Л. И. Брежнев и Р. Никсон в загородной резиденции президента США

Кемп-Дэвид, июнь 1973 года

 

Эти два дня мы провели, можно сказать, по-дачному, без всякой программы. Никсон и Брежнев подолгу беседовали вдвоем на самые разные темы. Ночью я записывал их беседы.

В своей «Осине» Никсон устроил неофициальный обед для узкого круга присутствующих в Кемп-Дэвиде деятелей. Гости собрались на открытой террасе перед входом в дом, всем предложили аперитив. Я попросил принести для Брежнева виски с содовой. Он взял бокал, пригубил и начал ворчать:

— Ну что это они… подают выпивку без закуски. Если пригласили пообедать, так надо к столу… там и выпьем.

Я стал объяснять ему, что таков, мол, обычай у американцев: надо обязательно что-то выпить до обеда.

— Ну, раз такой обычай, тогда ладно, — неохотно согласился Леонид Ильич.

Стоявший рядом Добрынин, услышав наш диалог, шепнул мне:

— Правильно, Виктор. А то ведь ему больше никто этого не скажет.

И действительно, от Громыко, например, советов такого рода сроду не поступало.

Брежнев почти никогда не брал жену в поездки. Считал, что ни к чему «ездить в Тулу со своим самоваром». Причем ни от кого из сопровождающих не пытался этого скрывать.

 

 

На открытой террасе резиденции.

Справа налево: Р. Никсон, Л. И. Брежнев, Г. Киссинджер, В. М. Суходрев

Кемп-Дэвид, июнь 1973 года

 

На второй день после прибытия в резиденцию Брежнев отрядил адъютанта в аэропорт за одной из стюардесс своего самолета. Та прибыла и провела два дня в «Кизиле». Когда Никсон в очередной раз зашел к Брежневу, тот представил ему молодую женщину. Уходя, Никсон промолвил с мягкой улыбкой: «Берегите его…»

 

Прибавление в коллекции

 

В эти же дни Брежнев получил от Никсона в Кемп-Дэвиде вожделенный подарок. Леонид Ильич издавна любил автомобили. Поэтому в те годы, при подготовке его визитов за границу или визитов высоких зарубежных гостей в Москву, наша сторона постоянно намекала иностранной на то, что лучшим подарком Брежневу была бы хорошая машина известной фирмы. Так у Генсека образовалась неплохая коллекция, которая включала такие иномарки, как «роллс-ройс» из Англии, «мерседес» из Германии, «ситроен» из Франции… Разумеется, подобные намеки делались лишь представителям стран с развитым автомобилестроением, в том числе американцам.

Однако правительству США бюджетные средства на такие подарки не выделяются. Наши настаивали: ведь дорогой подарок — знак высокого уважения. Прижатые к стене американцы обратились за помощью к бизнесменам. И вот после очередного раунда переговоров два лидера вышли на улицу. Там, на асфальтированной площадке перед домом, стоял новенький темно-голубой «линкольн-континенталь». Никсон вынул из кармана пиджака ключи и протянул их Брежневу, тот все понял и расплылся в широкой улыбке.

Они подошли к машине. Брежнев уверенно сел за руль, Никсон — рядом. Только я успел заскочить на заднее сиденье, как Брежнев по-хозяйски завел машину и, к ужасу всей охраны, рванул с места. Минут десять он гонял «линкольн» по узким дорожкам, по которым с такой скоростью никто никогда не ездил. На одном из поворотов нас даже занесло, но, слава богу, все обошлось…

 

 

«Линкольн» в подарок

Кемп-Дэвид, июнь 1973 года

 

Когда, сделав круг, мы вернулись, Никсон с некоторой дрожью в голосе воскликнул:

— Да вы отличный водитель!

У этой истории было продолжение. Спустя несколько месяцев, уже в Москве, Брежнев позвонил мне домой:

— Витя, помнишь, нам машину американцы подарили? Так вот, я хочу разобраться в запчастях к ней. Мне тут каталог принесли. Ты не можешь ко мне подъехать и помочь в нем разобраться?

Я приехал в Кремль и вижу такую картину: сидит Брежнев и сосредоточенно листает толстенный том — каталог запчастей к лимузину. Сердце мое сжалось: откуда я мог знать, какая деталь понадобится в будущем для ремонта этого автомобиля. Я знал только то, что машина классная и ей до ремонта еще очень далеко. Решил убедить Брежнева, что лучше пока отложить каталог, а уж когда понадобится, тогда и воспользоваться им.

Он недоверчиво взглянул на меня:

— Нет, Витя, давай за работу, выписывай запчасти.

Делать нечего, я засучил рукава и взялся за эту идиотскую писанину. Сижу, выписываю как бог на душу положит. Тут звонит телефон, и я становлюсь невольным свидетелем разговора Брежнева с А. П. Кириленко. Чтобы не брать трубку в руки, Генсек нажимает кнопку громкой связи. Кириленко говорит, что хотел бы съездить в отпуск. Леонид Ильич спрашивает его:

— А зачем?

Тот отвечает, что, мол, надо здоровье поправить. Брежнев ему добродушно говорит:

— Ну ладно, поезжай. Да, кстати, тут Косыгин предлагает провести пленум по вопросам пьянства. Не знаю, не думаю, что это сейчас своевременно.

Кириленко, тогда второй человек в партии, немедленно соглашается:

— Да нет, не надо. У нас пили, пьют и будут пить.

Поговорив с Кириленко, Генсек покачал головой и как-то отрешенно произнес:

— Да-а, ну и коллеги у меня: кто в отпуск, кто еще куда-а… А ты сиди один, дядя Леня, и мудохайся…

 

Дом Мира

 

После пребывания в Кемп-Дэвиде мы вернулись на два дня в Вашингтон. Состоялся ответный обед в нашем посольстве и подписание заранее согласованных двухсторонних документов. А 22 июня на президентском «боинге» Никсон с Брежневым отбыли в Калифорнию. Лететь предстояло несколько часов. Никсон предложил Брежневу воспользоваться президентской спальней на борту самолета, и тот, не скрывая радости, отправился спать. Никсон остался в салоне-гостиной.

Полет проходил над Гранд-Каньоном, одним из естественных чудес Нового Света. Когда мы подлетали к нему, Никсон сказал мне, что хотел бы показать Брежневу эту нерукотворную красоту природы. Я, разумеется, обратился к старшему адъютанту Брежнева, генералу Александру Рябенко, и тот нехотя пошел будить Генсека. Через некоторое время Брежнев присоединился к президенту в его салоне.

Пилоты специально снизили высоту полета и даже слегка накренили самолет на одно крыло, чтобы высокопоставленному гостю было удобнее смотреть в иллюминатор. Особых восторгов Брежнев не выказал и заметил лишь, что видел этот каньон в американских фильмах-вестернах, которые он очень любит, с их ковбоями, стрельбой и драками. Он даже вспомнил какой-то фильм, просмотренный им незадолго до визита, и, к моему удивлению, назвал имя Чака Коннорса, актера, исполнившего в нем роль главного героя. При этом Брежнев даже изобразил, как тот стреляет сразу из двух кольтов от бедра.

Мы приземлились на военной базе и уже оттуда вертолетом взяли курс на калифорнийскую резиденцию Никсона в Сан-Клементе. Дом Никсона назывался «Каса Пасифика», что с испанского можно перевести как «Дом Мира». Об этом не без гордости сообщил президент своему гостю.

Брежнев неплохо отдохнул в самолете и чувствовал себя довольно бодро. Погода стояла замечательная. Сразу же за территорией резиденции начинался спуск к океану, со стороны которого постоянно доносился мерный шум прибоя.

И этот президентский дом выглядел куда скромнее наших правительственных громад. Построен на испанский манер: четырехугольный, с внутренним двориком, усаженным цветами и низким кустарником.

Брежнева поселили в спальне одной из дочерей Никсона, спальню второй дочери заняли старшие адъютанты Генсека — Рябенко и Владимир Медведев. Мне выделили домик садовника. Его дверь открывалась в единственную комнатку, где стояли кровать, туалетный столик с зеркалом и узкий шкаф для одежды. К своей радости, в комнате я обнаружил телефонный аппарат прямой связи с Москвой. По такому же Брежнев разговаривал с Москвой из Канады. Эти аппараты устанавливались на всем пути нашего следования. Из любого места Брежнев мог связаться со столицей. И не только он, но и сопровождающие его лица. На таком порядке мы настояли заранее, потому что годом раньше, во время визита Никсона в СССР, по просьбе американцев подобные телефоны были установлены у нас.

В честь своего гостя Никсон устроил большой прием на лужайке, посреди которой располагался красивый бассейн. Среди приглашенных был будущий президент США Рональд Рейган. Присутствовали также местные политические деятели и бизнесмены. Но сильнее всего притягивала к себе взгляды довольно многочисленная группа кинозвезд из Голливуда. Каждый участник приема проходил мимо президента и его высокого гостя, приветствуя их и обмениваясь с ними короткими репликами. Переводил Брежневу мой коллега Вавилов. А я тем временем отводил душу, общаясь с моим любимым певцом Фрэнком Синатрой, с которым познакомился еще в 1959-м, в Голливуде, в дни визита Хрущева в США.