может пройти ни один человек, даже самый здоровый.

Чук, Пью и Синг до полудня кормили, кормили и поили американца. Они лечили его обгоревшую руку и кисть. Из близлежащего источника они терпеливо по очереди приносили канистры с прохладной чистой водой, которую Травен лениво пил и плеснул ему в лицо. Они приготовили немного риса, к которому добавили нежное мясо пойманных птиц, похожих на перепелов. Все трое не скрывали своей радости от того, что это проклятое путешествие наконец-то закончилось. Они прожили две ужасные ночи в джунглях, дрожали от страха перед землетрясением, с ужасом наблюдали, как качнулось Большое Дерево. В мире не было больше суммы, которая могла бы побудить их снова «взглянуть на богов», как они называли это между собой.

Поскольку Травен не мог стоять самостоятельно, Чук и Пью сделали удобное кресло-гамак из лиан. Травен сел между ними, обняв их обоих за шеи. Прежде чем они ушли, он на мгновение пришел в сознание. Он хотел убедиться, что они забрали с собой оба контейнера. И он также хотел в последний раз взглянуть на хантантанчеранский сикрит.