Таксономические единицы (категории) растений: Каждая система классификации состоит из определённых соподчиненных друг другу...
История развития пистолетов-пулеметов: Предпосылкой для возникновения пистолетов-пулеметов послужила давняя тенденция тяготения винтовок...
Топ:
Техника безопасности при работе на пароконвектомате: К обслуживанию пароконвектомата допускаются лица, прошедшие технический минимум по эксплуатации оборудования...
Выпускная квалификационная работа: Основная часть ВКР, как правило, состоит из двух-трех глав, каждая из которых, в свою очередь...
Комплексной системы оценки состояния охраны труда на производственном объекте (КСОТ-П): Цели и задачи Комплексной системы оценки состояния охраны труда и определению факторов рисков по охране труда...
Интересное:
Принципы управления денежными потоками: одним из методов контроля за состоянием денежной наличности является...
Наиболее распространенные виды рака: Раковая опухоль — это самостоятельное новообразование, которое может возникнуть и от повышенного давления...
Что нужно делать при лейкемии: Прежде всего, необходимо выяснить, не страдаете ли вы каким-либо душевным недугом...
Дисциплины:
2023-02-16 | 65 |
5.00
из
|
Заказать работу |
|
|
1 - Республиканская зона, рассеченная надвое
2 - Франкистская зона
212
Использование его применительно к нуждам момента в данном случае сводилось к координации действий артиллерии и бомбардировочной, штурмовой и истребительной авиации (самолеты-штурмовики и истребители продемонстрировали новый вид воздушной атаки, которая в 1940 году во время боев во Франции оказалась по своей эффективности чрезвычайно опасной для противника. Самолеты атаковали, переходя в пике, они устремлялись к своей цели под рев моторов и вой сирен).
С точки зрения военной науки все это знаменовало поворот в ходе войны. Отныне дело было уже не в том, чтобы располагать закаленными в боях, умело действующими войсками и компетентным командным составом. Теперь все решала механическая ударная сила, безмерно превосходящая боевую технику противника в такой степени, что пехота вступала в действие лишь для того, чтобы занять предварительно обработанную местность, поднятую в подлинном смысле слова дыбом.
«Новаторское воплощение» старого наставления оправдало себя. И прошло не слишком много времени, как стало совершенно очевидным несоответствие по значимости таких факторов, как классическое сочетание маневренность, обеспеченность командным составом плюс доблесть, и нового фактора, перетянувшего чашу весов и сводившегося к появлению количественного порога (с тремя компонентами — авиация, артиллерия, танки), за которым тот высочайший героизм и то военное умение, которые продемонстрировала армия Эбро при форсировании реки и при сопротивлении франкистам в их первых трех наступлениях, в конечном итоге оказывались бессильными.
|
Мы говорим в конечном итоге, потому что значимость сочетания таких факторов, как «маневренность, обеспеченность командным составом плюс доблесть», тем не менее не была сведена на нет, но роль ее уменьшилась.
У меня лично была возможность убедиться в этом воочию, во время четвертого, пятого и шестого наступлений. Я на месте мог следить за всеми перипетиями, особенно во время пика событий, когда франкисты взяли два ключевых населенных пункта — Корберу и Кампосинес, — находившихся в центре «мешка», захваченного республиканцами 25 и 26 июля. Из-за своего географического расположения эти населенные пункты стали важными объектами.
Прикрываясь с юго-востока Сьерра-де-Кабальс, а с севера — горами Фатарельи, они в глубине долины были вехами на дороге, контроль за которой был насущно необходим. Поэтому командование армии Эбро организовало оборону в глубину и укрепило подходы к Корбере, равно как и отдельные пункты этого городка, внезапно ставшего объектом № 1 четвертого наступления франкистов, которое началось 3 сентября.
В связи с этим, четвертым наступлением, проходившим на участке примерно в 20 километров шириной, франкистский генерал Гарсиа Валиньо отмечает, что «были пущены в ход все средства армейской артиллерии и основная часть авиации». Это означало 69 батарей всех калибров общим числом в 276 пушек плюс 260 минометов.
Что касается авиации, «основная часть» означала использование по меньшей мере 300 самолетов, каждый из которых ежедневно совершал до трех боевых вылетов.
Так, 3 сентября одна лишь артиллерийская подготовка в направлении Хиронесеса заняла три часа, а воздушные налеты были столь жестокими, что, казалось, вся долина содрогалась от землетрясения. Никогда дотоле за всю историю войны в Испании Франко не располагал такими наступательными средствами.
Артиллерийский огонь и воздушные бомбардировки следовали друг за другом, не выжидая, пока уляжется пыль, поднимаемая взрывами.
|
Пушки и самолеты, сменяя друг друга, создавали своего рода эстафету в гигантской разрушительной операции, призванной не просто уничтожить оборонительные сооружения, казематы, траншеи, но и разворотить всю местность.
В то утро вся истребительная авиация, которой располагали республиканцы (около пятидесяти самолетов), была пущена в ход с целью воспрепятствовать этому неслыханному по своему неистовству наступлению.
Но в то время, как «москас» гнались за немецкими и итальянскими истребителями, появлялись новые звенья вражеских бомбардировщиков под прикрытием «зонтика» из истребителей и продолжали забрасывать своими бомбами долину, внезапно превратившуюся в гигантский резонатор.
Генералу Висенте Рохо, начальнику генштаба Народной армии, следившему за ходом этого четвертого наступления со своего наблюдательного пункта, расположенного неподалеку от Кампосинеса, принадлежат эти строки, написанные им впоследствии и несколько необычные для человека, ненавидевшего громкие слова:
«Видимый эффект от этих бомбежек был столь невероятным, а бомбометание столь точным, что мы подумали, что наши позиции были буквально размолочены, а отстаивавшие их люди стерты в порошок. Но, к счастью, это оказалось не так». И он присовокупляет: «Когда после этой ужасной подготовки показалась пехота противника, сопровождаемая танками, и она двинулась
213
к нашим позициям, которые мы считали уничтоженными и с которыми мы не могли связаться из-за того, что была нарушена вся наша телефонная связь, мы обратили внимание на то, что артиллерия все еще била непрерывно и с точным попаданием по траншеям и высотам, которые противник намеревался взять приступом, несомненно потому, что полагал недостаточным того (непрерывного) огня, который продолжался в течение двух часов до появления пехоты.
Кстати, мы вскоре обнаружили, что наша оборона не была уничтожена и что она ждала подходящего момента, чтобы дать о себе знать: действительно, танки остановились (в своем продвижении) и один из них был охвачен пламенем. Пехота рассеялась и рассыпалась в беспорядке, пытаясь укрыться за неровностями рельефа. Наша артиллерия, обнаружив ее, начала слабую, но довольно меткую пристрелку, чтобы выбить ее с позиции и заставить отступить.
|
Другие наблюдательные пункты подтвердили то, что нам самим с великим трудом удалось выявить... Противник отступал в беспорядке к Сьерра-де-Кабальс с многочисленными потерями. Мы же удержали за собой высоты на нашем правом фланге...
Между тем наши резервы продвигались вперед. Некоторые подразделения шли с пением, утверждая таким образом в аду сражения силу человеческой воли перед лицом испытания. Эти люди подходили к указанным участкам фронта, готовые стоически выдержать новую подготовку [артиллерии и воздушные бомбежки — Ж. С] и две новые атаки в 15 часов и 17 часов 30 минут, имевшие тот же результат.
В 20 часов сражение прекратилось. Холодное, скорбное безмолвие опустилось над полем боя, нарушаемое изредка ружейным выстрелом... За этим вскоре последовал шум военных автоколонн и санитарно-транспортных средств, зловещие ночные обозы, подвозившие продовольствие, боеприпасы, подкрепления и отправлявшиеся назад, увозя раненых или же разбитую боевую технику. В главном штабе, куда приходили сводки, офицеры служб связи и разведки принялись за составление боевых приказов на следующий день...»
Следующий день был 4 сентября. В этот день уже не произошло того, что было накануне. Атака на Корберу повторилась, и Корбера пала. Количественный порог ударной силы противника дал о себе знать.
В течение сентября и октября пятое и шестое наступления, предпринятые генералом Франко, чтобы овладеть излучиной Эбро, которую республиканцы взяли за неделю, развивались медленно.
Несмотря на то что диапазон пущенных в ход средств отнюдь не уменьшался, наступающие продвигались буквально по метрам.
В статье, являющейся историческим экскурсом и опубликованной во франкистском военном журнале «Эхерсито», майор Мойано, говоря о наступлении, предпринятом 3 сентября, следующим образом подводит итог 55 дням битвы (считая с указанной даты).
«Мы продвинулись, — пишет он, — не более чем на 8 километров (то есть менее 150 метров в день), мы отвоевали полосу в 8 км2, на которую нами было сброшено 200 тонн бомб, и нам удалось закрепиться на склоне Сьерра-де-Кабальс с великолепными наблюдательными пунктами».
|
150 метров продвижения за день в течение 55 дней!
Вся жестокость битвы на измор в этих двух цифрах. Это яростное сопротивление, говорящее о высоком боевом духе большинства республиканских бойцов и собранности командного состава, приводило в отчаяние покровителей Франко фюрера и дуче. Они удвоили поставки оружия мятежникам, а те продвигались по 150 метров в день!
Шторер, посол гитлеровского Третьего рейха в Бургосе, с горечью констатировал в этой связи в своей депеше от 19 сентября в адрес Вильгельмштрассе:
«Вопреки всем прогнозам наступление националистов... до сих пор не увенчалось успехом... Первая попытка окружения полностью потерпела поражение, в то время как очень мощные фронтальные атаки увенчались незначительными территориальными захватами... Потери Франко должны быть очень высокими. Военное положение пока что может быть охарактеризовано как весьма неудовлетворительное...»
Пределы сопротивления
В середине сентября франкистские силы, продвигавшиеся по 150 метров в день, располагали, однако, поддержкой авиации, чрезвычайно мощной как в количественном, так и качественном отношении, а также большой артиллерийской мощью. Если «москас» (советские истребители) еще могли померяться силами с подобными самолетами противника, то этого уже нельзя было сказать о «чатос».
В книге, озаглавленной «Летчик Республики», Жоан де Милани (псевдоним республиканского летчика, избранный им, чтобы проскользнуть в 1970 году через сети франкистской цензуры) пишет, основываясь на собственном опыте:
«„Чатос” могли в то время тягаться с «фиатами» [итальянские истребители. — Ж. С], но не с «мессершмиттами», чей потолок и скорость были выше и которые поэтому могли бросаться в атаку или уходить, когда им вздумается...»
214
Что касается артиллерии, с нею в сентябре обстояло не лучше. Об этом говорит множество свидетельств, но мы приведем лишь два из них.
Хулиан Энрикес Каубин в своей книге «Битва на Эбро», рассказывая о сражениях в районе сьерры, пишет о том, как обстояло дело на его участке: «Из 43 артиллерийских орудий, которыми мы располагали... от 12 до 15 находились в таком состоянии, что их можно было использовать лишь в течение часа... Мы день-деньской только и делали, что отправляли детали в тыл для починки... Однажды из 43 пушек у нас осталось лишь 12 пригодных...»
А Висенте Рохо, анализируя битву на Эбро, приводит следующие подробности:
«Были такие артиллерийские части, где пушки могли находиться в действии, только когда подбрасывали снаряды, изготовленные накануне. Их доставляли грузовики из мастерских прямо на фронт, где их сгружали неподалеку от пушек, и они тут же использовались. — И он добавляет: — На отдельных этапах битвы мы могли использовать лишь половину артиллерийского парка, которым располагали вначале. Вторая половина находилась в починке в мастерских, и нам нечем ее было заменить».
|
Теперь, когда прошло столько времени, можно сказать, взвесив каждое слово, что, несмотря на исход, то есть утрату завоеванной территории, боевая выдержка армии Эбро, то, как люди держали себя под огнем, была выше всех похвал.
За два года боевых действий Народная армия стала силой, с которой Франко должен был считаться, силой непоколебимой, дисциплинированной, самоотверженной, что позволило ей продержаться до 1 ноября — даты, когда началось седьмое, и последнее, наступление Франко и она, соблюдая полный порядок, отступила на левый берег реки.
Говоря об армии Эбро, мы использовали такие прилагательные, как непоколебимая, дисциплинированная. Давая эти оценки, можно сослаться на конкретные работы. Они принадлежат перу франкистских военных историков, и если мы их не цитируем, то лишь потому, что этого не позволяет объем книги, и потому, что нам кажется более целесообразным подчеркнуть, что армия Эбро, которой предстояло выдержать седьмое, и последнее, наступление, уже не была, так сказать, в физическом отношении той же, что двинулась в наступление 25 июля.
Войска ее понесли большие потери, боевая техника побывала в тяжких переделках. Хотя ей и посылали подкрепления, но боевые качества вновь прибывших были ниже, чем у тех, кто прошел через тяжелые испытания. Они большей частью принадлежали по возрасту к призывному контингенту, который во Франции именуется «территориальной армией». Чаще всего они были «необстрелянными» и без боевого опыта, а в бой шли без юношеского пыла.
В довершение всего из-за капризов погоды они прибыли на свои участки театра военных действий — это была последняя декада октября — в то время, когда шли проливные дожди и порывы ветра достигали силы 120 км/час, что довольно редко бывает в этих краях. Дороги превратились в месиво. Каждый укрывался где и как мог. В этих условиях приобщение вновь прибывших к боевым действиям проходило нелегко. К сказанному следует еще добавить, что и те, кто остался в живых в этой небывалой битве, сами испытывали усталость.
К решимости выстоять, проявленной ими перед лицом чудовищной военной машины, с которой им пришлось иметь дело начиная со знойного лета, стало примешиваться ныне чувство некоторой покорности судьбе, проскальзывавшее в разговорах.
В основе этой покорности лежал тот факт, что надежды на решающий поворот в событиях не оправдались, а, наоборот, они убедились в том, насколько возрос военный потенциал противника, в то время как их собственный, оставаясь какое-то время на одном уровне, потом пошел на убыль.
И не только политика «невмешательства» продолжала оставаться в силе, но в Мюнхене 29-30 сентября главы французского и английского правительств, идя на сделку с фашистскими диктаторами, покровителями Франко, принесли Чехословакию в жертву на алтарь «умиротворения».
И никого не должно удивлять, что в этом чувстве покорности судьбе была доля уныния.
Мюнхенское соглашение сильно ударило по тем, кто в разных формах боролся против международного фашизма. Это не вызывает сомнений.
Повлияла ли эта совокупность факторов на тот оборот, какой приняла битва на измор в конце октября 1938 года, и ускорила ли она ее исход?
По существу, в этот момент два фактора — стратегический и тактический — возобладали над всеми остальными.
В стратегическом плане как глава правительства, так и Высший военный совет и Висенте Рохо, начальник генштаба, пришли к заключению, что если битва на измор продлится еще несколько недель, то вся армия Эбро, уже понесшая значительные потери, будет в буквальном смысле слова расплющена своего рода прокатным станом артподготовки и бомбардировок с воздуха.
Как в действительности можно
215
было надеяться — при значительном превышении количественного технологического порога (третий компонент соотношения сил), — что сопротивление на правом берегу реки имеет какой-нибудь шанс без восстановления военной мощи не обернуться полным разгромом?
Тут приходилось склониться перед горькой действительностью.
А эта действительность сводилась к тому, что пиренейская граница, через которую с 17 марта по 13 июня 1938 года перебрасывалась военная техника, позволившая начать наступление 25 июля, продолжала оставаться неумолимо закрытой, закрытой уже в течение трех с половиной месяцев. Надежда, которая было вспыхнула во время
Лишь несколько метров отделяют этих республиканских солдат от берега Эбро.
предварительных переговоров, связанных с кризисом в Чехословакии, надежда на то, что Великобритания и Франция сумеют повлиять на Третий рейх и фашистскую Италию и что их отношение к Испанской республике изменится, обернулась опасной химерой.
Именно в этих условиях глава правительства, Высший военный совет и начальник генерального штаба пришли к заключению, что
216
отступление войск, сражающихся на правом берегу Эбро, стало настоятельной необходимостью. И они начали готовить его.
В тактическом плане непредвиденное происшествие в ночь на 1 ноября ускорило ход событий. После того как противник предпринял атаку на участке, считавшемся недоступным, в районе Сьерра-де-Кабальс, где естественные рубежи превращали его в неприступную крепость, фронт развалился за несколько часов.
Что же все-таки произошло? Излишняя ли уверенность, опирающаяся на природные условия этого горного рельефа, а поэтому и потеря бдительности, заставившая уменьшить сторожевую охрану? Как бы то ни было, вопреки всем ожиданиям противник, действуя ночью, ворвался в расположение республиканских войск.
В результате развала левого фланга армии Эбро мгновенно создалась крайне опасная ситуация.
И действительно, республиканские резервные войска, готовившиеся к контратаке в центре линии фронта, где противник создал в районе Кампосинеса «мешок», были отозваны с первоначального места назначения и двинуты к Сьерра-де-Кабальс, чтобы попытаться ликвидировать прорыв, результат внезапной ночной атаки.
Эта попытка тут же закончилась неудачей. Поскольку этих резервных войск было недостаточно, наступавшие продолжили свое движение в направлении Пинеля, и под угрозой оказался весь левый фланг армии Эбро, то есть V корпус, который, чтобы избежать окружения, был вынужден отступить к северу. К великому счастью, обошлось без паники, и войска отступили в полном порядке, ведя фланговые и арьергардные бои.
Это отступление было проведено воистину мастерски. Опорным рубежом для него были горы Фатарельи. Оно проходило вдоль оборонительного рубежа, идущего от Бенифалета к Гарсиа, причем республиканцы удержали в своих руках примерно треть завоеванной ими территории.
При описании этого маневра Висенте Рохо использует запоминающийся образ. Он уподобляет его медленно сходящимся складкам закрываемого веера.
Самые последние часы отступления, производившегося соответственно приказу генерального штаба Народной армии, были довольно драматичными. Под непрерывным огнем артиллерии и бомбежками итало-германской авиации войска армии Эбро отступали к реке. Им был дан приказ максимально экономить боеприпасы. Пехоте было дано право стрелять по преследующим ее франкистам, лишь когда те подойдут на расстояние в двести метров.
Чтобы сделать менее рискованной переправу через Эбро у Рибаррохи и Фликса, где металлический мост подвергался обстрелу и бомбежке с пикировавших истребителей и бомбардировщиков, вся наличная республиканская авиация была брошена в эту последнюю арьергардную битву, задержав продвижение пехоты и танков противника.
В одиннадцать часов вечера 15-го в полной темноте подразделения еще переходили через Эбро с запада на восток. А в полночь, убедившись, что не было отставших, ни групп, замешкавшихся на правом берегу, офицеры инженерных войск приступили к взрыву всех сооружений, еще соединяющих два берега реки.
16 ноября в 4 часа 25 минут последний мост у Фликса разлетелся в щепы. Это отступление, безупречно проведенное в соответствии с решением, позволило спасти почти полностью и людей, и боевую технику, которые, уцелев под воздушными бомбежками и артиллерийским обстрелом, еще восемь дней тому назад находились на правом берегу Эбро.
16 ноября, после трех с половиной месяцев беспощадной битвы, армия Эбро вернулась на свои исходные позиции вдоль левого берега реки, через которую они переправились в одиннадцати пунктах в июле, теплой, безлунной летней ночью.
Сложная проблематика
Дойдя до этого места в своем изложении событий битвы на измор, многие историки задают себе закономерный вопрос — почему в течение всех этих трех с половиной месяцев надежд и тревог, другие участки фронта, особенно в Центрально-южной зоне, находившейся под командованием генерала Миахи, бездействовали, если не считать небольшую операцию в Андалусии, закончившуюся за неделю.
Этот вопрос, несомненно, заключает в себе проблему.
По мнению одних, бездействие Центрально-южной зоны следует отнести за счет того, что генерал Миаха, желая сохранить в целости свои силы, оставил без внимания предписание, направленное ему правительством в Мадрид, в котором ему предлагалось, организовав несколько наступательных операций, уменьшить интенсивнейший натиск франкистской армии, ударная сила и отборные войска которой были сосредоточены в районе Эбро.
По мнению других, бездействие Центрально-южной зоны отражало смятение, овладевшее главой правительства и министром обороны Хуаном Негрином в связи с осложнившейся международной обстановкой, наносившей двойной удар по республиканской Испании: с одной стороны, наглухо закрытая
217
сухопутная граница с Францией и кишащая подводными лодками якобы «неизвестной принадлежности» западная часть Средиземного моря; с другой стороны, возросшая изоляция Центрально-южной зоны, что не позволяло надеяться на поступление оружия в достаточном количестве, чтобы обеспечить наступление, рассчитанное на длительный срок.
Не вступая в дискуссию в связи с приведенными суждениями, следует отметить, что генерал Миаха, встретившийся 22 июля 1938 года с командующим армией Эбро Хуаном Модесто, специально прилетевшим с этой целью в Мадрид — о состоявшейся беседе Модесто рассказывает в своей уже упоминавшейся книге, — твердо обещал ему, что в том случае, если будет осуществлено форсирование реки, он предпримет «операцию в кубе».
Было ли это твердым обязательством или же просто импровизированной репликой?
По правде говоря, обязательством ли или просто репликой, не имеет значения.
Остается лишь фактом, что с августа по ноябрь 1938 года главнокомандующим Центрально-южной зоны не было предпринято никакого сколько-нибудь серьезного шага, чтобы прийти на помощь бойцам на Эбро.
В этой связи генерал Кордон, заместитель министра обороны, дает в своей книге «Траектория» следующую суровую оценку.
«Битва на Эбро, — пишет он, — могла бы оказаться поворотным пунктом в ходе войны, который открыл бы путь к окончательной победе Республики, но для этого было необходимо активное содействие других армий Республики с армией Эбро в двух аспектах: посылка ей подкреплений и проведение значительных операций на других фронтах». И он добавляет: «Что касается операций на других фронтах, хотя и были созданы... официально группы армий, подчинявшиеся генштабу, генеральный штаб [под командованием Висенте Рохо. — Ж. С], чье влияние на войска, находившиеся под командованием генерала Миахи, было очень относительным, принимал к сведению все предлоги, служившие оправданием пассивности этих войск. Предлоги эти, без сомнения, выдвигались перед генералом [Миахой] его главным штабом и кое-кем из командного состава, а он, соглашаясь и подавая их как собственные доводы, добавлял, что силы, находящиеся в его подчинении, не достигли того уровня совершенства, какой необходим для развертывания значительных операций».
Этот комментарий генерала Кордона относительно ответственности Миахи за собственную бездейственность, хотя и подтверждает ее, все-таки не является исчерпывающим. По сути дела, он не объясняет нам, почему Высший военный совет, генеральный штаб и председатель совета министров и министр обороны предоставили Миахе свободу действий. А когда знаешь, что шесть месяцев спустя, весной 1939 года, генерал Миаха примкнул к государственному перевороту, осуществленному в Мадриде полковником Касадо, перевороту, который привел к безоговорочной сдаче 700 тысяч вооруженных солдат Центрально-южной зоны, естественно, задаешь себе вопрос, не была ли его пассивность во время битвы на Эбро уже составной частью иных его расчетов.
Так или иначе, наступление на Эбро не только спасло Валенсию и заставило франкистов сосредоточить свои силы на территории, не ими выбранной, но явилось своего рода иллюстрацией к пройденному республиканской армией пути, начиная со времен милицейского ополчения, для которого война сводилась прежде всего к героизму бойцов и стратегии дерзностных налетов.
В международном плане оно представляло своего рода проекцию того, каким мог бы стать военный исход событий, если бы Народной армии была придана соответствующая военная техника и она не была бы внезапно отрезана от источников ее пополнения.
Иллюстрация — ибо отныне по сравнению с обескураживающей неэффективностью лета 1936 года существовали подразделения, бойцы, командиры, испытанные в боях, способные дать отпор франкистской военной машине (возможности которой за два года удесятерились, которая не переставала получать из гитлеровского Третьего рейха и фашистской Италии нескончаемый поток вооружения, военных специалистов и регулярных войсковых соединений, входивших в армии этих двух стран).
Проекция — ибо, несмотря на закрытие французской границы 13 июня 1938 года, битва на Эбро позволяла представить себе, что при наличии достаточного количества вооружения республиканцы, несомненно, предприняли бы другие наступления такого же масштаба и, вполне возможно, что они изменили бы ход войны.
К этим двум аспектам битвы на Эбро следует добавить, вернее, напомнить о том, что эти 115 дней сражений (кое-кто из военных историков уподобляет их, учитывая ожесточенное упорство, а также те жертвы, которых они стоили как одной, так и другой стороне, «испанскому Вердену») произвели сильное впечатление как в западных министерских канцеляриях, так и в самой франкистской зоне.
Выводы, которые были сделаны в высоких министерских кругах Запада, даже если в этом и не признавались открыто, но это явствовало из откликов в прессе того времени,
218
сводились к тому, что Испанская республика была уже далеко не той агонизирующей, над изголовьем которой они с состраданием склонялись весной 1938 года. Она была жива-живехонька. И несмотря на бесчисленные и разнообразные трудности, с которыми ей пришлось столкнуться и с которыми она сталкивалась поныне, она сумела расстроить военные планы каудильо и упорно не желала капитулировать, как ее к этому ни подталкивали тем или иным путем.
И выводы эти были тем более унизительными для вышеупомянутых кругов, что они не считали их возможными еще несколько месяцев тому назад; они делили шкуру неубитого медведя.
Что касается реакции на наступление во франкистской зоне — между прочим, многие англосаксонские историки едва упоминают о ней или вообще обходят молчанием, — то для нее было характерно горькое разочарование.
Если обратиться к Рамону Саласу Ларрасабалю, главе неофранкистских историков, чьи работы пестрят ссылками на материалы, почерпнутые из различных архивов, к которым он имел свободный доступ и в Саламанке, и в Мадриде, «битва на измор» произвела на «территории националистов» такой эффект, что «моральный дух, — как он пишет, — оказался самым низким за всю войну».
Оценка событий, с одной стороны, разбивает утверждения, содержащиеся в писаниях некоторых авторов, согласно которым в ноябре 1938 года победа франкистов рассматривалась, по сути дела, как свершившийся факт.
А с другой стороны, она дает понять, что правительство Негрина делало в некотором роде ставку на то, что «западные демократии» осознают наконец, пусть и с запозданием, опасность развязывания войны Гитлером и Муссолини в Европе, которая поставит под угрозу их собственное существование.
В чем же заключалась эта ставка?
Она сводилась к выдвигаемому им постулату, что в тот день, когда «западные демократии» осознают эту опасность, Лондонский пакт (то есть соглашение о невмешательстве) будет денонсирован, и Испанская республика сможет обеспечить себя всем необходимым ей вооружением, чтобы начать решающее наступление на всех боевых фронтах. Что наверняка и произошло бы — принимая во внимание низкий моральный дух во франкистской зоне, — если бы удалось устранить неравенство в вооружении и изменить всю перспективу с военной точки зрения.
Не означает ли упоминание об этих расчетах правительства Негрина, что мы вступаем в область исторических домыслов?
Никоим образом.
В этих расчетах не было ничего несбыточного. Что тогда было невероятным в глазах значительной части испанского и международного общественного мнения, так это пассивность или же попустительство руководителей «западных демократий» в отношении Гитлера, Муссолини и Франко. Единственным связным объяснением этой пассивности может быть лишь их классовая позиция, к примеру, Чемберлена, стремившегося к достижению договоренности с диктаторами, причем это стремление обернулось ослеплением, в результате которого гроза разразилась над его собственной страной.
Как бы то ни было, возвращаясь к битве на Эбро, несомненно одно: если бы Народная армия не осуществила с марта по июль 1938 года грандиозный (в истинном значении этого слова) поворот в событиях, позволивший ей развить июльское наступление, Франко никогда не изменил бы внезапно своей стратегии.
В действительности та ставка, которая делалась правительством Негрина на этот новый поворот в войне, была единственно возможной, хотя бы потому, что Франко категорически исключал какой-либо иной выход, могущий положить конец войне, кроме собственной победы.
Альтернативные условия были непреложными: продолжать войну до победного конца в ожидании или надежде на то, что произойдут новые сдвиги в международном плане, или же безоговорочно капитулировать, как того требовал «генералиссимус».
Любой третий путь, как это показал дальнейший ход войны, исключался.
Неосуществимо, катастрофично, самоубийственно — все это было сказано в адрес республиканского лагеря.
Но совокупность оснований, побудивших предпринять наступление на Эбро, приводит нас к мысли, что суждения многих историков апостериори относительно того, что наступление на Эбро было ошибкой, выглядят довольно сомнительными.
Читая их, вспоминаешь столь распространенную слабость — утверждаться в своей правоте задним числом, что в карикатурной форме звучит как смехотворное: «Я же вам говорил!»
Итак, весной и в начале лета 1938 года как в республиканском лагере в Испании, так и в Европе игра еще не была сыграна до конца. Дело вовсе не обстояло так, что силы, стремившиеся дать отпор фашизму в Испании и в Европе и в итоге проигравшие это сражение, заранее обрекали себя на подчинение фашистскому правопорядку. Если не считать Испании, которая окажется под пятой франкизма, произошло совершенно обратное, а судьба
219
Испанской республики, если сформулировать коротко, явилась издержкой в этом испытании.
При таком подходе республиканское наступление на Эбро, несмотря на тяжелые потери как в людях (три четверти личного состава, участвовавшего в боях, выбыло из строя), так и в боевой технике (от авиации осталась десятая часть), представляется нам обоснованным актом, чьи трагические масштабы обрисовались лишь в финале.
С республиканской стороны — я хочу засвидетельствовать это — участники битвы, солдаты, офицеры, полководцы и бойцы, были движимы в большинстве своем надеждой. Они не были персонажами трагедии, раздавленными, подталкиваемыми неведомой, темной силой. Они сражались отважно, с пониманием цели, бросая вызов судьбе, которая не была заранее ни предначертана звездами, ни обусловлена их психикой, а была связана с тем оборотом, который в конечном счете приняло именно в этот отрезок века грозное классовое противоборство в международном масштабе. Когда начиналось наступление на Эбро, поворотный момент, я настаиваю на этом, еще не был достигнут. И об этом должен помнить историк, иначе не будет соблюден один из аспектов стоящей перед ним задачи, а именно достоверность при восстановлении события, являющегося для него объектом изучения. Без этой достоверности история превратится лишь в тусклую вереницу теоретических построений или же констатации, из которых будут сознательно изъяты или же необъяснимо упущены человек, люди и общество той эпохи.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Путь к Мюнхену
Плоды «умиротворения»
15 сентября фюрер подошел к критической фазе предпринятого им чудовищного шантажа с помощью военной угрозы, а две недели спустя уже пожинал его плоды. Шантаж завершился Мюнхенским соглашением. Иначе говоря, «западные демократии» капитулировали перед требованиями гитлеровского Третьего рейха и Италии Муссолини.
Гитлер начал эту своеобразную карточную игру тотчас же после аншлюса Австрии (13 марта), причем крупнейшие западные державы и пальцем не шевельнули, чтобы воспрепятствовать ему.
В это самое время французское и английское министерства иностранных дел, считая Испанскую республику обреченной, предлагали правительству Негрина свои посреднические «услуги», с тем чтобы оно начало переговоры с правительством Франко, или же, называя вещи своими именами, капитулировало.
Необыкновенная легкость, с какой Гитлер провернул аншлюс, заставила его тут же остановить свой выбор на Чехословакии, с тем чтобы завладеть этой страной с помощью шантажа или же силой.
Будучи уверен, что в Лондоне у руководства стоят сторонники политики «умиротворения» и что в Париже правительство Даладье, сменившее эфемерный кабинет Блюма, настроено аналогично, диктатор пошел ва-банк.
Свой проект он решил реализовать с барабанным боем. Ухватившись за так называемую «судетскую проблему», он за короткое время превратил ее в повод для войны.
|
|
Адаптации растений и животных к жизни в горах: Большое значение для жизни организмов в горах имеют степень расчленения, крутизна и экспозиционные различия склонов...
Археология об основании Рима: Новые раскопки проясняют и такой острый дискуссионный вопрос, как дата самого возникновения Рима...
Типы сооружений для обработки осадков: Септиками называются сооружения, в которых одновременно происходят осветление сточной жидкости...
Общие условия выбора системы дренажа: Система дренажа выбирается в зависимости от характера защищаемого...
© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!