Франкфурт-на-Майне, четверг, первая половина дня

Малгожата,

содержание твоего последнего мейла удивило меня. Я не ожидал, что Провидение сведет нас с одним и тем же человеком. То, что ты в силу своей работы постоянно встречаешься с интересными мужчинами, вовсе не случайно, но то, что подобное случится и со мной, причем практически в то же самое время, слу­чайность, особенно принимая во внимание то, что я живу за границей и редко бываю в Польше.

На упомянутом мною торжественном приеме Асов МПиК'а я имел удовольствие лично познакомиться с Томашем Рачеком. Как и я, он вручал награды, и пе­ред торжеством в театре Рома нас представили друг другу. Я помнил его главным образом из интеллекту­ально-провокационных споров с гуру польской кине­матографии Зигмунтом Калужинским. Они составили неподражаемую пару. Калужинский говорил ex cathe­dra[32], а Рачек удачными ответами, аргументами и за­мечаниями низводил его с этого пьедестала на землю. При этом он всегда сохранял дружелюбный тон и ува­жительное отношение к Калужинскому. Иногда я ло­вил себя на мысли, что он говорит именно то, о чем я и сам хотел бы сказать Калужинскому (и телезри­телям).

К моему удовольствию, в 1992 году на делающий еще первые шаги рынок СМИ Рачек вывел «Playboy». От начала до конца сотворив его польский вариант, он придал ему привычный характерен в качестве глав­ного редактора сделал все для того, чтобы в нашей католической и ортодоксальной, в том что касается сек­са, стране этот журнал выходил до сих пор. А тогда, в 1992 году, это был рискованный эксперимент, и Рачек смело пошел на него, подставив собственную го­лову и обрекая себя на отлучение от церковной об­щины. Первый номер польского «Playboy» я все еще храню в одной из коробок в чулане. Это ничего, что на мой вкус он несколько тривиален, а многим дру­гим может показаться смешным символом возвраще­ния Польши к так называемой нормальности. Зато я помню, с какой гордостью показывал первый номер журнала немецким коллегам. Подозреваю, что они со­лидаризировались с моим энтузиазмом только из веж­ливости.

Потом Рачек начал путешествовать с поляками по всему миру. Это благодаря ему в Польше появился в новом виде журнал «Voyage» с прекрасными (для того времени) фотографиями. Ничуть не хуже ана­логичных западных журналов. Помню, Рачек был тогда его главным редактором. А я все ждал, что нового он придумает. И он наконец придумал. В 2001 году он присоединил Польшу к странам, в которых народ непременно хочет читать — причем написанное нор­мальным, а не бульварным языком — о так называе­мых звездах и наблюдать за ними. И вот как раз Ра­чек в качестве программного директора издательства «Грюнер + Яр» сделал так, что в Польше появилась цветная «Gala».

Потом появились его книги, которые я читал не все, но всегда знал об их существовании. Томаш Рачек многим может показаться клоуном, но таки­ми часто кажутся люди, которые многое делают, что называется, вопреки и добиваются при этом успеха. Для меня он просто профессионал, и этим все ска­зано.

То, что Томаш Рачек гомосексуалист, меня интере­сует не более чем вопрос о цвете его носков. То есть, совершенно мне безразлично. По мне, так он может ходить вовсе без носков и в смокинге, если ему это нравится. Впрочем, совершенно точно знаю, что То­маш Рачек никогда бы так не оделся. Слишком высок его класс.   

Приветствую

ЯЛ, Франкфурт-на-Майне

Париж, вечер

Януш,

весь Париж насмехается над своим президентом, вер­нее, над тем, что когда он перестанет им быть, то его прелестная жена скажет ему adieu[33]. Карла Бруни, не­сомненно, нравится и другим мужчинам и все еще, несмотря на замужество, вызывает беспокойство у других женщин. Она уже увела спутников жизни у Джерри Холл[34], Марли Мейплс[35] и у собственной се­стры. Она красива, богата, в ее жилах течет голубая кровь. О чем еще можно мечтать? Кроме того, пер­вая леди не любит, а вернее, до недавнего времени не признавала никаких обязательств, предпочитая охо­титься на противоположный пол, а что до секса, то ее интереса к новому партнеру хватало на какие-нибудь три недели. Потом ее миндалевидные глаза начинали искать новую жертву. Недавно она написала песню, в которой своего мужа, президента Франции, сравни­ла с наркотиком. Достаточно втянуть его через нос. Бруни вызывает беспокойство и агрессию... Поче­му? Потому что она живет и ведет себя как мужчина. Она была и остается настоящим Казановой в юбке. Хотя в повседневной жизни предпочитает джинсы. Игнорирует этикет, любит свое тело и охотно его де­монстрирует (хотя временно перестала) и не видит ничего странного в браке с мужчиной, который, как говорят, за несколько дней до свадьбы посылал эсэмэски своей бывшей жене: «Если ты ко мне вернешь­ся, то я все отменю». Не отменил, потому что Сесиль не вернулась. А президент, по всей видимости нерв­ничая, не только подгонял служащего, совершавшего церемонию бракосочетания, но и на одной из первых встреч с народом ответил на выпад одному из толпы: «Да пошел ты!»

P. S. Глядя на последние фотографии господина президента Саркози с супругой, можно с уверенностью сказать: он поверил в то, что стал выше своей спутни­цы жизни по крайней мере на несколько сантиметров. Ну как не потерять голову от женщины, которая имеет такое влияние на мужское эго?

С уважением,

М.