Еще раз о КО на Ближнем и Дальнем Востоке

 

КО на Ближнем и Дальнем Востоке, действовавшие до конца войны, существуют и поныне.

Первое небольшое отделение на Ближнем Востоке абвер открыл в начале 1941 года в Тебризе, административном центре провинции Восточный Азербайджан на северо‑западе Персии. Его руководитель, майор Шульце‑Хольтус, работал под прикрытием должности секретаря местного немецкого консульства. Его пребывание в Тебризе оказалось кратковременным. Когда английские и советские войска в августе 1941 года вошли в Персию, Шульце‑Хольтус, его жена и другие немцы были интернированы в Ширване под Тегераном.

Далее ему вместе с женой удалось бежать из лагеря для пленных. После авантюрного побега они попали к кашгаитам, воинственному племени на юге Персии. Оттуда жена Шульце‑Хольтуса, переодетая в местные одежды, через Курдистанские горы пробралась в Турцию, явилась в одно из немецких учреждений и предложила, чтобы на самолете послали двух людей для поддержки майора и его гостеприимных хозяев в Южной Персии.

Вскоре после этого английские войска окружили Шульце‑Хольтуса и его верных друзей. Развернулась буквально настоящая маленькая война за одного человека. Англичане были вынуждены всерьез использовать личный состав и технику, поскольку кашгаиты защищали своего гостя. В конце концов им не осталось ничего иного, как ввиду превосходства англичан выдать Шульце‑Хольтуса.

Его семья образцово выполнила свой долг. Вдали от родины и без всякой связи с ней они действовали на свой страх и риск, чтобы служить Германии, насколько это позволяли обстоятельства.

Отдел «КО Ближний Восток» в Анкаре с отделением в Стамбуле, как уже однажды упоминалось, открылся только в июле 1941 года. Руководил им работавший под прикрытием германского посольства майор Мейер‑Церматт. О деятельности отделения в Стамбуле под командованием капитана запаса, позднее майора запаса, Леверкюна сохранились точные записи.

Перед Леверкюном поставили важные задачи, но поначалу не дали персонала. Когда он приступил к исполнению обязанностей в Стамбуле, у него не было ничего, кроме трех пустых, выделенных ему помещений в германском генеральном консульстве. Однако в секретной службе не всегда все зависит от большого количества средств и многочисленного персонала. Леверкюну особенно пригодилось, что он уже хорошо знал Ближний Восток и использовал для выполнения своих задач прогермански настроенных турецких и арабских деятелей. Приобретя необходимую мебель и пишущую машинку, он начал подбирать вспомогательный персонал. Ему удалось нанять на работу Паулу Кох, выросшую в Алеппо и лично знавшую большинство немцев, которые на Востоке имели какой‑либо вес. Кроме того, она поддерживала дружеские отношения с влиятельными арабскими семьями.

Паула Кох во время Первой мировой войны руководила лазаретом в германской армии, под командованием Крессенштейна наступавшей на Суэцкий канал. Она выдвинула лазарет вплотную к линии фронта, проявив осмотрительность и мужество. В связи с этим и касательно ее вклада как сотрудницы отделения КО в Стамбуле, после 1945 года в одном иллюстрированном журнале появилась статья, в которой Паула Кох прославлялась как Мата Хари Второй мировой войны. Леверкюн по этому поводу заметил: «Этот пример неубедителен: Мата Хари была девушкой легкого поведения в Париже, Паула Кох же глубоко верующей католичкой».

Но на деле же Леверкюн был обязан Пауле Кох первыми эффективными связями. Среди прочих через нее он познакомился с племянником муфтия Иерусалима, Мусой Хуссейни, и другими важными лицами арабской эмиграции в Стамбуле. Многих из них изгнали из родных стран англичане или французы. Поэтому они охотно воспользовались возможностью сотрудничества с германской секретной службой. В результате Леверкюн смог в течение нескольких месяцев завербовать некоторое число высококвалифицированных информаторов и использовать их для решения поставленных перед ним задач.

Самая важная задача, поставленная перед отделением КО в Стамбуле, – непрерывная разведка войск противника на Ближнем и Дальнем Востоке, включая Египет. Эта страна служила союзникам базой для всех военных операций в Северной Африке и на Востоке. Так как Средиземное море вследствие применения немецких подводных лодок для морских коммуникаций противника использовалось в ограниченном объеме, вражеские державы были вынуждены снабжать свои части, находившиеся в Египте, Сирии и Иране, морским путем вокруг Южной Африки через Красное море.

Благодаря вербовке и обучению арабских доверенных лиц Леверкюну удавалось непрерывно получать ценные сведения о войсках противника в Египте и Малой Азии и их передвижениях. Его разведданные, направлявшиеся ему абвером через отделение генштаба «Иностранные армии Запада», особенно были полезны для германского корпуса в Африке.

Но главные штабы и имперское правительство, разумеется, хотели знать больше, нежели только объективные данные о том, где на Востоке дислоцируются войска противника и какова их численность. Решающее значение они придавали вопросу, как вражеское командование собирается применить установленные части. С этим увязывался и другой вопрос большой политики: будут ли турки, связанные договором с англичанами, сохранять нейтралитет по отношению к Германии в течение всей войны?

Прояснение этих вопросов – важнейшая часть поставленных перед Леверкюном задач. И разведка военных замыслов противника также имеет смысл лишь в совокупности с прояснением политической ситуации.

Из разговоров с турецкими друзьями Леверкюн выяснил, что члены турецкого правительства стремятся сохранять нейтралитет, но опасаются давления англичан. Подобное давление может осуществляться союзниками через военную угрозу южным районам Турции из Сирии и Ирака. Таким образом, именно там находился центр тяжести задачи военной разведки для Леверкюна. Базируясь в Газиантепе, Урфе и других опорных пунктах в Южной Турции, он должен был попытаться разведать, как себя ведут и что планируют английские и французские части в сопредельных на юге странах.

С помощью разведчиков оказалось довольно легко установить, какие армии противника дислоцируются в Ираке, Сирии и Египте. Но гораздо труднее Леверкюну было узнать, когда и как правительства вражеских держав собираются применить эти армии. И здесь Леверкюну снова помогли его связи с турецкими друзьями. В первую очередь следовало благодарить многолетнее германо‑турецкое военное сотрудничество: турки открыто обсуждали с абвером некоторые щепетильные вопросы.

Во всяком случае, Леверкюн смог узнавать от своих турецких друзей, занимавших высокие посты, об отношениях Турции с правительствами союзников гораздо больше, нежели это было бы возможно с помощью самой разветвленной сети военных разведчиков. Друзья Леверкюна по собственному почину сообщали ему политические новости, получаемые ими от дипломатических представительств Турции по всему миру. Турки не делали тайны из важности сохранения нейтралитета страны. В первую очередь они информировали Леверкюна о мероприятиях и планах союзников, направленных на то, чтобы затруднить Турции сохранение нейтралитета, во‑вторых, о мероприятиях, открывавших германскому рейху перспективы начать переговоры для окончания войны.

Так, в 1941–1944 годах представителю абвера в Стамбуле поступали многочисленные донесения большой политической важности. Но абверу в принципе запрещалось заниматься политической разведкой. Чтобы добытые им сведения не легли под сукно, Леверкюн передавал их для оценки фон Папену, германскому послу в Турции. Копии этих документов он направлял адмиралу Канарису.

Сведения, полученные от надежных друзей в Германии, кроме того, касались следующего; попыток Советского Союза вступить в переговоры с имперским правительством, затем непрерывного тайного обмена мнениями между русскими и японцами, а также усилий японцев воспрепятствовать переговорам между германскими и американскими уполномоченными представителями. Иностранные дипломаты в 1942–1943 годах неоднократно доводили до сведения турецких партнеров, что у Германии имеется возможность закончить войну с Советским Союзом, по меньшей мере остановить кампанию в России.

Другая возможность закончить военные действия представилась в марте 1943 года. Турецкое министерство иностранных дел дало знать германскому послу фон Папену, что архиепископ Нью‑Йорка, нынешний кардинал Спеллмен, намеревается приехать в Турцию для переговоров с германским послом или уполномоченным им лицом. Фон Папен предложил Спеллмену в качестве такового Леверкюна. Но министерство иностранных дел в Берлине энергично запротестовало.

Именно майор запаса Леверкюн, действовавший совершенно согласованно с Канарисом и имевший возможности завязывания мирных переговоров в благоприятном для этого месте – Стамбуле, именно он стал невольным виновником отставки шефа службы и разрушения абвера.

В филиале «КО Ближний Восток» в Стамбуле, руководимом Леверкюном, служил сотрудник доктор Эрих Фермерен. В феврале 1944 года он с женой сбежал к англичанам. Позднее супруги Фермерен заявили, что по нравственным и религиозным причинам для них стало невозможным дальнейшее сотрудничество с Гитлером.

Этот инцидент явно не имел никакого существенного значения для хода войны. Но донесение об исчезновении Фермерена из отделения Леверкюна вызвало у Гитлера приступ необычайного бешенства. Имя Леверкюна снова было названо вместе с именем Канариса и политическими событиями, представлявшимися фюреру нежелательными. Он отправил в отставку адмирала Канариса и издал приказ следующего содержания:

 

«1. Приказываю создать единую секретную службу сбора информации.

2. Руководство тайной службой сбора информации возлагаю на рейхсфюрера СС. Он и шеф главного командования вермахта вместе согласуют, каким образом военная разведка будет преобразована в секретную службу сбора информации.»

 

Тем самым в феврале 1944 года была бесповоротно решена судьба абвера, а адмирал Канарис отправился навстречу своей печальной участи.

 

«КО Дальний Восток» с 1941 года до окончания войны

 

В июне 1941 года один высокий стройный человек ехал на транссибирском экспрессе из Германии в Китай. Путешествие казалось ему бесконечным. Перед его отъездом в офицерских кругах в Берлине шептались о возможной войне с Советским Союзом. Беда, если человека разразившаяся война застигнет в Сибири! Ибо путешествующий под именем коммерсанта Эрхардта в действительности был офицером абвера – майором Лотаром Эйзентрегером[41]. Однако ему посчастливилось. За восемь часов до начала германского нападения на Россию Эйзентрегер въехал на китайскую пограничную станцию Манчжули, откуда он смог беспрепятственно отправиться в место своего назначения – город Шанхай.

Центр тяжести его задания поначалу приходился на добычу стратегически важного сырья, преимущественно вольфрама, цинка и каучука, которые на судах должны были вывозиться из восточноазиатских портов. Шанхай к тому времени еще не был занят японцами. Поэтому в «колонии иностранцев» города жили дипломатические представители разных народов – включая немецких, английских, французских и советских, – как и прежде, мирно друг подле друга.

Многонациональное общество большого города предоставило Эйзентрегеру, аккредитованному при германском посольстве в качестве чрезвычайного и полномочного представителя и знавшему Дальний Восток по прежним годам, отличные возможности для выполнения его задания. Он без труда достал необходимое количество потребного сырья. Но тем временем Великобритания с помощью радаров настолько расширила зону контроля, что рейсы германских блокадопрорывателей становились все более и более невозможными.

Эйзентрегер в октябре 1941 года получил от адмирала Канариса задание организовать «КО Дальний Восток» и взять на себя руководство им. Руководимое до сих пор неким господином Зауэром[42] отделение в Шанхае с 1938 года в основном занималось выполнением заданий группы IM отдела абвера I. Среди прочих задач оно вело разведку в регионе Тихого океана с восточноазиатского побережья, чтобы информировать оперировавщие там германские рейдеры о маршрутах пароходов неприятеля и предупреждать их об опасностях, угрожавших им от вражеской авиации.

Однако влияние кампании в России сделало продолжение морской войны Германии на Тихом океане практически невозможным. Начало японско‑американской войны бесповоротно положило ей конец. В результате этого задание, которое в свое время получило отделение абвера в Шанхае, утратило актуальность.

С малочисленным персоналом Эйзентрегер оказался перед лицом новой, казавшейся вряд ли разрешимой задачи. Ее главными целями были:

1. Разведка американских и английских частей, воюющих против Японии и перебрасываемых и используемых для поддержки Китая; в связи с этим наблюдение за военной ситуацией на Дальнем Востоке.

2. Выяснение, поддерживает ли ив какой степени Советский Союз Китай и сотрудничает ли с Великобританией и США?

3. Наблюдение за связями между Японией и Советским Союзом.

За эту последнюю часть задания можно было приняться быстрее и легче всего. У Советского Союза на протяжении всей войны в Шанхае располагалось большое в кадровом отношении и энергично действовавшее генеральное консульство. Цель находилась прямо под руками. Но как «КО Дальний Восток» мог проникнуть в тайные отношения и работу генерального консульства?

Эйзентрегер искал и нашел возможности в большом китайском портовом городе для поиска информаторов. Тогда в городе находилось множество дипломатических и консульских представителей нейтральных стран, которые из‑за военных действий более или менее были обречены на бездействие. Среди них Эйзентрегер приобрел друзей, с помощью которых «КО Дальний Восток» удалось установить контакт с дипкурьером советского генерального консульства и завербовать его.

У курьера в Шанхае проживали близкие родственники, настроенные антикоммунистически и с готовностью поддерживавшие сотрудников КО при его вербовке. Курьер многие годы честно работал на абвер. В первую очередь он поставлял сведения о том, что происходило внутри советского генконсульства в Шанхае. Не менее ценными были его донесения о результатах поездок и своих наблюдениях в Советском Союзе.

Эйзентрегеру и его сотрудникам в Шанхае удалось завербовать и других ценных информаторов. Но как он мог подступиться к выполнению первых двух заданий? Разведка войск в дальневосточном регионе и прояснение вопроса, насколько китайское правительство в Чунцине пользуется поддержкой западных держав и Советского Союза, представлялись возможными лишь через доверенных людей, если удастся покрыть шпионской сетью обширные пространства Китая. Но это оказалось не по силам Эйзентрегеру и его сотрудникам ввиду громадных пространств и военного противостояния Японии и Китая. От Токио до Чунцина, где тогда располагалось китайское правительство, расстояние было три тысячи, а от Японии до самой удаленной точки на китайско‑русской границе свыше пяти с половиной тысяч километров. Сверх того, потребовались годы и сотни кадровых сотрудников, а также огромные валютные средства, чтобы организовать тайную сеть на этой обширной территории. Итак, все это исключалось. Но где же тогда подходящий выход?

Большие расстояния дальневосточного региона вынуждали и друзей и противников использовать передачу секретной информации по радио, ежели это было необходимо на Европейском театре. Эйзентрегер исходил из этого. Следовало попытаться создать станции прослушивания, чтобы перехватывать секретные радиопереговоры. Техническое оборудование и в первую очередь необходимое число радистов и других специалистов организовать было можно, поскольку в Шанхае и в других восточно‑азиатских гаванях стояли германские торговые суда, на которых находились необходимые кадры и оборудование.

Однако размещать подобные станции радиоперехвата было можно только по согласованию и с помощью соответствующих японских инстанций. Итак, Эйзентрегер начал переговоры с генеральным штабом в Токио и главным командованием японских армий, ведущих боевые действия в Китае. Прошли месяцы, прежде чем его выслушали и он получил поддержку. У японских партнеров по пере говорам из‑за боевых действий имелось и без того множество других забот. Наконец генерал Тьяго, шеф германского отделения в японском генштабе, и генерал‑лейтенант Иване Матсуи, главнокомандующий японской (Квантунской) армией в Китае, дали разрешение на реализацию проекта.

Тем временем прошел почти год. После длительного безуспешного ожидания решения вопроса Эйзентрегер с двойной энергией взялся за создание аппарата технической разведки. Тем, что в течение нескольких месяцев ему удалось развернуть две станции радиоперехвата в Пекине и Кантоне, в первую очередь он был обязан активному содействию прикомандированного к нему японского офицера Такасиму. Он энергично устранял все препятствия, возникавшие при реализации операции в Китае, и в остальном деятельно поддерживал контакты между Эйзентрегером и главными японскими штабами.

В канун 1943 года станции прослушивания в Пекине и Кантоне смогли начать свою работу. На каждой трудились по 30–40 подготовленных радистов, дешифраторов и других специалистов. Большинство из них плавали на немецких судах. Но некоторые пришли на грузовых судах нейтральных стран, заходивших в китайские порты. Эти моряки, в том числе и иностранцы, предпочитали принять немецкое предложение о сотрудничестве за хорошую плату, нежели снова на своем судне идти в море и подвергаться опасности быть торпедированными.

Когда в 1943 году началась работа по прослушиванию, Эйзентрегер был поражен объемом перехваченных радиообменов, содержавших тайные сведения. В течение нескольких недель обе станции зафиксировали от 80 до 90 русских, английских и американских передатчиков, которые регулярно передавали информацию, и их можно было непрерывно прослушивать. Поразительно, многие из них не шифровали радиограммы, касавшиеся конфиденциальных и даже секретных тем. Другая часть перехваченных радиограмм шифровалась ненадежно, так что их легко дешифровывал помощник Эйзентрегера, капитан запаса Хабенихт.

Хабенихту, специалисту в этой области, среди прочего удалось расколоть код американской береговой службы оповещения. Поскольку шифр никогда не менялся, а использовался американцами при проведении всех десантных операций, Эйзентрегер получил масштабный доступ к сведениям американского военно‑морского командования у дальневосточного побережья.

Результаты этой работы направлялись не только в заграничную службу абвера, но и в соответствующие японские ведомства. Эйзентрегер считал, что японцы использовали эту информацию в недостаточной мере. Однако американцы после войны были очень злы на него за то, что тот передавал японским союзникам материалы прослушивания.

Станции прослушивания в Пекине и Кантоне ежесуточно перехватывали до 2 тысяч радиограмм. Их анализ, помимо уже описанного проникновения в замыслы американского военно‑морского командования, давал и многочисленные другие выводы военного и политического характера.

Так, станция прослушивания в Кантоне прежде всего перехватывала радиообмен американской службы воздушного наблюдения в дальневосточном регионе. Поскольку английские и американские эскадрильи вследствие огромных расстояний были вынуждены летать по пеленгу, станции радиоперехвата могли в любое время зафиксировать количество и направление полета самолетов. Поэтому Эйзентрегер смог с помощью своих помощников в главном командовании группы «Юг» японской армии в Китае смонтировать и обслуживать огромную наглядную карту с множеством разноцветных лампочек, включением которых с центрального пульта воздушного наблюдения можно было наглядно показать, где и в каком количестве самолеты находятся на подлете к целям или же возвращаются с задания.

Другим почти что неисчерпаемым источником важных сведений стал перехват радио‑ и телефонных переговоров между ведомствами китайского правительства и английскими и американскими штабами. Эйзентрегер рассказывал, он не мог себе представить, насколько беспечны были даже высшие офицеры союзнических войск при радиообменах с маршалом Чан Кайши и его сотрудниками.

Станция радиоперехвата в Пекине также добилась значительных успехов. С ее помощью прослушивались некоторые радиостанции противника, располагавшиеся в Монголии и Сибири. Советские командные инстанции, железнодорожные узлы, склады и военные предприятия, расположенные в этих районах, ввиду больших расстояний также были вынуждены интенсивно пользоваться радиосвязью. Из этого третьего источника ежедневно поступали важные военные, политические и экономические сведения о мероприятиях в Советском Союзе, потребностях и планировании в дальневосточном регионе.

Большое политическое значение в особенности имели перехваченные сведения служебных и частных переговоров между советскими и китайскими ведомствами и их сотрудниками.

Разговоры между японскими и русскими официальными лицами, среди которых Эйзентрегер приобрел немало друзей и доверенных лиц, также можно было использовать во благо германского рейха, если бы у нас имелся министр иностранных дел, способный улавливать веяния времени.

В целом достижения и результаты, которых добился Лотар Эйзентрегер и его сотрудники, против ожидания были велики, особенно если вспомнить, что организация прослушивания в чужой стране создавалась на пустом месте и «КО Дальний Восток» в целом насчитывал не более сотни человек. А что означала при тогдашних военных событиях с учетом бескрайних азиатских пространств какая‑то сотня человек!

К сожалению, ценнейшие данные «КО Дальний Восток» стали поступать лишь к 1943–1944 годам, когда звезда абвера стала закатываться. Если бы Эйзентрегер смог создать аппарат технической разведки на пару лет раньше, кто знает, опираясь на информацию о военном, политическом и экономическом положении в Сибири и в дальневосточном регионе, Канарису, может быть, все же удалось переубедить Гитлера.

Но сверхважные донесения «КО Дальний Восток» поступили слишком поздно. Адмирал проиграл свою борьбу за мир и против Гитлера.

 

 

Книга вторая

Тайная война на Западе

 

Один шпион в нужном месте заменит двадцать тысяч солдат на фронте.

Наполеон I

 

Из всех солдат шпион представляется мне самым значительным; если враг его в большинстве случаев ненавидит, то лишь оттого, что в большинстве случаев боится.

Король Георг V

 

Агенты должны быть умными; в решающий момент они не останавливаются ни перед какими жертвами.

Директива № 185796 советской разведки

 

Шпионаж – занятие для мужчин.

Полковник Николаи

 

Глава 1