В которой Амалия расставляет западню

 

– Ничего не понимаю, – потерянно произнесла Амалия. – Ничего!

Эжени Армантель, сидя напротив нее, подняла измученные глаза. Сейчас, спустя примерно полчаса после того, как Ортега, спешно вызванный Марешалем, поднялся на палубу и констатировал, что мадам Эрмелин скончалась от большой потери крови, они сидели в каюте Деламара.

– Что вы видели? – спросил Деламар у Эжени.

Та тихо заплакала. Плечи ее дрожали.

– Ничего, месье! Клянусь вам, ничего! Там стоял такой туман…

Странным образом – хотя убийство было с невероятной дерзостью совершено в присутствии двух десятков человек, не меньше, – никто ничего не заметил. Никто не видел убийцу, никто понятия не имел, откуда он взялся и куда делся. Всему виною был туман, окутавший корабль.

– Ладно, давайте по порядку, – решился Деламар. – Начните с самого начала.

Эжени судорожно сглотнула и вытерла слезы.

– Я… Мне трудно сообразить, с чего именно все началось… Кажется, я увидела какую‑то тень, которая метнулась к Ортанс… а потом услышала крик… Кричала кузина Луиза… Я бросилась к ней… Ортанс лежала на палубе… Из ее шеи струей хлестала кровь… Господи, до чего же это было ужасно! – Она закрыла лицо руками. – Я не знала, что делать… Я совершенно растерялась… Только что мы похоронили брата – и вот…

Амалия обернулась к Деламару:

– Ортанс зарезали тем ножом, который нашли возле нее?

– Доктор Ортега говорит, что да, – нехотя признался Деламар.

– А что за нож? – резко спросила Амалия.

Сыщик‑вор отвел глаза.

– Нож для разрезания страниц.

Эжени охнула.

– И кому он принадлежал? – безжалостно продолжала Амалия.

– Самой Ортанс, – с горечью отозвался сыщик. – Вот так.

В дверь постучали. Вошел Марешаль.

– Простите, месье… Горничные покойной нашли это в ее одежде. – Он протянул Деламару какой‑то листок. – Я думаю, вы должны взглянуть.

Деламар взял листок, молча прочитал то, что было на нем написано, и передал его Амалии.

– «Ты умрешь шестой», – прочитала она вслух. – Подпись все та же… – «Л.».

– О господи! – взвизгнула Эжени. – О боже мой!

Она много раз повторила эти слова. Видя, что женщина близка к истерике, Амалия подошла к Эжени и влепила ей пару увесистых пощечин. Та умолкла, с ужасом глядя на мадам Дюпон.

– Хватит! – резко сказала Амалия. – Ведите себя прилично, в конце концов. Ваши слезы ей не помогут. – Она кивнула сыщику. – Деламар, проводите мадам до каюты. А вы, месье, – обратилась она к Марешалю, – будьте так добры, пригласите сюда месье Армантеля.

И через несколько минут Феликс Армантель вошел в комнату. Теперь можно было с трудом узнать недавнего хищника в сутулившемся, затравленном человеке. Он сел, исподлобья глядя на Амалию.

– Вы ведь были на палубе, месье, – начала она. – Расскажите нам все, что вы видели.

Феликс Армантель стиснул руки так, что даже костяшки пальцев побелели.

– А что я мог видеть? – с ожесточением прохрипел он. – Господи боже мой! – Он промолчал, видимо, не в силах справиться со своими чувствами. – Стоял туман. Священник читал молитвы… и мы все внимали ему… – Снова пауза. – Говорят, в аду всегда темно, а я, помнится, в те мгновения подумал: а что, если на самом деле там стоит белая мгла, как здесь? Люди вокруг были похожи на тени… – Пауза. – Конечно, я не трус, но скажу вам откровенно: мне в те мгновения было не по себе. Очень не по себе. – Губы мужчины задрожали, он опустил голову. – Господи, ну кто, кто мог ее убить? Она была такая милая женщина…

– В ее одежде мы обнаружили записку, – сказала Амалия. Феликс поднял голову.

– Что еще за записка? – хрипло спросил он.

Амалия молча протянула ему маленький листок.

– О господи… – простонал Армантель. – Нет, у меня не укладывается в голове… – Он яростно потер пальцами виски. – Как он сумел, черт подери? Как он пробрался туда?

Амалия сощурилась.

– Месье Деламар считает, и я разделяю его точку зрения, что убить Ортанс мог только один из тех, кто в то время находился на палубе. Иными словами, кто‑то из тех, кто присутствовал на похоронах.

– Нет, – простонал Феликс. – Нет, невозможно!

Амалия пожала плечами:

– Иного объяснения у нас нет. Первой у тела оказалась ваша жена. Она утверждает, что видела какую‑то тень, которая метнулась к Ортанс, но там стоял такой туман, что ничего нельзя утверждать наверняка. – Феликс не отвечал, покусывая изнутри нижнюю губу. – Скажите, месье Армантель… Вы никого не видели?

Феликс устало покачал головой. Вид у него был донельзя измученный.

– Как я мог? Когда я услышал крики, я как раз разговаривал с де Бриссаком и Гюставом. А когда мы прибежали туда, Гюставу сделалось плохо… Оно и неудивительно, – добавил Феликс, страдальчески морщась.

– Значит, вы не знаете, кто мог убить Ортанс Эрмелин? – подытожила Амалия.

– Нет. Но если бы знал, – промолвил Феликс со внезапным ожесточением, – я бы… Я бы сам убил этого человека.

– Ваши чувства делают вам честь, месье Армантель… Благодарю вас. Можете идти.

Феликс поднялся и, тяжело волоча ноги, подошел к двери.

– Месье Армантель, – окликнула его Амалия, – если вы вдруг вспомните что‑нибудь… вы знаете, так иногда бывает…

– Хорошо, – кивнул Феликс, – я тотчас же сообщу вам или месье Деламару… До свидания, мадам Дюпон.

 

* * *

 

После обеда в каюте Деламара состоялось стратегическое совещание. На нем присутствовали: сам Деламар, второй помощник Марешаль и несравненная мадам Дюпон со своим кузеном.

– Господа, – жалобно воззвал к собравшимся Марешаль, – необходимо что‑то предпринять. Капитан Дювивье рвет и мечет. Во втором классе ходят самые тревожные слухи. Если мы немедленно не отыщем убийцу…

– Мы его ищем, месье, – поторопился ответить Деламар. – Вы же сами видите: мы делаем все, что можем, но пока нам не за что зацепиться, и то, что случилось сегодня, как раз служит тому примером. Убийство произошло фактически на глазах двух десятков человек, и ни один из них ровным счетом ничего не видел! Вы ведь сами там были. Вот вы можете описать внешность убийцы?

Марешаль смущенно поежился:

– Слов нет, месье, вы кругом правы, и мне совершенно нечего вам возразить. Беда в том, что мне вряд ли удастся убедить в том же капитана Дювивье. Капитан, знаете ли, не слишком стесняется в выражениях, и сегодня он в присутствии первого помощника Делоне клятвенно пообещал засунуть меня в пароходную трубу, скормить акулам и разрезать на мелкие кусочки, если на «Мечте» произойдет еще одно убийство.

– Полно вам, месье, – подала голос до того молчавшая Амалия. – Разговорами мы ничего не добьемся, пришла пора действовать. – Она поморщилась. – Будьте так добры, пойдите и скажите своим людям, что они могут больше не нести караул возле кают Эрмелинов и Армантелей.

– Но ведь… – начал ошеломленный Деламар.

– Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы все пассажиры узнали об этом, – невозмутимо продолжала Амалия. – А если вас начнут спрашивать о причинах, скажите, что вы уже нашли убийцу и посадили его под замок. Можете также для виду арестовать кого‑нибудь из матросов, я не возражаю.

– Да, – вскинулся Деламар, – но ведь это нам ничего не даст, мадам Дюпон! Положим, мы спасем месье Марешаля, и его не засунут в пароходную трубу, но ведь настоящий убийца останется на свободе, и он не будет сидеть сложа руки!

– Подождите‑ка, – вмешался Рудольф. – Мне кажется, дорогая кузина, я вас понял. Вы хотите устроить… мышеловку, не так ли?

– Вот именно, кузен, – ответила Амалия. – Итак, месье Марешаль, отзывайте своих людей и возвращайтесь к нам. Сегодня ночью нам придется хорошенько потрудиться.

 

* * *

 

Туман рассеялся. Наступил вечер, а за ним и ночь. Сумерки сгущались над «Мечтой», и судно, сверкая огнями, медленно двигалось по направлению к Нью‑Йорку. Высокая труба выплевывала густой серый дым, почти неразличимый в ночи. Казалось, что внутри парохода сидит великан и пыхтит гигантской трубкой.

«Мечта» коротко прогудела, и издали ей отозвался гудком другой пароход, возвращающийся в Гавр, а может, в Саутхэмптон.

Гудок спугнул фигуру, стоящую на палубе под прикрытием мрака. Она метнулась к стене и прижалась к ней. Однако пароход больше не ревел, как раненое животное, и фигура, немного поколебавшись, короткими перебежками пересекла палубу в направлении каюты № 9.

Дверь была заперта, что, однако, не смогло остановить неизвестного. Он достал из кармана ключ и, вставив его в замочную скважину, осторожно повернул. Еще один поворот, и путь в каюту оказался свободен. Толкнув створку, ночной гость на цыпочках прокрался внутрь.

Судя по всему, он хорошо ориентировался в окружающей обстановке, потому что, и не зажигая света, в темноте ни разу не наткнулся на мебель и не споткнулся. Пройдя через две или три комнаты, незнакомец замер перед последней дверью. Она вела в спальню.

Некоторое время ночной гость стоял возле входа, прислушиваясь. Наконец, коротко выдохнув сквозь стиснутые зубы, повернул ручку и прокрался внутрь спальни, где на кровати безмятежно спала женщина.

Неизвестный бросил мимолетный взгляд на тяжелую лампу, стоящую возле кровати. Женщина повернулась на постели, что‑то пробормотав во сне, и он замер на месте, обливаясь холодным потом. Но хозяйка каюты не проснулась, и вскоре незваный гость вновь слышал только ее ровное дыхание да бешеный стук своего сердца.

Помедлив, он взял с края постели небольшую подушку. Помяв ее в руках, он вдруг, как тигр, ринулся вперед и, прижав подушку к лицу спящей, начал душить ее.

Женщина проснулась, стала отбиваться, но нападавший был куда сильнее и давил, не отпуская. Жертва хрипела, стонала, но не могла даже позвать на помощь.

Неожиданно в комнате вспыхнул свет, а из двух шкафов, гремя сапогами, выскочили какие‑то мужчины.

Ночной гость, остолбенев, попятился назад, но скрыться ему было некуда. Он стоял один, на ярком свету, а возле двери его уже ждал второй помощник Марешаль с револьвером наготове. Женщина, сев на постели, отбросила с лица спутанные волосы и с ужасом уставилась на человека, который хотел ее убить.

Амалия Тамарина, державшая большую керосиновую лампу, шагнула вперед и поставила ее на стол.

– Ну вот мы наконец‑то и встретились с вами, месье Тернон, – сказала она.

 

Глава двадцать восьмая,

В которой говорит ненависть

 

– Дорогой, ты слышишь?

– Что, дорогая? – сонно спросил маркиз Мерримейд.

Его половина, приподнявшись на локте, напряженно прислушивалась к тому, что творилось в коридоре.

– Какой‑то шум… Шаги! И голоса!

– Может быть, опять кого‑нибудь убили? – оптимистично предположил ее супруг, зевая во весь рот.

– В самом деле! – встрепенулась маркиза. – Надо, пожалуй, пойти посмотреть. Интересно, кого из Эрмелинов прикончили на сей раз?

Маркиз пробормотал нечто невнятное и перевернулся на другой бок. Что же до его жены, то она поднялась с постели, набросила на себя пеньюар, зачем‑то прихватила с собой каминную кочергу и осторожно выскользнула в коридор, где столкнулась с каким‑то ужасающим созданием во фланелевом халате, сапогах на босу ногу и папильотках в волосах.

– А‑а‑а! – в ужасе заверещала маркиза, но тотчас успокоилась: – Господи, это вы, мисс Эстебания!

Компаньонка примадонны сурово посмотрела на нее и переложила из руки в руку тяжелые каминные щипцы, которые непонятно зачем понадобились ей среди ночи.

– Вы не знаете, что происходит? – спросила маркиза, сгорая от любопытства.

– Не знаю, – довольно сухо ответила донья Эстебания, – но не удивлюсь, если узнаю, что еще кого‑нибудь пристукнули.

– Вот и я о том же! – горячо воскликнула маркиза. – Как вы думаете, – понизила она голос до шепота, – кого теперь?

– Что происходит, дорогая? – С таким вопросом к дамам присоединился маленький доктор Ортега. – Ах, – сконфузился он, – простите, миледи!

Маркиза озадаченно посмотрела на него. Почудилось ли ей, или доктор и впрямь вышел не из своей каюты, а из той, где жила донья Эстебания? Но чем он мог заниматься там в два часа ночи? «Уж, во всяком случае, не ставить ей горчичники!» – сказала себе маркиза.

– Кажется, – заметила она доктору, – произошло новое убийство.

– В самом деле? – вскинулся доктор. – Тогда они первым делом должны прислать за мной!

Действительно, на горизонте как раз показался второй помощник Марешаль, который, заметив изнывающих от любопытства пассажиров, скривился так, словно капитан Дювивье только что заставил его съесть дюжину лимонов в наказание за очередное происшествие на судне.

– Скажите, месье, – сладким голосом осведомилась маркиза, – неужели опять что‑то произошло?

Но Марешаль повел себя возмутительно невежливо.

– Дамы и господа, прошу вас, расходитесь! Никто не пострадал, все в порядке, так что спите спокойно.

– А… а мои услуги никому не нужны? – спросил Ортега, и в тоне его проскользнуло нечто, подозрительно похожее на мольбу.

– Нет, доктор, благодарю вас, – ответил Марешаль и, прибавив ходу, скрылся за углом.

– Что происходит? – Теперь в коридоре возникла фрау Кляйн. – Я слышала какой‑то шум!

Дверь напротив тоже распахнулась, и на пороге показался Ричардсон. Спросонья он перепутал тапки и надел правую на левую ногу, а левую, соответственно, на правую.

– О! Леди и джентльмены, разрешите к вам присоединиться! Что такое? Сеньора, какие очаровательные щипцы! Надеюсь, вы никого ими не убили? Виноват, виноват… – быстро сказал он, заметив изменившееся выражение лица доньи Эстебании. – Но что же все‑таки случилось?

– Да, действительно… – поддержал его дипломат де Бриссак, который в расшитом драконами халате и с сеткой на волосах тоже показался в коридоре. – Никто не знает, в чем все‑таки дело?

В коридор прибывали все новые и новые люди. Хлопали двери, звенели возбужденные голоса. Больше всего сведений, как оказалось, было у аккомпаниатора Леона Шенье.

– Я слышал вроде как шум борьбы, – говорил он, жестикулируя так, словно хотел улететь. – Потом мужской голос кричал: «Подождите, я все вам объясню!», а женщина рыдала. А потом все стихло.

– Ну надо же! – сказала озадаченная миссис Рейнольдс.

– Ах! – вскрикнула маркиза. От восторга она даже подскочила на месте и захлопала в ладоши. – Я знаю, что произошло! – Все глаза немедленно обратились на нее. – Они поймали Леонара Тернона! Они все‑таки нашли его!

– Минуточку, минуточку, – вмешался герр Кляйн. – А как же тот матрос, которого арестовали днем?

– Я уверен, тот арест был для отвода глаз, – вставил американец. – А что? Неплохо придумано!

Мэри Рейнольдс только пожала плечами.

– Не вижу в этом ничего особенного, – заметила она.

– Кстати, где мадам Дюпон? – заволновался Ричардсон, оглядывая присутствующих. – Никто не знает?

Выяснилось, что, кроме мадам Дюпон, на ночном сборище отсутствовали также ее кузен и сыщик Деламар.

– Вот видите! – торжествовала маркиза. – Я же говорю вам: они поймали его!

– Давно пора, – проворчал Кляйн.

– Жаль, что никого из Эрмелинов и Армантелей тоже нет, – заметил де Бриссак. – Уж они‑то наверняка должны знать, что происходит.

Второй помощник Марешаль со скоростью молнии промчался по коридору обратно и, влетев в дверь каюты № 9, захлопнул ее за собой.

– Позвольте, – воскликнула миссис Рейнольдс, – но это же каюта Эжени Армантель!

– Наверняка они все там, – добавил аккомпаниатор. – И сыщик, и Эрмелины, и мадам Дюпон.

– И убийца! – подхватила маркиза. – Как бы нам узнать, о чем они там говорят?

Ее муж, только что вышедший в коридор, укоризненно покачал головой.

– А что? – неожиданно поддержал маркизу Ричардсон. – Мы все имеем право знать, что же, черт возьми, происходит! В конце концов, мы плывем на одном корабле!

Дверь каюты Эжени приотворилась, и в коридор выглянула хорошенькая мадам Дюпон.

– Доктор Ортега! – позвала она.

Доктор рысью помчался к ней.

– Похоже, что ваша помощь все‑таки понадобится. Только захватите с собой успокоительное, потому что бедняжке совсем плохо.

– Мадам Дюпон! – взмолилась маркиза, поднимаясь на цыпочки. – Скажите, вы и в самом деле схватили его?

– Можете не сомневаться, – отозвалась Амалия и, пропустив в каюту доктора, тщательно прикрыла за собой дверь.

 

* * *

 

«Но кто же он?» – думал доктор Ортега, окидывая взглядом лица присутствующих. Здесь был бледный Гюстав, который съежился на диванчике рядом с Луизой Сампьер, нервно комкавшей в руках батистовый платочек. На кровати сидела плачущая, растрепанная Эжени Армантель, на которой лица не было. Присутствовали здесь также невозмутимый сыщик Деламар, который прохаживался по комнате, заложив руки за спину, и Рудольф фон Лихтенштейн, стоявший у окна и делавший вид, что все происходящее его не касается. Возле него Ортега заметил Марешаля и троих вооруженных матросов. «Мой бог! – ужаснулся маленький доктор. – Неужели…» Но тут он увидел еще одного человека, который небрежно развалился в кресле. Глаза его горели злым огнем, губы под щегольскими усиками кривила недобрая усмешка. Пальцы его правой руки, лежавшей на подлокотнике, то сжимались, то разжимались.

– Ну так что, месье Армантель, – спокойно спросил у него Деламар, – у вас есть какое‑нибудь приемлемое объяснение тому, почему вам взбрело посреди ночи наведаться к своей жене и попытаться удушить ее подушкой? Потому что, признаюсь, у меня такого объяснения нет.

Феликс Армантель отвернулся. Эжени всхлипнула, и доктор поспешно налил ей в стакан успокоительных капель.

– Но, господа, – пролепетала Эжени, отталкивая стакан, – я уверена, это какая‑то ошибка! Какое‑то ужасное, чудовищное недоразумение! – Она с мольбой посмотрела на поверженного хищника. – Феликс, умоляю тебя, скажи им что‑нибудь!

– Вы и сами знаете, мадам, что это не недоразумение, – возразил сыщик, помахав в воздухе каким‑то листком бумаги. – Вот что было изъято у месье Армантеля при обыске! – Он поглядел на листок. – Любопытно, не правда ли? «Ты умрешь седьмой. Л.». Именно вы и должны были стать седьмой жертвой, мадам.

– Господи… – простонала Эжени. Доктор, улучив момент, вновь поднес ей стакан, и она вылила лекарство, стуча зубами о край стакана. – Но… тогда я ничего не понимаю! Вы хотите сказать… – Внезапно она в полном остолбенении застыла на сиденье. – Неужели этот человек – Леонар Тернон?

«Конечно, Леонар Тернон, – помыслил маленький доктор, на всякий случай наливая в стакан дополнительную дозу успокоительного. – То‑то, помнится, он так бравировал тем, что никогда в жизни не встречал Леонара…»

– Вынуждены вас разочаровать, мадам Армантель, – подала голос мадам Дюпон. – Человек, которого вы знали под этим именем, был убит в Африке десять лет тому назад. Просто кое‑кто оказался достаточно сообразителен, чтобы использовать его имя и те чувства, которые он должен был испытывать, если бы остался в живых. Никакого Леонара Тернона, убийцы‑мстителя, на самом деле не существует. Умело созданная легенда, только и всего.

– Постойте… – пробормотала Эжени, мучительно морща лоб. – Значит, все было ложью? Но ведь Феликс… ведь мой муж никогда не интересовался Леонаром! По‑моему, он едва знал о его существовании!

Амалия усмехнулась:

– Зато был кое‑кто другой, кто прекрасно знал историю Леонара и все, что было с ним связано. И именно этот «кое‑кто», как я полагаю, и подал месье Армантелю мысль избавиться сразу от всех, кто им мешал, а убийства свалить на бедного Леонара, от которого, вероятно, даже костей уже не осталось.

– Чушь! – выкрикнул Феликс. Щеки его полыхали. – Вы бы послушали себя со стороны, мадам! Что вы несете?

– Полно, месье Армантель, – вмешался Деламар. – Мы прекрасно знаем, почему вы так храбро все отрицаете. Потому что ваш сообщник… нет, не так… ваша сообщница ужа мертва и не сможет ни подтвердить, ни опровергнуть ваши слова.

Феликс открыл рот. Казалось, он вот‑вот разразится градом ругательств, но ничего подобного не произошло. Армантель только одернул манжеты и слегка передвинулся в кресле.

– Валяйте, месье ищейка, – развязно промолвил он, – приписывайте мне сообщников, злодейские замыслы, хладнокровные убийства… Все равно у вас ничего нет против меня, кроме какого‑то жалкого клочка бумаги и показаний никчемной идиотки! – И он кивнул на свою жену, которая с ужасом уставилась на него. – Разве не так?

– Месье, – холодно заметил Деламар, которого слово «ищейка» явно покоробило, – смею вас заверить, вы заблуждаетесь. Семь человек видели, как вы пытались убить свою жену, после чего вас взяли с поличным. И я был очень придирчив в выборе свидетелей, чьи показания отправят вас на гильотину. Для вас, месье, все уже кончено, и только вы не хотите признавать очевидное.

– Ах вот как! – с вызовом проговорил Феликс. – Что ж, по‑вашему, может, все и кончено, а по‑моему, все только начинается. И на гильотину я пойду не один, а вместе с этой гнусной тварью. – И он с такой ненавистью поглядел на Эжени, что та отшатнулась.

«Гм, – подумала Амалия, – теперь я, пожалуй, понимаю, почему мой дядя Казимир не хочет жениться ни за какие коврижки».

– Признаться, месье, я не совсем понимаю, о чем вы говорите, – сказал Деламар после паузы.

– А вы у нее спросите, – ответил Феликс с ожесточением. – Ведь именно она убила Ортанс. Да, да, именно она!

– Феликс, ты что? – пролепетала Эжени, покрываясь пятнами. – Что ты говоришь?

Армантель яростно стукнул кулаком по ручке кресла и подался вперед.

– Хватит лгать! Я же знаю, что это сделала ты! – Он откинулся назад и через силу улыбнулся Амалии. – Да, вы правы, мадам Дюпон. У меня и в самом деле была сообщница – Ортанс Эрмелин. И эта женщина, – закричал он, указывая на Эжени, – убила ее!

– А может, вы сами прикончили Ортанс? – предположил Рудольф со скучающей гримасой. – Не нарочно, конечно. Просто я помню, какой в то утро стоял туман. В двух шагах не было видно лиц, а обе женщины к тому же были в черном. Конечно, вы легко могли их перепутать. С кем не бывает!

– Вы что, издеваетесь? – прохрипел Феликс. – Я был рядом с Гюставом, когда произошло убийство. Не верите, спросите у него! Когда я подбежал к Ортанс, она уже истекала кровью… А рядом с ней… рядом с ней стояла Эжени. Я точно знаю: Эжени убила ее!

– Месье Деламар, – отчаянно закричала Эжени, заламывая руки, – не верьте ему! Я не убивала Ортанс! Боже мой, я даже не знала, что это она сговорилась с Феликсом, чтобы извести всю нашу семью!

– Ложь, все ложь! – крикнул Феликс. – Ты убила Ортанс, потому что всегда завидовала ей и учуяла, что она готовится разделаться с тобой! – Он в отчаянии прижал кулаки ко лбу. – Господи! Какая же она была красивая, умная, храбрая! Но досталась такому ничтожеству… а мне досталось это убожество… И никакой возможности освободиться до конца дней! В иные моменты я был просто готов пустить себе пулю в лоб от отчаяния. Да еще эта проклятая теща, которая все забрала в свои руки и наслаждалась жизнью вместе со своим любовником, а нам не давала и шагу ступить! Как же она нам опротивела! Надеюсь, рыбам ее старое ядовитое мясо пришлось по вкусу – в конце концов, она хоть на что‑то сгодилась. – Женщины смотрели на Феликса с ужасом, мужчины – с отвращением, но ему, похоже, не было дела ни до чьих взглядов. – Ну что, месье Деламар? Не скрою, вам ловко удалось меня поймать, но на эшафот я взойду не один, а с дорогой женой. Только она могла убить Ортанс! А я… Я слишком любил Ортанс, я не мог причинить ей даже малейшего вреда.

Эжени испустила пронзительный вопль. Деламар нерешительно покосился на Амалию, которая, сдвинув брови, сосредоточенно что‑то обдумывала.

– Нет, я не убивала ее! – кричала Эжени. – Господи, у меня бы никогда духу не хватило на такое! Я не убивала Ортанс, клянусь! Гюстав, Луиза, вы же знаете меня! Скажите им, что я неспособна на такое!

Но младший брат только отвел глаза. Зато Луиза Сампьер удивила всех.

– Да, – безжизненным голосом подтвердила она, – Эжени не могла сделать этого.

Деламар вскинул брови.

– Это ваше ощущение, мадемуазель, или у вас есть доказательства?

– Доказательства? Никаких, – поколебавшись, призналась Луиза.

– Ха! – презрительно выкрикнул Феликс. – Так я и знал!

– Вы не понимаете, месье Армантель, – остановила его девушка. – Доказательства тут ни при чем. Ортанс убила я.

 

Глава двадцать девятая,