На обеде в честь участников заседания Американо-советского торгово-экономического совета (АСТЭС)

Слева направо: М. С. Горбачев, В. М. Суходрев, со-председатель Совета Д. Андреас

Москва, 1980-е годы

 

 

 

На обеде в честь участников заседания АСТЭС.

В центре: Н. И. Рыжков, В. М. Суходрев, М. С. Горбачев

Москва, 1980-е годы

 

Перед самым началом интервью мы с Палажченко вышли в соседнюю комнату, где были оборудованы две кабины с микрофонами и наушниками. И вот беседа началась. Основные вопросы заранее составили и передали Генсеку, так что он, видимо, подготовился, хотя текста перед ним не было. Брокау задавал Горбачеву самые разные, в том числе и неожиданные, вопросы. Словом, был таким, каким его привыкли видеть на своих экранах миллионы американцев — профессионалом высшего класса.

Пересказывать интервью не буду: его транслировали и по нашему телевидению. Скажу только, что Горбачев вышел с честью из этого своеобразного испытания. Вопросы в основном касались различных аспектов внутренней жизни обновляющегося СССР и международных отношений, в первую очередь — советско-американских. Мне еще запомнился самый короткий ответ Горбачева. Брокау спросил нашего лидера: что происходит у него дома, когда он после напряженного рабочего дня в Кремле возвращается в семью, о чем беседует с женой? Ответ на этот вопрос, по сравнению с предыдущими, почему-то последовал не сразу. Неожиданная пауза длилась довольно долго. Затем в наушниках прозвучал тихий, отрывистый голос Горбачева: «Обо всем». И вновь наступила небольшая пауза: Генсек жестом пригласил Брокау задавать очередной вопрос…

Вскоре после показа этого интервью по американскому телевидению я получил телеграмму через наше посольство в Вашингтоне. В ней говорилось: «Ваш перевод интервью, данного Генеральным секретарем компании «Эн-би-си», был превосходен! Вы напомнили мне о вашей замечательной работе во время моих встреч с Брежневым в 1972, 1973 и 1974 годах. С теплыми пожеланиями — Ричард Никсон, 3 декабря 1987 года».

 

Жена нового типа

 

Очевидно, вопрос о домашних разговорах с женой Брокау задал Горбачеву неспроста. К тому моменту и у нас, и на Западе деятельные черты характера и манера поведения супруги нового советского лидера вызывали много толков. Раиса Максимовна постоянно сопровождала мужа в его частых поездках и за рубеж, и по городам нашей страны. Причем она не только сопровождала, но и проявляла активность: подавала реплики, высказывала непререкаемые суждения во время тех или иных встреч, без конца меняла наряды. Естественно, мы все это видели на телеэкранах.

Повышенную инициативность она проявляла и в ходе встреч с женами зарубежных руководителей, как за границей, так и в Москве.

Если раньше перед встречами на высшем уровне МИД готовил лишь развернутую характеристику того или иного иностранного лидера, то теперь было необходимо составить и подробный словесный портрет его супруги. Кроме того, от нас требовали детальных описаний всех объектов, включенных в «женскую программу» визита. Изучив эти материалы, Раиса Максимовна на всех этапах выполнения данной программы, будь то дома или за рубежом, «командовала парадом», часто вызывая естественную неприязнь своих визави.

Знаменитыми стали ее стычки с супругой Рональда Рейгана — Нэнси. Для жен, на время занятости мужей, предусматривались «женские завтраки» или «женские чаи», разного рода экскурсии, так что у высоких дам была возможность общаться.

В дни пребывания Горбачева в Вашингтоне был запланирован осмотр Раисой Максимовной Белого дома. Экскурсоводом выступила его тогдашняя хозяйка — Нэнси Рейган. Когда Нэнси показывала своей гостье спальни, Голубую гостиную, прочие помещения исторического особняка, Горбачева, которая еще в Москве изучила описание резиденции американских президентов, постоянно ее перебивала: да, да, я знаю — Голубая гостиная в таком-то году была такой-то, а потом стала такой-то, переделывалась так-то и тогда-то… Конечно, все говорилось хорошо нам знакомым менторским тоном. Нэнси это доводило просто до бешенства.

Когда же Рейган приехал в Москву, Нэнси выразила желание посетить Третьяковскую галерею, причем просила провести ее только по тем залам, где выставлены иконы. И на сей раз Раиса Максимовна подготовилась. Она приехала в Третьяковку раньше Нэнси. Надо сказать, что обычно супруга Генсека опаздывала на такие мероприятия. Из-за нее опаздывал и сам Горбачев. Теперь же, ожидая приезда Нэнси, Раиса Максимовна решила пообщаться с журналистами. Она села на излюбленного конька и безапелляционно начала излагать известную концепцию советского атеистического искусствоведения, согласно которой икона — не столько религиозный символ, сколько живописное изображение реальных людей, исполненное в манере своего времени. Короче говоря, получалось, что она отрицает религиозное, духовное значение икон.

Подъехала Нэнси. Но Раиса Максимовна так разошлась, что уже не могла остановиться, хотя ей, несомненно, следовало оказать внимание приехавшей гостье. Лишь спустя некоторое время она повернулась к ней и кивком поприветствовала. А потом, завершив свою «лекцию», заявила, что вот, дескать, я закончила, теперь пошли смотреть. Выглядело это настолько вызывающе, что стало предметом многочисленных комментариев в зарубежных СМИ. Нэнси отреагировала не менее агрессивно: мол, вы поговорили, дайте и мне сказать…

В таком духе и проходили почти все их встречи…

 

В роли «певца за сценой»

 

В тот год, когда Генсеком стал Горбачев, я, как уже говорил, отошел от переводческой работы и всецело был занят советско-американским направлением нашей внешней политики, являясь заместителем начальника Управления США и Канады Министерства иностранных дел СССР. Во главе МИДа стоял Шеварднадзе. Советско-американское направление при нем стало активно развиваться. Велся интенсивный поиск новых договоренностей с Америкой по всему спектру отношений между нашими державами, включая двусторонние, за разработку которых я нес непосредственную ответственность.

Новый министр резко изменил стиль работы МИДа. Сам он засиживался в своем кабинете допоздна, непременно приезжал в министерство в субботу. Любил проводить в этот день заседания коллегии. Словом, о пятидневке можно было забыть. Рассказывали, что он поначалу очень удивлялся, когда звонил по внутреннему телефону какому-нибудь мидовскому чиновнику часов в восемь вечера и не заставал того на месте. Недовольство его быстро дошло до аппарата МИДа, и вскоре все начальники стали оставаться на своих местах до ухода министра, даже если у них и не было каких-то срочных дел. Впрочем, в Управлении США и Канады работы всегда хватало. Если я тогда являлся домой часов в десять вечера, жена даже удивлялась и спрашивала, не заболел ли я.

В тот период мне не раз приходилось выступать в роли «певца за сценой», то есть быть «английским голосом» Горбачева в его публичных обращениях к американцам. Так, например, в 1986 году по взаимной договоренности Горбачев и Рейган выступили 1 января с новогодними телеобращениями, соответственно, к народу США и к народу Советского Союза. Об их временны́х рамках договорились заранее — не более семи минут. Горбачеву пришлось даже сократить свое выступление, поскольку оно превысило установленное время секунд на тридцать.