Еще о генерале Шкуро, выдачах и бригаде «Палестина»

Русский офицер Б. К. Ганусовский, прошедший Лиенц и сибирскую каторгу, в очерке «10 лет за Железным Занавесом» (в газете «Русская жизнь») описал выдачи казачьих офицеров советам в Юденбурге. Его описания упоминаются в переписке В. Г. Науменко и Н. Н. Краснова-младшего. Как держались в плену генералы П. Н. Краснов и А. Г. Шкуро, в какую форму (русскую или немецкую) были они одеты в те дни, поведение самого Ганусовско-го перед красным маршалом, участие или неучастие в выдачах бригады «Палестина» — вызвало споры среди вернувшихся из советских лагерей в эмиграцию очевидцев тех событий.

Отвечая в письме генералу Науменко на вопросы о своей службе в 15-м ККК генерала Паннвица, косвенном участии в акциях Палестинской бригады, уточняя ряд других деталей, Ганусовский признает «вольность» и неточности, допущенные газетой «Русская Жизнь» в изложении его воспоминаниий.

В. Г. Науменко — Б. К. Ганусовскому. 9 октября 1956 года

Многоуважаемый Борис Казимирович!

С первых дней казачьей трагедии 1945 года я собираю материалы о ней, часть которых издал в виде 13-ти отдельных выпусков. Работа моя не закончена и предполагается издать еще пять-шесть, а может быть и больше выпусков.

Я внимательно слежу за всем тем, что пишется в русской и иностранной прессе о событиях выдачи, а также имею переписку со многими пережившими трагедию и советскую неволю, а теперь вернувшимися в разные государства.

<…> В целях восстановления действительной картины выдачи я обращаюсь и к Вам, как пережившему ее.

Я бы хотел знать, в какой именно части Вы тогда состояли, а также просил бы Вас указать мне места расквартирования частей корпуса Паннвица непосредственно перед самой выдачей.

… Вы пишите, что ваши грузовики окружили английские солдаты дивизии (бригады. — П. С.) «Палестина».

В процессе выяснения подробностей я обратился к некоторым лицам английского командования того времени и, в частности, задавал вопросы об участии в насилии «палестинцев». Отовсюду получил определенные ответы о том, что «палестинцы» в этом деле участия не принимали, и в то время Палестинская бригада находилась в Италии, недалеко от границы с Австрией. Также, по наведенным справкам, в составе 11-й британской танковой дивизии Палестинской бригады не было, а выдачу производили танковые части указанной 11-й дивизии.

Тут, несомненно, какое-то недоразумение. Я не исключаю возможности, что среди британских танкистов были и отдельные солдаты Палестинской бригады, так как от нее были посланы в Австрию небольшие команды для' сбора и препровождения в Италию, в район бригады, евреев, там находившихся. Я установил также переписку с одним лицом, вывезенным этою бригадою в Палестину и там проживающим в настоящее время. Он также совершенно определенно говорит, что палестинцы в насилии участия не принимали.

Я был бы Вам очень благодарен, если бы Вы не отказали сообщить мне, не заметили ли Вы, какой нарукавный знак был у офицеров и солдат, отправивших Вас в Юденбург.

11-я танковая дивизия имела на машинах знак — «Железный кулак», по-видимому, такой же знак был и на рукавах. Это я выясню в Англии и получу оттуда точные данные.

О «палестинцах» говорят и многие пережившие выдачу 1 июня в Лиенце.

… Совершенно ясно, что какие-то отдельные евреи участие в выдаче принимали, мне сообщили фамилии некоторых из них.

… И еще вопрос о Шкуро. Вы описываете, как Шкуро прибыл в Юденбург. Картина, несомненно, импозантная, но она не соответствует тому, что мне сообщили (письменно) люди, видевшие в эти дни Шкуро.

… Что касается его поведения в руках большевиков, то Ваше описание подтверждается и другими данными.

Б. К. Ганусовский — В. Г. Науменко. Австрия, 14 октября 1956 года

Ваше Высокопревосходительство!

Спасибо Вам, что Вы меня не забыли и обратились ко мне по интересующему Вас вопросу — о выдаче казаков англичанами.

Я постараюсь дать Вам самые точные сведения, безо всякой фантазии. Только то, что осталось в памяти наверное.

Дело в том, что в СССР мне ни разу не пришлось встречаться с людьми, бывшими свидетелями или участниками этого события. По приезде за границу я тоже не встречался ни с какими русскими и не вел ни с кем разговоров на эти специальные темы, так что гарантирую Вам, что то, что я Вам сообщю, не имеет на себе никаких посторонних влияний. Разве что не досмотрел, или память изменяет. Но за это прошу уже на меня не сердиться. Это уже не намеренно.

Все, что Вы найдете нужным или подходящим из моих статей поместить в Ваших сборниках, пожалуйста, буду очень рад быть хоть немного полезен Вам в этом общем большом деле.

Итак, отвечаю на Ваши вопросы по порядку:

1. Я состоял в то время при штабе отдельной кононовской бригады в должности начальника отдела 1-С и был произведен в чин обер-лейтенанта. Во время нахождения бригады в Австрии, мне было приказано полковником Борисовым принять на себя должность интенданта. (Кононов нас позорно бросил и скрылся!)

Штаб бригады последнюю неделю (приблизительно) стоял в Клейн сан Пауле. Вверх по долине, километрах в одном-двух, стоял разведывательный батальон майора Бондаренко. Ниже по долине стояли остальные полки нашей бригады: 5-й Донской и 8-й, которым командовал полковник из эмигрантов (фамилию не помню). Этот командир настолько хорошо воспитал своих казаков и держал их в руках, что они заслужили у нас прозвище «святые казаки», за отсутствие у них всяких грабежей и прочих неприятных происшествий.

Расквартирования остальных частей корпуса указать не могу. Относительно участия солдат с нарукавным знаком «Палестина», скажу следующее: насколько я помню, эти солдаты в Юденбурге являлись только зрителями интересного для них зрелища. Оружия я у них ни у кого не видел. Они свободно и без видимого дела бродили около наших грузовиков и старались сорвать с нас, что только было можно. Вроде покупки часов за сигареты. Сколько их там было, я сказать не могу, ибо из грузовика поле зрения было очень ограничено.

2. Относительно прибытия в Юденбург генерала фон Паннвица, сообщаю следующее: когда мы были уже размещены в цехе завода, то узнали, что генерал фон Паннвиц находится в отдельной комнате, тут же в цеху, вместе со своим денщиком. Через несколько часов после нашего приезда были привезены и генералы Краснов и Шкуро. Их провели прямо в ту же комнату, где был и Паннвиц. Шкуро держал себя очень свободно и разговаривал с сопровождавшими его советскими офицерами. На нем была наброшена немецкая шинель, мне показалось, что на нем была и черкеска. Это тем более вероятно, что генерал Шкуро имел высокие английские ордена, которые он на немецкий мундир одеть не мог, а показать их англичанам, вероятно, не хотел. Кинжала никакого на нем не было. Это вольность газеты «Русская Жизнь», но я не придал этому значения.

Разговаривал Шкуро и в автомобиле, и проходя по цеху в свою комнату. Именно так, как я это описал, это я запомнил наверное. Еще в течение дня, Шкуро возили куда-то в штабном легковом автомобиле и сопровождавшие его офицеры обращались с ним очень учтиво! Говорили, что его возили куда-то на обед. Генерал Краснов прошел очень медленно, молча, согнувшись. Видно было, что ему очень тяжело.

Относительно посещения нас в цехе высоким советским генералом, как нам сказали — маршалом Толбухиным, я настаиваю, как и на том разговоре, который тогда произошел в цехе. Я запомнил его точно. Ничего геройского с моей стороны я в нем не вижу, тем более в тот момент, когда мы были совершенно убеждены в скором и совершенно неизбежном расстреле. Терять-то ведь было нечего!

Относительно судьбы всех выданных казаков, могу дополнительно сообщить следующее: их всех вывезли в Сибирь. Часть осталась в Кемеровской области, часть, как говорили мне в лагерях, провезли дальше, а очень многих отправили на Колыму. Все они были вначале на положении спецпоселенцев (так называемый, спецконтингент).

У СССР с союзниками было соглашение, что они не будут преследовать выданных им казаков и власовцев, кроме военных преступников. Когда же они рассорились и с англичанами, и с американцами, то сочли себя свободными от каких бы то ни было обязательств и начали расправу. Это все, конечно, верно.

Встретил я там в лагере одного лейтенанта 5-го полка Дегтярева. Помог ему, сколько было в моих возможностях. Я был тогда счетоводом (одел его) и затем врачом (освобождал от работы). Настроение его было то же, что и у меня.

Вот и все, что я могу ответить Вам по этому печальному делу. Пожалуйста, вышлите мне все, что Вами уже издано по этому вопросу. Ведь и мне так интересно узнать все в общем, а не только в той маленькой частности, которую я видел.

Шлю Вам, Ваше Высокопревосходительство, мой самый сердечный привет и не сердитесь на меня за газетные неточности. Это ведь мелкие подробности. Говорят, что так надо для публики, а то слишком «сухо» получается.

Буду счастлив, если Вы и дальше не оставите меня своим вниманием.