Переход через критический барьер понимания

В принятой терминологии простых и сложных решений и информационных барьеров понятно умножение проблем, из-за которых «завис» (перешел в «застой» и формально прекратился) социалистический проект. Это происходило в логике простых решений с попыткой отрыва от практики несправедливости и угнетения – в сторону от жестко конкурентного поведения.

В образе с ростком: искали способы согласования между «железными ростками». А надо было «оживить» идеал как конечный образ, к которому строили (искали) переход. «Правильнее» было искать «живое» решение.

Силы и энтузиазма здесь мало, важно осознавать суть проблем. Практика несправедливости и угнетения – это стихийно сложившийся вариант организации, болезнь социального роста, выражающая доступность лишь низкой ответственности, можно сказать, «малость» и «неразумность» всех участников на достигнутом ими уровне обозримости и понимания мира.

Попытка силой вырваться из отношений несправедливости и угнетения – это другой/второй (очередной) вариант поведения «малого» и «неразумного» участника, который еще не осознает суть происходящего, по факту «застревая» в переходе из-за недостатка не столько материальных, сколько поведенческих ресурсов. Прежде всего, не хватает умения решать сложные проблемы, начиная с их понимания как понимания характера требуемой сложной трансформации.

Иными словами, раньше все, включая классиков и их последователей, искали простые решения с низким информационным барьером. А эффективно может работать только сложное решение с высоким информационным барьером. Но, разумеется, не любое сложное решение будет работать эффективно. Сложность – это необходимое условие, но отнюдь не достаточное.

 

Откуда в принципе берется необходимость в радикальном повышении информационного барьера при понимании современных событий (и всех социальных явлений)?

Теоретически обсуждали (п. 3) как основное направление социального развития переход от жесткой конкуренции к согласованному созидательному сотрудничеству.

И по факту также наблюдаем, т.е. практически получаем (реализуем) всего два базовых варианта поведения – ровно те же самые: жесткой конкуренции и согласованного созидательного сотрудничества. Причем второе удается реализовать с большим трудом – интуитивно и без надежных гарантий успеха. Можно определить его поэтому, как стихийное созидание. Можно даже сказать, что пока это даже не сформировавшийся вариант поведения, а еще только стремление к нему – стихийное стремление к созиданию и устойчивой гармонии.

Иными словами, все яснее две базовых доминанты поведения – одна жестко конкурентная, которая стихийно реализуется как недобросовестно конкурентная доминанта, а вторая, созидательная доминанта стихийно слаба. Для ее последовательного продолжения и развития требуется системная поддержка, сейчас уже можно попробовать понять, какой может быть эта поддержка и что необходимо для настоящей устойчивости и надежности этой линии. Только тогда она действительно становится доминантой.

Переход от одного варианта поведения (жесткой конкуренции) к другому (согласованному сотрудничеству) – это основное направление социального развития, которое происходит глобально, но сам этот переход хотелось бы ускорить, сделать более последовательным, устойчивым и менее болезненным.

В одном из них (исходном варианте жесткой конкуренции) органична простота (редукция) восприятия и культивируются простые решения с соответствующим отбором на простые решения и простые варианты поведения. В нем как основа поведенческого выбора выступает конкурентный детерминизм.

Поэтому и для решений в нем актуальны относительно низкие информационные барьеры – пока такие решения не исчерпаны, можно сказать, пока они себя не исчерпали.

А во втором варианте (согласованного сотрудничества) по определению нужны сложные согласования между большим числом участников, проявляющих себя во всей своей уникальности.

Как раз отсюда (с большим скачком) и появляются очень высокие информационные барьеры.

Подробнее, исходно жесткое конкурентное приближение интегрально представляет экономика извлечения из внешнего мира с позиции локального игрока, все такие игроки взаимодействуют друг с другом – со сложением и вычитанием их усилий по фиксированному набору узких позиций. По сути, имеет место постоянная ожесточенная «война» между участниками – с «холостым ходом», потерями и ограничениями в совокупности большого числа аспектов, из которых многие даже не осознаются – и их большинство (прямо не наблюдаемы, как подводная часть айсберга).

Можно сказать, что движущая сила такого мира – это азарт казино. В нем каждый пытается обыграть всех других, не понимая, что в запале игры очень легко обыграть себя.

Поведение в этом приближении представляет конкурентный детерминизм с позиции таких узких экономических представлений: действия можно менять и варьировать, используя практически имеющуюся свободу воли, но в пределах локального соизмерения (отвечающей экономике текущего воспроизводства).

 Формально конкурентный детерминизм проявляется не прямо, можно сказать, он вторичный: ограничения (с выходом за пределы конкурентного детерминизма) можно нарушать, но отбор быстро исключает нарушителей. Они оказываются неспособны эффективно обеспечить текущее воспроизводство.

В частности, попытку стихийного революционного прорыва к гармонии в социалистическом проекте можно представить как пример такого нарушения.

Конкурентная среда органически разрозненна и дезинтегрирована, но ее участников можно объединять на основе глобального или локального общего интереса, например, если нужно всем вместе выжить в тяжелой ситуации, устранить общего противника или иначе совместно выиграть. Но после выигрыша возникают проблемы жесткой конкуренции уже за сам полученный выигрыш, в частности, за место, освобожденное от общего конкурента.

Тем самым простые решения по консолидации для достижения общего выигрыша затем переходят в сложные задачи и проблемы, если пытаться уйти от конфликтной, фундаментально и глобально опасной практики взаимодействия – а любое простое взаимодействие именно таково, оно опасно.

В конечном приближении всестороннего сотрудничества имеет место объединение усилий участников и их консолидация по полному, причем открытому списку позиций. Общие возможности и перспективы представляют предельные идеальные представления, например, классические утопии.

Отметить, что они также представлены как простые решения, в этом смысле они могут служить лишь грубым ориентиром.

Движущая сила такого мира – это поиск Творца в себе, окружающих и мире в целом. Если это в чем-то и азарт, то это азарт соревнования с Творцом.

Для освоения всех перспектив сотрудничества нужно представить их по возможности полно, включая самые широкие перспективы, а затем практически представить как обеспеченную доступными ресурсами реально воспроизводимую экономику гармоничного согласования между всеми участниками.

Затем можно определять промежуточные состояния и строить переходы между ними как обеспеченные исходно доступными ресурсами.

Вариант интерпретации: в первом случае решения (как реплики в поведенческом диалоге) нужно согласовать с собой – это «монолог» по отношению к внешнему миру, а во втором ведешь сложный многосторонний диалог.

В образе с ростком: в первом случае ищем  относительно простое согласование с позиции «железного» ростка (или в мире «железных» ростков). А во втором случае согласование происходит в мире живых ростков, причем каждый из них по-своему уникален и всю эту уникальность нужно учесть, как фактор потенциальной и реальной силы.

Отсюда и понимание трудностей перехода: если конкурентная среда – это уже исходно среда «железных» ростков (только так можно существовать в жестко конкурентной среде), то революционное преобразование в ней требует не просто «железных» ростков (такие в ней все), а некоторых «супержелезных» ростков (отсюда образы: «партия нового типа» – это «орден меченосцев»). А это уже не просто железные доспехи и контуры для защиты и пробивания жесткой среды, а гипертрофия многоуровневого связывания, обеспечивающего надежную защищенность и способность эффективно прорываться сквозь все препятствия в выделенном направлении. Какая уж тогда может быть свобода. В частности, даже внутренняя свобода радикально ограничена при этом гипертрофированном многоуровневом связывании. Например, эту скованность иллюстрирует образ советского человека на разных этапах реализации социалистического проекта. Его несвобода очень характерна.

Или можно обратиться к более современному воплощению этой гипертрофии в товарищах из КНДР.

Здесь исходная «железная» защита любого объекта (ростка) в конкурентной среде – образ нормальных конкурентных искажений восприятия, которые можно анализировать и более подробно («вставка_п_3_1»).

 

Таким образом, исходно находимся в одном, медленно изменяемом и упрощенном простом приближении. А конечное приближение сложное даже в относительно простом (наиболее простом для него) предельном выражении.

Хотя формально в нем однородность выше – это аналог бесклассового общества как однородной социальной среды, но каждый объект в ней (однородной, но гармоничной по своей сути среде) сложнее, чем в жестко конкурентной среде (с конкурентным детерминизмом).

А однородность конечной (гармоничной) среды можно представить как равенство возможностей, прав и общих представлений (как объективных научных представлений с общими правилами редуцирования до индивидуально ориентируемых представлений) при исключительно высокой и усугубляемой по ходу уникальности объектов.

(М)

Прямая оценка информационного барьера при переходе между рассматриваемыми вариантами (приближениями) вполне понятна.

В мире стандартных «железных» ростков неограниченно умножается одна и та же информация, т.к. все ростки (как индивидуальные объекты) одинаковы, в этом смысле от числа объектов информация о системе в целом почти не зависит. Точнее, эту зависимость выражает количество объектов, т.е. всего одно число. К этому (можно сказать предельно вырожденному информационному описанию) добавляется информация о характере кооперации между объектами, как стандартными.

В самых простых вариантах получаем что-то сильно вырожденное типа идеального газа. Или получается двухкомпонентный идеальный газ при разделении участников на два класса («газ» угнетателей и «газ» угнетенных).

А для объектов, уникальных по отдельности все умножаемые составляющие требуют индивидуального информационного описания, а для кооперации это комбинаторно множится еще сильнее и разнообразнее.

Из этой оценки ясно, что второй случай требует неизмеримо большей информации при описании. В этом смысле информационный барьер при переходе от первого приближения (жестко конкурентного) ко второму (сотрудничества с выявлением индивидуальной, социальной и ситуационной уникальности по всему множеству участников) колоссально высок. Выявление хоть какой-то реально выраженной однородности радикально уменьшает этот барьер, хотя и в этом случае он остается очень высоким. В этом смысле исключительно ценна любая объективно выраженная однородность, хотя бы как некоторая качественная однородность объектов (типа «параметрически» развивающегося и/или еще как-то дополненного/наполненного эволюционирующего конкурентного поведения).

Выявленная однородность, как минимум, дает приближенный ориентир – как у классиков или как в приближении сотрудничества при некоторой согласованной гармонизации всех участников (через общую картину мира, культуру поведения и т.д.).