В которой выясняются подробностиодного любопытного разговора

 

– Как вы думаете, он нас не обманет? – осведомился Рудольф после того, как окрыленный Белоручка, он же сыщик Деламар, ушел.

Амалия немного подумала.

– Нет, кузен. Меня‑то он, может, и захотел бы оставить с носом, но не вас.

– Почему? – осведомился Рудольф немного озадаченно.

– Потому, – рассудительно заметила Амалия, – что тогда вы выбросите его за борт, а вода в океане чертовски холодная.

– Гм… – нерешительно протянул Рудольф. – Никогда не могу понять, смеетесь вы или говорите серьезно… А этот ваш трюк с драгоценностями – как вы думаете, он сработает?

– Еще бы! – усмехнулась Амалия. – Но сначала наведем ясность в основном деле.

– Я так понимаю, что вам уже все ясно, а я так ничего не понял, – пожаловался Рудольф. – Честно говоря, я до сих пор недоумеваю, каким образом вы смогли вычислить, что наш милейший Деламар и есть Белоручка.

– Ему не следовало рассказывать о княгине Лопухиной, – заметила Амалия. – Когда я догадалась, как именно были украдены ее драгоценности, я сразу же поняла образ мыслей вора, и то, как он станет действовать в следующий раз, уже не составляло для меня тайны. Кроме того, я сообразила, что именно в Деламаре меня так смущало.

– То, что он слишком хорошо играл свою роль? – предположил Рудольф.

– Вовсе нет, – отозвалась Амалия. – Помните ту ночь, когда был убит Боваллон? Деламар с ног сбился, якобы разыскивая украшения, но как он на самом деле поступил? Он доверил все обыски Марешалю, второму помощнику капитана! Но это же совершенно неправильно, ведь, если бы Деламар был настоящим сыщиком, то он бы и обыски проводил только сам. Ну‑ка, дорогой кузен, скажите мне, почему Деламар так поступил?

– Да потому, что драгоценности были у него! – в сердцах, найдя разгадку, воскликнул Рудольф. – Какой же я болван, в самом деле! Я ведь тоже подумал, что это как‑то странно, но у меня и в мыслях не было, что вор и есть он!

– Не отчаивайтесь, кузен, – подбодрила его Амалия. – Без вашей помощи я бы никогда не сумела припереть нашего друга к стенке… А вот и он!

– Что‑то он слишком быстро, – буркнул Рудольф. – Неужели ему уже удалось поговорить с Кристианом?

Но Амалия поглядела на взволнованное лицо Деламара и сразу же поняла: что‑то произошло.

– Что такое? – Она приподнялась с кресла. – Неужели Кристиан… – Она не договорила.

– Похоже, нас опередили, мадам Дюпон, – ответил вновь ставший сыщиком Белоручка. – Он был еще теплый, когда я вошел к нему.

 

* * *

 

Амалия не запомнила, как выглядела та каюта. Ее не интересовали ни интерьер, ни происхождение напольного ковра, ни цвет мебельной обивки. Она не видела ничего, кроме тела, распростертого на ковре. Возле него стояли доктор Ортега и священник.

– Он оглушил матроса, который сидел у входа, – докладывал Деламар, почтительно косясь на Амалию, за которой по пятам следовал германский агент. – После чего вошел и прикончил беднягу.

«Черт! – думал про себя вор. – Дамочка так разъярена, что об нее можно спички зажигать… Интересно, сколько ей лет? Вроде увалень кузен гораздо старше – и, однако, во всем ее слушается…»

Амалия кивнула на револьвер, валяющийся на ковре.

– Оружие Боваллона?

– Да, мадам. – Деламар поколебался и добавил: – Он оставил записку.

– Дайте ее сюда! – Амалия выхватила у него листок и пробежала его глазами. – Черт бы его побрал, этого мерзавца! – Она едва не споткнулась о простреленную подушку, и сыщик галантно придержал ее за локоть.

– Бел… то есть месье Деламар, займитесь свидетелями!

– Есть, мадам! – отозвался сыщик, подавляя сильнейшее желание козырнуть по‑военному.

– Стойте! – окликнула его Амалия, когда он уже был у выхода. – Доставьте ко мне Луизу Сампьер, я должна с ней побеседовать.

– Почему именно ее? – с любопытством спросил Рудольф.

– Потому что она бедная родственница, – загадочно ответила Амалия.

Доктор Ортега робко кашлянул.

– Простите меня, мадам, и вы, месье, за то, что я, возможно, вмешиваюсь не в свое дело, но… ведь надо известить вдову.

– Вдову? – переспросила Амалия, не понимая.

Маленький доктор озадаченно посмотрел на нее.

– Ну да… Мадам Ортанс Эрмелин.

– Я пас, – тут же заявил Рудольф по‑немецки.

– Я тоже, – отозвалась Амалия. – Придется уж вам, месье Деламар.

Вор испустил тяжкий вздох, кивнул и скрылся за дверью.

– И… и… – Доктор Ортега поколебался. – Надо решить, когда… Когда его будут хоронить. – Он показал глазами на тело, лежащее на ковре.

– Завтра, – ответила Амалия. – Завтра утром. Я полагаю, так будет правильно. Вы согласны, святой отец?

Священник наклонил голову.

– Я надеюсь, мадам Дюпон, – серьезно промолвил он, – вам удастся найти того, кто… кто творит все это. – Он отвернулся.

– Он от нас не уйдет, – уверенно сказала Амалия. – Обещаю вам.

 

* * *

 

– Вы хотели видеть меня, мадам Дюпон? – спросила Луиза Сампьер.

– Да‑да, – сказала Амалия. – Садитесь, прошу вас.

Девушка медленно опустилась на стул. Глаза у нее покраснели, на лице застыло страдальческое, какое‑то отрешенное выражение.

– Дело в том, что я помогаю месье Деламару в его нелегких поисках, – сухо улыбнувшись, пояснила Амалия. – И мне кажется, вам есть что рассказать нам.

Луиза подняла на нее глаза. Амалия насторожилась. Неужели во взоре девушки и впрямь мелькнула тень испуга?

– Я… я, право, не знаю… – залепетала Луиза. – Мне было всего двенадцать, когда я в последний раз видела Леонара Тернона… Не думаю, что я…

– Забудьте о Леонаре Терноне, – нетерпеливо перебила ее Амалия. – В данный момент он нас не интересует. Лучше расскажите мне, что произошло в тот вечер, когда умерла мадам Эрмелин.

Девушка озадаченно посмотрела на нее.

– Но, мадам… Разве вы не знаете?

– Я имею в виду, – чеканя слова, проговорила Амалия, – то, что сказал в тот вечер Проспер Коломбье и что произвело на всех Эрмелинов такое тягостное впечатление. Вы ведь знаете, о чем я.

Луиза нерешительно прикусила губу. Было видно, что ей нелегко отважиться на признание.

– Все это было так неожиданно… – едва слышным голосом пробормотала она. – Мы сидели в каюте Ортанс… Эжени плакала, Феликс утешал ее… Кристиан ходил из угла в угол… Проспер и его сестра сидели возле стола, отдельно от остальных… Он то бессвязно жаловался, то хватался за бутылку… Он очень дорожил тетей Констанс, – пояснила девушка извиняющимся тоном. – Сестра шепотом уговаривала его не позориться. Он посмотрел на нее и громко ответил: «А мне плевать! Плевать, что они скажут!»

– Адвокат тоже присутствовал? – осведомилась Амалия.

– Да… Сидел в кресле и потирал рукой лоб.

– А Гюстав, наверное, находился возле вас?

Луиза покраснела и кивнула.

– Продолжайте, пожалуйста…

– Кристиан сказал что‑то вроде: «Я бы советовал тебе не забываться, Проспер…» Он никогда особо не жаловал управляющего, потому что мечтал сам занять его место, но тетя Констанс была не согласна. Конечно, теперь, после ее смерти, все должно было измениться…

Амалия шевельнулась в кресле.

– То есть Кристиан должен был унаследовать основной капитал, так?

– В общем, так… Поймите, я не очень в этом разбираюсь… Гюстав говорил мне, что тетя уже давно составила завещание и не держала его в секрете. Все состояние было поделено между ним, Эжени и Кристианом. Драгоценности – Эжени и Ортанс, пополам…

– А вам?

Луиза порозовела.

– Двадцать тысяч франков.

– Так. Стало быть, Ортанс получала драгоценности… Ну а зять, Феликс Армантель?

– Ничего, – неохотно ответила девушка. – Тетя его не слишком жаловала. В свое время она была против брака Эжени с ним… Она говорила, что он прокутит все состояние и пустит их по миру.

– Понятно. Давайте вернемся в каюту Ортанс, если вы не против. Значит, Кристиан сказал…

– Да. А Проспер вспыхнул и крикнул: «Что, уже возомнил себя хозяином? Ну так посмотрим, что будет, когда вскроют завещание… Так что лучше не забывайся сам!» При этих его словах все, по‑моему, побледнели… Феликс очень вежливо спросил: «Простите, сударь, что вы имеете в виду?» Его поддержала Эжени: «В самом деле, на что вы намекаете?» – сказала она. И тут вдруг стало очень тихо… Все глаза обратились на адвоката… «В чем дело, Фелисьен?» – спросил Кристиан. «Неужели мама изменила завещание? – вырвалось у Эжени. Она была просто в ужасе. – Нет, этого не может быть!» И тут эта… тут Надин Коломбье так спокойно спросила: «А почему же, собственно, не может?»

– Что было дальше? – спросила Амалия бесстрастно, хотя все внутри ее так и кипело.

– Дальше? – Луиза зябко поежилась. – Кристиан, Эжени и Ортанс с трех сторон напустились на адвоката, требуя от него сказать, о каком завещании идет речь… Боваллон отнекивался, твердил, что еще рано говорить об этом… Феликс потерял терпение и стал его оскорблять… Он… он… – Луиза запнулась.

– Он обвинил Боваллона и брата с сестрой Коломбье в том, что они когда‑то пошли на подлог и теперь готовят новый, – подсказала Амалия. – Так?

– Феликс назвал Боваллона продажной сволочью, – тихо ответила Луиза. – Адвокат поднялся и сказал, что он может утверждать все, что угодно, у него все равно нет никаких доказательств, и вышел, а Эжени напустилась на мужа – зачем он разозлил Боваллона, ведь ясно, что тот опасен… Феликс же ответил, что не может спокойно видеть, как его жену пытаются обобрать.

Амалия прищурилась.

– Скажите, Луиза, вы знаете, о каком подлоге идет речь? Я имею в виду, знаете ли вы, в чем Феликс обвинял Боваллона и Проспера с Надин Коломбье.

Луиза отвела глаза.

– Догадаться не слишком трудно… Все они участвовали в составлении завещания бабушки Бежар. – Она нервно стиснула руки.

– Верно, – согласилась Амалия. – Они подделали завещание и оставили Леонара Тернона, истинного наследника, без гроша. Потом он поехал в Африку и был там убит.

Луиза отвернулась.

– Вам известно многое, мадам Дюпон, но не все… Некоторые из тех, кто знал бабушку Бежар, подозревали, что завещание подменено, и советовали Леонару бороться за свои права. Суд мог затянуться надолго, хотя все же решить дело в его пользу. И тогда тетя Констанс подговорила Ортанс написать Леонару письмо… что, мол, ее удручает его мелочность… что он готов судиться с Эрмелинами из‑за денег… а вот если бы он стал героем… если бы поехал в Африку и покрыл себя славой… она была бы счастлива дождаться его оттуда… И Леонар, который без памяти любил ее… он поверил ей… а она и тетя Констанс послали его на смерть… Потому что Ортанс не была богата, но она не хотела умереть в бедности… а Леонар ей нравился только до тех пор, пока был наследником мадам Бежар… Вот так.

Амалия задумчиво посмотрела на бледную девушку.

– То есть, по‑вашему, если бы Леонар задумал месть людям, которые его продали и предали, он был бы прав? Вы бы оправдали его?

– Я… я не знаю… – забормотала Луиза, судорожно сжимая и разжимая руки. – Вы забываете, мадам Дюпон, что меня воспитали в этой семье. И тетя Констанс всегда была ко мне так добра…

– Вы уверены, что она завещала вам только двадцать тысяч франков? – перебила ее Амалия.

Луиза озадаченно моргнула.

– О да, мадам…

– Благодарю вас. Можете идти.

Оставшись одна, Амалия нетерпеливо дернула за сонетку.

– Марианна, – сказала она вошедшей горничной, – будьте так добры, позовите ко мне месье Деламара… Нам с ним надо кое‑что обсудить.

 

Глава двадцать шестая,