Положение на тайном Восточном фронте в этот период

 

В канун нового 1935 года руководство германской военной разведки и контрразведки возглавил адмирал Вильгельм Канарис[19]! – человек, наложивший отпечаток на эту службу на целое десятилетие.

Его сопровождала легендарная слава. Еще будучи совсем молодым офицером тогдашних императорских военно‑морских сил, он пережил нечто совершенно из ряда вон выходящее. Морской обер‑лейтенант на крейсере «Дрезден» 1 ноября 1914 года участвовал в сражении при Коронеле, в ходе которого все английские военные корабли были уничтожены германской эскадрой, за исключением крейсера «Глазго». Но уже пять недель спустя, 8 декабря 1914 года, германская эскадра у Фолклендских островов столкнулась с превосходящими британскими силами. На этот раз победили англичане. Все германские корабли пошли ко дну, лишь крейсеру «Дрезден» благодаря высоким ходовым качествам удалось уйти.

Следующие месяцы «Дрезден» прятался в фиордах и бухтах Огненной Земли. Из‑за отсутствия пополнения топлива и запасов корабль уже не мог продолжать полноценные боевые действия. 9 марта 1915 года «Дрезден» был вынужден бросить якорь у Мас‑а‑Тиерра в чилийских территориальных водах. Внезапно там появился превосходящий по артиллерийскому вооружению крейсер «Глазго», открывший огонь по «Дрездену». Это означало нарушение международного права, поскольку «Дрезден» находился в нейтральных водах. Поэтому командир корабля отправил на борт «Глазго» в качестве парламентера обер‑лейтенанта Канариса. На аргумент последнего, что британская сторона нарушила международное право, английский капитан ответил коротко и ясно: «У меня приказ уничтожить «Дрезден», где бы он ни был. Все остальное урегулируют дипломаты Великобритании и Чили.»

После того как Канарис вернулся на свой корабль, сражение продолжилось. Поскольку положение было безнадежным, решили корабль затопить. Чилийские власти отправили раненых с «Дрездена» в Вальпараисо, остальных немецких офицеров и команду интернировали на острове Квириквина. Здесь в течение нескольких месяцев Канарис настолько усовершенствовал свой испанский, что стал подумывать о том, чтобы выдать себя за чилийца, сбежать с острова и уехать в Германию.

По договоренности со своим командиром Канарис воплотил свой замысел. Поздней осенью 1915 года он начал свое невероятное путешествие. Попробуйте представить себе долгий путь из юго‑западной части Южной Америки в Европу и те непреодолимые трудности, которые возникли на пути маскирующегося путешественника. Сначала Канарису нужно было суметь перебраться с острова Квириквина на чилийскую территорию, затем пересечь Анды и Аргентину и, наконец, в каком‑нибудь южноамериканском порту найти подходящее судно, которое могло бы доставить его в Европу.

Канарис сделал невозможное. Он убежал из лагеря для интернированных и проделал путь длиной почти 1200 километров через Анды и Аргентину, от Тихого до Атлантического океана, преодолевая лишения, передвигаясь большей частью пешком или на лошади. Ему пришлось весьма кстати, что он еще мальчиком научился ездить верхом и полюбил лошадей. У его отца, директора металлургического завода, в Дуйсбург‑Хёхфельд был большой дом с просторным садом – идеальным местом для игр младшего сына семьи, Вильгельма. На свое 15‑летие Вильгельм получает от отца в подарок верховую лошадь. Он, будучи большим другом животных, впоследствии стал страстным и умелым наездником.

Во время своего невероятного путешествия Канарису удалось встретить рождественские праздники 1915 года уже в Аргентине в гостях у семьи немецкого поселенца фон Бюлова. Тем временем он раздобыл паспорт и соответствующие документы на имя чилийского вдовца Рида Розаса. Потом под этим именем на пароходе «Фризия» Канарис отправился в Роттердам. Во время плавания ему неизбежно приходилось разговаривать с англичанами. Он использовал эту возможность, чтобы освежить свои знания английского. Никто на судне не заподозрил, что под именем Рида Розаса скрывается германский обер‑лейтенант флота Канарис. Наоборот, он настолько завоевал доверие многих спутников‑англичан, что они приглашали его в гости.

Когда «Фризия» подходила к Европе, ее задержали английские военные корабли и потребовали, чтобы она проследовала в Плимут. Английские чиновники подвергли там всех пассажиров и команду судна строгому досмотру. Канарис прошел его и смог продолжить путь в Роттердам. Здесь возникли новые трудности. Хотя Нидерланды и не были воюющей стороной, но их власти явно считали необходимым установить личность чилийского гражданина Рида Розаса, прежде чем разрешить ему въезд в Германию. Наконец разрешение было получено. Измученный долгими мытарствами, но в результате успешно Канарис добрался до родины.

Так он проделал невероятное путешествие, во многом до сих пор окутанное тайнами. Настоящая же разведывательная работа началась для Канариса вскоре после этого, а именно летом 1916 года. Его направили в Мадрид в качестве помощника германского военно‑морского атташе, капитана 3‑го ранга фон Крона.

Испания во время Первой мировой войны являлась центром политического и военного шпионажа для стран, участвовавших в войне. У Германии там были резидентуры, некоторые из них вели разведывательную деятельность во Франции, другие наблюдали за вооруженными силами союзников. Разведслужбы вражеских держав, в свою очередь, из Испании засылали различными путями в страны германской сферы влияния шпионов. Та же самая ситуация складывалась на Пиренейском полуострове и во время Второй мировой войны.

Как Канарису тогда удалось добраться, установить я не смог. В любом случае летом и осенью 1916 года его можно было встретить во многих испанских портах. Он снова выступал в качестве чилийца Рида Розаса и вербовал людей, которые могли бы наблюдать за движением судов противника, в особенности на английской базе Гибралтар. Чтобы получить информацию в этом направлении, Канарис не боялся под маской нейтрального чилийского гражданина искать контактов с членами экипажей судов противника и подслушивать их. Затем в его задачу входил поиск капитанов судов и коммерсантов, согласных снабжать провиантом германские базы подводных лодок.

Найти подходящего человека для этой тяжелой задачи можно было с трудом. При этом следовало действовать анонимно. Германский военно‑морской атташе и его официальные помощники не могли выполнять такую работу. Для Канариса это означало новые осложнения. Он не должен афишировать свою принадлежность к германскому посольству. Но Канарис взялся за тайную деятельность, которая была для него огромным соблазном. Его увлекали опасные предприятия в испанских портах, где он, полагаясь только на самого себя, мог испытать свои способности. Интуиция, чутье и фантазия счастливо сочетались в нем с даром трезвого расчета за и против, так что он с успехом доводил до успешного завершения рискованные предприятия. И его начальник, фон Крон, был полностью доволен достижениями своего помощника. Но обер‑лейтенанта военно‑морского флота Канариса ненадолго удовлетворила подобная деятельность в Испании. Ввиду тяжелого положения он непременно желал отправки на фронт и добивался своего перевода на подводный флот.

Его рапорт о переводе был удовлетворен. Но возник вопрос, как Канарису надежно добраться до Германии, воевавшей с Францией. Тогда Канарис – снова под видом Рида Розаса – решил пробраться в Швейцарию через Южную Францию и Северную Италию. Для обоснования поездки Рид Розас решил выдавать себя за чахоточного больного, собиравшегося лечиться в Швейцарии. По виду Канариса в это можно было поверить, потому что от перенесенной малярии он сильно похудел и выглядел изможденным. Его сопровождал испанский друг‑священник.

Путешествие из Испании во Францию и оттуда в Италию прошло по плану. Но когда Рид Розас и его спутник захотели выехать в Швейцарию, их арестовали на вокзале Домодоссола. Обоих несколько недель держали сотрудники итальянской службы контршпионажа. Но Канарис и испанский священник не выдали своей тайны. Однако Канарису стало ясно, что, скорее всего, их осудит итальянский военно‑полевой суд. Тогда его ожидала смертная казнь через повешение – типичное в то время наказание за шпионаж.

Канарис упрекал себя в недостаточной предусмотрительности, чувствуя вину и ответственность за гибель своего испанского друга. Но по всей видимости, итальянская контрразведка не располагала доказательствами того, что Рид Розас и обер‑лейтенант военно‑морских сил Канарис – одно и то же лицо. Но у них явно имелись документы, что Рид Розас в Испании тайно работал на Германию.

Тем временем германский посол в Мадриде получил информацию об аресте Рида Розаса. Друзья Канариса после этого мобилизовали влиятельных лиц, чтобы добиться его освобождения. По дипломатическим каналам и при использовании личных связей в итальянские ведомства были направлены сообщения, что Рид Розас действительно тот, за кого себя выдает.

Остается под большим вопросом, поверили ли итальянские власти этим заверениям. Во всяком случае, главные ведомства в Риме решили посадить Канариса с его испанским спутником на испанское грузовое судно, следовавшее из Генуи через Марсель в Картахену. Вместе с тем опасность для Канариса и испанского священника еще не миновала. По всей видимости, итальянская контрразведка оповестила своих коллег в Марселе. Канарис оценивал свое положение так, что ему не избежать повешения во Франции, если испанское грузовое судно бросит якорь в Марселе. У французской секретной службы, нежели у итальянской, вероятно, гораздо больше сведений о шпионской деятельности Рида Розаса.

Поэтому обер‑лейтенант принял смелое, но типичное для него решение. Он пошел к капитану судна и открыл ему, что он никакой не чилиец Рид Розас, а германский офицер. Если судно зайдет в Марсель, то он пропал. Он вверяет свою судьбу в руки капитана. Тем самым Канарис апеллировал к рыцарским чувствам испанского моряка. Это была игра ва‑банк, игра не на жизнь, а на смерть. Канарис выиграл ее. Капитан поступил как истинный кабальеро и взял прямой курс на Картахену.

Так обер‑лейтенант избежал смертельной опасности. Целый и невредимый прибыл он в Испанию. Теперь его возвращение на родину готовилось морем. И тут пришлось преодолевать трудности. Но после двух неудавшихся попыток подводной лодке U‑35 наконец удалось взять Канариса на борт на рейде порта Картахены.

Этот маневр также был небезопасен, потому что агенты стран Антанты после возвращения Канариса из Италии стерегли его денно и нощно. Поэтому для посадки в Картахене выбрали темную ночь, чтобы оторваться от шпиков разведок противника при отъезде в порт, а также чтобы испанская береговая охрана не засекла германскую подводную лодку.

На родине Канарис, по его желанию, был переведен в подводный флот. Это означало для него, что поначалу он должен был пройти обучение. Затем после нескольких месяцев стажировки он сам стал преподавать в школе подводного плавания в Эккернфьорде. Когда наконец весной 1918 года его назначили командиром одной из подводных лодок, подводная война уже достигла кульминации. Несмотря на это, Канарису удалось провести свою подводную лодку через Атлантику и бдительно охраняемый вражескими силами Гибралтар, войти в Средиземное море и с австрийской базы Каттаро успешно вести войну против держав противника.

Когда война подошла к концу, Канарис, несмотря на мятеж на некоторых кораблях и на падение дисциплины на флоте, остался верен профессии офицера. Благодаря своим связям и знанию языков он легко мог бы найти достойные его занятия внутри страны или за рубежом, но предпочел в революционные времена возложить на себя гораздо более тяжелую задачу – в качестве офицера водворять порядок, дисциплину и спокойствие в своем германском отечестве.

Не миновала Канариса и борьба за восстановление порядка на флоте. Он быстро понял, откуда руководят красными агитаторами. Видимо, глубокое неприятие коммунизма у патриотично настроенного Канариса сформировалось именно в тех политических боях в первые годы после Первой мировой войны.

 

Канарис становится шефом абвера. Новая структура военной разведки и контрразведки

 

Канарису исполнилось 48 лет, когда он возглавил германскую военную разведку и контрразведку. Прошло 20 лет с тех пор, как он участвовал в гибельном для германских кораблей морском бою у Фолклендов, побывал в итальянской тюрьме по подозрению в военном шпионаже. Кому на долю выпало подобное, кто, как он, в течение нескольких недель ежедневно и ежечасно должен был ждать, что его вот‑вот приговорят к смерти и повесят, тот благодаря такой судьбе навсегда приобретает характерную закалку и стойкость.

Следы трагических переживаний чувствовались не только во внешности, но и в характере Канариса. В свои 48 лет у него были уже белые как снег волосы. Поэтому офицеры абвера между собой очень скоро стали называть адмирала «старик» или «седовласый». Но опыт и необыкновенная судьба сделали Канариса прежде всего чрезвычайно молчаливым, одним из тех, кто проявлял искреннее участие ко всем страдающим и нуждающимся, кто многое знал о добре, зле и несбыточном. Такие люди предпочитают промолчать, нежели держаться опрометчиво или даже нескромно. Болтунов и бахвалов он на дух не переносил. Но при этом в обществе не был некомпанейским человеком.

Правда, Канарис с удовольствием слушал. Но если он что‑то говорил после того, как присутствующие долго и пространно рассуждали о каком‑либо предмете, то нередко, к их удивлению, обнаруживалось, как внимательно он следил за обсуждением и к каким глубоким выводам приходил. Нередко в его замечаниях звучали скрытая насмешка или затаенный незлой юмор. Те, кого это касалось, иногда ничего не замечали. Настолько искусно он умел завуалировать смысл своего высказывания, что даже людям из его окружения иногда требовалось время, чтобы осмыслить суть сказанного.

При этом адмирал не был ни в коем случае надменным. На своем испанском опыте времен Первой мировой войны он знал о трудностях, которые могли возникать на тайном фронте. Поэтому он относился к своим подчиненным с пониманием и терпением, если замечал, что они действительно прилагают все силы для достижения поставленной цели. Если же этого не происходило, адмирал, напротив, мог сильно разгневаться и стать непреклонно жестким, в особенности против тех из своих офицеров, которые поступали наперекор его указаниям в соответствии с его представлениями о чести. Хотя он и был одним из самых добродушных людей, с которыми мне приходилось встречаться.

Канарис точно знал, какое значение для его страны может иметь хорошо функционирующая секретная служба и что в этой тяжелой работе важные результаты никому не падают с неба без труда. Он много требовал от своих подчиненных. Кто не соответствовал его требованиям, должны были рассчитывать на увольнение из абвера.

Канарис не терпел любую излишнюю помпезность. Скромная обстановка его бюро на улице Тирпицуфер, 74–76 была лучшим свидетельством тому. В помещении среднего размера стояла только самая необходимая мебель. Было похоже, что ее собрали из старых фондов. На стенах висели фото его предшественников и портрет генерала Франко, кроме того, несколько огромных географических карт. Самыми примечательными были два предмета на письменном столе адмирала. Взору посетителя представала миниатюрная модель крейсера «Дрезден», на котором Канарис участвовал в сражениях у Коронеля и Фолклендских островов. Далее на каменной плите стояли бронзовые скульптуры, простой символ любой секретной службы: три обезьянки, одна из которых, приложив руки к ушам, внимательно прислушивается, другая зорко разглядывает даль, а третья руками прикрывает рот. Служащие в секретной службе должны держать открытыми глаза и уши, но уметь молчать.

Кто близко не знал Канариса, поражался тому, с какой энергией, деловитостью он взялся за работу на новом посту. Там, где это было важно и где он мог действовать самостоятельно, адмирал отступал от своей привычной скрытности и мог – быть необычайно красноречивым и изобретательным, преследуя поставленные перед собой цели.

Как одну из важнейших, персонально на него возложенных обязанностей, адмирал рассматривал установление и поддержание дружественных связей с влиятельными людьми в правительствах и разведслужбах причастных и нейтральных стран. Поэтому он совершал множество поездок, посещая нужных людей и консультируясь с ними, каким образом сообща можно было бы достичь определенных целей. При этом лингвистически одаренный адмирал проявлял такие дипломатические способности, что завоевал за рубежом доверие большого числа ведущих военных и политиков. Среди них, если назвать только некоторых, руководители итальянской разведки Роатта и Аме; венгры Хорти и Хомлок; шеф румынской разведслужбы Морузов; финн Маннергейм; индиец Субхас Чандра Бозе; муфтий Иерусалима и испанский «каудильо», генерал Франко.

Одним из первых результатов этих усилий адмирала, достигнутых уже в 1935 году, была договоренность с руководителями австрийской и венгерской разведок о контрразведывательном сотрудничестве против Чехословакии. В основном оно заключалось в обмене сведениями о военных мероприятиях и замыслах чехов. Знаменательно, что австрийская военная разведка и контрразведка принимала участие в этом сотрудничестве с согласия своего правительства. Постепенно втайне совместные усилия задействованных офицеров трех стран очень скоро. распространились не только на контрразведку чешского шпионажа, но и на разведку целей в Советском Союзе.

Майор граф Маронья‑Редвиц[20], руководитель отдела абвера в Мюнхене, получил задание в этом сотрудничестве контролировать соблюдение германских интересов. Два года спустя, примерно в середине 1937 года, обычный обмен сведениями трех разведок происходил через военных атташе. Обсуждение и обработка принципиальных вопросов и важных контрразведывательных и разведывательных мероприятий, само собой разумеется, как и прежде, оставались в ведении специально назначенных лиц.

Многочисленные поездки адмирала к своим друзьям и коллегам в Вену, Рим, Будапешт, Бухарест, Мадрид, Хельсинки и другие столицы дали еще и другие важные результаты. Прежде всего они служили укреплению дружественных связей с соответствующими странами. Впрочем, в доверительных разговорах с иностранными политиками и специалистами Канарис узнавал много полезного.

Но адмирал сразу же после занятия поста деятельно принялся за строительство структуры руководимой им службы. Как старый специалист и совершивший дальние походы морской офицер, он знал: германский абвер по сравнению с мощными кадрами разведок Великобритании, Франции, Советского Союза, Польши и других стран состоит из крайне маленькой горстки мужчин и женщин, которые к тому же совершенно недостаточно оснащены. Таким образом, следовало привлечь больше кадров и найти средства.

Общие тенденции развития Германии совпадали с этими устремлениями адмирала. 16 марта 1935 года Гитлер ввел всеобщую воинскую повинность. В ходе строительства вермахта в 1935–1936 годах в результате этого возникни штабы корпусов в Кёнигсберге, Штеттине, Берлине, Дрездене, Штутгарте, Мюнстере, Мюнхене. Бреслау, Касселе, Гамбурге, Ганновере, Висбадене и Нюрнберге. В тот же самый отрезок времени были отмобилизованы новые дивизии. Абвер, в свою очередь, использовал благоприятную ситуацию, чтобы при штабах корпусов создать новые отделения абвера там, где их прежде не было, а именно: в Касселе, Гамбурге, Ганновере, Висбадене и Нюрнберге.

Таким образом, к старым восьми прибавилось пять новых отделений абвера. Возросло также и число их сотрудников. Если до 1933 года в каждом отделении абвера в среднем было по четыре‑пять человек, то в течение последующих двух лет число их выросло почти в три раза. Впрочем, адмирал Канарис беспокоился о сплошной реорганизации и новом распределении задач подчиненных ему ведомств. В отделах абвера возникли группы I, II и III соответственно структуре отделений абвера[21], которые после введения всеобщей воинской повинности подчинялись имперскому военному министерству, до тех пор называвшемуся министерством рейхсвера.

С введением новой структуры начались специализация и новое распределение рабочих задач. Хотя группы I отдела абвера сохранили свои старые задачи военной разведки стран потенциального противника, но в последующем они должны были включаться в работу гораздо основательнее. Потому внутри этой группы создавались секторы IH, IL, ITLw, IM и IWi. Соответственно в каждой стране, подчиненной конкретному отделу абвера, требовалось разведывать следующие сферы:

сотрудниками сектора IH – организация и оснащение войск, далее возможные замыслы против рейха и подготовка к войне;

сотрудниками сектора IL и ITLw – организация и оснащение ВВС, а также планы вероятного боевого применения военно‑воздушных сил против рейха, далее последние исследовательские достижения в авиационно‑технической области;

сотрудниками сектора IМ – организация и оснащение сухопутных вооруженных сил, далее, планы дальнейшего строительства и вероятного боевого применения сухопутных вооруженных сил в случае войны;

сотрудниками сектора IWi – организация и уровень труда в различных отраслях военной промышленности и разработка новых видов вооружений.

Эта деятельность по разведке в военной области на профессиональном языке называлась Службой сбора информации. Добывание информации о военном потенциале и военных мероприятиях, направленных против рейха, и замыслах вероятного противника, было исключительной задачей абвера I. Результаты, в важных случаях с оценкой источников и содержанием донесений в компетентных ведомствах генерального штаба, затем передавались главному командованию вермахта и в главный штаб люфтваффе, а также главному командованию военно‑морских сил. Тем не менее абвер не мог оказать решающего влияния на мероприятия, которые одобрялись адресатами на основании содержания донесений. Правда, ему предоставлялось право стимулировать появление рациональных мероприятий.

Хотя задачи абвера II в 1935 году также были четко обрисованы, но практически еще не выполнялись. Сначала лишь некоторые отделы абвера получили сотрудника для группы II. Он занимался исключительно приготовлениями на случай войны. Правда, затем требовалось подготовить людей и требуемые средства для ведения диверсий в стране противника, в особенности для нарушения важных тыловых коммуникаций и путей подвоза. Во время войны абверу неоднократно ставились и обратные задачи, точнее, сохранить от уничтожения важные объекты на вражеской территории, поскольку они должны использоваться для собственных целей.

Далее, в случае войны к задачам абвера II относилась деморализация на вражеской территории. Для этого уже в мирное время в соответствующих странах следовало наладить контакты с отдельными лицами, согласными при необходимости оказывать тайное сопротивление своим правительствам и проводить мероприятия по подавлению воли населения к отпору.

У адмирала Канариса были сомнения в применении тайного оружия абвера II в мирное время. Фактически оно также использовалось только с началом войны, поскольку уже выходило за рамки проводимой в мирное время подготовки к формированию подразделений для выполнения задач абвера II на территории противника. Непосредственно перед началом войны абвер получил от генерального штаба задание предотвратить разрушения в промышленности польской части Верхней Силезии. Этот район, важный для германской военной экономики, как можно быстрее должен был включиться в германскую программу вооружений.

Напрашивалось само собой, что для подобной операции следовало рекрутировать людей, прекрасно владевших польским языком и хорошо знавших опекаемые объекты. Затем, законспирированных должным образом, непосредственно перед вводом в действие германских армий, их следовало перебросить на место, чтобы во время боевых действий обезопасить объекты от разрушения польскими солдатами или гражданскими лицами.

В связи с этим и принимая во внимание, что абверу в ходе войны могли поставить другие подобные задачи, в октябре 1939 года в Бранденбурге началось формирование роты под условным названием Учебно‑строительная рота zbV 800 под командованием капитана доктора фон Гиппеля. Уже в начале 1940 года из нее сформировался Учебно‑строительный батальон zbV 800 во главе с майором Кевишом. Этот батальон во время кампании во Франции добился больших успехов. Штаб оперативного руководства вооруженными силами и генеральный штаб оказались заинтересованными в дальнейшем развитии подразделений, которые под соответствующей маскировкой могли быть применены в прифронтовом тылу противника. Поэтому уже в октябре 1940 года батальон переформировали в учебный полк «Бранденбург», а в декабре 1942 года – в дивизию «Бранденбург».

В эти части абвера в основном набирались фольксдойче, владеющие языком и знавшие страны предполагаемого применения. «Бранденбуржцы» за год войны добились огромных успехов в тылу фронтов противника. Но здесь не место подробно рассматривать эти операции.

Группа III в отделах абвера была самой многочисленной. В ее обязанности входила борьба со шпионажем и саботажем в широком смысле. Адмирал Канарис придавал большое значение превентивным мерам по охране государственных тайн. Каждый отдел абвера еще в 1935 году получил по пять сотрудников для использования в этом направлении. У них была задача в сотрудничестве с компетентными полицейскими силами проверять на надежность носителей тайн в вермахте, в органах административной власти и в военной промышленности, но с другой стороны – консультировать их при возникновении подозрений в шпионаже или диверсионной деятельности лиц из своего окружения и по вопросам сохранения государственных тайн.

Проверка тысяч лиц порождала для этих сотрудников обширнейшую переписку. Но центр тяжести в их работе приходился на обучение носителей государственных тайн в территориальной сфере деятельности отдела абвера. Поэтому им приходилось предпринимать постоянные поездки, чтобы обучать соответствующих сотрудников штабов, ведомств и военных предприятий правилам сохранения тайн и помогать им при мероприятиях по соблюдению тайн переписки и секретов на объектах.

В одном отделе абвера ведали сотрудники: IIIH по ведомствам и подразделениям сухопутных войск; IIIL по ведомствам и подразделениям люфтваффе; IIIМ по ведомствам и подразделениям военно‑морских сил; IIIWi по военным предприятиям и IIIC по органам власти.

В последующие годы были созданы другие сектора, занимавшиеся превентивными мерами охраны государственных тайн, а именно: IIIN по охране почтовой и телеграфной связи в рамках отдела абвера и IIIAO по охране секретных военных объектов, как, например, «линия Зигфрида». Во время войны добавился еще один сотрудник по превентивной охране тайн с обозначением IIIKgf, главная задача которого состояла в том, чтобы предотвращать шпионаж военнопленными.

Сотрудники, обычно в звании капитана, в подавляющем большинстве были офицерами службы комплектования. В основном речь шла о военнослужащих, которые после Первой мировой войны овладевали гражданскими профессиями и лишь в 1933–1935 годах снова призывались в вермахт. По большей части их самих еще нужно было обучать секретной работе.

Адмирал Канарис придавал большое значение основательному обучению своих офицеров. На совещаниях абвера в Берлине, на которые каждый раз собирали представителей соответствующих секторов со всего рейха, он принимал личное участие. Целыми днями терпеливо выслушивал, как его начальники отделов обсуждали с обучаемыми сотрудниками рабочие цели и применяемые методы.

«Зубры» абвера получали большое удовольствие, наблюдая за Канарисом во время совещаний. Он вмешивался лишь изредка, но если что‑то говорил, то в самую точку. Правда, иногда новички понимали его не сразу или намеревались, несмотря на возражения адмирала, продолжать по‑своему ими намеченный путь в определенных операциях. Тогда шеф службы, лукаво улыбаясь, предоставлял их своей воле. Тот, кто его знал, мог по лицу адмирала прочесть, что он думал: «Что же, извольте! Пусть попытается! Может, несмотря на предстоящие трудности, ему удастся. В любом случае на этом пути он чему‑нибудь научится».

Но адмирал давал инициативным офицерам абвера не только свободу действий, но и прикрывал их, и именно тогда, когда они, пойдя своим путем, от которого он их отговаривал, терпели поражение; правда, лишь при условии, что они использовали разрешенные им методы и вели себя безупречно.

При любой представляющейся возможности адмирал наказывал своим сотрудникам обязательно избегать аморальных или совершенно бесчеловечно жестоких средств. Каждый из офицеров, признавая за Канарисом профессиональный авторитет, прежде всего уважал его еще и за то, что он многое старался делать для своих подчиненных. Поэтому офицеры абвера со всей своей энергией принимались за работу даже в самых сложных и опасных ситуациях. Часто они отважно брались за дело, зная, что им обеспечена подстраховка со стороны шефа. Только с таким настроем можно добиться чего‑либо выдающегося на тайном фронте.

Я сам принимал участие во множестве заседаний абвера в Берлине. На них мне посчастливилось, поскольку я мог причислить себя к «зубрам» абвера, выслушивать доклады адмирала о последних задачах его разведслужбы. По его словам, они всегда исходили из того, чтобы, заблаговременно распознавая угрозы отечеству, иметь возможность предпринимать контрмеры для сохранения мира. Кроме того, я с благодарностью вспоминаю моего первого учителя в абвере, капитана генштаба Вейсса и начальника данцигской уголовной полиции Фробёса, обучавших меня азам разведывательной работы.

Но для обучения молодой поросли оставалось очень мало времени. В военных округах спешно формировались новые дивизии. Им требовался присмотр абвера. Сверх того, разведки противника задавали темп. С тех пор как Гитлер утвердил закон о всеобщей воинской повинности, они из Франции, Великобритании и соседних восточных стран стали засылать в рейх шпионов тысячами. Их хозяева желали во всех подробностях следить и знать, что происходит в Германии с военной точки зрения. Статистика приговоров за измену родине и передачу военных секретов угрожающе росла.

При этих обстоятельствах многие молодые офицеры абвера после недостаточных инструкций были вынуждены одни решать свои задачи, без помощников или какой‑либо иной поддержки.

Например, перед сотрудником IIIWi стояла задача на каждом военном предприятии в своем округе поставить собственного ответственного за контрразведку и совместно с ним «просеять» весь рабочий коллектив. Это означает: на каждом предприятии найти сначала надежного и подходящего человека, проинструктировать относительно контрразведывательных задач и обязать к конфиденциальному сотрудничеству. Затем IIIWi должен был разработать и курировать с руководителями крупных военных предприятий в своем регионе так называемый план «катастрофы». Поскольку сотрудник ездил в одиночку, без какого‑либо сопровождения, то ему приходилось осматривать предприятие, с которым он нередко лишь бегло знакомился по описанию, в компании руководителя, и затем решать, какие превентивные меры по защите уязвимых мест требуется предпринять и что необходимо сделать на случай большого пожара или крупной диверсии[22].

Задачи сотрудника отдела абвера IIIC были не менее сложными. К нему сходились сведения обо всех донесениях, касающихся подозрения в шпионской и диверсионной деятельности в военной области округа. Его задача состояла в том, чтобы вместе с уполномоченными сотрудниками IIIH, IIIL или IIIM и соответствующими штабами и воинскими частями собирать дополнительные доказательства и затем свести их в заключение, чтобы все обработанные документы передать в руки соответствующих ведомств исполнительной власти и судебных органов для дальнейшего расследования.

Теперь многие вновь поступавшие в абвер сотрудники IIIWi приходили не с производства, и у немногих из них имелась правовая подготовка. В результате нередко «новые специалисты» абвера с недостаточной правовой базой и подготовкой к разведдеятельности оказывались на секретной работе. У адмирала Канариса и подчиненных ему начальников групп, позднее отделений, была возможность для укрепления организации спокойно отбирать срочно требующиеся кадры из огромного числа кандидатов. Но особого наплыва в абвер не было. К сожалению, в Германии, в отличие от отношения населения во многих других европейских странах, не все понимали необходимость и важность секретной службы. Подавляющее большинство бывших офицеров, которых в 1933–1935 годах снова призвали на военную службу, предпочитали абверу ее.

Вновь набранные офицеры абвера были проникнуты любовью к отечеству и горели желанием принести ему пользу. Но одного желания мало и в разведке. Поэтому, оглядываясь назад, удивляешься, как абвер за короткий период во время войны – поставленный перед тяжелейшими задачами – в общем и целом проявил себя достойно.

И все же еще раз вернемся к реорганизации абвера. Адмирал Канарис после вступления в должность очень быстро понял, что не обойтись одними органами превентивной контрразведки для успешного подавления постоянно расширявшейся на территории рейха активности иностранных разведок. Сотрудники IIIH, IIIL, IIIМ, IIIС и IIIWi работали исключительно внутри страны – их еще называли оборонными органами абвера. В Германии отсутствовало тайное оружие, которое в других странах, а точнее, в Великобритании и Франции, уже давно было опробовано и введено в действие, – контршпионаж. Адмирал Канарис ввел его в 1935 году как новую отрасль германской военной разведслужбы. Что же нового привнес контршпионаж?

Все прежние меры «оборонного абвера» против иностранного шпионажа и саботажа ограничивались границами рейха. Они зарекомендовали себя как необходимые и эффективные. Но при их применении выявилась их недостаточность. Например, не имелось подходящих кадров, которые можно было бы использовать для негласного сопровождения подозрительных лиц, выезжавших за границу. В результате допросы арестованных агентов и возбужденное против них уголовное дело хотя и давали сведения о том, с какими заданиями они засылались, но отсутствовала четкая картина, какие основные цели вражеские разведки преследовали в рейхе и в каком объеме использовали силы. Каждый арестованный агент был нацелен лишь на один или два объекта. Об истинных целях их заказчиков и имевшихся в их распоряжении силах и средствах обычно никто ничего не знал.

Если абвер желал более детально знакомиться с организацией, методами работы разведок противника и замыслами, направленными против Германии, было необходимо создать инструмент, способный работать в странах потенциального противника. По этой причине адмирал Канарис в 1935 году создал направление контршпионажа как новую отрасль абвера и дал ему следующее задание.

1. Произвести вербовку лиц, способных к выполнению контрразведывательных задач за границей, в особенности к наблюдению за подозреваемыми в шпионаже лицами и пригодными для использования при установлении резидентур противника и его персонала.

2. Изыскать средства для внедрения тайными путями в органы разведслужб противника и выяснения их методов работы и замыслов, направленных против рейха.

3. Наладить тайные контакты, с помощью которых можно было бы внедрять дезинформацию в разведслужбы противника.

Благодаря этим директивам центр тяжести работы по контршпионажу перемещался в страны противника, тогда как компетенция других секторов III службы абвера по‑прежнему ограничивалась пределами страны.

В английской Интеллидженс сервис контрразведывательная работа издавна была распределена подобным образом. Сектор МИ‑5[23] ее <