Your eyes, your lies, or the truth you’ve found?

– “ Black ”

(Авторы песни:Лита Форд и Майкл Дэн Эмиг)

 

Спустя полгода после смерти моей собаки я гуляла по торговому центру Beverly Center и вдруг увидела маленького щеночка таксы в витрине зоомагазина. Когда я проходила мимо нее, мне показалось, будто та позвала меня. Она выглядела точь-в-точь как Порки, только была щенком. Я подняла собаку, и та сразу же начала тихонечко грызть мои бриллиантовые сережки. Порки делал точно так же. Такая, казалось бы, мелочь осчастливила меня. Продолжая держать щенка в руках, я поинтересовалась у продавца о стоимости собаки.

После переговоров с парнем из зоомагазина я заплакала, протягивая ему свою кредитку АмериканЭкспресс. Эта собака стала началом моей новой жизни. Я отвезла щенка домой и назвала ее Чили Дог. Так обычно Крис называл Порки.

Таксы у меня были с самого детства. Первую таксу Макси мне подарили родители на день рождения, когда мне исполнилось 4 года. С тех пор я влюбилась в этих маленьких собачек, похожих на сосиски. Чили Дог была моим неизменным компаньоном. Она была со мной на пробежке, верховой прогулке и даже в студии. Она была моим маленьким другом. У меня даже были медиаторы с ее изображением. У меня была замечательная гитара Alvarez, на которую была нанесена отретушированная фотография Чили. Выглядело очень похоже. Позднее у Чили появилось 4 щенка, и я оставила одного из них в качестве ее компаньона. Я назвала его Порк Чоп. С этого момента всех своих собак я называла каким-нибудь блюдом. Два щенка следовали за мной повсюду.

В тот момент я работала над записью песен для нового альбома, и чтобы справиться с болью от потери родителей я каждый день совершала пробежки. Спустя год у меня было очень подтянутое тело и готовый альбом. Я была готова вернуться в студию. Когда мы начали записываться, продюсер альбома Том Верман каждое утро спрашивал меня: “Сколько ты сегодня пробежала?” Я была абсолютно другим человеком, совсем не похожим на ту девочку, которая появилась на музыкальной сцене 17 лет назад.

Мой альбом “DangerousCurves” вышел в ноябре 1991 года. Название “DangerousCurves” появилось благодаря Сэмми Хагару, одному из моих любимых парней на планете. Сэмми начал писать песню под названием “DangerousCurves”, которую мы планировали завершить вместе. Мы с Сэмми все никак не могли найти время, чтобы закончить песню, но он разрешил мне использовать это название для моего альбома. Я написала “ShotofPoison” и “PlayingwithFire” с Майклом Дэном Эмигом и Джимом Вэллэнсом во время сессии записи, которая длилась несколько дней в Ванкувере, Британская Колумбия. Джим Вэллэнс забрал меня из аэропорта, одетый как водитель лимузина, держа в руках табличку с надписью “РИТА ВАРД”. Я увидела табличку, но ожидала увидеть Джима, а не лимузин. Так как я не знала, как он выглядит, то ситуация определенно поставила меня в тупик. Я уже обожала Джима. У него охрененное чувство юмора и я подумала “Круто!” Я была уверена, что мы запишем пару классных песен.

Песня “HolyMan” родилась, когда Майкл Дэн однажды приехал ко мне домой и позвонил в дверь. Когдаяоткрылаее, онстоялтамипел “Lead me / Into temptation / Save me with your healing hands…”. Эти слова пришли ему в голову, пока он ехал, поэтому он пел эту строчку снова и снова, пока не добрался до моего дома. Когда я пишу с Майклом, мы всегда стараемся прочувствовать песню. Если это работает, круто. Если же она не переносит меня в то место, где я хотела бы оказаться, мы ее забраковываем. Я не хочу, чтобы в моем альбоме были пустышки. Каждая песня должна быть стоящей, и если я не могу ее прочувствовать, я не стану завершать эту песню. “HolyMan” определенно работала. Как и с другими песнями, записанными с Майклом, было бесполезно, если у одного из нас была идея для текста. Когда мы работали над альбомом, мы записывали все наши идеи на малярный скотч и лепили их на дверь студии звукозаписи. Когда альбом был закончен, вся дверь была залеплена скотчем.

К этому времени во мне было 111 фунтов чистых мышц. У меня был отличный рельеф, который я с гордостью демонстрировала в клипе на “ShotofPoison”. По пути в Вегас я услышала, что один из стриптизеров использовал в своей работе мою песню “CherryRed”. Я хотела посмотреть на это своими глазами, и думала, раз он включает мою песню, мне можно будет попасть за кулисы. Так я и поступила. Я встретила Берни Тэвиса, парня, который пользовался моей песней, и представилась. Он был таким сексуальным! И все парни за кулисами были просто нереально сексуальными! Я быстро узнала, что Берни женат, но он представил мне своего брата Джимми. Джимми тоже был горячим парнем! “Боже, вы так похожи, парни!” – воскликнула я. В конце концов я начала встречаться с Джимми, а Берни снялся в моем клипе “ShotofPoison”.

Я считала “PlayingwithFire” своим лучшим клипом и песней. Нам пришлось взбираться на дамбу Бербанка, чтобы снять клип. Если обернешься, то увидишь, что высота до дна составляет целых 30 футов. Команда бросила туда какой-то резиновый мат и сказала нам: “Это на случай, если вы упадете”. А, да? Как будто эта тонкая маленькая резиновая хрень спасла тебя, если бы ты звезданулся с 30 футов! Несколько самолетов пытались приземлиться в ближайшем аэропорту и передали по радиосвязи в авиадиспетчерскую вышку паническое “пожар на дамбе!” Те отправили кого-то на дамбу, чтобы выяснить, что происходит. “Это всего лишь Лита Форд снимает музыкальный клип. Вот почему дамба в огне”. После этого они дали самолетам разрешение на посадку.

Я была в восторге от “DangerousCurves” – и альбом, и клипы получились просто отличными. Однако счастье было недолгим. Боба Бузиака, бывшего владельца моего лейбла BMG/RCARecords, заменили Джо Галанте. Он был большим поклонником кантри, но мне казалось, что он и понятия не имел, что делать с женщиной, которая является звездой рок-н-ролла и чьи альбомы продаются миллионными тиражами. Боб Бузиак дал мне не просто что-то, а поддержку и все необходимое для успеха. Он был настоящим сокровищем. Настоящий рокер. Я до сих пор не могу понять, почему его уволили из компании.

Я знала, что была в жопе, но не понимала масштаб трагедии до тех пор, пока однажды утром не проверила почту, где нашла письмо из BMG/RCARecords. Я открыла его в надежде найти что-нибудь приятное, но вместо этого там оказалось письмо, написанное от руки нового президента компании. В нем говорилось: “Лита, ты охренительная женщина. Жаль с тобой расставаться”. Что? Меня выпнули из чертова лейбла? У меня снова выбили почву из-под ног. Я привела себя в порядок и была в отличной физической форме. Я пела лучше, чем когда-либо и играла на гитаре как профессионал. Я не могла понять, что не так с этим сраным любителем кантри? Знамение времени – к 1991 году рок был в невыгодном положении, а кантри пользовался большим спросом с такими музыкантами, как Гарт Брукс.Они продавали миллионы записей и возглавляли поп-чарты. Для меня это были отнюдь не хорошие новости.

Меня просто выворачивало наизнанку. Предполагалось, что клип “PlayingwithFire” будут показывать по MTV, но он так и не пошел дальше письменного стола лейбла. Звукозаписывающая компания совершенно прекратила предпринимать какие-то действия. Проще говоря, на меня забили. Как только этот кантри-вестерн придурок возглавил BMG/RCARecords, я лишилась той поддержки, которая мне была необходима, чтобы удержаться на вершине. Когда я пришла в BMG, чтобы узнать, какого хрена там происходит, я узнала, что люди, которые работали с моими записями и поддерживали меня, ушли. Те, кто остался, больше не хотели иметь со мной ничего общего. Они буквально захлопнули дверь перед моим носом. К моему большому удивлению, мне поступил анонимный телефонный звонок от какого-то человека из лейбла, который предупредил меня, что “ShotofPoison” номинировали на Грэмми за лучшее женское рок-исполнение. В тот год я появилась на церемонии совершенно одна, и это было ужасное ощущение. Невероятно. Спасибо, Джо Галанте!

После того, как “ShotofPoison” наделал немного шума, я получила предложение сняться в качестве приглашенной звезды в телешоу “Голова Германа”. Они дали мне сценарий одного эпизода, который требовал недельной работы. Съемки начинались рано утром, и для рокера это было неслыханно. Прическа, макияж и готовность произносить свои реплики. Как только запись шоу была закончена, я отправилась выпить немного вина с девочками из актерского состава и съемочной группы. В тот период своей жизни я не пила, и два бокала вина сильно ударили в голову. Я остановилась у “Jack in the Box” и заказала кофе. Я быстренько проглотила его и поехала домой на своем черном корвете 1990 года. Я мчалась на дикой скорости, совершая резкие повороты, слушая VanHalen на CD-плеере, когда вдруг увидела в зеркале заднего вида копа позади себя. Я свернула на обочину с мыслью: “О Боже, сейчас меня арестуют за вождение в нетрезвом виде!” Офицер подошел к моей машине, и я опустила стекло, наивно хлопая ресницами. Он посветил фонариком на мою кружку с кофе и спросил: “Вы пили?”

“Нет, я не пью”.

“Что в кружке?”

“Кофе”. Я показала ему кружку.

“Вы понимаете, что ехали на большой скорости и совершали резкие повороты?”

Ох. “Просто у меня в плеере играл “Poundcake” VanHalen. Извините”.

“Ладно. Я прекрасно вас понимаю”.

И он отпустил меня. Вот так вот запросто.

Я давала интервью в Детройте в апреле 1992 года после того, как полицейские, избившие Родни Кинга за превышение скорости в 1991 году, были оправданы в суде. К тому времени мы все посмотрели скандальную видеозапись избиения Кинга. Оправдательный приговор вызвал волну беспорядков в Лос-Анджелесе. Был разграблен весь округ Лос-Анджелес, ограблены магазины, а люди избивали друг друга до смерти. Это был самый настоящий район боевых действий. Я смотрела телевизор и отказывалась верить в то, что видела. Насилие и беспредел, казалось, росли с каждой минутой. На следующее утро я должна была лететь в самое сердце этого ада.

Самолет приблизился к Лос-Анджелесу, и пилот по громкоговорителю предупредил нас всех, чтобы мы сели в наши машины и сразу же после приземления отправились домой. Когда самолет приземлился в аэропорту, я выглянула в окно и увидела, что многие здания в разных районах города были охвачены огнем. Самолет чуть не приземлился в аэропорту Онтарио, более чем в пятидесяти милях от Лос-Анджелеса, но тот дал добро на нашу посадку. Мы были последними, кому разрешили приземлиться там в ту ночь. Затем они закрыли аэропорт. Они закрыли город!

Я попросила водителя забрать меня из аэропорта, и когда мы поехали в сторону Голливуда, я заметила, что все улицы были совершенно пусты. Водитель объяснил мне, что улицы перекрыты, и если кто-нибудь вышел бы на улицу после шести часов вечера, они бы отправились в тюрьму за нарушение комендантского часа. Казалось, что мы ехали по городу-призраку. Это было жуткое ощущение. Я никогда не видела Лос-Анджелес таким. Там всегда многолюдно, но в тот день на улицах не было ни души. Мы подъехали к предгорьям, где я жила. Я была в панике, потому что жила одна и была голодна, а в доме не было еды. В двух кварталах вниз по склону был продуктовый магазин. К моему большому удивлению, он был открыт, но тоже совершенно безлюден. Я купила немного еды и быстро вернулась в свой дом на холме. Оттуда я могла видеть весь город, который все еще горел в одних местах и был совершенно безлюден в других.

Спустя несколько дней городские власти отменили комендантский час, и люди начали медленно выползать из своих домов. Это было странное и нервное время в Лос-Анджелесе. Казалось, что все разваливается.

Во время шоу Дика Кларка я встретила Кларенса Клемонса, легендарного саксофониста Брюса Спрингстина. Он собирал группу для нового ток-шоу Хоуи Манделя, и спросил меня, не хочу ли я принять в нем участие. Меня пригласили играть в группедля шоу, которое проходило в течение шести недель, начиная с июля 1992 года. Каждый день я надевала высокие каблуки, обтягивающую кожаную одежду и бегала туда-сюда по залу. Контраст и химия между мной и Кларенсом были просто бешеными! Это было сексуально, и воздух был будто наэлектризован. Мне посчастливилось в своей жизни сниматься в шоу Хоуи Манделя с покойным великим Кларенсом Клемонсом.

На время съемок шоу мы остались в Анахайме. Однажды утром нас разбудило сильное землетрясение. Оно сотрясало Анахайм Хилтон, как чертово дерево. Землетрясение стряхнуло меня с кровати и выбило пробки. Чувак, я думала, что сдохла! Вся моя жизнь пронеслась перед глазами. Я подползла к входной двери, которая качалась взад-вперед. Я встала, держась за дверной проем.

Я наблюдала, как семьи бегут по пожарной лестнице. Заработала автоматическая система освещения и стало немного светлее, достаточно для того, чтобы я смогла пройти по коридору в номер Кларенса.

Кларенс был выше меня, поэтому рядом со мной он выглядел как Дарт Вейдер.

Я бежала по коридору и кричала: “Кларенс, мы умрем! Мы все умрем!” Я впала в истерику. Кларенс держал в руке коньяк и выглядел совершенно спокойным. Он спросил меня, не хочу ли я выпить. “Черт, да, налей мне что-нибудь” - ответила я в панике. Я что-то болтала без умолку, так как была сильно взволнована. Мы находились на неудачном тринадцатом этаже.Чертов отель раскачивался из стороны в сторону в буквальном смысле слова. Видимо, отель Дисней, который был рядом с нами, раскололся пополам.

Кларенс вернулся и сказал: “Зайди внутрь и перестань волноваться. Все это фигня. Я переживал гораздо более сильное землетрясение, чем это; я долго жил в районе Залива. Вот твой напиток”. Я выпила его. Стоит ли говорить, что было только пять утра. Позже нам нужно было выступать перед огромной студийной аудиторией. “Кларенс” - сказала я. “Все эти подземные толчки, мы должны забить на шоу! Что если здание обрушится и убьет всех?” Я переживала, так как театр Celebrity Theatre был построен в форме купола.

Кларенс положил руку мне на плечо и сказал с сильным южным акцентом: “Лита, если твое время пришло, то оно пришло. Если нет, значит нет!” Что? О! Да, в этом определенно есть смысл, Кларенс.

Наше время еще не пришло?

Позже в тот день мы должны были подготовиться и уехать на место, чтобы записать телешоу. Мы ехали в лифте вниз с Кларенсом и Хоуи Манделем. Толчки от землетрясения все еще были ощутимы. Я до сих пор орала “Мы все умрем!”, пытаясь убедить Хоуи не записывать шоу. Я рассказала про то, как здание обрушится на всех людей в зале. Хоуи сказал: “Лита, ты хочешь, чтобы я тебя ударил?” Я тут же прекратила и подумала про себя: “Черт, я должно быть слишком остро реагирую на все это!” Мы записали шоу в ту ночь. Подземные толчки прекратились, едва мы только начали играть.

Когда Дженнифер Баттен покинула группу Майкла Джексона во время тура “Dangerous” в 1993 году, мне сразу же позвонили люди Майкла. Кому бы еще они позвонили? Ха! Я отправилась за песнями, которые нужно было разучить. Мне нужно было выучить соло для “Beat It”, поэтому я позвонила Эдварду Ван Халену, который изначально играл его для студийной версии, и попросила Эда показать мне, как именно он играл его. Когда я пришла в студию Эдварда, он дал мне красную гитару Music Man, которая звучала просто божественно. Я решила понизить гитару на два тона, до самой “до”, и песня получилась довольно свирепой. Было довольно прикольно играть ее в таком стиле. Когда я исполнила ее для группы Майкла, они были ошарашены. Им понравилась та тяжелая и глубокая вибрация, которую я привнесла в рифф. И, хотя я знала, что Майкл бы на это не согласился, группе понравилось и мы отлично провели время.

Мне также нужно было разучить остальные песни для концерта, и я должна была получить записи от музыкального директора Майкла, чтобы сделать это. Он жил на Горе Лукаут, известной своими узкими извилистыми дорогами. По дороге к его дому машина, едущая в противоположном направлении, врезалась в мой корвет. Это было лобовое столкновение, подобное тому, которое у меня было много лет назад, когда я ехала из дома Блэкмора. Мою машину жутко колбасило и я едва могла ею управлять. Вызвав полицию, мы с техником поехали, чтобы забрать записи у музыкального директора. Когда мы добрались туда и постучали в дверь, никто не ответил. Я стучала и звонила в дверь снова и снова, но никто так и не открыл нам. Наконец, мой техник подошел к задней части здания, открыл дверь и обнаружил, что музыкальный директор спит в своей спальне. Я не знаю, что он сказал ему, но после этого мы довольно быстро получили записи. У меня было совсем немного времени, чтобы разучить песни, и я хотела довести их до блеска прежде, чем мы отправимся в тур. В последующие недели я приготовила сценическую одежду и получила маршрут тура от людей Майкла.

Спустя шесть недель репетиций я отправилась в ночной клуб и сказала кому-то, что играю у Майкла Джексона, на что они возразили: “Нет, какая-то девушка по имени Бекки играет у него”. Я отшутилась и ответила: “Ну да, точно”.

На следующий день я пришла в репетиционную студию SIR, где мне заявили, что мне нельзя внутрь. Они заблокировали дверь как охранники, и не пускали ни меня, ни моих техников. Я дико разозлилась. Я прислонила ухо к двери и услышала, как играет другая гитаристка. Я спросила одного из парней: “На какой гитаре она играет?” “Страт”. Страт? Не проще ли было просто позвонить мне и сказать о замене, вместо того чтоб я узнала об этом под дверями? Мой менеджер позвонил музыкальному директору и спросил у него: “Почему ты так поступил с ней? Ты что не мог поднять чертову трубку и все ей рассказать?”

Примерно через четыре дня мне позвонил Дэйв Уильямс, давний гитарист Майкла. Он сказал мне, что Майкл не хотел видеть меня в группе, потому что у меня была слишком высокая репутация и собственное громкое имя в музыкальном мире. Я ответила Дейву, что ценю его честность, и поблагодарила его. “Пожалуйста, Лита, никому ничего не говори” - сказал он. “Я потеряю свою работу”. Я дала ему слово, что буду молчать. Журнал Bam, отраслевая газета Лос-Анджелеса, позже опубликовала статью, в которой утверждалось, что я проходила прослушивание у Майкла Джексона и “с треском провалилась”. Это дерьмо никогда не кончится.

На тот момент я очень устала от всех этих игр в музыкальной индустрии и даже хотела уйти. Я думала о том, чтобы нанять вокалиста, расслабиться и просто играть на гитаре, как я изначально хотела сделать, когда начала сольную карьеру. Мне нравилось играть в чужой группе, так как я могла сосредоточиться на гитаре, не сталкиваясь с нагрузкой, связанной с работой вокалиста. Некоторое время я обдумывала свои варианты, пробовала разные идеи, общалась с лейблами и разными управляющими компаниями. Я даже позвонила Джону Калоднеру, который добился успеха в Aerosmith. Он дал мне 13 000 долларов, чтобы я устроила для него презентацию. Я нашла вокалиста и собрала группу. Мы писали песни, и, как я думала, все было великолепно, но Джон сказал мне, что вокалист не был той звездой, которой была я. “Так подпишите меня” - ответила я ему. Но он сказал: “Нет. Я не знаю, что с тобой делать”. Я подумала, что он не знает, что делать с женщиной. Великий Джон Калоднеркак и все не знал, что со мной делать. По крайней мере, он был честен и не стал заговаривать мне зубы.

Мне предложили контракт с Atlantic Records. Но я отказалась, потому что единственный, кто действительно поверил в меня в Atlantic, был менеджер по поиску и продвижению музыкантов, но он был в самом конце пищевой цепочки, поэтому президент мог в любой момент пересилить его. Это было похоже на “Давай отбросим ее к стене и посмотрим, сломает ли она ее”. Да идите вы к черту. Я ушла, так как не собиралась снова быть где-то в стороне.

Вместо этого я решила сотрудничать с небольшим лейблом под названием ZYX, который искренне поверил в меня. В работе с небольшим лейблом были определенные недостатки. Я знала, что у меня были коммерческие проблемы, но так или иначе мы решили их. Рок полностью изменился, чтобы уступить место эпохе гранжа, в которую я совсем не вписывалась. Все стали выглядеть так, будто выползли из-под гребаного валуна. То есть либо так, либо у них имидж отсутствовал полностью – безликая, прилизанная халтура с отсутствием каких-либо фишек возглавляла хит-парады. Рок-звезды исчезали с лица планеты, как динозавры. К примеру, в 1993 году в двадцатке лучших синглов Billboard не было представлено ни одной рок-группы. Я решила дать музыкальной сцене последний шанс. Если уж помирать, так с музыкой.

После ухода от Шэрон я подписала контракт с агентством Gold Mountain. Они также сотрудничали с Nirvana, и большая часть их внимания была направлена наКуртаКобейнаиегоженуКортниЛав. В новостных репортажах утверждали, что Кортни, котораяв тот моментбыла беременна, употребляла героин, и службы социальной защиты детей в Калифорнии начали расследование. Курт тоже в большом количестве употреблял героин.Они были той еще занозой в задницеи доминировали почти на всех частотахGoldMountain. Для меня там не было места; тем временем у меня кончились деньги. Я была в мрачном, угнетенном месте. Но решила, что напишу еще один альбом, прежде чем покончить со всем этим. Он получил название “Black”, так как он отражал мое состояние души.

За несколько месяцев до того, как я решила уйти с музыкальной сцены, в январе 1994 года в Нортридже в долине Сан-Фернандо произошло землетрясение. Это было одно из самых разрушительных и разоряющих стихийных бедствий в истории США, нанесшее ущерб на сумму более 65 миллиардов долларов. Было около четырех тридцати утра, когда оно произошло, и я сделала то, что делала всегда, когда случалось землетрясение: вытащила свой револьвер 357 калибра, бутылку водки Абсолют из морозильника и своих собак. Револьвер был предназначен для мародеров, водка - для моих нервов. Я помню, как сидела за завтраком на кухне. У меня была открыта входная дверь, и внезапно я увидела огромный луч света, движущийся по дорожке. Это был мой друг Гэвин. Он приехал из Северного Голливуда в район, где я жила. Я не могла поверить, что он проехал так далеко, потому что несколько автострад были разрушены. Он принес маленькую радиостанцию сбатарейками. Ябылатакрадаеговидеть. Япростосиделатамсосвоимисобаками, собакойГэвина, за которой приглядывала, своимревольверомиАбсолютом. Мойдомбылоднимизнемногих, кому удалось уцелеть, так как он находился не в долине, где землетрясение нанесло больший ущерб. Многие из моих друзей остались в моем доме и привели своих собак, своих детей, всех. Я раздавала спальные мешки и подушки.

Примечание автора:

Из уважения к моим детям я решила не рассказывать в деталях про их отца и своего мужа, с которым я была в браке почти 18 лет. Это решение далось мне нелегко. Многие хотели бы услышать об этом, но сейчас не время. Надеюсь, вы поймете меня, когда будете читать дальше.

Последовавший за этим период был одним из худших в моей жизни, как в эмоциональном, так и в карьерном плане. Чтобы окончательно все испортить, я встретила человека, чье имя я не буду упоминать из-за ужасных воспоминаний тех восемнадцати лет, когда он был частью моей жизни. Иногда я спрашиваю себя: “Как ты могла выйти замуж за человека, с которым была знакома всего две недели?” Ответ не из легких, но последствия роковые.

Я поехала в Техас, чтобы отыграть два концерта перед тем, как отправиться в студию для записи своего последнего альбома перед 15-летним отдыхом от музыкального мира. Я была с другом, и мы собрали местную группу. Они были неплохими ребятами. Зал был полон. Я стояла на краю сцены при полном параде, когда вдруг почувствовала, как кто-то тронул меня за плечо. Я повернулась, думая, что это либо друг, либо кто-то, кому я мешала пройти. Я увидела стоящего передо мной симпатичного незнакомца. Я повернулась обратно, чтобы посмотреть на группу. Он снова дотронулся до меня. Я обернулась. На этот раз он представился.

“Привет, я Лита” - ответила я.

“Я знаю” - сказал он.

Две недели спустя мы поженились. Через несколько лет, когда произошли такие ужасные события, как смерть обоих родителей, смена руководства BMG, разрушившая мой успех, к которому я шла десятки лет и падение рынка хард-рока, я осталась без музыки и без семьи. Я была одинока и крайне уязвима.

В мечтах я представляла свою свадьбу в Риме в окружении итальянских родственников, самых дружелюбных и замечательных людей, каких я когда-либо встречала в своей жизни. Вместо этого нас поженил мировой судья Техаса. На мне были старые рваные джинсы, я была не накрашена и даже не приняла душ. Рядом не было никого кроме меня, моего нового мужа, маленького старого судебного работника и его жены.

Мы поженились в мае, в пятницу 13-го.

После регистрации мы отправились на завтрак в Denny’s, а затем поехали обратно в отель на грузовике, полном пивных бутылок и банок с газировкой, который одолжили у одного из работников ChickenRanch, местного бара с голыми официантками. Я только что вышла замуж в каком-то занюханном Техасе за мужика, которого едва знала.

Я размышляла: “Что, мать вашу, я только что сделала? Зачем я вышла замуж за этого парня? Я даже не люблю его!”

Я позвонила паре человек и рассказала новости. Никто из моих друзей даже не знал, что я с кем-то встречаюсь. Я также позвонила и рассказала все своему менеджеру. “Что? За кого ты вышла замуж?” - спросил он в растерянности. Хороший вопрос. Я тут же поняла, что и понятия не имею, кто этот парень.

Что я наделала?

По возвращении в Калифорнию я захотела аннулировать брак и позвонила мировому судье. Для этого мне нужно было полететь обратно в Техас, чтобы оформить какие-то бумаги, хотя я уже была в студии и записывала “Black”. Музыканты, которых я наняла, были здесь и работали. Майкл Дэн Эмиг оставался в моем доме, а я зарезервировала и оплатила студийное время. Не говоря уже о том, что я знала, что это, возможно, последний альбом, который я запишу, и хотела, чтобы он получился идеальным. Я не могла оставить все это и оставила идею о разводе.

Какая-то часть меня по-прежнему была несчастна.

Я разыскала Майкла Дэна, так как хотела услышать его комментарии и мнение. Мне нужно было получить поддержку от кого-то, кому я полностью доверяла. Майкл умел видеть красоту во всех и всем. Он всегда говорил мне, что любит меня как родную сестру. Я сказала ему: “Я не знаю, тут что-то не так, но я не могу понять, что именно”. Он протянул: “Дааа…” своим южным акцентом. Позже Майкл рассказал мне, что чувствовал то же самое, что и я, но не хотел говорить этого.

После всего этого дерьма, произошедшего во время записи альбома, когда гранж буквально выпер за дверь хэви-метал и возникали проблемы с браком, ZYX выпустил “Black” в начале 1995 года. Их слоган гласил: “Лита Форд вернулась и она чернокожая”. СЕРЬЕЗНО?!? Какого хрена? Именно тогда я поняла, что пора завязывать. Выпущенный альбом совершенно не делал меня счастливой. Демо, которые я записала, были чертовски крутыми, но звукозаписывающая компания настояла на том, чтобы продюсерами выступили Robb Brothers, которым принадлежала студия Cherokee. Они просто изуродовали мои песни, перезаписав все демки. Даже Майкл Дэн был потрясен, когда услышал то, что они сотворили с моими песнями. “Ты должна продюсировать себя сама, Лита. Ты точно знаешь, как это все должно звучать, ты ведь в этом профессионал” - сказал Майкл. Вот и все. Я ушла. “Black” стал концом моего пути. Я с трудом узнавала музыкальный мир и подумала в тот момент, что все, что я делала, не имело никакого значения, я бы все равно проиграла. Я была повержена и измотана. У меня больше не было сил бороться за свою карьеру и пытаться получить развод, поэтому я решила стать верной и преданной женой. Этобылосамоепровальноерешениевмоейжизни.

Вспоминаяпрошлое, быложуткоперечитыватьтекстзаглавнойпесниальбома, которыйязаписала: “ Black / Is it what you hate / the hangman's hood or the offering plate / Black / Is it nightmare or dream is it midnight sky or silent scream / Black / Is it all you see when you close your eyes and you think of me/ Black / Black / Black”.

Следующие десять лет моей жизни были сущим кошмаром, безмолвным криком. Я ушла из музыкального бизнеса и сгинула во мраке.

 

ГЛАВА 13

МАМА