Новая жизнь в «Шейди Грейди»

 

Автомобиль въехал в гараж, где нас по очереди выгрузили и рассадили по железным лавкам ждать своей очереди на тюремный фотоснимок. Когда с оформлением было покончено, меня в компании еще трех заключенных заперли в камере на первом этаже. Стоило мне ступить на порог, в нос ударил страшный запах немытых человеческих тел, а глаза заслезились от едкой вони мочи. По сравнению с моей «одиночкой» камера была огромная, раза в три больше моего предыдущего жилища, где-то 18 квадратных метров. По периметру тянулись бетонные выступы-скамейки, а прямо на полу лежали на тоненьких матрасах пять женщин. Услышав нас, одна из них немного подняла голову, а остальные только перевернулись на другой бок.

– Привет, – едва слышно сказала женщина, – велком в «Шейди Грейди». Она снова беспомощно опустила голову на матрас и прикрыла глаза.

– Привет, – сказала я, аккуратно присев на лавку напротив нее.

Услышав мой ответ, она, уже не поднимая головы, чуть-чуть растянула губы в улыбке.

– Давайте знакомиться? – улыбнулась я ей в ответ. – Меня Мария зовут. А вас?

– Анжелика, – тихо простонала она. – Извини, но я иногда отключаюсь, так что без обид, если засну.

Анжелика была коренной американкой: смуглая, лет тридцати пяти, с раскосыми карими глазами и впалыми щеками. Она лежала на боку на бетонном полу на тоненьком резиновом матрасе, укрывшись двумя шерстяными серыми тюремными одеялами, и постоянно дрожала. Иногда она действительно внезапно закрывала глаза и, казалось, теряла сознание.

– Анжелика, тебе плохо? – обеспокоившись слабым голосом девушки, спросила я.

– Я диабетик, Мария, мне нужен инсулин, а еще я на шестом месяце, – сказала она и закрыла глаза.

– Анжелика? – тихо окликнула ее я. От звука моего голоса она снова пришла в себя. – Долго ты здесь?

– Пятый день, – едва прошептала она. – Мне нужен инсулин. Я-то ладно, но я очень боюсь потерять малыша.

Я спустилась с лавки и села перед девушкой на колени на холодный пол. От нее ужасно пахло, душа в камере не было, а заключенным разрешали мыться не чаще раза в неделю. Это была камера ожидания, куда помещали, пока в основном отделении не появятся свободные нары.

– Вот возьми, – протянула я ей свой сэндвич из белого хлеба, замотанный в пластиковую упаковку.

– А ты? – тихо сказала она.

– Я не могу больше жрать эти сэндвичи, – соврала я. Есть хотелось невероятно, но любой на моем месте поступил бы так же.

– А, ну только если ты не хочешь, – она высунула худую длинную руку из-под одеяла и взяла бутерброд. – Распечатаешь мне, пожалуйста? – жалобно посмотрела она на меня.

– Ой, извини, конечно! – я быстро развернула упаковку и аккуратно протянула ей.

Девушка вытащила две сладкие печеньки и стала медленно жевать.

– Это помогает ненадолго, но так я хотя бы не отключаюсь сразу, – сказала она, казалось, и вправду немного окрепнув. – Да ты не переживай. Я справлюсь, не впервой, – улыбнулась она мне, видя мое волнение.

От Анжелики я узнала, что мы находимся в местной тюрьме городка Чикаша, округ Грейди штата Оклахома. Своим названием город обязан индейскому племени Чикасо. До прихода американских колонистов там жили коренные народы этого племени, а теперь находится индейская резервация. Городская тюрьма Грейди Каунти Джейл (Grandy County Jail) пользуется в округе дурной славой из-за тяжелых условий содержания заключенных по причине нехватки денег в местном бюджете. Узники часто лишаются даже самых необходимых вещей, таких как жизненно важные медикаменты, нижнее белье или возможность принять душ, а за проступки там заматывают в смирительную рубашку и привязывают к стулу с дыркой под горшок, пока негодник не исправится. Заключенные между собой называют это место Shady Grady (Мрачная тюрьма), сквозь толстые бетонные стены которой не проникают жалобы и мольбы о помощи.

В городе также имеется Федеральный транзитный центр для заключенных, где условия получше, но мест там вечно не хватает. Мало кто знает, но в самой демократической и свободной стране мира самое большое число заключенных в мире. Так, население США, по отношению ко всем жителям в мире, оценивается в 5 %, а вот доля от всех осужденных к мировым показателям составляет 25 %, то есть каждый пятый осужденный на нашей планете сидит в тюрьме США. Согласно данным за 2017 год, число заключенных в Америке за последние 40 лет выросло на 500 %[24].

Вслед за почетным первенством США по числу сидельцев идут Сальвадор и Руанда. Так что оплот демократии просто не успевает строить тюрьмы для размещения всех осужденных.

Из объяснений Анжелики стало понятно, что, скорее всего, меня переведут в отделение первой, так как за федеральных заключенных щедро платит тюрьме служба маршалов, а значит, их обязаны расселить. Ей же, как и остальным лежащим на полу девушкам в камере, это светит нескоро, так как их взяли здесь, в Оклахоме, а значит, их размещение оплачивается из местного бюджета, более скромного, чем федеральный.

Девушка была права. Примерно через час меня и еще трех женщин, которые ехали со мной в автозаке, забрали в общее отделение, чему я была безмерно рада, поскольку я оказалась не в одиночестве. Новый карцер – единственное, чего я боялась на своем пути.

Сперва нас в маленькой кладовой с полками, заполненными тюремной одеждой, каждая из которых была подписана буквами размеров, переодели в новую униформу, тоже зеленого цвета, а прежнюю робу запаковали в пластиковый пакет и куда-то забрали, пообещав выдать обратно, когда придет время отправляться в новое место дислокации. Уже возле самой железной двери отделения я услышала гул большого улья тюремного барака. Этот звук был наслаждением для моего уха – я буду не одна, радовалась я.

Отделение представляло из себя большой бетонный ангар с несколькими окнами на потолке и рядами двух – и трехъярусных железных нар. Туда-сюда шныряли женщины всех цветов и национальностей в тюремных робах. В бараке громко орал телевизор – он был почти под самым потолком на стене справа. Под ним виднелось огромное закрытое пластиковыми жалюзи окно – для выдачи еды, как я сразу догадалась. Также справа находилась туалетная комната без двери, где просто в ряд, без перегородок, стояли белые фаянсовые унитазы, так что сидеть на них заключенным приходилось на расстоянии меньше вытянутой руки друг от друга. В туалетном закутке был также общий душ с пятью душевыми лейками, торчавшими из стен по периметру, так что всем заключенным приходилось мыться одновременно, бок о бок. Душ от туалетов и ряда раковин отделяла потрепанная пластиковая занавеска, слева от которой торчал приваренный к стене железный табурет, куда полагалось складывать одежду.

Меня проводили к койке номер 11, там уже был резиновый тюремный матрас и серое шерстяное одеяло, а в моем вещмешке, выданном при переодевании, я обнаружила две коричневые простыни, маленькое выцветшее серое полотенце, оранжевые трусы, рулон туалетной бумаги и маленький пакетик с мылом, шампунем и тюбиком зубной пастой размером не больше мизинца. Мне очень повезло, так как моя верхняя полка была последней в ряду и голова, таким образом, оказалась у стены. Это давало хоть какое-то ощущение защищенности. От соседки слева меня отделяла тоненькая железная стенка-сетка, так что у меня было полное ощущение присутствия в социуме, которого я так желала. В отделении объявили отбой, телевизор погас, приглушили свет, пора было спать. Я закуталась в одеяло и моментально уснула.

* * *

 

– Подъем! Готовься к счету! – прогремел страшным эхом громкоговоритель в тюремном бараке для человеческого скота.

Женщины стали одна за одной быстро спрыгивать с коек и строиться у своих нар, чтобы двое надзирателей, идя между рядами, смогли посчитать нас по головам. Когда счет был закончен, соседки подсказали мне, что пора выстраиваться в очередь за подносами с завтраком. Мы втянулись в длинную вереницу женщин, которая выстроилась между рядов нар.

– Видишь, – показала мне стоящая позади женщина на голову змеи-очереди, – туда никогда не лезь, а то нарвешься на проблемы. В начале очереди всегда стоят старухи. Это дань уважения. Усвоила?

Я кивнула.

Напротив окошка с едой по центру зала стояли длинные пластиковые столы с приваренными к ним железными табуретами. Мест для всех, разумеется, не хватало, так что кто не успел, тот опоздал – с подносом нужно было исчезнуть в своем закутке, где к стенке был приварен столик с двумя табуретами. Правда, на практике там поесть было невозможно, потому что столики занимались теми заключенными, которые уже пробыли в тюрьме длительное время. Оставалось только кушать, сгорбившись на верхней полке. Тут имелся серьезный риск заляпать липкой овсянкой постельное белье, стирать которое будет негде, а новое можно получить только раз в месяц. Учитывая то, насколько грязными были пластиковые подносы с едой, эта угроза была вполне реальной. Место я занять, конечно, не успела, а потому на свой страх и риск примостилась на койке в позе лотоса с подносом на коленях.

– Хай, – раздалось откуда-то снизу.

Я вытянула шею, заглядывая туда, откуда доносился голос. Там на меня смотрела и улыбалась наполовину беззубым ртом белокожая, сплошь татуированная невысокая пятидесятилетняя женщина в очках с толстыми стеклами в тяжелой черной оправе, отчего она была похожа на пучеглазого филина.

– Привет, – улыбнулась ей в ответ я.

– Меня зовут Фэнтези, – низким голосом сообщила женщина-сова, – ты откуда?

– Вирджиния, – сказала я. – А ты?

– Я – местная, тут уже полгода, – произнесла Фэнтези, – как тебя звать-то?

– Мария, – улыбнулась я. – Очень приятно познакомиться.

Фэнтези была старожилкой отделения. Она знала всех и все держала под контролем. Приветствие новеньких было ее нормальной практикой, чтобы ввести нас в местные порядки. Она быстро опросила меня на предмет моих знаний и умений и тут же заключила, что я – очень полезное приобретение.

– Математику знаешь? Это хорошо, – закивала она, – тут паре девок требуется помощь. Ну, только ты сама с ними договаривайся по оплате за труд.

– Мне не нужно оплаты, для меня это в радость, – ответила я Фэнтези.

– Ну как знаешь.

Так моя новая подруга представила меня двум белым девушкам, которые готовились к сдаче экзамена. У них была всего одна книжка на отделение, но мы распределили время так, чтобы они могли заниматься сперва со мной, а потом и самостоятельно. Мои ученицы, как и Анжелика, которую так и не перевели сюда, оставив медленно существовать на полу между жизнью и смертью, были местными заключенными. Для них «Шейди Грейди» была не транзитным пунктом, а постоянным местом жительства, где они отбывали наказание. Сорокалетние ученицы очень старательно подходили к занятиям. Школу они бросили, не закончив, на частных учителей у них никогда не было денег, а тут подвернулась я. Они усиленно предлагали мне плату за труд, обещая принести получше униформу из прачки, где работали, или новые носки и трусы, и, признаюсь, пару раз я не стала отказываться. Нижнее белье было на вес золота – заключенным выдавали двое оранжевых одноразовых трусов из полиэстра, наподобие тех, что надевают для массажа в салонах красоты. Только носить их полагалось месяц, так что, если у кого-то была возможность достать белье, это считалось невероятной удачей.

Уже в первый день пребывания в «Шейди Грейди» я решила возобновить свои тренировки, так что, найдя свободное от людей место недалеко от телевизора, я принялась отжиматься и делать приседания. Ко мне в момент подтянулись трое совсем юных индейских женщин, которые, узнав, что я раньше в тюрьме вела тренировки для заключенных, стали упрашивать меня принять их в «фитнес-клуб». Я составила нам программу тренировок, максимально щадящую для находившихся уже больше полугода взаперти в тюремном бараке женщин, и мы начали заниматься каждый день в час дня – раньше они проснуться все равно не могли. Я же утром, пока все спали после завтрака, просто бегала по бетонному полу кругами между рядов тюремных нар, в одних носках, чтобы не тревожить дремлющих дам.

Фэнтези стала моей самой близкой подругой. Мы вместе ели на ее нижней полке, так что у меня отпала необходимость бороться за место за столом. Она много рассказывала про своих многочисленных детей и любовные похождения, от нее я черпала знания про тюрьму, в которой она провела большую часть своей жизни, и научилась ладить с некоторыми надзирателями, которых Фэнтези охарактеризовала как «хороших людей, выполняющих плохую работу». Хорошие надзирательницы были иммигрировавшими в США белокурыми немками среднего возраста, которые в надежде на лучшую жизнь и бравую военную карьеру переселились в Оклахому. Славной службы не получилось, и женщины пошли работать в тюрьму. Немкам я очень понравилась, потому что, по их словам, они очень уважали русских за их стойкость, храбрость и образованность. Вдобавок ко всему я со школьных лет изучала немецкий язык, и это моментально «купило» мне расположение надзирательниц. От них Фэнтези узнавала, когда заберут и привезут следующую партию заключенных, она могла договориться, чтобы кому-то сменили койку, а также подстрогать с их помощью купленный в тюремном магазине огрызок карандаша для письма. Последнее для меня было особо ценно с учетом моих учебных занятий.