Колесников спрятал в карман чёрный ракетный пистолет.

— А ну к кораблю! Быстро, пока они не очуха­лись! — приказал он. — И без паники!

Ребята опомнились и, царапая лица о жёсткий кустарник и свисающие сверху лианы, кинулись назад. За ними быстрым шагом шёл Колесни­ков.

 «А ведь и правда, что б мы делали без него?» — подумал Толя. Вдруг Леночка споткнулась о корень и чуть не упала. Толя подхватил её и поставил на ноги.

Леночка сильно хромала, и Толя поддерживал её за руку, пока они бежали к звездолёту.

Сзади раздались крики: дикари очнулись от стра-ха и снова начали преследовать их.

Вдруг на звездолёте заревела сирена. Она реве­ла, завывая, и так пронзительно, что преследователи опять попадали в траву. Экипаж благополучно ныр-нул в дверь. Колесников вставил в скважину ключ и повернул на пять оборотов. Расталкивая полужи­вых от страха и усталости членов экипажа, он крик­нул: «Ни с места, держаться за поручни! Сохранять хладнокровие!», влетел в рубку управления и нажал пусковую кнопку.

Взревели двигатели, и звездолёт плавно и стре­мительно, слегка задев листву деревьев, взмыл в си-нее небо.

Сирена сразу замолкла. «Кто же её включил? — подумал Толя. — Ведь в корабле никого не было».

Глава 18

ПЛАНЕТА, КОТОРАЯ ИХ НЕ ПРИНЯЛА

— Молодцы! — сказал Колесников, сидя перед пультом управления.

Сзади в глубоком молчании стоял весь экипаж.

— Мм-мы молодцы? — не поверил своим ушам Толя. — Ты шутишь?

— Да нет, вполне серьёзно. Уложились в пят­надцать минут, а я ведь дал вам целых двадцать... Молодцы!

Толя отвернулся от него.

— Хочешь посмотреть вниз? — спросил Колес­ников. — Смотри, а то скоро ничего не будет видно.

Внизу, там, где только что стоял их звездолёт, кучей сгрудились дикари в шкурах и грозили камен­ными топорами небу, а трое голых, обросших детё­нышей рвали на мелкие клочки потерянный Алькин альбомчик.

— Что-то не очень они ценят искусство нашего прекрасного живописца... — сказал Колесников.

К нему подошёл Алька. Он был очень бледен, точнее, сер, губы дрожали, лицо было в свежих ца­рапинах; и без того худое, оно ещё больше заостри­лось.

— Я хотел, чтоб им было лучше, — сказал он,— хотел помочь им, чтоб они скорей развились и вы­рвались из темноты и невежества...

— Мало ли что ты хотел... — проговорил Колес­ников. — Они-то не хотели этого!

— Не хотели себе добра? Я ничего не пожалел бы для них!

— Оставь свою жалость при себе, — ответил Ко­лесников.

— Дело не в этом, — вмешался Толя» — видно, не всё можно сделать сразу; есть вещи, до которых каждый должен дойти своим умом...

— Видно! — хитро блеснул глазами Колесни­ков. — Значит, никто из вас, доблестные земляне, не желает вернуться и пожить на той замечатель­ной планете?

Экипаж подавленно молчал.

— Лена, как твоя нога? — вдруг спросил Колес­ников.

— Ничего...

— Ну что ж, в таком случае... — из глаз Колес­никова прямо-таки брызнули радость и самоуверен­ность,— в таком случае поищем что-нибудь получше! Планету, где всем понравится, где никого не нужно жалеть, развивать и торопить... Согласны?

Никто ему не ответил.

— Скажи, кто включил на корабле сирену и вы­ручил нас? — спросил у Колесникова Толя.

— Видно, электроника. Я же говорил, наш звез­долёт новейшей марки...

Толя вышел из рубки, наступил на что-то круг­лое, скользкое, крутнувшееся под ногой, и упал. Встал, потёр ушибленный бок и поднял какой-то странный, откатившийся в дальний угол продолго­ватый пятнистый плод.

— Что это? Откуда?

Колесников повернулся вместе с креслом и вни­мательно посмотрел на Жору.

— Первый раз вижу! — покраснел Жора. — На­верно, случайно закатился в дверь...

— И по трапу пробрался вверх? — удивился Ко­лесников.

— И так бывает, — сказала Леночка. — Такая уж эта планета, и плоды на ней особые...

— Подвергнуть химическому анализу, и если он будет благоприятен, дать на обед, — распорядился командир. — И надо этот плод скорей съесть или вы­бросить, потому что стрелка показывает, что корабль перегружен на семь килограммов, а для такого точ­ного летательного аппарата, как «Звездолёт-100», это многовато. — Колесников кивнул на циферблат со стрелкой в левой стороне приборной доски. — Впрочем, это ерунда, сойдёт... А ты, Горячев, — доба­вил командир, — на трое суток освобождаешься от вахт. Иди отдыхай; если нужно успокаивающее, по­проси у Лены... За штурвалом остаётся Звездин.