В «уездном городе N» Майка Науменко

 

Рок-поэзия признана филологией достойным объектом для изучения, но научные методы исследования этого явления еще не разработаны. Первейшей же задачей исследователя рок-поэзии нам видится научное комментирование. Между тем в активно выходящих из печати с начала 1990-х гг. изданиях рок-поэзии какой бы то ни было комментарий отсутствует. А ведь рок-поэзия изобилует цитатами (в том числе – онимами) и мотивами, нуждающимися прежде всего в комментировании, как внетекстовом, историческом, так и в текстовом, ведь характерной чертой рок-поэзии часто является разрушение традиционных представлений.

"Уездный Город N" Майка Науменко даже на фоне богатой именами собственными рок-поэзии выделяется количеством онимов - их там 54, не считая повторяющегося рефреном названия самого города - Уездный Город N. Текст построен по аналогии с "Desolation Row" Боба Дилана¹ - перед глазами читателя (слушателя) проходят персонажи истории и культуры. Но Майк не просто воспроизводит реальные или мифологические характеристики этих персонажей, а переосмысляет их, отталкиваясь как от реальных фактов, так и от сложившихся мифов того или иного персонажа²: "Все лица знакомы, но каждый играет чужую роль"³.

В данной работе мы предлагаем комментарий к одному из многочисленных образов песни - образу Раскольникова – главного героя романа Ф.М.Достоевского "Преступление и наказание".

Родион Романыч стоит на углу,

Напоминая собой Нотр-Дам.

Он точит топоры, он правит бритву,

Он охоч до престарелых дам.

Он с интересом наблюдает за дракой...

У Майка наряду с этим романом Достоевского за счет введения образа Нотр-Дама подключается «Собор Парижской Богоматери» В. Гюго.

Но прежде всего мы обратимся к разговорно-фамильярной форме отчества героя. В романе у Достоевского такая форма обращения встречается нечасто: так обращается к Раскольникову Лужин, желая с ним познакомиться, Катерина Ивановна, защищая Сонечку, и Порфирий, уже увереный в виновности героя. Во всех трех случаях на Раскольникова смотрят свысока – Лужин, считая себя благодетелем сестры Раскольникова, полагает, что и герой должен быть ему обязан; Катерина Ивановна в гневе помнит лишь о своем знатном происхождении; Порфирий чувствует свое идейное превосходство, обличая Раскольникова как убийцу. Учитывая все это, можно предположить, что и у Майка Родион Романыч оценивается свысока.

И, действительно, в "Уездном Городе N" Раскольников из великого страдальца, пытавшегося подняться над толпой силой великой идеи и оказавшегося человеком в общем-то незаурядным, превращается в обычного мещанина ("Он с интересом наблюдает за дракой…").

Важный в романе Достоевского мотив убийства в "Уездном Городе N" Майка также снижается - топор из орудия преступления превращается в простой инструмент, а бритва – не столько орудие убийства, сколько предмет повседневного быта. И престарелые дамы (явный намек на Алену Ивановну) здесь не способ проверить идею (как у Достоевского), а одно из довольно мерзких увлечений.

Место, на котором стоит Родион Романыч, - угол - это, скорее, просто людное место, где и располагаются обычно точильщики. Хотя для интерпретации этого мотива может быть подключен и «петербургский текст» с его многочисленными углами⁴.

Соотнесение Раскольникова с Нотр-Дамом указывает на значительность образа - ведь Собор Парижской Богоматери у Гюго царственен и величественен, он - единственное убежище во враждебном городе. Но так как Раскольников только напоминает собой Собор, а контраст между образом Раскольникова-мещанина и представлениями о Нотр-Даме очень разителен, то можно говорить о снижении в «Уездном Городе N» хрестоматийного героя русской литературы.

Вместе с тем, сравнение с Нотр-Дамом превращает Раскольникова в одну из главных достопримечательностей Города N. Кроме того, "Собор Парижской Богоматери" подключает к данному эпизоду и «парижский текст», который часто соотносится с текстом петербургским - это не только «столица мира», но и мрачные трущобы, Двор Чудес...

Обращаясь непосредственно к соотнесению романов Гюго и Достоевского, находим в «Преступлении и наказании» развернутую цитату из «Собора Парижской Богоматери»:

"Где это, - подумал Раскольников, идя далее, - где это я читал, как один приговоренный к смерти, за час до смерти, говорит или думает, что если бы ему пришлось жить где-нибудь на высоте, на скале, и на такой узенькой площадке, чтобы только две ноги можно было поставить, - а кругом будут пропасти, океан, вечный мрак, вечное уединение и вечная буря, - и оставаться так, стоя на аршине пространства, всю жизнь, тысячу лет, вечность, - то лучше так жить, чем сейчас умирать"⁵.

У Гюго читаем: "Иногда он <Клод Фролло – Е.П.> устремлял блуждающий взгляд на тесную площадку футах в десяти пониже, образуемую каким-то архитектурным украшением, и молил небо из глубины своей отчаявшейся души послать ему милость окончить свой век на этом пространстве в два квадратных фута, даже если ему суждено прожить сто лет"⁶.

Клод Фролло, висящий над бездной, уцепившись за желоб Нотр-Дама, все-таки падает с высоты Собора и с высоты своего архидьяконского сана, тогда как Раскольников, вспоминая этот эпизод романа Гюго, заглядывает с тротуара в кабачок, откуда доносятся звуки разнузданного пьяного веселья - вот в эту бездну Раскольников готовится и боится упасть. И если у Гюго падение потрясает своим мрачным величием и напряженностью, то у Достоевского оно буднично неизбежно и обыденно. В "Уездном Городе N" персонаж уже "на дне" - о высокой идее спасения человечества осталось лишь какое-то воспоминание.

Итак, Нотр-Дам в тексте Науменко не переосмысливается, но является знаком, проверяющим образ героя. Тем самым миф Раскольникова разрушается.

Таким образом, если традиционно Раскольников рассматривается как герой, полагавший, «что может соединить в себе абсолютную и всеобъемлющую власть Наполеона с назначением Мессии, ведущего человечество к счастью»⁷, то у Майка Родион Романыч - опустившийся горожанин, ординарный человек, далекий от высоких идей спасения человечества. В данном случае мы сталкиваемся с одним из ярких примеров разрушения литературного мифа и переосмысления образа классической русской культуры в культуре современной.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См.: Гнедовский М. Майк, или Секретная лаборатория русского рок-н-ролла // РОССИЯ / RUSSIA: Семидесятые как предмет истории русской культуры. М., 1998.

2 Под мифом мы подразумеваем здесь тот стереотип восприятия данного героя, который сложился в современном культурном сознании.

3 Текст цит. по: Майк: Право на рок. Тверь, 1996.

4 Топоров В.Н. в числе отрицательных мотивов «петербургского текста» называет угол (См.: Топоров В.Н. Петербург и «Петербургский текст русской литературы»// Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. М.,1995. С.315.).

5 Достоевский Ф.М. Полное собр. соч. в 30 т. Л.,1973. Т.6. С.123

6 Гюго В. Избр. произведения в 2-х т. М.-Л., 1952. Т.1. С.411

7 Кирпотин В.Я. Разочарование и крушение Родиона Раскольникова М., 1986. С.162.

И.Ю.НАЗАРОВА

Г.Санкт-Петербург

АЛИСОМАНЫ И КИНОМАНЫ: