Кто отец, кто мать, кто ребятки

ПОМОГИТЕ БЕСПРИЗОРНИКАМ!

 

В этот месяц — Месяц Птенцов — не редкость встретить выпавшего из гнезда или потерявшего свою мать птенчика. Он лежит на земле или беспомощно тычется носом под каждый куст и кочку, хочет убежать от тебя — страшного двуногого великана, — да ножки слабы, а летать он еще не может, — и не знает, куда себя деть. Ты, конечно, его поймаешь. Будешь держать в руках, рассматривать его и гадать:

— Кто же ты, маленький?Какого роду-племени? И где твоя мать?

А он только пикает — так громко, так жалостно: видно, зовёт свою мать. Тебе и самому захочется вернуть его к маме, папе. Да вот вопрос: кто они?

Тут разинешь рот: как быть? А ты закрой рот и разинь глаза. Правда, не очень просто догадаться, кто он: ведь маленькие так не похожи на своих родителей. А у птиц еще папа и мама часто очень не похожи друг на друга. Но на то у тебя острый глаз. Присмотрись, какие у птенчика ноги и какой нос. Потом ищи похожие ноги и носы у взрослых птиц — самцов и самок. Оперение у родителей может быть разное, а у птенца и совсем может его не быть: в пуху он или голенький. А по носу да по лапкам сейчас признаешь его отца и мать. И вернёшь им потерявшегося беспризорника.

Тетерев-косач

Называется так потому, что у него хвост с косицами. Но ты на хвост не гляди: у тетёрки он другой формы, а у тетеревёнка его вовсе нет еще.

Кряковая утка

С носка плоска. Утёнок её и селезень — тоже. А между пальцами у них перепонки. Хорошенько гляди, какие перепонки. Не спутай утки с чомгой-нырцом.

Зяблик-мама

Как у всех певчих, птенчики у зябликов выклёвываются из яиц маленькими, голыми, беспомощными. Зяблики — отец и мать — похожи друг на друга фигурой, ростом, хвостом, — только не оперением. По лапкам узнаешь и зябличонка.

Сокол-кобчик — мама

У хищных птиц носы хищные — крючком, лапы когтистые. И у соколенка такие же.

Чомга-нырец

Самец. Самка похожа на него. А птенца легко узнаешь по перепонкам на пальцах и по носу, совсем не похожим на утиные.

Здесь портреты пяти разных птенцов и их родителей помещены вразбивку. Возьми лист бумаги перерисуй всех их в таком порядке, чтобы слева у каждого птенчика был его папа, а справа — мама.

КЛУБ КОЛУМБОВ

Месяц пятый

 

— Поиски исчезнувших. - Страшная ночь. — Преисподняя Америка. — Дикий кур. — Отлёт стрижей.

Ночь была тёмная, дождливая. Никто из колумбов не спал. Больше всех волновался Вовк. Места себе не находил. Метался по избе, как зверь в клетке. То и дело выскакивал на дождь, ходил по дороге к озеру. Таль-Тин высказал предположение, что Ми, Си и Колк заночевали в деревне на берегу Прорвы. Вовк твердил своё:

— Я чувствую, что с Ми что-то случилось, какое-то несчастье. Недаром название у озера такое зловещее!

Когда ленивый рассвет забрезжил в окнах, колумбы всем составом отправились на розыски пропавших. Решено было идти прямо в деревню Бережок на Прорве, но по дороге прочесать дремучий лес, окружающий озеро.

Дождь перестал, но под ногами были лужи, грязь, слякоть, — особенно, когда вошли, наконец, в тёмный лес. Решено было, что Паф, не торопясь, направится по дороге и будет время от времени покрикивать, а остальные семеро цепью пойдут лесом, пересвистываясь, чтобы не потеряться. Главмама Ре осталась дома — накормить барсучонка и всех птенчиков.

Вовк энергично продирался сквозь чащу. Как только деревья и кусты расступались перед ним, воображенье сейчас же рисовало ему в сумраке леса труп Ми под тёмной елью. Что такое могло стрястись с ней и с другими двумя его товарищами, — он не мог себе представить.

Справа и слева посвистывали синицей соседи по цепи. Вовк отвечал им. Он сильно вздрогнул, когда из кустов перед ним неожиданно что-то с диким шумом взорвалось и умчалось прочь, с треском ломая сучья чёрными крыльями. Не сразу он сообразил, что это громадный петух наших лесов — глухарь. В утренних сумерках дремучий лес казался ему таинственным и жутким, полным фантастических чудовищ. Вдруг он стал: почудился ему какой-то не то крик, не то стон впереди. Но откуда он шёл, понять нельзя было. Вовк напряг слух...

Вот опять! Кричит кто-то хриплым голосом, а что — не разберёшь: „... да!... рож! Тут!.."

Вовк сорвался с места и, ничего перед собой не разбирая, ринулся в чащу густых ёлочек. Не успел он разглядеть впереди большую яму, как поскользнулся и ногами вперед стремглав полетел куда-то под землю.

... Верно, он был оглушён падением и на минуту потерял сознание, потому никак сразу не мог сообразить, где он и кто говорит у него над ухом хриплым голосом: „Добро пожаловать! Давно ждём. Располагайтесь, как дома!"

— Чёрт! —выругался Вовк.—Темно, как в преисподней.

— А тут и есть преисподняя, — прохрипел голос. — Вот и косточки покойников.

С трудом повернув голову, — у него болела шея, — Вовк рассмотрел около себя слегка белевшие в темноте косточки, а дальше — стоявшего во весь рост Колк'а.

— А где?.. — начал он, поворачивая голову. Но тут же увидел: с другой от него стороны сидела Си и держала у себя на коленях голову Ми.

— Что с ней?-—вскрикнул Вовк, вскакивая на ноги.

— Пустяки, пустяки! — ответила сама Ми. — Немножко ногу себе повредила, только и всего.

— А ну, поори-ка, — сказал Колк. — Я уж всю глотку себе сорвал.

И, вспомнив про разыскивающих их колумбов, Вовк стал кричать во всё горло:

— Сюда! Сюда!

А за ним девочки:

— Осторожно! Тут яма!

Через несколько минут послышался голос Таль-Тина:

— Эй, на дне! Зачем туда забрались?Как себя чувствуете? Вовк у вас?

— Изучаем преисподнюю Америку! — весело отозвался Вовк. — Ми вывихнула себе ногу. Глубина шесть метров.

С трудом вытащили несчастных из глубокой ямы. Для Ми пришлось соорудить носилки. Могучий Анд с Вовком дотащили её до дому. Дома Колк рассказал:

— Мы немного задержались на озере, шли лесом уже в сумерки.

Ми шла впереди, в одном месте вдруг, — слышу, — вскрикнула глухо так. Я побежал к ней — да и угодил вслед за ней в эту проклятую дыру. А за нами — просто уж из товарищеского сочувствия—съехала к нам на дно и Си.

Темно там, в подземелье-то, хоть глаз коли! Ну, когда глаза привыкли, огляделись кое-как. В одну сторону — коридор и в другую — коридор. Ясно: в подземный ход попали! Я, было, хотел пойти обследовать, — куда ведут коридоры, — согнувшись можно пройти. Да девчонки просят: не уходи — мол — нам страшно! А выбраться из этого проклятого колодца с бедной Ми невозможно: колодец глубокий, стены глинистые, отвесные... И на вас никакой надежды: ночью где искать будете? Раньше утра помощи не жди. Да и то сомнительно, вообще, удастся ли вам разыскать нас?

Хорошо ещё — у меня с собой был полный коробок спичек. Зажёг я одну — да тут же и потушил поскорей: такая чертовщина кругом! Всюду под ногами кости и скелеты, правда, — маленькие, но всё равно не очень-то подходящая компания для девочек, хоть и юнесток! Понял я: нападали сюда сверху зайцы, лягушки, жабы, змеи, — края-то у ямы склизкие! — а наверх и им не выбраться никак!

Вот сидим мы, сидим, — темно, делать нечего, в голову разные мысли лезут, — всё думаем, что это за подземный ход такой, кто его тут прорыл да зачем? Си говорит, —наверное, сюда фашистов ждали, готовились, куда прятаться. Партизаны, верно, вырыли. А Ми вспомнила, что где-то читала сказку: там один водяной другому водяному всего своего озера рыбу проиграл. Пришлось ему подземный ход прорыть из своего озера к другому. По нему и перегнал рыбу. Посуху-то водяным нельзя.

Только кончила рассказывать, — вдруг как взвизгнет:

— Ай! Глаза!.. Вон! Вон там!

И правда, я тоже увидал: два таких зловещих глаза загорелись при этих словах в полной темноте, что и у меня мороз по коже. Вспыхнули зелёным огнём, потом красным — и погасли.

— Это водяной за нами подглядывает! — шепчет Си дрожащим голосом.

Я ей:

— Молчи ты!

А глаза опять зажглись. Эх, как я тут пожалел, что не взял с собой ружья! Я, конечно, сразу подумал на волка. Грохнуть бы в него—и дело с концом! Девчонки прижались ко мне, дрожат,— а я что могу сделать? Нападёт кто,— разве голыми руками отобьёшься? Явно следят глаза за нами.

Тут я смекнул: „Ведь звери здорово боятся человеческого голоса. А ну — пугну его!" Предупредил девочек шёпотом, да как гаркну громовым голосом: „Ух-та-та-та!!!"—Девчонки как завизжат, аж совсем оглушили.

— Гром-то хрипловатый у тебя получился, — заметила Си.

— Теперь — „хрипловатый", а там, небось, как обрадовались, что глаза исчезли.

— Всё равно потом опять появились! — не сдавалась Си.

— Совсем-то ему, — продолжал Колк, — наверно, и не убежать было: может, скоро там коридор и кончается, или просто завал там.

В общем, я придумал не орать, а спички жечь. Как только начнут приближаться глаза, я — раз! — чиркну спичку — и в него! Хорошо,— лето: не такая уж длинная ночь. Вверху забрезжил, наконец, свет. А там и Вовкин голос услыхали: Ми сразу его узнала!

Си подтвердила, что всё так и было, как Колк рассказывал, и честно созналась:

— Ох, и натерпелись мы, ребята, страха! Правду сказать: померли бы мы с Ми от страха, кабы не Колк наш. Вы подумайте только,— как зажгутся эти жуткие глазищи, — сердце в пятки — бух... Так и кажется, что сейчас набросится на нас чудовище — и захрустят у него на зубах наши косточки!

Что за зверь сидел в подземном ходе, так и осталось неизвестно. Анд, Вовк и Колк решили выяснить это на днях. Но у всех было столько срочных дел, что обследование таинственного подземелья пришлось отложить.

5 августа началась охота. Вовк и Колк каждый день теперь приносили то тетерева, то утку, то куличков. Колумбы подробно рассматривали каждую птицу. Всё, до последнего перышка в ней шло в дело: размеры и вес записывались, мясо жарилось, красивые перья шли в птичьи альбомы, куда их подклеивала тонкими полосками бумаги Си. У колумбов было строгое правило: лишил жизни прекрасное существо, так сохрани о нём хоть память. С более редких птиц снимали шкурки и набивали их ватой или мягкой куделью.

Выяснился тетёркин кукид. На следующее утро после того, как было подложено куриное яйцо к тетёркиным, девочки не застали тетёрку на гнезде: в нём были совсем холодные — покинутые, значит, — жёлто-коричневые яйца и валялись белые скорлупки. Куда исчез курёнок — неизвестно. Уж не заклевала ли его дикая кура — со злости, что её птенцы так и не вывелись? Её четыре яйца колумбы выдули, —все они тоже оказались болтунами, как и первое. И вдруг однажды утром Колк приходит из леса и рассказывает:

— Иду кромкой поля у дремучего леса, — овёс там посеян. Вижу по росе: тетерева тут были, — наброды их в овсе, росу стряхнули. Фырр!—так и есть: тетёрка поднялась! А за ней маленький тетеревёнок, один всего, — да какой-то дурацкий: не жёлтый, а пёстрый весь, пегий!.. Я и ружьё опустил: что такое?

Тетёрка далеко улетела, а этот чудик тут и бряк на ветку! Впол-дерева сел да так близко, что я без бинокля разглядел: курёнок это! Нашей Пеструшки сынок. Вот здорово!

Тут тетёрка его нежно так позвала:,. Фиу! Фиу! Ко-ко-ко!" — он сорвался и полетел. Да хорошо так летит, будто настоящий тетеревёнок! Скажи, пожалуйста: мачеха его и летать научила! Перелетел на другое дерево — и в ветках спрятался, в хоронушки со мной играет. Ну, прямо — дикий кур, настоящая дичь для охотника! Слыхивал я про одичалых кур, а своими глазами первый раз вижу. Ведь эдак мы, пожалуй, кукидом-то новою породу диких кур вывести можем: перевоспитанных домашних!

Рассказывал всё это Колк за завтраком, когда все колумбы сидели за общим столом под большой елью. Подросшие уже птенчики, жившие на воле, слетались к ним в часы еды, садились им на плечи, прыгали по столу, подбирали крошки.

Барсучонок Бибишка послушно сидел у ног Ля и ждал, не перепадёт ли ему со стола что-нибудь вкусненькое?

Наступило 21 августа — ежегодный день исчезновения у нас последних стрижей. Об отлёте их в известный срок за неделю предупредил Таль-Тин, — и колумбы убедились теперь, что эти быстрокрылые птицы строго придерживаются своей календарной даты, хотя спешить им было некуда: в воздухе летало ещё сколько угодно их дичи — мух и комаров. Ласточки, козодой-полуночник, — тоже питающиеся мухами,— ещё и не думали об отлёте.

Пора было и колумбам собираться в город: с 1 сентября начнутся занятия в школах. Через неделю Клуб Колумбов вернётся в Ленинград.

Решено было накануне отъезда всей компанией собраться на озеро Прорву, — провести там целый день на каком-нибудь острове.

(Продолжение следует)

ЛЕСНАЯ ГАЗЕТА №6

МЕСЯЦ СТАЙ (ТРЕТИЙ МЕСЯЦ ЛЕТА)

С 21 АВГУСТА ПО 20 СЕНТЯБРЯ

СОЛНЦЕ ВСТУПАЕТ В ЗНАК ДЕВЫ

СОДЕРЖАНИЕ № 6-го

 

ГОД — СОЛНЕЧНАЯ ПОЭМА: АВГУСТ

НОВЫЕ ЛЕСНЫЕ ОБЫЧАИ

Один за всех и все за одного. - Учебные площадки. — Кур-лы! Кур-лы! — Паучки-лётчики.

ЛЕСНЫЕ ПРОИСШЕСТВИЯ

Накрыли разбойника, — Земляника. —Медвежья болезнь. — Съедобные грибы. — Поганки. — Метелица. —Князёк.

ЗЕЛЁНЫЙ ДРУГ

ВОЙНА В ЛЕСУ

КОЛХОЗНЫЙ КАЛЕНДАРЬ

ОХОТА

С сеттером и спаниэлями. — На уток. — Помощники. — На осинниках. — Нечестная игра.

ТИР. Состязание шестое.

ОБЪЯВЛЕНИЯ: Остроглаз,испытание шестое.

КЛУБ КОЛУМБОВ: месяц шестой.