They’re waiting for the night.

– “ WaitingForTheNight ”

(Авторы песни: Лита Форд, Кэри Кроум и Ким Фоули)

 

Когда мы вернулись из Японии, Ким, как всегда, начал жаловаться на расходы. MercuryRecords выпустили альбом “LiveinJapan”, которыйдостиг золотого статуса в Японии. В тот вечер, когда альбом уже нужно было сдавать, в студии остались только Кент и звукоинженер. Я и остальные девчонки уже давно ушли, закончив запись альбома. И тут получилось так, что инженер случайно стер партию ритм-гитары Джоан из песни “QueensofNoise”. Вот черт! Ким впал в бешенство. Было раннее утро, и совершенно не было времени на то, чтобы искать Джоан для перезаписи ее партии. Ким пулей пробежал пару лестничных пролетов и ворвался в другое помещение, где на днях встретил парня с личной гитаройStratocaster. Он разбудил его и упросил одолжить ему гитару. Кент переиграл на Stratocasterпартии Джоан в “QueensofNoise”. Бинго! Это сработало! Слава Богу, этого так никто и не заметил. Подразумевалось, что “LiveinJapan” выйдет только в Японии, но альбом пробился и на другие рынки, вызвав тем самым оглушительный успех Runaways. Альбом буквально был пропитан кровью, потом и слезами.

По возвращению домой, мы, наконец, осознали, что Джеки ушла от нас. Нам снова была нужна басистка. На прослушивание к Runaways должна была прийти 18-летняя девушка из Ньюпорт-Бич. Ее звали Вики Тишлер. Ким связался с ней, и она отправилась к нему на собеседование в LarrabeeStudios. Он подумал, что она отлично впишется в группу, поэтому, спустя два дня мы все вместе пошли в StudioInstrumentalRentals (SIR), репетиционную студию на бульваре Сансет. Это было клевое место для репетиций, где можно было поиграть на бильярде и неплохо провести время. Джоан, Сэнди, Шери и я валялись на диванчиках, когда вошла Вики. Все промолчали. Нам, конечно, пришлось немного попотеть, чтобы она соответствовала остальным членам группы. Из нее срочно нужно было делать рок-звезду.

Вики присоединилась к группе, когда та переживала не лучшие времена, и я всем сердцем прикипела к ней. В Runaways постоянно были стычки из-за наркотиков, и царило дикое напряжение. Вики же по-своему справлялась со всем этим.Дело в том, что она страдала эпилепсией, и ей приходилось постоянно принимать лекарства, из-за которых она впадала в апатию. Кент пользовался этим, и издевался над ней во время концертов. Она выглядела неуверенной, напуганной и смущенной. Любой бы на ее месте чувствовал себя так. Кент кидался в нее стерками и плевался жвачкой, заставляя Вики бегать по сцене. Это меня жутко бесило. Мне надоело, что он так обращается с ней. Он считал, что сеять хаос и доставлять всем неприятности это весело. Вики, в свою очередь, была мягким человеком, к тому же была новичком в группе, поэтому никогда не возражала Кенту. У нее, бывало, случались жуткие приступы эпилепсии, и она едва не прокусывала свой язык. Страшное зрелище. Ей была необходима стабильная обстановка, чего так не хватало Runaways.

Никто из группы не хотел тратить свое время, чтобы помочь Вики. Джоан все время обитала в каком-то своем мирке. Сэнди, будучи барабанщицей, тошнило от изменений в ритм-секции, и у нее абсолютно не хватало терпения на другую басистку.Никто не хотел связываться со всем этим, но я больше не могла позволить этой девочке или группе страдать. Мы уже и так были в аду. Я поселилась с ней и взяла под свое крыло. Она схватилась за меня, как за спасительную соломинку, потому чтознала, что мне не все равно и что я хочу помочь уберечь ее от нападок. Я работала над Вики, помогая ей сменить имидж, похудеть и поменять отношение к жизни в целом. Я приструнила Кента, чтобы он больше не досаждал ей, и вскоре Вики расцвела. Когда настало время нашей фотосессии для обложки альбома “Waitin’ ForTheNight”, она выглядела и играла гораздо лучше, и теперь уж точно идеально вписывалась в группу.

Как-то раз мы все сидели и ждали Шери. И снова никто не знал, где ее черти носят. Спустя два часа, она, наконец, неспешно вплыла в комнату. Она выглядела уставшей и измученной. Я взглянула на нее и сказала “Возьми себя в руки!”, потом указала на гримерку, которая находилась за дверью из матового стекла. Мне надоело, что она вечно опаздывает или не приходит вообще. Когда Шери ответила: “Мне пришлось уйти пораньше, чтобы отвести сестру в драмкружок”, после того как опоздала на два часа, это стало последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. В голове крутились мысли, почему ее не мог отвезти кто-то другой? Тот же роуди. Разве у нее нет друзей? А как же родители? Она что, не могла взять такси или сесть на автобус? Фотосессия для обложки альбома требует очень много подготовительной работы, как для группы, так и для студии и фотографа.

Она зашла в гримерку и закрыла за собой дверь. Я пошла следом за ней. Я просто кипела от злости и даже не заметила, что верхнее окно над дверью было открыто, поэтому остальные могли хорошо нас слышать. Когда я стала кричать на нее, она заплакала и начала ломатькомедию. Я ударила ее по лицу. В итоге мне пришлось прижать ее к стенке: “Тебе придется выбирать между семьей и этой группой”. Вообще-то я имела в виду только тот день. Шери же подумала, что я хотела избавиться от нее окончательно.

Наконец, она сказала: “Я так больше не могу. С меня хватит”. Только сейчас я понимаю, что Шери испытывала очень большое давление. Ей пришлось пережить беременность от Скотта Андерсона, любовные страдания с Джоан Джетт, взятие на себя роли вокалистки, а также яростное стремление Кима Фоули сделать ее фронтменшейRunaways. Всегда находились люди, которые цеплялись к ней и, думаю, это тоже во многом повлияло на ее уход. Она была слишком молода и все это губило ее. Скорее всего, она хотела хоть раз услышать от меня слова поддержки, но я всегда была зла на нее. Шери чувствовала потребность во всех этих автограф-сессиях, интервью и прочих пресс-мероприятиях, и когда она старалась работать изо всех сил, выкладываясь на полную катушку, она не осознавала, что все эти факторы мешают ей это сделать. Она постоянно опаздывала или вообще не приходила, и вся эта ситуация накалилась до предела в тот день в студии BarryLevine. Думаю, внутри нее все это время росло напряжение и вотдоконало ее окончательно. Мы все были выжаты, как лимон, и я больше не хотела плавать в этом дерьме. Мы продолжили работу и сделали пару снимков с Барри, уже без Шери. Позже, одно из этих фото красовалось на обложке альбома “Waitin’ ForTheNight”. В тот день, когда она ушла, мы и понятия не имели, что она уходит из группы насовсем. Но именно так она и поступила.

Итак, мы лишились вокалиста. У нас было два пути: либо распуститьRunaways прямо сейчас, либо продолжать работать. Когда Шери уходила, она явно не думала, что груз ответственности упадет на Джоан. Она просто подложила ей свинью. Имидж группы оказался под угрозой. Сможет ли Джоан ходить на каблуках и носить корсет? Природа не одарила ее светлыми волосами и голубыми глазами, и она уж точно не была такой женственной, как Шери. Мы взглянули на Джоан и спросили, сможет ли она справиться с обязанностями ведущей вокалистки. Она немного поколебалась, но все-таки согласилась, так как распад Runawaysв тот момент был не лучшим решением. Остальным пришлось поддержать ее и двигаться дальше.

Джоан взяла на себя вокальную партию “Waitin’ ForTheNight”. И хотя Джоан прекрасно с этим справилась, никто не сказал мне слова благодарности за то, что я помогла ей записать заглавную композицию. Впрочем, это было вполне в духе Runaways. Тогда я впервые уделила голосу Джоан большое внимание. На нее оказывалось большое давление, ведь отныне ей пришлось стать фронтменшей. Казалось, что с ней все в порядке, но вскоре нарастающее давление как на вокалистку Runaways все-таки негативно отразилось на Джоан.

В конце 1977-го, после завершения работы над “Waitin’ ForTheNight”, мы поехали в Европу. Первой на очереди была Северная Ирландия. В то время в Белфасте разворачивались военные действия, поэтому нашему автобусу вечно преграждали путь какие-то люди на танках. Они заходили внутрь и проверяли, нет ли у нас бомб или какого-нибудь оружия. Обшарив весь автобус, они начинали выпрашивать у нас автографы. Перед концертом все помещение проверяли собаки-саперы и только после этого запускали толпу. Эта нервотрепка жутко выматывала, ведь мы не привыкли к такому. Один из отелей, в котором мы остановились, уже пострадал от бомбардировки, поэтому мы жили в той части, которая была более менее безопасной. Нашей аудиторией было целое море людей в джинсах и коже. Просто куча отморозков и пьяных придурков, а вокруг снег и бухло. Помню, что тогда потребление мною крепкого алкоголя немного зашкаливало. Было дико холодно, поэтому выступление давалось нелегко. Гитары были замерзшими до такой степени, что струны было сложно сдвинуть с места, и ты просто уже не чувствовала собственных пальцев. Во время некоторых концертов под открытым небом стоял такой собачий холод, что мне приходилось постоянно что-то придумывать, чтобы хоть немного расслабиться, согреть пальцы и продолжать играть. Так как моя семья была итало-британской, ликер не был для меня каким-то чужеродным веществом. Он никогда не воспринимался у нас как что-то запретное. Поначалу мне нравился ежевичный бренди, которым мама снабдила меня перед поездкой в Европу. Тут я перешла на виски Johnnie Walker Black Label, который и стал моим любимым спиртным напитком.

До этого момента количество алкоголя в моей жизни то увеличивалось, то снижалось в зависимости от того, с кем я тусила. Кроме того, все это началось и продолжало зависеть от того, с какими мужчинами я общалась. Когда мы были в Ирландии, я пила с CaptainDirty, главой мотоклуба “Ангелы Ада” в Белфасте. Общение с ним реально нам вкатывало. “Ангелы Ада” буквально как истуканы стояли на сцене с нами, пока мы играли, и никто, даже мы, не могли сдвинуть их с места. Таким образом, они просто стали нашей охраной. Они оказались клевыми ребятами, которые исполняли практически все наши желания. Как-то Вики понравился пояс у молодого парня, и она все время поглядывала на него со сцены. CaptainDirty пронюхал это, и просто сорвал его с чувака, положив пояс прямо перед Вики.

Той ночью я вернулась в номер отеля, который мы снимали на пару с Вики. Было уже поздно, поэтому я пыталась вести себя как можно тише и осторожнее. Я прошла в ванную и заметила черные кучерявые волосы на своей расческе. Твою мать, подумала я. Какая скотина пользовалась моей расческой? Когда я отправилась спать, я осмотрелась и увидела двоих людей, лежащих на полу у моей кровати. Это была Вики, и, к моему удивлению, она была с мужчиной! Ну как можно было отказать этому черному ирландцу, ведь это был сам Фил Линотт из ThinLizzy. Счастливая сучка! Я обожала Фила! Вот и нашелся обладатель курчавых волос с моей расчески. Я прокралась к кровати и завалилась спать. Утром их и след простыл.

Этот европейский тур длился всего месяц, затем мы вернулись домой, и в начале 1978 года отправились в тур по Америке. Мы очень волновались, ведь нам предстояло снова ехать в компанииRamones. Именно в этот короткий перерыв я познакомилась с Джоном Энтвистлом из TheWho. Это был период, когда егоотношения с первой женой закончились, а со второй еще не начались. Мы встретились закулисами концерта Cars. У нас с Джоном был один общий интерес – мы оба обожали пауков. В тот вечер мы сразу нашли с ним общий язык и после концерта отправились к Rainbow, а завершилось все у RiotHouse. У него была примерно четверть грамма кокса, которым мы планировали закинуться, но каким-то образом он упал в щель раскладного дивана и мы так и не нашли его. После этого события начали разворачиваться довольно быстро, но до того, как я это осознала, я была уже без одежды и мы оказались в постели. Внезапно на лице Джона отразился страх, и он отстранился от меня, указав на мои ляжки. “Что это с тобой?”

Я и понятия не имела, о чем он говорит. Я посмотрела вниз и увидела, что мои ноги и внутренняя часть бедер были черно-синими! В тот день я надела новые джинсы и до вечера каталась на лошади. Они были жутко узкими, и скорее всего из-за этого появились синяки. Неудивительно, что Джон смотрел на меня так, будто я занималась садо-мазо или чем-нибудь подобным. Я пыталась объяснить ему, что всего лишь каталась верхом, но он не поверил. Однако мы все же занялись с ним сексом, поэтому не думаю, что он был так сильно напуган.

Как только начался наш американский тур, Ким Фоули просто-напросто забил на нас. Думаю, он был жутко расстроен уходом Шери. Он никогда не рассматривал Джоан как вокалистку. В самом начале карьеры Runaways Ким хотел, чтобы гитаристкой и вокалисткой группы была Кэри Кроум. Она больше импонировала ему, но Кэри не была такой талантливой, как Джоан. Именно благодаря Кэри Джоан получила шанс продвинуться вперед.Тогда ему было плевать на Вики, Сэнди была барабанщицей и всегда держалась в тени, а меня он побаивался. Наверное, мы потеряли часть своих поклонников из-за того что, когда ушла Шери, мы лишились самой женственной и привлекательной фронтменши, а Киму это явно не нравилось. Он взял на свое место Тоби Мэмиса, от чего я была не в восторге. Уж не знаю, откуда он взялся, но мне казалось, что он был в десять раз хуже Кима, так как совершенно не знал, как с нами работать. Это был упитанный парень маленького роста с прической в стиле афро и очками с толстыми стеклами. Он постоянно пил диетическую газировку. Хотя почему-то ему никогда не удавалось похудеть. Меня в нем раздражало абсолютно все. Даже то, как он пил свою газировку. А еще он абсолютно не разбирался в женщинах. Он был абсолютным лохом, в котором не чувствовалось ни капельки творчества, ни какого-то покровительства. Даже Ким по-своему любил нас. Тоби совершенно не вписывался в группу, и по сути никто особо никогда не обращал на него внимание.

Наш первый совместный с Ramones концерт состоялся 7 января 1978 года в концертном зале Palladum в Нью-Йорке. Гримерки там были маленькими,и я как-тоувидела, как переодевается Джоуи Рэмоун. У него был огромный шрам во всю спину, и мне было интересно, что с ним стряслось, но я никогда об этом не спрашивала. У Джоуи была целая куча разных болячек, поэтому он постоянно пользовался спреем от насморка, чтобы иметь возможность дышать и глазными каплями, чтобы хоть что-то видеть. У него была красивая подружка из Лос-Анджелеса, и я все время задавалась вопросом о том, как мог такой чувак как Джоуи подцепить такую сексуальную девчулю. Мое мнение изменилось, когда я увидела его на сцене. Я просто влюбилась в него, да и вообще во всех членов группы Ramones. Мне нравилось, что они были одеты в едином стиле и очень круто синхронно играли на гитарах. Я знала наизусть все их песни. Они были эдакими уличными парнями, грубыми, неопрятными и развязными. Ramones были как уличные крысы, которые вели себя как настоящие рок-н-ролльщики.

Я сдружилась с девушкой Джоуи. Единственный раз, когда я попробовала героин, произошел именно с ней. Помню, как она ввела мне дозу прямо в одну из ягодиц. Мне было так хреново! Меня тогда вырвало прямо на лужайку возле ее дома. Это была катастрофа. С тех пор я зареклась употреблять героин. Этот наркотик был явно мне не по зубам.

После длительного американского тура с Ramones, Runaways снова отправились покорять Европу. Одним из моих любимых шоу в Европе был фестиваль Midsummerв Стокгольме, Швеция, которого страна ждала уже целый год. Это было адовое сочетание ярмарки и рок-фестиваля, но это было действительно круто, безбашенно и немного дико. Здесь можно было встретить кого угодно: и подростков, и семьи с детьми и даже шведских членов мотоклуба “Ангелы Ада”. Казалось, вся страна собралась на этом фестивале. Когда мы стояли на сцене, мы могли видеть, как в темноте подсвечивается колесо обозрения, кричат люди на американских горках и как веселятся тысячи людей, которые все выходные только и делают, что слушают музыку, едят и бухают.

В те пару дней я познакомилась с журналистом по имени Ларс. У него были длинные до плеч светлые волосы, голубые глаза и острые черты лица, как у молодого Мика Джаггера. Мы сразу понравились друг другу. Мне он показался интересным, эффектным и сексуальным парнем. Мы протусили вместе весь фестиваль. После концерта я поехала к нему домой и осталась на ночь, так как на следующий день нам уже нужно было разъезжаться. Утром Ларс отвез меня в город. Мы походили по магазинам и арендовали лодку, чтобы прокатиться к прибрежным островам, к которым можно было добраться только на лодке. Мы рассекали море и разглядывали дома на острове Ваксхольм.

Наш следующий концерт проходил в Осло, Норвегия. Я попросила девчонок и нашего британского тур-менеджера забрать мои вещи и поехать без меня. Я должна была встретиться с ними перед самым выступлением в Осло. Я хотела подольше побыть с Ларсом и провести хорошо время. Его дом был построен по типу квартиры, а соседом был Бритт Экланд. Он готовил для меня и рассказывал разные истории. Так как он был журналистом, у него в запасе была целая куча клевых историй из жизни рок-н-ролла, особенно про RollingStones. Я сказала Ларсу, что в то время моей любимой песней у них была “Winter” из альбома “GoatsHeadSoup”. В этой песне была строчка, которая звучала так: “Как бы я хотел оказаться в Калифорнии”. Когда я начинала скучать по дому, я постоянно включала “Winter”, и мне становилось немного легче.

Ларс был очень интересным и разносторонним человеком. Мы наслаждались общением друг с другом так, что я не спала все выходные. Я дико устала, но мне нужно было лететь в Осло. Я сказала Ларсу, что скоро вернусь, и поехала в аэропорт Стокгольма. К сожалению, мне пришлось лететь с пересадкой, поскольку это был не прямой перелет. Никто не предупредил меня заранее о смене самолета, а я была настолько измотана и погружена в мечтания после выходных, что просто впала в беспамятство. Когда наш самолет сел в городе, где планировалась пересадка, я просто-напросто не проснулась. В это время в самолет начали заходить совершенно другие люди. Когда мы уже были готовы взлетать, я открыла глаза и заметила, что чувак, сидящий рядом со мной выглядит как-то по-другому. Я сразу вскочила и спросила у него “Сэр, прошу прощения, вы только сейчас сели в самолет? Вас ведь не было здесь пару минут назад, правда же?”

“Ну да, я только что зашел в самолет”.

“Куда летит этот самолет?” – спросила я.

“В Исландию”.

“ИСЛАНДИЮ?!”

Я заорала стюардессе, чтобы они остановили самолет. Она прибежала ко мне, и я снова завопила “Мне нужно срочно сойти с самолета! Я должна была сойти, когда мы приземлились! Я заснула! Мне нужно в Осло!”

Стюардесса попросила пилота остановить самолет. Я не могла в это поверить, но он действительно это сделал. Задняя часть самолета открылась, и к хвосту подъехал трап. Я похватала свои вещи и сбежала по трапу на взлетно-посадочную полосу. И вот я стою на этой чертовой полосе и понятия не имею, как добраться до терминала. Меня жутко переклинило. Я даже не знала, в какой стране или городе нахожусь. Так, Лита, держи себя в руках! – приказывала я себе.

Тут я заметила здание вдалеке и направилась к нему, теша себя надеждой, что это терминал. Слава Богу, это действительно был он. Наконец я добралась до него и поняла, что пропустила пересадку на рейс. Вот черт! Теперь уж точно у меня были все шансы не попасть на концерт в Осло. Я подбежала к стойке регистрации компании “Шведские авиалинии” и поведала свою историю. Они ответили мне: “Есть еще один рейс, который отправляется в Осло. И он последний на сегодня”. Я должна была прилететь в Осло как раз в то время, когда должен состояться наш концерт. Мой тур-менеджер наверняка рвал на себе волосы, расхаживая взад и вперед и гадая о том, где меня черти носят. В то время еще не было сотовых телефонов. Я переворошила свой кошелек и нашла бумажку с его номером. Я позвонила ему и сообщила, что пропустила пересадку, но вылечу следующим же рейсом. Он начал осыпать меня проклятиями, но я уже повесила трубку. По крайней мере, он уже был в курсе, что я на пути к ним, а не лечу по ошибке в Исландию.

Когда наш самолет приземлился в Осло, я уже опаздывала на концерт. Тур-менеджер приехал в аэропорт, чтобы встретить меня. Я была жутко рада видеть его, хоть он и злился на меня. Несмотря на это, он пришел в восторг от моего безбашенного поведения. Он улыбнулся мне и спросил:“Ты хорошо провела время, Лита?” С аэропорта мы отправились прямиком на концерт, где было целое море других бешеных и озабоченных пьяных викингов, ожидающих выступления Runaways. Мы тут же запрыгнули на сцену и начали играть. Той ночью мы произвели фурор именно из-за того, что произошла задержка. Мы показали им все, на что были способны. Сразу после концерта я отправилась прямиком в отель, чтобы хоть немного поспать. Как только я добралась до номера, зазвонил телефон. Это был Ларс. В телефонной трубке я услышала песню “Winter”, и все мои проблемы тут же улетучились. После этого, Ларс частенько звонил мне и включал эту песню. Со временем мы перестали общаться, но каждый раз, когда я слышу “Winter”, я вспоминаю Ларса.

Наш европейский тур продлился два месяца. Вы наверно думаете, что за все это время мы должны были заработать какую-то сумму денег, но нет. Мы были просто разбиты, сбиты с толку и вымотаны. Все, за исключением Вики, которая была на препаратах из-за своих болячек, подсели на наркоту и алкоголь, чтобы хоть как-то залечить душевные раны.

После завершения европейского тура в 1978 году Сэнди, Джоан и я переехали в плавучий дом темно-синего цвета 90 футов высотой в Лондоне на реке Темза. Вообще то мы поехали в Лондон в надежде остаться здесь для записи нашего следующего альбома с британским продюсером Филом Вайнмэном, который работал с группой Sweet. Однако, честно говоря, никто и понятия не имел, зачем мы здесь на самом деле. И хотя я обожала Англию и хотела остаться здесь навсегда, я не осознавала, что запись с Вайнмэном не была официально подтверждена. Мы с Джоан и Сэнди не были идеальными кандидатками на то, чтобы уговорить этого парня стать нашим продюсером.Тогда мы плотно сидели на наркоте и тусили с британскими панк-рокерами, которые в свою очередь также употребляли слишком много наркоты. Мы боялись спугнуть его еще до того, как начнем с ним работать.

Наш плавучий дом был недалеко от BatterseaBridge и King’sRoad, который изобиловал различными магазинами, ресторанами, барами и просто клевыми местечками. И что более важно, мы жили на той же улице, где обитали SexPistols. Это было просто идеальное место для неприятностей.

Когда вышла “God Save The Queen” группы Sex Pistols, мы были погружены в эпоху панка. Сид Вишес, его девушка Нэнси, барабанщик Пол Кук и гитарист Стив Джонс все время приходили в плавучий дом. Иногда мне нравилось с ними зависать, а иногда они меня раздражали. Думаю, все зависело от того, какой наркотой они закидывались. Сид был перепуганный и обожратый, хотя под шрамами и порезами от лезвий я видела красивого паренька.

Как-то раз я сидела на диване и плевала в потолок, и тут заходит Сид. Он был очень зол. Он показал на меня пальцем и завопил: “Ты!”

“Чего?”

“Ты меня обокрала!” – снова завопил он.

“В смысле обокрала? Ты вообще о чем?”

На Сиде была рваная футболка с надписью. Его короткие волосы торчали во все стороны. Кровь сочилась из рук и груди, где он вырезал какие-то слова и имена людей. Какая гадость. Он продолжал вопить, что я его обокрала.

“Да не крала я у тебя ни хрена! Ты с ума что ли сошел?” – отбивалась я.

Он указал на мое ожерелье. “Вот оно! Это мое ожерелье!”

“Оно мое, я ношу его уже целую вечность”.

Вероятно, у него было такое же ожерелье, которое он где-то просрал. Я была чертовски напугана, потому что он явно был не в себе. Он был реально ушатанным! Потом по какой-то причине он пошел к Нэнси. Они сели вместе и вопрос об ожерелье отпал сам по себе. Несколько минут спустя Сид встал и отправился на кухню, чтобы сделать себе сэндвич с арахисовым маслом и желе. Мы питались такими бутерами целое лето, и когда съедали их, то обычно каждый выбрасывал грязную тарелку из окна прямо в реку. Мы никогда не мыли посуду.

Пока Сид был на кухне, Нэнси стояла рядом со мной. Она была великолепной, абсолютно адекватной девушкой с добрым сердцем. Поначалу я долго не могла понять, зачем она мутит с Сидом. Однако, когда он не был под наркотой, можно было видеть, что у него на самом деле добрая и нежная душа, поэтому все это вскоре приобрело некий смысл. Нэнси подошла ближе и только тогда я поняла, что она клеится ко мне. Вот же черт! А если Сид это увидит? Он же просто либо убьет меня, либо продолжит начатое ею дело. Мне совершенно не нравилось такое развитие событий. Я сказала ей: “Нэнси, ты очень красивая девушка. Но ты нравишься мне только как друг. Я не лесбиянка”.

Наш разговор прервался, когда Сид вернулся в комнату. Мне было жутко неудобно, поэтому я спустилась вниз. Когда я переодевалась, в мою комнату зашел Пол Кук. Должно быть, он был в туалете. Я не думала, что он мог быть здесь, иначе бы плотно закрыла дверь в спальню. Однако, я рада, что не сделала этого, потому что Пол, хорошенький привлекательный барабанщик со светлыми волосами и голубыми глазами, видел через щель в двери, как я раздеваюсь. Я заметила его, но вместо того, чтобы прикрыться, поймала его взгляд. Он вошел в комнату, и я не остановила его. Мы не сказали друг другу ни слова, просто начали целоваться и в конце концов переспали. Это был просто волшебный секс. После этого мы спали еще пару раз, но в большей степени оставались просто друзьями.

Стив Джонс был самым деловитым из группы. У него были темные волосы, и он носил черный чистенький пиджак, а не то рванье, в котором разгуливали Сид или Джонни Роттен. Стив написал нам песню “Черная кожа”, и иногда они с Полом Куком выходили на сцену и джемовали вместе с нами.

Однажды мы с Сидом, Нэнси и Сэнди пошли к Джонни, чей дом был в паре шагов от нашего плавучего дома. Когда мы пришли, я была в шоке, увидев то, во что превратилась дверь Джонни после того, как фэны разрисовали и изрезали ее. Мне стало жаль его. Джонни был затворником, и я не могла его винить за это. Мы стучали и звонили в дверь снова и снова, но он так и не открыл нам. Должно быть, он спал или просто не хотел открывать эту чертову дверь. В конце концов мы ушли. Мы отправились в бар за углом, чтобы пропустить пару стаканчиков и вернуться в плавучий дом.

Там, конечно, было довольно весело, но мы напрасно тратили время. Runaways были на грани распада. Мы так и не смогли найти себе продюсера, так как в то время наркотики плотно вошли в нашу жизнь. Спустя месяц все разъехались по домам. Кима не было с нами рядом, поэтому шумиха вокруг Runaways утихла. Я осталась в Англии еще на пару дней, так как хотела навестить родственников, живших здесь. На лодке не было никого кроме меня, и она выглядела пугающе. Было такое ощущение, что здесь живут призраки. Двери могли открываться и закрываться сами по себе из-за приливов и отливов. Все это мне ужасно не нравилось, поэтому я собрала свои вещи и поехала домой в Лос-Анджелес.

Месяц спустя, в октябре 1978-го, я услышала по новостям, что Нэнси нашли мертвой в ванной отеля Челси в Манхеттене. Сначала я подумала, что она умерла от передозировки, но потом узнала, что Сида посадили в тюрьму. Начали всплывать подробности. Ее руки были привязаны к держателю для полотенец, а на теле были колотые раны. Мое сердце было разбито. Пресса начала освещать дело Сида и Нэнси, но все это было чушь собачья. На самом деле, Нэнси была его любовью. Это была красивая и совершенно простая девушка. Ей не нужно было ничего кроме отношений, она была целиком и полностью во власти чар Сида. Большую часть времени он был не в себе, но, если забыть об этом, он был довольно приятным человеком с добрым сердцем.

Я не верю, что он мог убить Нэнси. Я знаю, что он заботился о ней. Нэнси была любовью всей его жизни. Но поскольку Сид постоянно сидел на наркоте, его разум не принадлежал ему и поэтому он почти всегда не понимал, что делает. Возможно, все началось с извращенной сексуальной игры, которая вышла им боком. Кто, черт его, знает, что там случилось на самом деле. Десять дней спустя он предпринял попытку самоубийства, за что его упекли в психиатрическое отделение госпиталя Белвью. Смерть Нэнси сильно подкосила Сида, и его собственная гибель от горя была всего лишь вопросом времени. К сожалению, спустя пару месяцев все так и случилось. Он умер от передозировки, когда его выпустили под залог.

Тоби Мамис привел Джона Элкока, продюсера Thin Lizzy, для продюсирования четвертого альбома Runaways. Джон считал, что мы с Сэнди должны внести бóльший вклад в запись, нежели на предыдущих пластинках. Он пытался придать музыке несколько иной вектор, продвигая сильнейших на его взгляд музыкантов, то есть меня и Сэнди. Речь шла о барабанах и гитарах, но не о вокале. Джоан похоже приняла все на свой счет, типа Сэнди, Джон и я устроили заговор против нее. Она ошибалась. Ничего подобного. Если бы она вынесла эту мысль на общее обсуждение, мы бы ее успокоили.

Мы все любили Джоан. Но я не была уверена, что она это понимала. И хотя Джоан ничего не сочиняла, она частенько приписывала себе часть заслуг во времена Кима Фоули. Но на этот раз Кима не было рядом, поэтому мы с Сэнди получили возможность проявить свое творчество в полной мере. Однако мы все равно до сих пор не получали за это ни гроша.

Мы с Сэнди были командой сильных музыкантов. На время записи альбома “And Now…the Runaways” я все-таки стала басисткой, коей и считал меня практически каждый, когда я только пришла в группу. Откровенно говоря, мне действительно стоило играть басовые партии на всех наших студийных записях. Мы с Сэнди отлично работали вместе как ритм-секция, и Джоан, скорее всего, чувствовала себя не у дел, а ведь на самом деле это было совершенно не так.

Наш последний тур состоялся в декабре 1978-го. 1 декабря у нас был концерт в Palladium в Нью-Йорке. Тоби вез нас через Манхеттен на мерсе своего отца. Я сидела впереди рядом с ним. Тоби постоянно бесил меня и в какой-то момент меня окончательно перекрыло. Я достала свои наручники (это ведь Runaways, мы повсюду таскали их с собой, если вы еще не заметили), один из них застегнула на его запястье, а другой прицепила к рулю мерседеса. Затем я выдернула ключи из замка зажигания и выскочила из машины, оставив Тоби болтаться в пробке посреди Нью-Йорка в час пик. Он все равно всегда меня дико раздражал. Это же Тоби. И несмотря на все, я получила огромное удовольствие от сделанного.

Вскоре после выпуска альбома “And Now…the Runaways” на место Вики пришла Лора Макаллистер. Мы снова были в строю, но уже с другой басисткой. Лора играла не так круто как Вики, но, к сожалению, у нас не было другого выбора. Когда пришла Макаллистер, карьера Runaways буквально висела на волоске. Джеки, Шери, Вики, Скотт и Ким свалили. Джоан срала на нас с высокой колокольни. Тоби был занозой в заднице. Общение с Джоном Элкоком вообще превратилось в сущий кошмар. Мы с Сэнди просто работали дальше, и я заметила, что она стала часто выходить из себя, что было совершенно на нее непохоже. Сэнди просто устала, ей был нужен тайм-аут. Нам всем нужно было отдохнуть. Лора не могла играть на уровне с нами, а мы были слишком вымотаны, чтобы учить ее в таком же ключе, как это было с Вики. Всем было плевать. Даже мне.

В декабре того года у нас было десять концертов. Уход Шери и пристальное внимание Джона Элкока к Сэнди, вероятно, сильно повлияли на Джоан. На этой почве она стала употреблять еще больше наркоты и день ото дня ситуация становилась все хуже и хуже. Ее постоянно рвало, и во время разговора она могла запросто отрубиться. Одним словом, Runaways пришел конец. Один затраханный человек обращался к другому и в итоге никто не мог помочь друг другу. Вот что бывает, когда ослепленный ведет слепого.

После нашего последнего концерта в Cow Palace в Сан-Франциско я отчетливо почувствовала, что это конец. Мы просто пришли к выводу, что группы больше нет. Никаких объяснений и прощаний. Runaways распались. Вот так просто и печально.

В январе 1979-го мне было всего двадцать. Жизнь только начиналась. Думаю, никто не знал, что будет дальше. Был ли это конец группы? Я знала, что Джоан была необходима стабильность в жизни. Все это выглядело так, будто все девчонки просто разбежались кто куда, и больше никогда не виделись. Я тоже пошла своей дорогой. Ни у кого из нас, кроме меня и Шери, не было осадка на душе.

К тому времени как распались Runaways, я уже была самой настоящей рокершей. Дело не только в том, что у меня выработался собственный музыкальный стиль, я также перестала доверять всем этим людям из музыкального бизнеса. Я поняла, что им всем абсолютно плевать на тебя. Они лишь пользуются тобой. Им нужны только твои деньги и слава. И как только они все это получат, то тут же выкинут на улицу без гроша в кармане.

Участие в Runaways подарило мне шанс проявить себя в качестве соло-гитаристки. Тогда я думала, что вместе с той группой я прошла через все возможные испытания, но все еще было впереди. Тем не менее, я прошла школу рок-н-ролла и была готова к новым проектам.