Руководство по интерактивной имагогике

Издательство Института Психотерапии Москва

Рекомендовано к печати Учебно-методическим объединением университетов РФ

Лебедев В. Б., Биньковская Н. В.

Миры воображения: Руководство по интерактивной имаго-гике. - М.: Изд-во Института Психотерапии, 2002. — 229 с.

Мир воображения, или имагомир, поражает своим богатством и необыкновенной силой, способной оказывать значительное влияние на поведение и психофизическое состояние человека. Часто населяю­щие его образы отражают психические состояния и ресурсы личнос­ти. Здесь все взаимосвязано, это своего рода игровая площадка, на ко­торой человек получает возможность увидеть собственные психичес­кие структуры и попытаться интегрировать их на новом уровне.

В этой книге речь идет о взаимодействии с миром символических образов, подробно описывается символическое значение основных образов и мотивов, приводится масса техник работы с воображением и все это проиллюстрировано многочисленными примерами из ре­альной практики.

ISBN 5-89939-080-8

©Лебедев В.Б., Биньковская Н.В., 2002 © Изд-во Института Психотерапии, 2002

СОДЕРЖАНИЕ

Введение..................................................................................... 4

Часть I. ТОЧКА ВХОДА........................................................... 8

Глава 1. Наш старый мир................................................. 9

Глава 2. Образы в психотерапии................................... 18

Глава 3. Внутренний источник...................................... 25

Часть II. СИМВОЛИЧЕСКИЕ МОТИВЫ............................. 35

Глава 4. Увидеть цветок....................................................... 36

Глава 5. Путешествие начинается................................. 44

Глава 6. Реки как люди.................................................. 57

Глава 7. Волшебная гора................................................. 71

Глава 8. Дом, который построил Карл.......................... 79

Глава 9. Лес, поляна.............................................................. 94

Часть III. РАСШИРЯЯ ВООБРАЖАЕМЫЕ ГРАНИЦЫ... 108

Глава 10. Соседи по планете............................................... 109

Глава 11. В глубинах тела................................................... 124

Глава 12. Зеркала и двери: знаки перехода........................... 139

Глава 13. Меч и ваза: мужчина и женщина.......................... 147

Глава 14. Подземный мир................................................... 159

Глава 15. Погружение в неисчерпаемое............................... 167

Часть IV. УРОВНИ СВОБОДЫ............................................ 181

Глава 16. Тихий далекий голос........................................... 182

Глава 17. Ресурсы и стратегии............................................ 199

Заключение............................................................................. 224

Литература............................................................................. 227

ВВЕДЕНИЕ

Основной интерес моей работы связан не с лечением неврозов, а с приближением к непостижимому. Но чем более вы приоб­щаетесь к опыту непостижимого, тем боль­ше вы освобождаетесь от пут патологии. К. Г. Юнг. Письма

На рубеже XIX и XX веков в психологии происходит выдаю­щееся событие — Фрейд публикует «Толкование сновидений», работу, которая окажет огромное влияние на развитие практи­ческой психологии и психотерапии в течение всего следующего столетия. До этого, начиная с XVII века¹, в западной психологии доминировало представление о воображении как всего лишь об «осколках реальности», побочном продукте активности психи­ки (во всяком случае как о феномене, не имеющем никакого практического значения в контексте оказания психологической помощи). А потом стали происходить события, свидетельствую­щие об изменении представлений об этих явлениях, и постепен­но эти осколки стали складываться в определенную систему, пре­тендующую на несколько более высокий статус.

Давайте предпримем небольшой исторический экскурс в историю изучения мира воображения в психотерапевтическом контексте:

1867 г. Граф Эрве де Сен-Дени описывает результаты своих многолетних экспериментов по управлению снови­дениями в книге «Как управлять сновидениями».

1883 г. Френсис Гальтон вводит в психологический обиход понятие «mental imagery» (ментальное воображение).

1898 г. Поль Жане описал методику «замещения образов» для работы с навязчивыми состояниями.

¹ С тех пор как как Декарт определил воображение как «нереальное», поскольку оно не может быть переведено на язык линейного, «рационального» мышления, вооб­ражение стало иррациональным.

1900 г. Выходит «Толкование сновидений» Зигмунда Фрейда.

1925 г. Майкл Нахманзон разрабатывает методику повтор­ного переживания сновидения в гипнотическом со­стоянии.

1932 г. Карл Хапиш публикует статью о возможностях ис­пользования символических образов в психическом оздоровлении.

1932 г. Иоганн Шульц выпускает первое издание «Аутоген­ной тренировки».

1945 г. Робер Дезуайе выпускает руководство по методу уп­равляемых сновидений.

1954 г. Ганс Карл Лейнер публикует программную статью с описанием методики «направляемого аффективного воображения» (Katathymes Bilderleben).

1965 г. Основатель психосинтеза Роберто Ассаджиоли пред­ложил новую технику работы со сновидениями - пе­реговоры с персонажами сновидений.

1972 г. Генри Корбин вводит понятие имагомира (mundis imaginalis) как некоторой «особой реальности», от­дельного мира, живущего по своим законам, который может взаимодействовать с миром восприятия и ин­теллекта.

1975 г. Майкл Эммонс описывает свой вариант интерактив­ной имагогики — «Внутренний источник: руковод­ство по медитативной терапии».

1975 г. Карл Саймонтон сообщает об успешном применении техник образного воображения у онкологических больных.

1989 г. Майкл Россман и Дэвид Бреслер основывают Ака­демию направленного воображения.

1996 г. В Интернете появляется сайт Международной Ака­демии интерактивного воображения.

Похоже, что к концу XX столетия мировой ментальный ма­ятник опять качнулся в другую сторону, несколько дискреди­тируя концепцию линейного биполярного мышления и объек­тивной реальности², «данной нам в ощущениях». Процитиру­ем современного психоаналитика:

² «Нет никакой ложки!» - так говорит Нео, герой Клану Ривза из «Матрицы».

«Гипносимволические техники завоевывают все большую по­пулярность в современной психотерапии не только из-за своей краткосрочности, но прежде всего потому, что изящно нахо­дят баланс между нашей привязанностью к разумному меди­цинскому ритуалу и подсознательной страстью к магическим, в сущности шаманистским, путешествиям по внутреннему космосу души» (Хегай, 1997).

И все же до сих пор, через сто лет после фрейдовской рево­люции, в коллективном сознании довольно сильны, так ска­зать, «сектантские»³ установки, которые затрудняют формиро­вание системных представлений по отношению к этим пробле­мам:

• Существует универсальный синопсис символических об­разов, а также довольно жесткая причинная связь между символическим уровнем и реальностью (сонники, Луиза Хей, онтопсихология и т. п.).

• Некоторые имагометафоры более «истинны», чем другие; и эта истинность носит объективный характер⁴ (традици­онные символические системы).

• «Плохие» образы должны быть заменены на «хорошие», удалены из сознания с целью его «гармонизации» (аутотренинг, дианетика).

• Образы сновидений всегда направлены в будущее (сны

снятся к чему-то; «мистические» метафоры оккультных концепций) или в прошлое (сны снятся из-за чего-то; «ме­дицинские» метафоры материализма).

С точки зрения же системного подхода одним из основных методов разрешения конфликтных ситуаций являются перего­воры. Поэтому основное содержание этой книги можно обо­значить как психотерапевтические переговорные технологии, используемые в интерактивном процессе взаимодействия с

³ Само это слово, подразумевающее разделение и обособление, заявляет себя как
антипод системного подхода, принципиальная особенность которого состоит во вклю­
чении всех элементов и структур, которые хоть каким-то боком принимают участие в
рассматриваемом процессе.

⁴ То есть это вообще-то никакие не метафоры, а прямое и точное отражение реаль­
ности.

миром символических образов. Или, как писал в одном из сво­их писем Карл Юнг:

«Это трудный и важный вопрос — то, что вы называете тех­никой обращения с тенью. Фактически нет вообще никакой техники в том смысле, в каком техника означает наличие из­вестного или даже предписываемого способа обращения с из­вестной трудностью или заданием. Это скорее похоже на дип­ломатию или государственную политику. Прежде всего нуж­но всерьез принять существование тени. Во-вторых, нужно знать ее качества и намерения. В-третьих, неизбежны длитель­ные и трудные переговоры... Никто не может заранее знать, каким будет конечный итог этих переговоров. Можно только предполагать, что в результате внимательного сотрудничества проблема сама изменится».

В этом высказывании в сжатой форме представлена вся ло­гика интерактивной психокоррекционной работы в поле сим­волических образов:

• признание важности воображаемых объектов и мира во­ображения в целом как разновидности психической ре­альности;

• сбор информации о символических образах и об их кон­тексте;

• согласование интересов сторон, проведение «перегово­ров».

Таким неочевидным «системным» стратегиям, принципи­ально отличающимся от привычных типов реакций уничто­жения или игнорирования противника⁵ (проблемы, «тени», не­гативного образа и т. п.), главным образом и посвящена наша книга.

⁵ Или, говоря другими словами, глубоко биологически укорененных реакций бит­вы-бегства.

Часть I ТОЧКА ВХОДА

Архетип путешествия — это первичный энергетичес­кий фактор нашей жизни. Все люди стремятся к ка­ким-то местам, внутренним или внешним. Все они име­ют свои цели, которые, как правило, оказываются со­вершенно непохожими на первоначальные намерения. Символами путешествия могут стать часы, календарь, свет впереди нас, дороги, тропинки, гора, дерево, лод­ка на воде... Архетип путешествия выполняет в нас функцию развивающего процесса, способствующего росту, взрослению и, в конце концов, старению. Мы движемся вперед скорее для собственного развития, а не для достижения каких-то целей, как это иногда представляют себе многие из нас.

С. Каплан-Уильямс. Работа со сновидениями

Реальность символического мира визуальных образов про­является в их воздействии на поведение и психофизическое состояние человека. В терминах одной популярной символи­ческой системы можно сказать, что «воображаемое» + «симво­лическое» = «реальное». Многие традиции использовали эту способность мира образов, имагомира, mundis imaginalis, изме­нять основные сценарии человеческого существования. Има-гомир можно метафорически представить как испытательный полигон, по сути являющийся не чем иным, как игровой пло­щадкой, на которой человек получает возможность увидеть соб­ственные психические структуры — как персонажи, обладаю­щие разной степенью автономии по отношению к Эго и его доминирующим стратегиям, — и попробовать интегрировать их на новом уровне.

Глава 1 НАШ СТАРЫЙ МИР

Мы сознаем себя словно живущими во сне. По воле воображения мы можем странствовать духом в чертогах Великой Чистоты. Мы видим вещи как будто во сне. Отдаваясь переживаниям, мы можем улететь душой за пределы Восьми пус­тынь.

Гуань-инь цзы

Тещ, девятилетнего мальчика, на консультацию к психоло­гу привела бабушка.

— Не может за себя постоять, ребята бьют, из школы страшно выходить. Л еще не хочет учиться, сутра заявляет, что в школу не пойдет, и так каждое утро, — говорит о нем бабушка.

Гена очень зажат. Напряженность и неуверенность прояв­ляются в каждом движении, в каждом жесте. Ходит как робот, на лице «нарисованная» улыбка, трудно даже представить, что он не кривляется. Мальчик садится за стол; перед ним лежит рисунок. На нем двое взрослых и ребенок. Сюжет неясен, ри­сунок контурный.

— Кто, по-твоему, эти люди?

— Это немолодая женщина, это мужчина лет тридцати, а это мальчик, ему лет де­сять, моего возраста.

— Расскажи о них подробнее.

— Этот мужчина голодный, он есть хочет, но женщина его ненавидит, вернее, она пло­хо к нему относится, не дает есть. Он ведь ест меньше этого мальчика. Его она кор­мит, а этот пусть хоть умрет.

— А почему он голодный?

— Ему есть не дают, вот она не дает, хотя знает, что ему не­где взять.

— Как же ему помочь?

— Ему нужно давать есть и помогать. Этот мальчик пойдет в лес, там он убьет на охоте кого-нибудь. Когда он придет домой, накормит досыта его. Он всегда будет ходить на охоту и при­носить ему еду.

— Почему он не работает?

— Он работал, но у него ничего не получалось...

— А эта женщина... почему она его не понимает?

— Она привыкла работать, трудиться и все на себя взваливать, ей непонятно, как так можно ничего не делать?

— Как ты к ней относишься?

— Она такая, какой и надо быть.... если бы ее не было, то маль­чику плохо было бы. Но она злая, потому что не хочет помочь моему другу...

— Твоему другу?

— Да, мы друзья, а она хочет нас разлучить...

Не очень понятный на первый взгляд рассказ оказался до­вольно точным отражением реальной жизненной ситуации. Отец Гены болен алкоголизмом, он периодически попадает на лечение в психиатрическую больницу, прежде порядком изму­чив домашних своим буйным поведением. Мама Гены болеет тем же, что и отец, но она живет отдельно, вдали от сына. Ба­бушка всячески старается заработать деньга на жизнь, работает много, денег хватает даже на репетиторов. Только появивший­ся вдруг папа пропивает все, что можно, вынося из дома золо­то, посуду, книги. Пропивает и свою одежду, которую покупает ему мать (бабушка Гены). Бабушка рассказывает:

— Терпение не бесконечно, больше десяти лет прошло в на­дежде, что образумится... Не сбылось, устала, возраст, на­деяться не на кого. Выгнала в который раз, железную дверь поставила, чтобы не смог выбить. Прописан он у жены, пусть там и живет. Гене жалко его до слез, ведь родной, а он просит пустить, под дверью сидит и просит хоть по­есть. Только знает, что бабушка не велела, знает, что опять из дома понесет. Что же делать Гене? Дома беда, а в школе тоже наказание, там ведь его обижают...

Хотя мир полон страданий, он также полон средств для преодоления этих страда­ний. Е. Келлер

Можно ли помочь изменить враждебный, пугающий мир на комфортный и интересный? Мир может быть нейтрален, как чистый лист бумаги. Во многих случаях он бывает дружественным — достаточно незамутненными глаза­ми посмотреть на восход солнца или в глаза любимого челове­ка. Тот мир, который видит ребенок после травмы, враждебен — он полон злобных великанов, которых другие могут считать просто ветряными мельницами; всем смешно, а ему больно¹. Но такой образ мира уже сформировался, и его нельзя отменить простым убеждением или распоряжением. Образ мира может либо способствовать психофизической гармонизации за счет развития средств доступа к личностным и внеличностным ре­сурсам, либо является средой для возникновения расстройств поведения. Можно ли через работу в мире воображения изме­нить сценарий поведения, основные жизненные стратегии лич­ности?

Учитель просит помочь в разрешении конфликта между де­вочкой и классом. Лена, ученица третьего класса, худенькая, высокая, приятной наружности. В классе ее не любят. Почему? Учитель говорит, что Лена сама провоцирует конфликт — «при­стает» к ребятам, затем убегает, а ее догоняют и бьют.

— Я их не трогаю, они меня обзывают.

— Лена, я хочу попросить тебя сделать кое-что. Возьми, по­жалуйста, лист бумаги, нарисуй все, что придет в голову. (Лена рисует большую собаку, привязанную на цепь к будке ежа. У ежа нет ни мордочки, ни лап, одни иголки.)

— Это собака. Она лает на ежа и хочет его разорвать. Если ее отпустить с цепи, разорвет. И сама пострадает, ежик ее ко­лючками уколет.

— А как ежик к ней относится?

— Ежик? Он убежит и свернется клубком, чтобы не достала его собака.

¹ Как в фантастическом рассказе Рея Брэдбери, где детская комната может стать очень опасным местом — местом, где водятся тигры.

—Что будет, если ежик угостит собаку чем-нибудь вкусным?

— Зачем? Она же враг!

—Давай закроем глаза и попробуем поиграть в одну игру.

— А как? Что я должна делать?

—Представь, как оно есть, ежик и собака. Ты на чьей стороне?

— На стороне ежика, ведь он же ничего не сделал собаке.

—А если представить, что он угощает собаку?

— Да, она ест сахар. Наелась, подобрела.

—Наверное, он и пить хочет?

— Да, лакает из миски.

—А собака как-то изменилась?

— Да, она не злится, пушистая стала, и чище шерсть.

—Если снять с нее цепь?

— Нет, ежик не знает, можно ли ей верить. Она может по­гнаться за ним.

—Может быть, она просто хочет поиграть?

— Она-то хочет, а ежик не очень.

—А если ее погладить?

— Да, ей нравится, хвостом виляет, вообще-то не такая уж она и злая.

—Может, теперь отвязать?

— Отвязала. Бегает, играет с ежиком.

На следующем занятии Лена опять рисовала то, что ей за­хочется, и у нее получился очень похожий рисунок. Правда, с небольшим отличием — собака была не на цепи. Лена попро­сила снова поиграть с рисунком. Ежик опять кормил собаку, играл с ней, причесывал и просил выполнять команды. Лена рассказала, что у ежа теперь другой характер. Ежик теперь не боится собаку, они стали дружить.

Прошла еще неделя. Лена с радостью объявила, что в клас­се ее не обижают, а некоторые девочки стали ее приглашать иг­рать с ними.

Практически все современные психотерапевтические кон­цепции в той или иной степени используют различные тех­ники работы с образами, однако наиболее последовательны­ми, «экологичными» и максимально интерактивными² явля­ются, видимо, такие направления, как управляемые сновиде­ния Р. Дезуайе³, символдрама Г. К. Лейнера⁴ и медитативная терапия М. Эммонза, которые, будучи в максимальной степе­ни ориентированы на недирективный вход в пространство «чис­того языка» клиента, используют трансовый диалог — ин­терактивный процесс, характеризующийся наличием канала интенсивной обратной связи между клиентом, находящимся в символическом мире внутренних архетипических образов (има-гомире), и ведущим. Ведущий в этом случае выполняет, так ска­зать, функцию поддержки клиента на границе между сном и бодрствованием, обеспечивая своего рода «якорь», одна из ос­новных функций которого заключается в противодействии не­конструктивным психологическим стереотипам (паттернам)⁵ клиента. В процессе такого диалога⁶ один из его участников описывает своему партнеру особую реальность, непосредствен­ный доступ к которой имеет только он:

— Цветок... это флоксы... растут в запущенном саду. Они рас­тут в разных местах... Там невдалеке начинается лес...

—Опиши лужайку.

² Интерактивными (inter+action, взаимодействие), то есть формирующими канал обратной связи между клиентом и ведущим (например, через диалог). Как считает, на­пример, Ф. Фанч, диалог — это одна из основных проясняющих техник.

³ Робер Дезуайе — французский психоаналитик, впервые предложивший исполь­зовать диалог с архетипическими образами, возникающими в сновидном состоянии, в психотерапевтических целях.

⁴ Ганс Карл Лейнер — основатель направленной аффективной имаготерапии
(Katathymes Bilderleben), экспериментатор в области ЛСД-индуцированных психозов,
разработчик «Лейномеда» — прибора биологической обратной связи по параметрам
дыхания.

⁵ Под паттерном в психотерапии чаще всего понимается некоторый психологичес­
кий стереотип, определяющий (как правило, достаточно жестко) реакции клиента.

⁶ Греческие корни слова «диалог» буквально можно перевести как «поток смысла» —
и лучше, если этот поток движется не только в одном направлении.

 

— Большая лужайка, много цветов. Трава высокая, бабочки, насекомые...

—Что еще в траве растет?

— Клевер. Могу его почувствовать. Деревьев нет. Могу с опас­кой пройтись по траве. Я боюсь наступить на насекомое.

—Что нужно сделать, чтобы не наступить на насекомое?

— Ветку взять и разгребать насекомых.

—Осмотрись, может, увидишь деревья?

— Кустарник, много деревьев... овраг глубокий, на дне протека­ет ручей, чистая вода, дно видно, растения по течению. Очень узкая тропинка, нужно держаться за траву. Хочется опустить ладони... Вода холодная, меж пальцев струится. Умылась, при­ятная прохлада. Можно идти по течению... Но он зарастает в некоторых местах... К истоку пойти можно, но не хочется. Он уменьшается к истоку.

—Может быть, пойдем вниз по течению?

— Да, лучше идти по течению, камушки могут быть скользкие... Хочу, чтобы рядом с ручьем была тропинка, надо, чтобы кто-то шел впереди... Можно и самой, но надо одеться... Тогда хорошо, интересно идти. Трудно идти, можно остановиться, где ручей впадает в речку... Хорошо, что я дошла, хочется посидеть и от­дохнуть. Можно полежать комфортно... Дом невысокий, ком­фортный, удобный, много зелени, чистый пол... Первый этаж: каменный, второй легкий, два входа есть в дом, нет построек, нет грядок... Немного запущенный сад... Чистый пол, половики как в Прибалтике, нет лишних вещей, каждая вещь здесь необ­ходима... Хочется открыть шкаф, сундук. Шкафы старинные, ухоженные, чистые... В комоде белое белье сложено... Фотогра­фии — там моя жизнь как бы наоборот... родители, бабушка, дедушка — я их раньше никогда не видела... Я чувствую нежность, печаль... Хочется оживить фотографии... Там родственники все здоровые, счастливые, но я для них чужая... Мне лучше за ними наблюдать, но хочу рассказать, что будет, они удивятся...

—Делай, что тебе хочется.

— Мне приятно на это смотреть, отдохнуть хочется... Диван удобный, хочется на нем посидеть с ногами. Мне хочется си­деть здесь, никуда не хочу идти. Чердак — второй этаж. Сту­пеньки скрипят, вещи какие-то сложены, хочется все вымыть. Я чувствую, что это мой дом. Там мокрым деревом пахнет. Там нет подвала, есть чулан, вещи, лук, сито, тазик для варенья, кое-какие вещи надо поменять...

Важным моментом при использовании любой разновидно­сти методов активного воображения является полное включе­ние Эго в постепенно открывающуюся перед ним сцену. Ма­рия-Луиза фон Франц приводит пример из практики Юнга, который очень ярко иллюстрирует это положение.

«Пациентка описывает Юнгу возникший у нее образ:

— Я на берегу моря, вдруг появляется лев и идет ко мне. Затем
он превращается в корабль и исчезает в море.

Юнг прерывает ее:

— Не может быть. Когда лев подошел к Вам, Вы должны были
как-то отреагировать на него. Вы не могли бы просто так сто­
ять и ждать, когда он превратится в корабль.

Можно сказать, что отсутствие реакции у пациента — например, страха или удивления — говорит о том, что она не восприняла образ льва достаточно серьезно. Какой-то частью своего сознания она понимала, что это всего лишь фантазия» (М.-Л. фон Франц, 1993).

Эти трансовые диалоги (в ходе естественного развития поля образов и с некоторой помощью ведущего) постепенно направ­ляют внимание клиента к определенным узловым точкам, ко­торые можно назвать зонами внутреннего конфликта. Прохож­дение через эти зоны может привести к отмене актуальных до этого времени психических «блоков», проявляющихся на ви­зуальном уровне в форме различных помех, или фиксирован­ных образов, препятствующих «исчерпанию образа»: ручью мешают течь камни, на гору нельзя забраться, в лес страшно зайти, в доме есть наглухо запертая дверь, с проявляющимися персонажами не хочется общаться, как, например, в приведен­ном ниже отрывке (Н., 27 лет, депрессивное состояние):

— Поле... конец лета... на поле сухая, Признаки депрессив-
почти белая трава. Так бывает в дни ного состояния, сни-
уходящего лета. Хочется побыть од- жения витальности.
ной... Далеко-далеко лес... есть и по ле­
вую сторону лес... в тот, который сле- Левая сторона — все-
ва, ничто бы не заставило меня войти... гда опасная⁷.

⁷ Ну вот хотя бы: «А сосед, который слева, все смеялся, все шутил / Даже если ночью бредил, все про ногу говорил»; или, как говорит главный герой Кастанеды, «смерть всегда слева». И совсем в ином ракурсе: «Своим крестом ты разделил людей /На тех, кто слева, и на тех, кто справа».

— Может, все же попробовать?

— Нет, это не для меня... там отвра­ тительное, мерзкое, сырое болото. Нет, сюда мне не надо... Вот впереди лес интересный. Правда, темновато, хвойных деревьев много... Я нашла ме­сто посимпатичнее, чем это... Тут много старых прекрасных деревьев... дубы, липы, раскидистый клен... Здесь я чувствую себя ребенком... Я набрела на родник... Вода в нем,как хрусталь­ный бокал, сияет на солнце... родник обложен деревянными брусьями, и вок­руг рассыпаны круглые камушки, что­бы было удобно подходить к нему... Сижу на пригорке, смотрю на воду...

— А здесь бывают люди?

— Слышу их голоса. Они и за водой приходить могут, а может, и по гри­бы... Вижу, кто-то идет... за деревь­ями не разобрать... Так хорошо было, а тут за водой человек пожаловал...

— Может, тебе стоит поговорить с ним?

— Нет, это меня раздражает! Я отойду, пусть он проходит мимо. Ве­тер подул, он срывает еще зеленые ли­стья... Мужчина подходит к роднику и спрашивает, можно ли набрать воды... Я не отвечаю... Меня раздра­ жает его попытка поговорить со мной... Я хочу уйти...

— Попробуй все же как-то пооб­щаться с ним...

— Он очень щедрый. Он расстелил ска­терть и предлагает покушать с ним... Я знаю, что он хороший человек... У него очень красивое лицо, мужествен­ное. Но я чувствую гнев и злобу за то, что он внедрился в мой мир. Я убегаю от него и плачу от злости на себя и на

Болото — почти все­гда знак внутреннего конфликта, связан­ного с сексуальными драйвами и их тормо­жением.

Старые деревья — одна из метафор дет­ства (в контексте ро­дительского окруже­ния).

Мужчина, который пытается активно войти во внутренний мир, возможно, за­тем, чтобы как-то контролировать его, вызывает агрессив­ные чувства.

него... Я хотела посидеть одна, а он мне не дал. У меня его зеленое ябло­ко... я выбросила его. Мне спокойнее...

Отказ от известного сценария — «да убо­ится мужа своего».

 

Реальная ситуация и весь набор используемых клиентом стратегий раскрывается на символическом уровне через взаимодействие с оби­тателями и предметами этого мира достаточно очевидно. В то же время каждый образ можно рассматри­вать как целый спектр раскрываю­щихся элементов личного мифа — мифа, который является своего рода осью, вдоль которой раскру­чивается наш личностный сцена­рий, или мифоповествование.

Огромное преимущество ми­фологических понятий в том, что они в гораздо большей степени объективизируют конкретику и соответственно делают возможной персони­фикацию ее. Но эмоциональ­ное качество делает их жиз­неспособными и эффектив­ными. Любовь и ненависть, страх и благоговение выходят на сцену, поднимая конфликт до уровня драмы.

К. Г. Юнг.

Воспоминания,

Сновидения, размышления

2-2178