Снежный взрыв и спасённая козуля

Долго не могли понять наши корреспонденты одной загадочной истории, записанной следами на снегу.

Сперва шёл спокойный след маленьких узких копыт. Прочесть не трудно: шла по лесу козуля, беды не чуяла.

Вдруг сбоку — большие когтистые следы, а козулин след скачками пошёл.

И это понятно: козулю увидал волк из чащи, кинулся ей наперерез. Пошла козуля галопом от него.

Дальше волчий след всё ближе, ближе к козульему, — стал настигать волк.

У большого поваленного дерева оба следа совсем слились. Видно, чуть-чуть успела козуля через толстый ствол прыгнуть, — тут и волк за ней махнул.

А по ту сторону ствола — глубокая яма: весь снег разворочен и раскидан, точно здесь громадная бомба взорвалась под снегом.

И уж после этого козулий след в одну сторону, волчий в другую, а посерёдке неизвестно откуда взявшийся громадный след, очень похожий на человечий (когда босиком человек), только с кривыми, страшными когтями.

Что за бомба в снегу? Чей новый страшный след? Отчего волк в одну сторону кинулся, козуля в другую? Что такое случилось здесь?

Долго бились наши корреспонденты над этими вопросами.

Наконец поняли, чьи эти громадные когтистые следы, — и тогда всё сразу стало ясно.

Козуля через поваленный ствол легко перенеслась на своих воздушных ногах и дальше помчалась. А волк-то махнул за ней, да не домахнул: тяжёл больно. Со ствола бух в снег — да и провалился всеми четырьмя в медвежью берлогу. Тут она была, как раз под стволом.

Мишка-то, перепугавшись спросонок, вскочил — снег да лёд, да сучья кругом как от бомбы разнесло, — и бегом в лес (думал, верно, — охотники на него напали).

Волк кубарем в снег, а как увидал этакую тушу — и козулю забыл, лишь бы самому ноги унести.

А козули давно и след простыл.

НА ДНЕ СНЕЖНОГО МОРЯ

Хуже нет для полевого и лесного зверья малоснежного начала зимы. Голая земля промерзает всё глубже и глубже. Холодно становится в норках. Крот и тот страдает, с трудом роет своими заступами-лапами твёрдую, как камень, мёрзлую землю. А каково мышам, полёвкам, ласке, горностаю?

Но вот, наконец, повалил снег. Валит и валит и уж больше не тает. Сухое снежное море покрывает всю землю. Человеку это море по колено, а рябчики, тетерева, даже глухари ныряют в него с головой. Мыши - полёвки, землеройки — все зверюшки-норушки, что не спят зимой, — выходят из своих подземных жилищ, бегают по дну снежного моря. Как крошечный тюлень, без устали ныряет в нём хищная ласка. Выскочит на минутку, оглядится, — не высунул ли где рябчик голову из снега? — и опять нырк на дно. Так невидимкой и подкрадывается к птицам под снегом.

На дне снежного моря куда теплее, чем на его поверхности. Сюда не достаёт леденящий ветер, смертельное дыхание зимы. Толстый слой сухой воды не пропускает к земле большого мороза. Многие мышки-норушки строят себе зимние гнёзда прямо на земле под снегом, — вроде как выезжают зимой на дачу.

И вот так происшествие! У одной парочки куцехвостых полёвок из травы и шёрстки гнёздышко над землёй— на ветках засыпанного снегом куста. Из гнёздышка струится лёгкий пар.

А внутри этого тёплого гнёздышка под глубоким снегом — голенькие слепые мышенята-полёвочки, только что родились! А мороз-то, мороз — двадцать градусов!

ЗИМНИЙ ПОЛДЕНЬ

В солнечный январский полдень ни звука в погребённом под снегом лесу. Спит в тайной своей берлоге сам хозяин — медведь. Над ним в отягощенных снежной нависью кустах и деревьях чудятся своды сказочных хором, воздушные ходы-переходы, крыльца, оконца, причудливые терема с островерхими кровлями. Всё это вспыхивает, играет алмазной россыпью несметных снежинок.

Как из-под земли выскакивает крошечный подкоренник — носишко шильцем, хвостишко торчком. Вспорхнул на маковку ёлки — да как рассыплется трелью на весь лес!

И тут в малом оконце погреба под снежными хоромами показывается вдруг чей-то мутно-зелёный глаз... Уж не пришла ли весна до срока?

Хозяйский глаз: медведь всегда оставляет себе в берлоге оконце с той стороны, откуда заходит ложиться, — мало ли что может случиться в лесу! Нет, всё спокойно в алмазных хоромах... и глаз исчезает.

Пошныряв по мёрзлым ветвям, и подкоренник ныряет под снежную шапку — в пенёк: там у него тёплое, зимнее гнездо из мягкого мха и пушинок.

КОЛХОЗНЫЙ КАЛЕНДАРЬ

Крепко спят в мороз деревья. Застыла в них кровь — сок. Без устали визжат пилы в лесу; лесозаготовки длятся всю зиму. Зимой добывается самый ценный лес: сухой, крепкий.

Для доставки спиленного леса к рекам и речкам, по которым он отправится весной путешествовать, делают ледянки — широкие ледяные дороги. Поливают снег водой, как на катках.

Колхозники готовятся к весне. Идёт сортировка семян, проверка всходов.

Стада полевых серых куропаток живут теперь у гумен, прилетают в деревни. Им трудно, очень трудно доставать себе еду под глубоким снегом, разрывать его, ещё трудней разбивать толстую корку наста слабыми лапками.

Ловить их зимой совсем просто, но это преступленье: законом запрещена ловля беспомощных серых куропаток зимой.

Умные, заботливые охотники зимой подкармливают этих птиц, устраивают для них столовые в поле: шалашики из еловых лап, а под ними насыпан овёс и ячмень.

И красивые полевые петушки и курочки тогда не погибнут самой лютой зимой. И на будущее лето опять каждая пара принесет двадцать и больше цыплят.

Колхозные новости

Сообщила Н. Павлова

СНЕГОПАХ

Вчера я был в колхозе „Зарницы". Навещал своего бывшего школьного товарища тракториста Мишу Горшина.

Дверь мне открыла его жена, ужасная насмешница.

— Миша ещё не приходил, — сказала она. — Пашет.

Я подумал: „Опять надо мною смеёшься. Да уж очень глупо придумала: пашет! В ползунковой группе детских ясель и то, наверно, знают, что зимою не пашут".

И я насмешливо спросил:

— Снег пашет?

— А то что же? Конечно, снег,— ответила Мишина жена.

Я разыскал Мишу. И, как это ни удивительно, — в поле. Он управлял трактором, к которому был прицеплен какой-то длинный ящик. Ящик забирал снег и делал из него высокий плотный вал.

— Зачем это, Миша? — спросил я.

— Это преграда против ветра. Не поставишь ему преграды, он по полю гуляет, снег сдувает. А озимые хлеба без снега мёрзнут. Надо снег на поле задерживать. Вот я и работаю со своим снегопахом.

ПО ЗИМНЕМУ РАСПИСАНИЮ

Колхозный скот живёт сейчас по зимнему расписанию: спит, ест, гуляет— всё по часам. И вот что рассказала нам по этому поводу четырёхлетняя колхозница Маша Смирнова:

— Я и мои подружки нынче поступили в детский сад. И, наверно, коровы и лошадки тоже поступили в детский сад. Мы идём на прогулку, и они идут на прогулку. Мы идём домой, и они идут домой.

„ЗЕЛЁНЫЙ ПОЯС"

На многие километры тянутся вдоль линии железной дороги ряды стройных ёлок. „Зелёный пояс" защищает путь от снежных заносов. Ежегодно весной железнодорожники увеличивают этот пояс, высаживал тысячи молодых деревьев. В этом году посажено более ста тысяч ёлок, акаций, тополей и около трёх тысяч фруктовых деревьев.

Саженцы лесных деревьев железнодорожники выращивают в своих питомниках.

Городские новости

БОСИКОМ ПО СНЕГУ

В солнечные дни, когда ртуть в градуснике поднимается к нулю, в садах, на бульварах и в парках из-под снега вылезают маленькие бескрылые мухи.

Целый день они прогуливаются по снегу, а вечером опять прячутся в расщелины льда и снега.

Там они живут в тёплых укромных местечках под листьями и во мху.

Следов на снегу после их прогулок не остаётся. Гуляки очень легки и так малы, что только в сильное увеличительное стекло можно разглядеть вытянутые длинные морды, странный рог, растущий прямо из лба, и тонкие босые ноги.

ВЕСТИ ИЗ-ЗА ГРАНИЦЫ

В редакцию,,Лесной газеты" сообщают из-за границы подробности жизни наших перелётных птиц.

Наш знаменитый певец — соловей — зимует в Средней Африке, жаворонок живёт в Египте, а скворцы разделились и путешествуют по южной Франции, Италии и Англии.

Там они песен не поют, заботятся только о своём пропитании, и гнёзд не вьют и птенцов не выводят; они ждут весны, когда наступит пора возвращаться на родину, потому что „в гостях хорошо, а дома лучше".

ТОЛКУЧКА В ЕГИПТЕ

Египет — зимний „рай" для птиц. Могучий Нил с его бесчисленными протоками, илистыми берегами, плодородные заливные луга и поля, озёра и болота с солёной и пресной водой, изрезанные бухтами берега тёплого Средиземного моря, — во всех этих местах роскошный стол готов для сотен тысяч, миллионов птиц. Тут и летом их тьма, а на зиму прибыли сюда ещё и наши перелётные.

Толчея получилась невообразимая. Кажется, точно пернатые со всего света собрались здесь.

На озёрах и протоках Нила водяная птица сидит так густо, что издали воды не видно. Грузные пеликаны с большим мешком под клювом ловят рыбу рядом с нашими серенькими утками и чирятами. Наши кулики снуют между высоких ног розовопёрых красавцев фламинго, шарахаются в разные стороны при появлении пёстрого африканского орла-крикуна или нашего орлана-белохвоста.

Если выстрелить из ружья на озере, густые стаи разной водяной птицы поднимутся с таким шумом, который можно сравнить только с боем тысячи барабанов. На озеро сразу ложится глубокая тень, потому что тучи птиц, поднявшись в воздух, закрывают солнце.

Так живут наши перелётные на зимних квартирах.

А У НАС ПОД ЛЕНКОРАНЬЮ

Есть в нашей огромной стране и свой птичий Египет для птиц, не хуже африканского. Многие наши водоплавающие и болотные птицы зимуют там. И, как в Египте, там увидишь зимой стаи пеликанов и фламинго вперемешку с утками, гусями, куликами, чайками и хищниками.

Мы сказали: зимой. Но зимы-то как раз там и нет, такой зимы — со снегом, морозом и вьюгами, — как у нас. И в мелких тинистых заливах тёплого моря, в камышах и прибрежных зарослях кустов, в тихих степных озёрах круглый год полно всякого птичьего корма.

Места эти заповеданы, охотникам не позволено переводить здесь птиц, отдыхающих после летних трудов перелётных.

Это наш Талышский Государственный заповедник на юго-восточном берегу Каспийского моря под Ленкоранью в Азербайджанской ССР.

ПЕРЕПОЛОХ В ЮЖНОЙ АФРИКЕ

В южной Африке случился большой переполох. В стае аистов заметили одну птицу с белым металлическим кольцом на ноге. Аисты спустились с неба.

Аиста поймали и прочли буквы, выбитые на кольце. На кольце было написано: „Москва. Орнитологический комитет. Серия А № 195".

Об этом напечатали в газетах, и так мы узнали, где очутился зимой аист, пойманный нашими корреспондентами (См. „Лесную газету" № 7, вторую телеграмму из леса.).

Учёные этим способом — „кольцеванием" — узнают много удивительных тайн из жизни птиц: места их зимовок, перелётные пути и т. д.

Для этого в каждой стране орнитологические комитеты изготовляют из алюминия кольца разных размеров и выбивают на них название того учреждения, которое выпустило кольцо, букву для обозначения серии (по размерам колец) и номер. Кто поймает или убьёт окольцованную птицу, должен сообщить об этом в учёное учреждение, название которого выбито на кольце, или напечатать в газетах о своей находке.

РАССКАЗЫ

КИТА ВЕЛИКАНОВА

ПРИКЛЮЧЕНИЯ МИШУТКИ

НОВОГОДНИЙ РАССКАЗ

Настал канун Нового года.

Трещал мороз.

Чуть свет старик-колхозник поехал на дровнях в лес - вырубить для сельского клуба красивую ёлку.

Лес был велик и дремуч. Старик всё ехал и ехал по нему, пока не заехал чуть не в середину его. Сюда уже никакие звуки не долетали из деревни, даже из радиогромкоговорителя. Тут старик привязал лошадь к дереву, отошёл от дороги и выбрал себе подходящую ёлочку.

Но только он в первый раз ударил, крякнув, топором по стволу — из-под снега бомбой вылетел большой бурый зверь.

Старик с испугу и топор выронил. Что было сил бросился он к лошади, отвязал её — и был таков.

Так напугала старика медведица. Её берлога находилась как раз под той елью, которую он облюбовал себе. Внезапно разбуженная громким стуком топора, она выскочила из своего убежища и без памяти умчалась в чащу. Со страху ей показалось, что на неё напали охотники.

А в берлоге остался её маленький медвежонок Мишутка. Ему было всего три месяца, он был еще сосунком.

В развороченную медведицей берлогу проник мороз. Мишук проснулся — и тоненько заскулил-захныкал: ему было холодно и хотелось есть. Мишук завозился — и полез из берлоги. Он искал свою мать, но старой медведицы и след простыл.

Напрасно он ползал на животе туда — сюда, скулил и визжал — мать убежала далеко и не могла его слышать.

Наконец, Мишук рассердился, поднялся на четвереньки — и сам отправился добывать себе пропитание. Его косолапые короткие лапки увязали в глубоком снегу, но голод гнал и гнал его вперёд.

Вдруг он увидел на пенёчке за деревом красивого рыжего зверька с пушистым хвостом. Зверёк догрызал зубками длинную еловую шишку. Белочка очень понравилась Мишуку. Мишук закосолапил к ней - хотел с ней поиграть. Но зверёк испуганно цокнул и стрелой взлетел на ель, под которой сидел.

Мишка потерял его из вида, посидел, покрутил головой, но делать нечего, — побежал дальше.

Скоро увидал он какого-то серого зверька, который хотел скрыться от него под кустами, сердито фыкал и туктукал. Мишук настиг его в два скачка —и схватил лапой. Но —ай! —серый зверёк оказался таким ужасно колючим, что Мишук пронзительно завизжал от боли и побежал дальше на трёх. Долго он бродил по лесу — и вот, наконец, сел в изнеможении. Тут пустые кишочки довели его до такого состояния, что он стал скрести когтями снег. Под снегом оказалась земля, а на земле какие-то цветы, ягоды и корешки. Мишук стал запихивать их себе в рот, — оказалось, жевать можно. Тут бедный сиротка стал так работать лапами, что животик его раздулся, будто Мишук проглотил целый арбуз.

Закусив, Мишук побежал уже куда веселей. Он не очень-то смотрел себе под ноги и вдруг — бух! — покатился в какую-то яму.

В этой яме под хворостом и снегом зимовали змеи, лягушки и жабы. Хорошо, что Мишук, падая, зацепился задними лапами за какие-то толстые корни и повис над всей этой компанией вниз головой.

Змеи проснулись, подняли головы и страшно зашипели, а лягушки отчаянно заквакали. Страх придал Мишуку силы, он сумел как-то раскачаться на задних лапах, ухватиться передними за толстые корни — и поспешно взобрался наверх. Он был так напуган, что долго бежал без оглядки. Остановился, только когда выскочил на какую-то полянку.

Остановился и стал опять копать снег: не найдётся ли там, под ним, ещё чего вкусненького? На этот раз он раскопал совсем другое: здесь под снегом жила со своими детками целая маленькая колония лесных полёвок. Крошечные зверьки устроили себе гнёзда на нижних ветках кустов, и от тёплых гнёзд их шёл даже парок.

Будь Мишук немножко постарше, он отлично сообразил бы пообедать этими мышатами. Но он был ещё глуп и только смотрел с удивлением, как от него разбегаются в разные стороны короткохвостые зверюшки.

День зимний короткий. Пока Мишутка копался с мышатами, уж и сумерки настали. Мишук спохватился: „А где же мама?" И побежал её разыскивать. Но как найти её в большом, дремучем лесу?

Бегал Мишук, бегал по лесу — и вот его застала ночь. Непроглядная новогодняя ночь. Ни одной звёздочки не было видно, — всё небо закутано в тёмную тучу. И к довершению всех бед из этой тучи повалил густой, большими хлопьями снег. Мишук так разгорячился на бегу, что снег, падая ему на спину, сейчас же таял — и вымокрил ему всю его шубку.

В темноте было страшно: вдруг кто-нибудь нападёт! Мишук был ещё так мал, он ведь не знал, что в наших лесах медведи — самые сильные звери. Он боялся даже хныкать на ходу: вдруг кто-нибудь услышит? Бежал молча и забирался всё глубже в лес.

И вдруг, — представьте себе его ужас! — вдруг со всего ходу столкнулся с кем-то лбом! Этот „кто-то" был гораздо больше и тяжелее Мишука, так что несчастный отскочил далеко в сторону и больно ударился задом о дерево.

Но у Мишука не было времени даже потереть ушибленное место: ведь большой зверь мог сейчас же напасть на него и съесть. И Мишук поспешно полез — ощупью, в темноте — на дерево.

И слышит: большой, грузный зверь крадётся к нему. Он так тяжёл, что у него под лапищами нет-нет да треснет сук...

Тяжёлые шаги все ближе, ближе... Мишук, судорожно вцепившись всеми четырьмя лапами в кору дерева, обернулся назад, посмотрел вниз, в темноту...

На его счастье как раз тут из тёмной тучи сверкнула молния и на миг осветила весь лес. Но и этого было достаточно, чтобы Мишук увидал, кто под ним.

— Мама! — крикнул он во весь голос, и кубарем скатился с дерева.

И правда, — это была медведица, его мать. Она тоже не разобрала, с кем столкнулась в темноте и не узнала сына.

Вот обрадовались они друг другу!

И как раз в эту минуту раздался бой московских курантов, — и весь лес наполнился торжественным звоном: било полночь, — настал Новый год.

Закурлыкали на болоте журавли, запели в небе жаворонки, и счастливые мать с сыном крепко обнялись.

Потом они залезли в свою берлогу и улеглись там. Мишук стал сосать мамашу-медведиху, а медведиха — свою вкусную и питательную лапу.

И вот все кончилось хорошо, как всегда все кончается в новогодних рассказах, даже если это рассказы про дремучий лес.

Кит Великанов

ОХОТА

О ФЛАЖКАМИ НА ВОЛКОВ

Около деревни шатались волки. То барашка унесут, то козу. Своих охотников в деревне нет. Послали в город:

— Выручайте, товарищи!

Того же дня вечером из города прибыла команда солдат — охотников. На отдельных дровнях привезли с собой две здоровенные катушки. На катушках горбом намотана бечёвка. На бечёвке красные кумачовые флажки, на полметра один от другого.

Читай но белотропу

Расспросили крестьян, откуда волки приходят, и пошли читать следы. Катушки сзади на дровнях едут.

След по ниточке от деревни в лес тянется через поле. Один будто, а пригляделись опытные следопыты — целый выводок тут прошёл.

В лесу разбился след на пять следов. Поглядели охотники, говорят: впереди матёрая волчица прошла. След узкий, шаг короткий, выволока¹ вкось: по этим приметам узнали.

Разделились на две партии. Сели по саням, объехали лес кругом. Из лесу следы нигде не выходят. Значит, тут в лесу и залёг весь выводок. Надо его скорее в оклад взять.

¹ Вытаскивая лапы из снега, зверь выволакивает из ямы часть снега и делает когтями следы на снегу. Эта черта и называется выволокой.

Обкладывают

Каждая партия взяла себе по катушке. Едут тихонько, катушку вертят, бечёвку разматывают. Сзади крепят бечёвку на кустах, на деревьях, на пнях. Так, чтобы длинный флажок на две четверти от земли болтался в воздухе.

У деревни съехались обе партии: кругом весь лес опутали.

Колхозникам велели чуть свет на ногах быть. Сами спать пошли.

Ночью

Ночь пала морозная, лунная.

Встала матёрая волчица с лёжки. Встал волк. Встали прибылые¹ волчата.

Чащоба кругом. В небе над макушками мохнатых елей круглая луна плывёт, как мёртвое солнце.

Бурчит у волков в брюхе.

Тоска.

Подняла матёрая волчица морду, завыла на луну, за ней волк густым голосом. За ним — тоненько — прибылые.

На деревне услышала скотина,—замычали коровы, овцы заблеяли.

Пошла волчица. За ней прибылые. За ними волк.

Осторожно ступали след в след. Шли по лесу к деревне.

Вдруг стала волчица. Стали прибылые. Стал волк.

Тревожно сверкнули злые глаза волчицы. Чуткий нос услышал терпкий запах кумача. Увидала: впереди на опушке тёмные тряпки на кустах.

В годах была волчица, насмотрелась на многое. А такого еще не видела. Но знала: где тряпки, там и люди. Кто их знает: может, притаились в поле, стерегут?

Надо назад.

Повернулась, прыжками кинулась в чащу. За ней волк. За ним прибылые.

Широким волчьим махом прошли сквозь весь лес и у опушки опять — стоп.

Опять тряпки! Висят, как высунутые языки.

Заметались волки. По лесу наперекрест — туда, сюда, — всюду тряпки, выхода нет.

Почуяла волчица недоброе. Метнулась назад в чащобу. Легла. Лёг волк. Легли прибылые.

За оклад не выйдут. Лучше голодать. Кто их знает, что люди задумали?

Бурчит в брюхе. Мороз.

¹ Прибылые —в этом году родившиеся звери.

Наутро

Чуть посерела ночь, двинулись из деревни два отряда.

Один маленький отряд — все в нём в серых халатах — зашёл кругом леса, тихонько снял тут флажки, рассыпался в цепь за кусты. Это охотники с ружьями. В сером они потому, что все другие цвета заметны в зимнем лесу.

Большой отряд — колхозники с кольями — подождал, помялся в поле. Потом, по команде распорядителя, шумно вошёл в лес. Шли по лесу, перекликались, дрекольем по стволам постукивали.

Нагоном

Дремали волки в чащобе. Вдруг — шум с той стороны, где деревня. Кинулась волчица в другую сторону, вбок. За ней волк. За ним прибылые.

Шерсть на загривке ежом, полено¹ поджато, уши назад, глаза горят.

Опушка. Красные тряпки.

Назад.

Шум ближе и ближе. Слышно: много идёт людей, грохочут дрекольем.

Прямо от них.

Опушка. Красных тряпок нет.

Вперёд!

И прямо на цепь стрелков выскочил весь волчий выводок.

Полоснуло красным огнём из кустов, загремели выстрелы. Высоко подскочил и грохнул оземь волк. С визгом закружились волчата.

Ни один из выводка не ушёл от меткой картечи солдат. Исчезла куда-то только старая волчица; как — никто не видал.

Не стал больше в деревне скот пропадать.

¹ Волчий хвост называют „поленом".

ЗА ЛИСИЦЕЙ

(От нашего специального корреспондента)

Чего-чего только не вызнает о лисице по следу приметливый глаз опытного охотника!

Чёткую, аккуратную строчку лисьих следов Сысой Сысоич заметил издали в поле, выйдя из дому утром по пороше. Маленький охотник не спеша подошёл к следу, постоял над ним в раздумье. Скинул лыжу и стал на неё на одно колено. Сунул в след согнутый палец — вдоль, потом поперёк. Ещё подумал. Встал, нацепил лыжу, пошёл рядом со следом, не спуская с него глаз. Скрылся в кустах; вышел из них, подошёл к небольшому леску; всё так же не спеша пошёл вокруг него.

Но, когда вышел с другой стороны этого леска, вдруг припустил бегом назад к деревне. Без помощи палок стремительно скользил на лыжах по снегу.

Два часа короткого зимнего дня ушло на осмотр следа. А Сысой Сысоич уже решил про себя взять лисицу непременно сегодня.

Подбежал к избе другого нашего охотника — Сергея. Мать Сергея, приметив его из окошка, вышла на крыльцо, первая обратилась к нему:

— Дома нету сынка. И не сказывал, куда пойдёт.

Сысой Сысоич только улыбнулся на хитрость старухи.

— Знаю, знаю: он у Андрея.

В избе Андрея Сысой Сысоич действительно нашёл обоих молодых охотников.

От него не скрылось, что они смутились, когда он вошёл, замолчали, а Сергей даже встал с лавки: он хотел заслонить собой толстую катушку красных флажков.

— Бросьте, ребята, таиться, — деловито сказал Сысой Оысоич. — Всё знаю. Нынче ночью в „Искре" лисица гуся утащила. И где лёжка её сейчас, — знаю.

Молодые охотники рты разинули. Только с полчаса назад Сергей встретил знакомого из соседнего колхоза „Искра" и узнал, что этой ночью лиса утащила там гуся из птичника. Об этом Сергей и прибежал сказать другу своему — Андрею. Они только еще сговаривались, как найти лису и взять её раньше, чем о ней проведает Сысой Сысоич. А он уж тут как тут, и всё знает.

Андрей первый заговорил:

— Бабка тебе, что ли, наворожила?

Усмехнулся Сысой Сысоич:

— Бабкам, пожалуй, в жизнь того не вызнать. Я след глядел.

И вот что доложу вам: первое - это лисовин прошёл, и старый, роста большого. След круглый, чистый; шёл —не черкал по снегу, как лисонька. Крупный след. Шёл с „Искры", гуся нёс. В кустах его сожрал: я место нашёл. Лисовин хитрущий, упитанный, шуба на нём густая, редкой цены.

Сергей с Андреем перемигнулись.

— Это что ж: тоже по следу написано?

— А как же. Ежели лиса тощая ходит, впроголодь живёт, шерсть на ней тогда жидкая, без блеску. На старом лисовнне, хитром да сытом, шерсть густая, тёмная, с искрой. Дорогая шкура. И нарыск у сытого лисовина другой:сытый легко идет, поступь у него, как у кошечки, следок в следок — аккуратной строчечкой, лапка в лапку — чок в чок. Я вам говорю: эдакую шкуру в „Ленпушнине" с руками оторвут, большие деньги дадут.

Сысой Сысоич замолчал. Сергей с Андреем опять перемигнулись, отошли в угол, пошептались. Потом Андрей сказал:

— Что ж, Сысой Сысоич, говори напрямки: нас в компанию звать пришёл? Мы не прочь. Видишь: сами прослышали. Флажки приготовили. Хотели раньше тебя, да не пришлось. По рукам, значит, а уж там —кому фарт, на того и выйдет.

— Первый загон — ваш, — великодушно решил маленький охотник.— А уйдёт зверь,—второму загону, верней всего, и не бывать: лисовин этот не наш — проходной. Наших, местовых, знаю; таких крупных нет. Он после первого выстрела такого стрекача задаст, — в два дня его не обойдёшь. Флажки тоже, пожалуй, дома бы оставить: хитёр старый, не раз, поди, был в окладе, — подроется.

Тут молодые охотники упёрлись: флажки взять, — вернее всё-таки.

— Ладно, — согласился Сысой Сысоич. — Желаете, — как желаете, возьмём. Пошли!

Пока Сергей с Андреем снаряжались, выносили две катушки с флажками, привязывали их к салазкам, Сысой Сысоич успел сбегать домой, переодеться и позвать пятерых молодых колхозников — в загонщики.

Все трое охотников натянули поверх полушубков серые халаты.

— На лису идти — не на зайца, — наставлял по дороге Сысой Сысоич.—Заяц — тот не очень-то разбирается. А лиса — та и чутьистей куда и глазами зорка на удивленье. Чуть что приметит, — след простыл.

До леска, где запала лисица, добежали быстро. Тут разделились: загонщики остались на месте, Сергей с Андреем, забрав одну катушку, пошли обносить лесок флажками слева, Сысой Сысоич — справа.

— Глядите зорче, — напомнил Сысой Сысоич перед уходом, — нет ли где выходного следа? Да без шуму. Лисовин дошлый, — чуть что заслышит — дожидаться не станет.

Скоро охотники встретились по ту сторону леска.

— В порядке? — шёпотом спросил Сысой Сысоич.

— В полном, — ответили Сергей с Андреем. — Глядели зорко: выходного нет.

— У меня тоже.

Шагов на полтораста оставили свободный от флажков проход. Сысой Сысоич посоветовал молодым охотникам, где им лучше стать, и бесшумно заскользил на лыжах назад — к загонщикам.

Через полчаса облава началась. Шесть человек вошли в круг и неводом пошли по лесу, тихонько перекликаясь и постукивая палками по деревьям. Сысой Сысоич шёл в середине загонщиков и ровнял цепь.

В лесу была тишина. Задетые людьми ветви деревьев мягко роняли пухлые папуши снега.

Сысой Сысоич напряжённо ждал выстрела: хоть свои ребята, а всё щемит сердце. Лисовин редкостный, — в этом опытный охотник не сомневался. Проморгают, — больше не видать.

Середина леска, а выстрелов нет.

„Что бы такое? — тревожно думает Сысой Сысоич, скользя между стволами.—Давно бы пора лисовину выскочить на лаз".

Наконец, вот и опушка. Андрей и Сергей выходят из-за ёлочек, за которыми хоронились.

— Не было? — уже громко спрашивает Сысой Сысоич.

— Не видали.

Не тратя лишних слов, маленький охотник бежит назад — проверить оклад.

— Эй, сюда! — раздаётся через несколько минут его сердитый голос.

Все идут к нему.

— Следопыты! — шипит со злости маленький человек на молодых охотников. -—Говорили: выходного нет. А это что?

— Мáлик, — оба враз отвечают Сергей и Андрей. — Заячий след. Что мы, не знаем? Мы его, еще когда обкладывали, — приметили.

— А в малике, в малике-то что? Говорил вам, дуботолам: хитрущий лисовин!

Не сразу различили глаза молодых охотников в длинных следах задних лап русака едва заметные отпечатки других:—покруглей и покороче — звериных лап.

— Невдомёк вам, что лисы заячьим следом ходят, чтоб свой схоронить? — горячился Сысой Сысоич. — Лапка в лапку, чок в чок. Тетери! Сколь времени зря пропутались.

Сысой Сысоич первым побежал по следу, скомандовав оставить флажки где были. За ним молча поспешили остальные.

В кустах лисий след вышел из заячьего, пошёл отдельно. Долго шли вдоль его аккуратной строчки, выкруживали хитрые лисьи петли.

Неяркий зимний день догорал на лиловеющих облаках. Все повесили носы: даром пропали труды целого дня. Лыжи тяжелели на ногах.

Вдруг Сысой Сысоич остановился. Указывая на лядину (лесок) впереди, негромко сказал:

— Там лисовин. Дальше на пять километров поля, как столешница: ни кустика, ни ложка. Не расчёт зверю бежать открытыми местами/ Голову отдам, — тут он.

Разом как рукой сняло усталость с молодых охотников. Ружья с плеч.

Сысой Сысоич велел: трое загонщиков с Андреем справа, двое с Сергеем слева окружат лесок; все сразу войдут в него.

Сам Сысой Сысоич после их ухода бесшумно скользнул в середину леска. Там — он знал — есть небольшая поляна. Лисовин на открытое место ни за что не выйдет. Но по какому бы направлению он ни пересёк лядину, ему не миновать прокрасться где-нибудь рядом с кромкой поляны.

Посреди поляны стояла высокая старая ель. На густых, могучих своих ветвях она поддерживала ствол засохшей и павшей на неё сестры.

У Сысой Сысоича мелькнула мысль взобраться по упавшей ёлке на большую ель: с высоты будет видно, где пойдёт лисовин; вокруг полянки росли только низенькие ёлочки и торчали голые осины и берёзы.

Но опытный охотник сразу отбросил эту мысль: пока будешь взбираться, лиса десять раз уйдёт. Да и стрелять с дерева неудобно.

Сысой Сысоич стал около ели на пенёк меж двух небольших ёлочек, взвёл курки двустволки и осторожно начал оглядываться.

Почти разом со всех сторон послышались тихие голоса загонщиков.

Сысой Сысоич всем своим существом знал, знал без ошибки, что бесценный зверь уже здесь, рядом с ним, что каждый миг он может показаться, — и всё-таки вздрогнул, когда рыжеватая шерсть мелькнула между стволов. И когда зверь —против ожидания — выскочил прямо на открытую полянку, Сысой Сысоич чуть было не выстрелил.

Стрелять нельзя было: это был не лисовин. Это был русак.

Заяц сел на снег и тревожно стал шевелить ушами.

Голоса приближались со всех сторон.

Заяц прыгнул в чащу — и исчез.

Сысой Сысоич опять весь напрягся в ожидании.

Вдруг грохнул выстрел. Справа.

Убили? Ранили?

Слева раздался второй выстрел.

Сысой Сысоич опустил ружьё: не Сергей, так Андрей — кто-нибудь да взял лисовина.

Через несколько минут загонщики вышли на поляну. С ними — смущённый Сергей.

— Промазал? —хмуро спросил Сысой Сысоич.

— Да раз он за кустом...

— И-эх!..

— Вон он! —раздался сзади весёлый голос Андрея. — Небось, не ушёл.

И, подойдя, молодой охотник бросил к ногам Сысой Сысоича... мёртвого русака.

Сысой Сысоич открыл рот —и снова закрыл, ничего не сказав. Загонщики в недоумении смотрели на охотников.

— Ну что ж, с полем! —спокойно промолвил, наконец, Сысой Сысоич.—Теперь по домам.

— А лисовин? — спросил Сергей.

— А ты его видел? - спросил Сысой Сысоич.

— Не, — не видал. Я тоже по русаку, да, вишь, он за кустом, так. - Сысой Сысоич только рукой махнул.

— Я видал: лисовина синица по воздуху унесла.

Когда вышли из лядины, маленький охотник отстал от товарищей. Было еще достаточно света, чтоб заметить след на снегу.

Сысой Сысоич медленно, с остановками обошёл лядину кругом.

Входные следы лисицы и зайца были ясно видны на снегу: Сысой Сысоич тщательно осмотрел лисий.

Нет, лисовин не прошёл обратно своим же следом — лапка в лапку, чок в чок. Да и не в обычае это лисиц.

Выходного следа из лядины не было — ни заячьего, ни лисьего.

Сысой Сысоич сел на пенёк, опустил голову на руки и стал думать. В конце концов ему пришла в голову простая мысль: лисовин в лядине мог понориться,— спрятаться в нору, о которой и не подозревал охотник.

Но, когда эта мысль пришла и Сысой Сысоич поднял голову, было уже темно. Увидеть хитрого зверя больше не оставалось надежды.

Сысой Сысоич побежал домой.

Не из таких он, чтобы не распутать самой трудной загадки, какую может загадать человеку зверь, будь то даже прославленная своей хитростью во все века и у всех народов Лиса Патрикеевна.

Наутро маленький охотник опять был в той же лядине, где вечером исчез след. Теперь был лисий выходной след из лядины.

Сысой Сысоич пошёл по нему, чтобы найти не известную ему до сих пор нору. Но лисий след привёл его прямо на полянку в середине лядины.

Аккуратные, чёткие ямки строчкой шли к сухой свалившейся ёлке, взобрались по ней наверх, исчезли в густых лапах высокой густой ели. Там, на высоте восьми метров над землёй, на одной из широких ветвей дерева вовсе не было снега: он был сбит залёгшим на ветке зверем.

Старый лисовин лежал вчера над головой караулившего его Сысой Сысоича. И трясся от смеха над маленьким охотником, если только вообще лисицы умеют смеяться.

Сысой Сысоич, впрочем, после этого случая крепко уверен, что уж раз лисицы могут на деревья лазать, то смеяться-то они, конечно, еще как смеются.

С РАЗНЫХ КОНЦОВ СОЮЗА

РАДИОПЕРЕКЛИЧКА

Внимание! Внимание!

Говорит Ленинград — редакция „Лесной газеты".

Сегодня, 22 декабря, в день зимнего солнцестояния, мы устраиваем нашу последнюю в этом году передачу — радиоперекличку с разных концов Советского Союза.

Вызываем тундру и степь, тайгу и пустыню, горы и моря.

Расскажите, что у вас происходит сейчас — в самый разгар зимы, в этот самый короткий день, в эту самую долгую ночь в году?

Слушайте! Слушайте!