В которой Рудольф ведет себя невежливо, а Амалия предлагает взаимовыгодную сделку

 

Впечатление, которое произвела эта произнесенная самым естественным и почти дружелюбным тоном фраза, не поддается описанию. Если бы средь бела дня с неба посыпались марсиане, то, надо думать, эффект от их появления значительно уступал бы тому, что оказали на присутствующих слова Амалии. Справедливости ради, впрочем, следует отметить, что Рудольф был потрясен куда сильнее, чем молодой сыщик. Тот был попросту захвачен врасплох и на короткое время лишился дара речи, германский же агент метался между изумлением, недоверием, восхищением и недоумением. Амалия меж тем непринужденно села, закинув ногу на ногу, и оба мужчины воззрились на нее, ожидая, какого еще кашалота юная чародейка извлечет из шляпки.

– Я не понимаю, – спокойно сказал Деламар, глядя на нее сверху вниз. – О чем вы?

– Все о том же, месье воришка, – задорно отвечала Амалия, покачивая носком туфельки. – Вы попались, и не смейте отрицать этого. Кстати, как ваше настоящее имя?

– Послушайте, мадам Дюпон, – заговорил сыщик уверенно и деловито, – должно быть, вы шутите, но я не понимаю соли вашей шутки. – Он обернулся и взглянул на Рудольфа, который со скрещенными на груди руками прислонился к двери. – Я – Морис Деламар, и я представляю интересы известной страховой компании, которая…

– Месье, – сказала Амалия скучающе (носок туфельки задвигался чуть живее), – ваша игра окончена, поймите же наконец. Вы не можете работать на страховую компанию, потому что, – тут она снова улыбнулась, – на страховую компанию работаем мы с месье Рудольфом.

– Да! – вставил Рудольф, вспомнив, что от него требовалось поддакивать каждому слову несравненной кузины.

Деламар умел держать удар, но на сей раз он все‑таки переменился в лице.

– Вы! – сдавленно произнес он.

– Именно так, месье, – проговорила Амалия, и в глазах ее искрились задорные золотистые огонечки. – Так что вы не зря подозревали неладное и вертелись вокруг нас, пытаясь вызнать, кто мы такие. С вашей стороны было очень неосмотрительно работать в открытую, потому что, когда страховые компании посылают агентов для охраны застрахованного имущества, они никогда не позволяют им быть на виду… Рудольф! Держите его!

Ибо ловкий месье Деламар, он же вор‑виртуоз Белоручка, с неожиданной прытью метнулся к двери и отшвырнул от нее германского агента, пытаясь скрыться. Разъяренный Рудольф набросился на него и схватил за воротник, но Деламар извернулся и нанес несколько довольно чувствительных ударов противнику. Амалия вздохнула и неодобрительно покачала головой.

От полученных тумаков кузен согнулся надвое, но от двери не отступил. Белоручка, однако, не собирался сдаваться и по‑прежнему отчаянно лез на врага. Рудольф врезал лжесыщику ногой несколько выше его колена и только этим сумел утихомирить. Удар ребром ладони по шее довершил дело. Белоручка повалился на ковер, и родовитый граф фон Лихтенштейн, пнув его пару раз для верности, сгреб противника за шиворот и фалды, подтащил к креслу возле Амалии и бесцеремонно швырнул на него. Белоручка с всхлипом развернулся на сиденье и кое‑как сел. Рудольф преспокойно отряхивал руки.

– Кузен, – торжественно молвила золотоглазая блондинка, – вы чудо!

Галстук Белоручки был разорван, из носа текла кровь. Несмотря на всю свою славу, вор выглядел жалко, как и любой человек, которого поймали, что называется, с поличным. В лице его тоже произошли разительные перемены. Куда делись спокойная уверенность сыщика, пленявшая тех, кто имел с ним дело на «Мечте», внимательный взгляд, складочки между бровями? Теперь он более всего походил на того, кем и был в действительности, – на жулика, не справившегося со своей ролью.

– Какая сволочь, а? – объявил Рудольф, тыча пальцем в проходимца. – А я‑то верил, что он настоящий сыщик! Даже на вопросы его отвечал!

Тут Рудольф употребил несколько выражений, которые, судя по всему, были словами, но опознать их не сумел бы ни один полный словарь немецкого языка. Поэтому из уважения к читателям мы их опустим.

– Я не понимаю, – проскулил горе‑похититель, глядя поочередно то на Амалию, то на немца, потиравшего скулу. – Так вы что, не граф фон Лихтенштейн?

– Дорогой месье, – хмыкнула Амалия, – даже графам надо время от времени что‑то кушать, не говоря уже о том, каких расходов требует содержание родового замка.

– Э, да какой там замок – одни руины! – проворчал Рудольф.

– Вы вернете им былое величие, – заявила Амалия. – В том и состоит ваш долг по отношению к нашим славным предкам.

– И как мне это удастся? – спросил Рудольф недоверчиво.

– Продадите Рафаэля и женитесь на богатой красивой аристократке, – посулила Амалия.

– Богатые красивые аристократки, черт меня дери, – вскипел германский агент, – предпочитают богатых уродливых аристократов, чтоб им пропасть!

– Ничего, Руди, – успокоила его Амалия, – вы молоды, и у вас еще все впереди.

Рудольф покраснел, потупился и снова промычал нечто неразборчивое.

– Имейте в виду, – заявил Белоручка, мрачно разглядывая останки разодранного в клочья галстука, – вы мне ничего не пришьете. Доказательств у вас нет никаких.

– Вы так уверены?

Тон вопроса заставил лжесыщика вздрогнуть.

– Разумеется, черт возьми!

– Не смей ругаться при даме! – мгновенно встрял Рудольф, как никто другой высоко ставящий приличия. – Не то я тебя разделаю, как бог черепаху!

– Руди… – покачала Амалия укоризненно головой. А затем обратилась к вору: – Вы думаете, месье, что вы умнее всех, вот в чем ваша главная ошибка. Не спорю, задумка с драгоценностями княгини Лопухиной была хоть куда, но ваша беда в том, что вы попытались ее повторить. Рудольф, вы помните, что он нам рассказывал про то дело?

– Еще бы, – отозвался германский агент. – Дама выходит, оставив драгоценности буквально на пять минут, а вернувшись, обнаруживает, что они испарились. Никто не покидал дома. Вызывают полицию, она переворачивает весь дом, трясет свидетелей и ничего не находит.

– И куда же девались драгоценности?

– У вора, – уверенно ответил Рудольф, – был сообщник снаружи, которому он передал драгоценности прежде, чем их хватились. А полицейские – просто болваны!

Амалия вздохнула и покачала головой.

– Теория насчет сообщника весьма интересна, но доподлинно известно, что к дому никто не приближался, равно как и никто не выходил из него. Попробуйте еще раз.

– Черт меня дери! Так где же тогда спрятали украденное? Ведь полиция досконально обыскала дом!

– Не только дом, – вставил Белоручка, радостно ухмыляясь, – но и сад, и конюшни, и даже собачью конуру. Ну, мадам Дюпон, как вы решите эту задачу?

– Сообщник, вернее, тот, кто был выбран на его роль, – сказала Амалия, и глаза ее сверкали, – был обязан войти в дом. По долгу службы.

– То есть? – спросил Рудольф озадаченно.

– Комиссар Жанкур – умный человек, – продолжала Амалия, – но он не учел одного: находчивости вора и, более того, его феноменальной дерзости. В сущности, замысел был до смешного прост. Я бы даже сказала – туп.

Белоручка позеленел.

– И тем не менее вы еще не сказали, в чем он состоял, – не отступал Рудольф.

– Господа, – сказала Амалия, усмехаясь, – то, что задумал один ловкий человек, всегда может разгадать другой. Я уже все, в сущности, объяснила, но если вам так нужны подробности, то пожалуйста. Вы, месье, – она указала на Белоручку, – нанялись в дом в качестве лакея, в чьи обязанности входило встречать гостей. Вы увели драгоценности, стоившие целое состояние, а когда прибыл комиссар Жанкур, вы открыли ему дверь и незаметно положили драгоценности ему в карман. Поэтому их так и не смогли обнаружить.

Рудольф вытаращил глаза.

– Боже мой! – Он расхохотался, от избытка чувств хлопая себя по ляжкам, и никак не мог остановиться. – Так вот оно что!

– И все время, пока полицейские обыскивали дом, сад, конюшни, улицу перед домом, допрашивали вас и прочих слуг, драгоценности лежали в кармане у Жанкура, который даже не подозревал об этом. Вам не откажешь в чувстве юмора, месье!

– Да уж! – подтвердил Рудольф, у которого на глазах выступили слезы от смеха.

– Потом, разумеется, вы так же незаметно вытащили драгоценности из кармана у Жанкура, который так и не понял, что стал вашим невольным сообщником, и преспокойно отправились домой. Так как никто не разгадал ваш замысел, вы решили повторить его, но в несколько ином варианте, совместив в своем лице сыщика и вора. Когда вы узнали о драгоценностях Марии‑Антуанетты, которые принадлежат семье Эрмелин, вы решили, что они вполне достойны того, чтобы стать вашей следующей добычей. Вы навели справки и выяснили, что в скором времени Эрмелины отправляются в Америку. Вам было легче легкого представиться человеком из страховой компании. Вероятно, вы рассчитывали провернуть ограбление на корабле или сразу же после приезда в Америку, но тут все пошло кувырком. Сначала умерла мадам Эрмелин, потом выяснилось, что имело место убийство, и вместо того чтобы заниматься своим непосредственным делом, вы были вынуждены расследовать целую череду смертей. Все же вы сумели улучить удобный момент и забрали драгоценности из сейфа, после чего вернулись к себе в каюту и спрятали краденое в ней. Я уверена, что украшения находятся там до сих пор, ибо, месье, ваша каюта – единственное место в первом классе, которое – по чистой случайности, разумеется, – никто не стал осматривать.

Деламар, он же Белоручка, старел на глазах.

– Сдаюсь, – промолвил он тяжело. – Кто бы мог подумать…

Соскользнув с кресла, он неожиданно прыгнул к двери, но Рудольф оказался у нее прежде Белоручки, надавал ему затрещин и заставил вернуться на прежнее место.

– Веди себя прилично, парень, – угрожающе произнес Рудольф, – не то я могу ненароком сделать тебе больно, понял? – Белоручка затравленно съежился и кивнул. – Он вас слушает, кузина, продолжайте!

– Думаю, – говорила Амалия с улыбкой, – что месье Жанкур не откажется выслушать мою версию того, как были украдены драгоценности у княгини Лопухиной. Уверена также, что сама княгиня и ее слуги без колебаний признают вас, и тогда, мой дорогой, вы надолго отправитесь растить перец в Кайенну.[22]

– Да, кузина, – подтвердил Рудольф с кровожадной радостью, – ему там самое место.

– Когда мы хорошенько обыщем вашу каюту, доказательства будут у нас в руках, – продолжала Амалия. – Возможно, вам придется отвечать не только за ограбление, но и за кое‑что еще.

– За что? – ужаснулся Деламар. – Вы хотите пришить убийство адвоката мне? Но ведь вы же знаете, что его ухлопал в отместку за подлог завещания Леонар Тернон! Он же так и написал: «Ты умрешь вторым!»

– Ну мало ли что я знаю… – задумчиво промолвила Амалия. – Может быть, записка была подброшена только для отвода глаз, чтобы скрыть истинный мотив преступления. Может быть… – Она внезапно замолчала.

– Но я не трогал адвоката! – взмолился Белоручка. – Клянусь вам! Да, я украл безделушки, но Боваллон в то время был уже мертв!

Амалия провела рукой по лицу.

– А вот об этом, месье, пожалуйста, расскажите поподробнее. Итак?

– Ну, в общем, – пробормотал Белоручка, – в тот самый день, когда его убили, я был у себя в каюте и прикидывал, как бы мне подобраться к сейфу… И тут ко мне явился второй помощник, Марешаль. Он‑то и сообщил мне, что Боваллон убит. – Вор замялся.

– Что было дальше? – подбодрила его Амалия.

– Дальше? Ну, я пришел в каюту адвоката… Сказал Марешалю, что пока осмотрю место преступления, а он тем временем пусть соберет людей, чтобы я мог их допросить. По его глазам я понял, что он ожидал от меня именно таких действий… В общем, Марешаль ушел, а я… Я даже не знал, что мне делать! Я обошел кресло, в котором находилось тело адвоката, и только тогда заметил, что дверца сейфа приоткрыта.

– Приоткрыта? – недоверчиво переспросил Рудольф.

– Ну да, ну да! – заторопился вор. – Кроме меня, никого в каюте не было, и я решил посмотреть… ну, просто так… – Он смущенно отвел глаза.

– И что же? – спросила Амалия.

Белоручка замялся.

– Все было на месте, кроме одного колье… очень красивого… А меня никто не видел… ну и… Словом, я взял драгоценности.

Амалия нервно постукивала пальцами по подлокотнику кресла.

– А потом?

– Потом вернулся Марешаль, и я, вспомнив, что надо установить точное время убийства, послал его за доктором… а сам принялся опрашивать обслугу. Про остальное вам известно не хуже меня. – Он помолчал, а затем жалобно спросил: – Вы мне верите? Клянусь вам, я никого не убивал! Я вообще никогда в жизни…

– Кстати, насчет колье… – вмешался Рудольф. – Я его помню. Такая дорогущая вещица, вся в рубинах и бриллиантах. Куда оно могло деться? – Перехватив сердитый взгляд Амалии, он заметил: – Наверняка страховую компанию очень заинтересует данный вопрос!

Деламар кивнул.

– Надо сказать, что меня он тоже заинтересовал. Так вот, горничная Эжени Армантель вспомнила, что за несколько часов до гибели Боваллон отдал колье ее госпоже. В конце концов, она же дочь умершей мадам Эрмелин, и драгоценности, скорее всего, отошли бы ей.

– Вы узнали у Эжени Армантель, куда она дела ожерелье? – сурово осведомился Рудольф.

– Я спрашивал, – подтвердил Деламар. – Но она… Словом, она не помнит, куда оно запропастилось.

Неудивительно, подумал германский агент, ведь Эжени сама подложила ожерелье кузине Амалии в отместку за то, что он, Рудольф, уделял ей куда больше внимания, чем самой Эжени.

– Надо же, какая любопытная забывчивость, – хмыкнул Рудольф. – Потерять колье стоимостью в полмиллиона и никому ничего не сказать… Лично мне это кажется чрезвычайно подозрительным.

Деламар съежился, ожидая, что его сейчас начнут обвинять в краже ожерелья, но, к его удивлению, Рудольф только ухмыльнулся и весело подмигнул Амалии, которая о чем‑то задумалась.

– Скажите, месье, – неожиданно спросила она, – насколько хорошо вы вообще знаете семью Эрмелин?

– Я? – поразился вор.

– Ну да, они же верили, что вы сыщик, и вы были вхожи к ним в дом… Какое впечатление они на вас произвели? Взять хотя бы старшую мадам Эрмелин…

Белоручка немного поразмыслил.

– Вы знаете, ее муж умер после шестнадцати лет семейной жизни, но, строго между нами, я поражаюсь, как ему удалось столько продержаться. Крепкий был человек, наверное.

– Допустим… – задумчиво сказала Амалия. – А Кристиан?

– Тряпка. Пустое место. Учтите, однако, что слабаки – самые непредсказуемые люди. Никогда не знаешь, чего от них можно ожидать, и вчера вы, наверное, в этом убедились.

– А его жена, Ортанс?

– Тихий омут. С виду такая приветливая, преданная мужу и всякое такое, но… не знаю.

– Гюстав?

– А вот этот с характером, – оживился Деламар. – Мадам Эрмелин взяла его с собой в Америку, чтобы женить там на дальней родственнице, но он категорически отказался. Заявил, что если и женится, то только на Луизе Сампьер.

– Да, я заметила, что он к ней неравнодушен, – подтвердила Амалия. – А Луиза что за человек?

– Я таких называю «идеальная бедная родственница», – хмыкнул вор. – Рассудительная, спокойная, надежная. Золото, а не девушка.

– Можно я ему врежу? – спросил Рудольф у Амалии.

– Ни в коем случае, кузен. Месье Белоручка… пардон, месье Деламар – наш самый надежный свидетель в этом деле. А какое впечатление на вас произвела Эжени Армантель?

– Обыкновенная дура, но с деньгами. – Деламар презрительно скривил губы, словно давая понять, что дуракам порой везет незаслуженно.

– А ее муж, Феликс Армантель?

– Игрок, кутила, дерзкий малый. Довольно неприятный субъект, но женщины от него без ума.

Амалия глубоко вздохнула. Разрозненные части мозаики наконец собрались в единую картину. Теперь, когда вся картина была перед ее глазами, она испытывала лишь одно: острое разочарование. Ведь на самом деле все оказалось так просто.

– Месье Белоручка, – объявила она. – Должна сказать вам одну важную вещь… Кстати, прекратите заглядываться на окно! Оно слишком узко, и вы в нем застрянете, а месье Рудольф опять разобьет вам нос.

– Да! – подтвердил германский агент со счастливой улыбкой.

Белоручка содрогнулся:

– Вы передадите меня Марешалю? Жаль, я почти успел с ним сдружиться. Так забавно было разыгрывать сыщика!

– Нет, месье, – сказала Амалия. – Возможно, я вообще передумаю отправлять вас сажать перец. Что‑то говорит мне, что климат колоний не пойдет вам на пользу.

Белоручка поднял голову. Искорка интереса появилась в его глазах.

– Вы хотите сказать… если я верну драгоценности…

– Не так быстро, месье, – осадила его Амалия.

– Да! – агрессивно подтвердил Рудольф, и Белоручка на всякий случай отодвинулся подальше от германского агента.

– Дело в том, что мы тоже были с вами не до конца откровенны. Так вот… Мы не работаем на страховую компанию. На самом деле мы полицейские.

Белоручка закрыл лицо руками и застонал.

– Господи! Как же я сразу не догадался! Кто ж еще мог ехать в первом классе без слуг!

– Видите ли, месье, – объявила Амалия, – на ваш след мы напали совершенно случайно. На самом деле мы преследуем банду похитителей картин. На их счету недавнее ограбление Британского музея и неудачная попытка похитить «Джоконду» из Лувра.

– Да! – снова веско вставил Рудольф, начиная догадываться, куда клонит его кузина.

– По нашим сведениям, они пытаются спастись бегством на «Мечте». Если вы помните, у меня в каюте валялись несколько холстов, открытых для всеобщего обозрения. Мы устроили приманку для воров, и она сработала.

– Да! – опять подтвердил Рудольф.

– Даже убегая и зная, в какой опасности они находятся, эти никчемные люди не устояли перед соблазном.

– А‑а, – пробормотал Белоручка. – То‑то меня удивило, отчего у вас Тициан и Арчимбольдо находятся в таком неподходящем месте.

Амалия слегка приподняла брови.

– Вы тоже поверили, что это и впрямь Тициан и Арчимбольдо? – Она покачала головой. – Смотрите‑ка, Рудольф, ваши подделки пользуются успехом!

– Да уж… – буркнул Рудольф.

– План нашего начальства был таков: картины крадут, мы хватаем воров с поличным перед высадкой, и их сажают за решетку. К сожалению, у плана оказался один весьма существенный изъян, о котором мы сначала не подумали. Дело в том, – тут Амалия недовольно надула губки, – что любой эксперт определит подделку, стоит ему только взглянуть на холсты. Соответственно, и наказание будет не таким суровым. Кто знает, может, преступникам даже удастся отвертеться от суда. – Она пожала плечами. – Я потом говорила нашему шефу… Вы об этом помните, кузен? Так вот, я говорила, что надо было взять полотна из какой‑нибудь малоизвестной коллекции, но он ответил, что никто не может позволить себе бросаться шедеврами.

– Да, – покорно согласился Рудольф.

– Что‑то я не совсем понимаю, – признался Белоручка, переводя взгляд с кузена на кузину и обратно.

– Видите ли, месье… Мы тут с Рудольфом подумали и решили…

– Да!

– Вот если бы их взяли с крадеными драгоценностями, нам было бы гораздо проще. В конце концов, неважно, за что вору сидеть. Главное, чтобы он не имел возможности воровать.

– Да! – кивнул Рудольф.

Амалия метнула на него недовольный взгляд. Вот ведь, заладил, как попугай! Будто все слова забыл…

– С другой стороны, мы, по некоторым причинам, не можем раскрывать наше инкогнито. Дело осложняется еще и тем, что на борту произошло несколько убийств. Преступника необходимо схватить, иначе он непременно попытается добраться до оставшихся в живых. Но и этого мы сделать не можем! Зато можете вы, дорогой месье Деламар.

– К‑как? – с болезнью в голосе спросил вор. Щеки его полыхнули яркой краской.

– Вы умны, находчивы и проницательны. Кое в чем вы пришли к тем же выводам, что и я. Как я уже говорила, было бы жалко отправить вас растить перец. Я предлагаю вам, месье, доиграть вашу роль сыщика до конца и исчезнуть со сцены. Обдумайте мое предложение хорошенько, месье. Вы уже не сможете взяться за старое. Если вы попытаетесь вернуться к своим излюбленным кражам, мы разыщем вас и упрячем за решетку. Один раз нам это, как видите, почти удалось, и во второй тоже не составит труда, тем более что мы ловили и не таких, как вы. Правда, кузен?

Рудольф издал какой‑то невнятный звук, но ничего не сказал.

– И что я должен буду сделать? – покорно спросил Белоручка.

– Так вы согласны? Вы принимаете мои условия?

Вор развел руками.

– Ну… Все равно мне не имеет смысла продолжать свои… фокусы после того, как вы меня сцапали.

– Хорошо. Я же говорила, вы очень умны. Итак, в том, что касается наших похитителей… Вы заберете у них украденные ими у нас ничего не стоящие картины, которые я на память об этом деле повешу… где, Рудольф?

– Я полагаю, малая гостиная сгодится, – нашелся тот.

– Где стоит китайский фарфор? Замечательно. Мне будет приятно время от времени любоваться на вашу работу. Взамен вы подложите драгоценности, которые сами украли у Эрмелинов, и сами же их найдете. Таким образом, вы окажете нам важнейшую услугу.

– Если уж они, гады, покушались на нашу «Джоконду», – сказал Белоручка, подумав, – я согласен.

Едва заметная улыбка тронула губы Амалии.

– Вот и прекрасно. Значит, договорились. Вы по‑прежнему сыщик Деламар и не забывайте об этом. Теперь что касается убийств. Вы навестите Кристиана Эрмелина и зададите ему несколько вопросов. Я уверена, он не захочет говорить с вами, но вы надавите на него и скажете, что вам и так все известно и что Гюстав с Луизой Сампьер уже все вам рассказали. Потом вы вернетесь сюда, и мы с вами обсудим, что делать дальше. Надеюсь, к завтрашнему дню мы покончим с этим делом.

– Почему не сегодня? – встрепенулся Белоручка. Было видно, что он прямо‑таки горит стремлением вершить правосудие.

– Всему свое время, – отвечала Амалия.

 

* * *

 

– Ваш обед, месье Эрмелин, – доложил слуга.

Кристиан едва взглянул на него.

– Поставь на стол и убирайся.

Есть ему не хотелось. Он поднялся с места и заходил по комнате. Именно в таком положении его и застиг вошедший гость. Услышав стук двери, Кристиан обернулся.

– Ты? – с изумлением выдохнул он. – Но что… – Он заметил подушку в руках посетителя и осекся.

В следующее мгновение Кристиана отбросило назад. Револьвер выстрелил почти бесшумно. Эрмелин скорчился на полу. Из его рта капала кровь. Он все пытался приподняться и спросить что‑то, но сил у него уже не было.

Убийца отбросил ставший ненужным револьвер и простреленную подушку, после чего подошел к Кристиану и положил ему на грудь аккуратную записочку. Она гласила: «Ты умрешь пятым. Л.».

 

Глава двадцать пятая,