Глава 3. Самость и индивидуация

В предыдущих лекциях я говорил о Самости как о юнгианской концепции, понимаемой в большей части с теоретической точки зрения. Теперь же я сфокусируюсь на той концепции Самости, которая является во время процесса созревания, называемый индивидуацией. Молодые люди, даже дети, могут переживать пиковые моменты, которые являются высокоиндивидуальными, но хотя душа и может распознать их как важные, она не может обработать их дальше определенного предела. Именно в этот момент некоторые люди осознают, что у них нет выбора: они индивидуализируются потому, что должны, и пути назад нет.

В ранней публикации, озаглавленной «Подчиненная функция: изучение применения психологических типов в психотерапии» (1955), я подчеркивал, что эта функция не столько подчиненная, сколько отсутствующая, по крайней мере, до тех пор, пока она не появится с более усиленным действием. Стэнли Дэлл, один из ранних переводчиков Юнга, после своего анализа в Цюрихе написал детскую книгу под названием «Три-четыре котенка». Его жена сделала иллюстрации для нескольких выпусков, на которых четыре кошки взаимодействовали различными забавными способами. В какой-то момент в каждом выпуске всегда не хватало одной кошки; вместо обычных четырех было всего три. Мистеру Дэллу и его детям эта придумка показалась особо интересной, и он предположил, что они бессознательно признали, что есть четыре функции психики, одна из которых – чаще всего наиболее жизненно важная – отсутствует. У всех нас. Мы все хотели бы знать, где ее можно найти, ведь все мы не можем быть целыми без нее. Мне даже не нужно приводить вам примеры феноменологии подчиненной функции, так как вы можете прочесть о ней у Юнга в «Психологических типах» и у фон Франц в «Подчиненной функции» (1971).

Во время семинара по психологическим типам, Джон Биб (1986) сказал, что «четыре функции расположены по порядку, согласно модели, в которой образ героя/героини (несущий высшую функцию) компенсируется образом анимы/анимуса (несущего подчиненную функцию)» (стр. 160). Я бы добавил, что если противоположные по полу образы представляют собой подчиненную функцию, то мы знаем по работам Юнга, что они могут увести нас глубже внутрь навстречу центральному архетипу, Самости. У меня есть очень яркий опыт такой встречи, когда однажды, в начале моего анализа, мне приснилась одна женщина, знакомая мне, проходившая анализ у Юнга. Ей должны были подарить ценную фарфоровую фигурку китайской буддийской богини, Кван Йин, потому что она была слепа или слепла, и подарок был ей предназначен Фрейдом и Юнгом. В реальности же эта женщина была далеко не слепой; она была экстравертом, с широким кругом друзей и занималась многими видами профессиональной и социальной деятельности. В то время я имел склонность проецировать свою аниму исключительно на настоящую женщину, и мой сон подсказал мне, что этот образ женщины должен быть слепым ко внешнему миру как символ творческой интроверсии, признак юнгианской психотерапии.

Генри Мюррэй однажды метко описал юнгианский анализ, проводимый в Цюрихе как способ «остановиться, посмотреть внутрь, прислушаться». Образ анимы в моем сне, повернувшись вовнутрь, должен был получить образ Самости в подарок в виде фигурки Кван Йин. Как типичный Бодхисаттва, этот образ может быть представлен как мужской, Кваннон, так же, как и женский, так что вселенская природа символизма Самости для него неотъемлема. Тот факт, что Фрейд и Юнг преподнесли этот дар женщине, предполагает, что мой анализ был полярным в своем внимании к личному (Фрейд) и объективному (Юнг). Также я осознал через эту женщину в моем сне, что инсайт вместо слепоты может вести по пути обработки подчиненной функции. Высшей функцией женщины, как и у меня, была интуиция, но так как я был интровертом, моей подчиненной было экстравертированное ощущение. Я уже знал об этом по опыту, но мой сон позволил мне осознать, насколько невозможно для меня было бы развить эту функцию каким-либо усилием воли. Я мог бы лишь повлиять на необходимые перемены, только лишь поддавшись некому аспекту Самости, который бы выполнял для меня функцию иной, более глубокой воли, как Бодхисаттва в тибетском буддизме, о котором говорят, что он отложил достижение нирваны и вернулся в мир, чтобы помочь смертным, нуждающимся в руководстве на пути души.

Когда самость появляется в объединении с подчиненной функцией, в этом поначалу кажется мало смысла. Она кажется не на своем месте, неуютная, примитивная, и, откровенно говоря, постыдная. Высшей функции она кажется глупой, даже идиотической. В поздние 1940-е в институте им. Юнга в Цюрихе, Линда Фирц-Дэйвид провела семинар по психологическим типам и в качестве примеров использовала успешных людей, описанных в еженедельнике “The New Yorker” в биографическом сегменте «личности». Одной из этих личностей был Аверелл Гарриман, человек многих талантов, медиамагнат, который со временем занялся политикой, где он занял позицию кочующего посла Франклина Рузвельта. Он играл эту роль на протяжении всей своей жизни и был весьма искусным дипломатом. Однако, менее успешен он был в роли губернатора Нью-Йорка. Говорили, что он не привносил достаточно возбуждения и красок в эту роль; избиратели не вдохновились поддержать его, и он не смог продолжить свой путь на политическом поприще. Я подозреваю, что в те времена он мог впадать в подчиненную функцию.

Бесконечные путешествия Гарримана, его спонтанные встречи с незнакомцами, его способность посредничать в конфликтах и моментально ясно выражать то, что он видел и чувствовал, делали его, как описывает Фирц-Дэйвид, типичным экстравертно-интуитивным типом с чувством как его наиболее развитой вспомогательной функцией. Это сделало его подчиненной функцией интровертированное восприятие, что отражено в колонке “The New Yorker” как плохое деловое чутье и медлительность в играх. (Говорили, что он приводил в бешенство своих противников в крокет из-за того невообразимого количества времени, которое уходило на каждый удар). В соответствии со своей экстравертивной интуицией, он был легок, быстр и моментально восприимчив к возможностям на политическом поприще, но он был, грубо говоря, противоположностью себе в плане подчиненной функции: медленный, педантичный и невероятно скрупулезный. Человек с интровертивным восприятием в качестве преобладающей функции будет склонен видеть интуитивную функцию человека как поверхностную, лицемерную или неискреннюю и будет судить его использование восприятия как негибкое и материалистичное. Интровертивное восприятие как преобладающая функция реалистично дискриминитивна, но не материалистична.

Эйверелл Гарриман был государственным служащим высшего порядка, человеком, который заботился о судьбе своей страны и который трудился, чтобы распространить понимание мира и права человека. Подобная увлеченность может произрастать только из Самости, как бы не было развито эго этого человека. В течение своей жизни Гарриману пришлось научиться повиноваться предписаниям подчиненной функции, чтобы умерить свои мирские достижения вниманием к реалиям своей работы, а не только возможностям. По возвращении из России, Гарриман заявил, что не стоит поддерживать иллюзию, что Россия переменится. Как интуитивный человек, он бы среди первых заметил любой знак перемен в отношениях между США и Россией, но как опытный политический деятель он использовал свое восприятие, чтобы поумерить спесь своей основной функции, ну или мне так кажется. Это как раз те перемены личности, которые можно заметить в лучших примерах процесса индивидуации.

На самом деле, нечасто можно заметить процесс индивидуации за работой на политической сцене из-за всеобщего приспособленчества многих политиков. Но время от времени она явно отражается на личностях, которые поднимаются действительно на высший уровень: Линкольн во время Гражданской войны или Уинстон Черчилль во время Второй Мировой. Опыт Черчилля отразился в изданиях его собственного авторства и Лорда Морана, чьи дневники, написанные во время, когда тот был терапевтом Черчилля, показывают в нем человека необыкновенной индивидуальности, чей приход к власти был в равной степени обязан как его личным достижениям, так и обстоятельствам, сформировавшимся в то время. Он пришел к власти во время общенационального отказа от действий. Хотя Черчилль неоднократно высказывался против усиления власти нацистов под началом Гитлера, немногие прислушивались к нему до тех пор, когда его голос был действительно услышан в конце 1930-х.

Черчилль показал то, что Арнольд Тойнби (1945) назвал движением ухода-и-возвращения. Тойнби предположил, что некоторые великие личности формируют историю; в своем приспособлении они сначала имеют успех и становятся лидерами, но затем переживают падение. Из своего принудительного или добровольного изгнания они извлекают сохраняющуюся или трансформирующуюся философию, религию или общественную деятельность, или искусство, которое вновь возвращает их на место тех, кто меняет курс культурной истории. Тойнби продемонстрировал это движение в библиографических записях о Святом Павле, Будде, Давиде, Солоне, Цезаре, Петре Великом, Ленине, Конфуции, Канте, Данте и многих других.

Иногда во время изучения биографии мы замечаем, как процесс индивидуации набирает силу из подчиненной функции. Превосходный пример тому можно найти в биографическом описании французского драматурга Жана Расина, который жил в семнадцатом веке во Франции и написал такие трагедии, как «Андромаха», «Британик» и «Федра». «Федра» была наилучшим творением Расина средних лет вместе с ее темой инцестуозной любви Федры к своему пасынку. После этого Расин не писал еще двадцать лет. Говорят, что у него был неудачный роман с актрисой в то время, после которого он остепенился в благоразумном браке.

Премьера «Федры» была провалом из-за того, что враги Расина наняли Николя Прадона, чтобы выступить против пьесы. «Столь хороши были их меры, что лучшая трагедия французской классической школы оказалась недопущена на сцену, тогда как пьеса Прадона имела успех», говорит биограф в Энциклопедии Британника (1942, стр. 870). Расин, по всей видимости, пережил религиозное обращение, что примирило его с «Пор-Рояль и [позволило ему] принять их доктрину несовместимости сцены и христианской жизни» (стр. 870).

Этот период был временем ухода для Расина, который пережил типичный религиозный кризис в начале второй половины жизни, так сильно подчеркиваемый Юнгом как необходимый стимул к индивидуации. Но что дальше? Ушел ли попросту Расин или довольствовался более простой верой, неспособный перенести конфликт противоположностей, так явно являвший себя в столь напряженное время? Нет, он вернулся в поле и спустя двадцать лет написал еще две пьесы, которые считаются среди лучших, «Эсфирь» и «Гофолия». Обе они несли религиозную тематику; в «Эсфири», Расин оживил апокрифичную историю еврейской девы, которая спасла свой народ от уничтожения, выйдя замуж за царя Ксеркса, который после пообещал защитить их. Тема этой пьесы ясна: подчиненная функция, представленная отвергнутыми евреями, спасается и находит свое истинное место в душевной целостности через искупающее влияние образа Анимы, или женского начала в его архетипической чистоте. Разве не об этом был готов заявить Расин своей преобладающей, героической функции, представленной царем Ксерксом? В этом движении ухода-и-возврата, негативная Анима как инцестуозная Федра искуплена жертвенным актом Эсфири, которая отдает себя царю в духе самоотверженного посвящения Самости.

Книга Эсфири не включена в официальную версию Ветхого Завета, так как там нет упоминания Господа Бога или каких-либо еще религиозных отсылок; некоторым комментаторам она кажется чисто светской. Она включена в Апокрифы и принадлежит к тому собранию историй, которые интересны исключительно из их психологического значения, такие, как книги Тобита, Сюзанны и Старейшин, Юдифь и так далее. В Книге Эсфири, как и в других историях из Апокрифов, нет нужды определять образ Господа Бога как высший образ Самости, так как фокус располагается в таинственном влиянии Самости на чувства и действия людей, которые вовлечены в принятие отверженных психических составляющих через развитие своей подчиненной функции. Основная, традиционная религиозная ветвь ничего не знает об этой весьма человеческой нужде до тех пор, пока она не встречается со значительной личностью в значительное время.

Отсылки

Beebe, J. (1986, Fall). Psychological types [Seminar]. San Francisco: C. G. Jung Institute

Encyclopaedia Britannica. (1942). Jean Racine, 18, 869-870. Chicago: Encyclopaedia Britannica

Henderson, J.L. ((1955) The inferior function: A study of the application of psychological types in psychotherapy. Zurich: Rascher Verlag.

Jung C G. (1971). Psychological types. In Collected works (Vol. 6). Princeton: Princeton University Press. (Original work published 1921)

Toynbee, A. (1945). The study of history (Vol. III). London: Royal Institute of International Affairs.

von Franz M.-L. (1971). The inferior function. In Lectures on Jung’s typology (PP- 1-72). New York: Spring.

Глава4.