Большинство мужчин влюбляются в красивое лицо, но оказываются связанными на всю жизнь с ненавистной незнакомкой, бесконечно чередуясь между мастерской и ведьмовской кухней.

Шопенгауэр

Красивые женщины никогда не осознают, что они стареют, даже если процесс едва начался: разрушенная красота, возможно, более мучительно, чем любые другие стереотипы о женщинах, но даже для женщины, которая никогда не предъявляла никаких требований на мужское восхищение, существуют оскорбительные стереотипы, которые берут верх над еётребованием индивидуальности. Прилежная, добрая девушка характеризуется бесхарактерным, бесполым шутом: домохозяйка изображена головой, полной бигуди, и ничем более; передник, суета, нытьё, ненадёжная на кухне, с бюджетом за выбором одежды и с семейной машиной. Когда она становится старее, образ становится всё более отталкивающим; она страдает ожирением, её грудь становится огромной и обвисшей, бигуди никогда не покидают её волосы, её голос звучит громче и настойчивее; наконец она превращается в самый ненавистный из женских образов – мать жены, вездесущая тёща. В конце концов даже такой ребёнок как жена должен вырасти и перестать роптать и хныкать, и издевательство над мужчиной начинается с того момента, когда она бросает свою сыновнюю, обожаемую позицию и начинает управлять своим домашним хозяйством. «Затем симпатичная девушка завязывает глаза своему мужчине, чтобы он не видел, как она превращается из бабочки в гусеницу».¹³

Филипп Уайли впал в риторическое безумие, которое точно уловило частоту ненависти к женщинам в Америке, нелепость его фактического аргумента не помешало появлению ложного феномена «момизм». Многие интеллигентные мужчины отказались от своего понимания, чтобы, как и Джимми Портер, присоединиться к роскоши необузданного поношения женщин. Например, Уайли заявляет, что женское избирательное право ответственно за политическую коррупцию в Америке. Первое присутствие матерей у урны для голосования было примерно сопряжено со стартом небывалого низкого уровня политической цинги, громлений, гангстеризма, протестов рабочих, монополистического бандитизма, моральной деградации, гражданской коррупции, контрабанды, взятничеством, кражами, убийствами, гомосексуальностью, пьянством, финансовой депрессией, хаосом и войной. Обратите на это внимание.¹⁴

Конечно, он не мог сказать это всерьёз. Хотя достаточно. Такие вещи можно сказать только в шутку, но тем не менее, они серьёзны. Самая обсуждаемая площадка для чувства непринятия женщин – раздел шуток: «странное зрелище застала молодая жена, когда она пришла домой. Там её мать стояла на стуле ногами в ведре с водой. У неё был один палец, подключенный к розетке, и два провода, соединённые с каждой стороны её головы. Муженек был готов пронзить свою мать электричеством с рукой на выключателе.«Ах, ты как раз вовремя, чтобы увидеть, как Генри вылечит мой ревматизм!»– воскликнула счастливая мать».¹⁵

Факт в том, что нет таких анекдотов против отца не потому, что у женщин нет чувства юмора, хоты чаще всего это объясняют именно этим. Как они могли бы прожить без чувства юмора, трудно объяснить.

Ещё один вид оскорбительного юмора, в котором женщины принимают участие – гротеск драг –квин артистов, приближенный к женским причудам. Некоторые из выступлений трансвеститов – любовные празднования бесполого захвата женственности, и они должны быть ценными главным образом только тогда, когда указывают на то, как мало женственности связано с реальным полом и как много с поддельно связанным гламуром. Многие из них злонамеренно представляют собой карикатуры женских типажей, которые выглядят привлекательными и притягательными женскими уговорами и лицемерием, соперничающие с женским очарованием. Женщины являются зрительницами обоих видов развлечений, смеясь и аплодируя при необходимости.

Любая женщина может для себя продолжить это расследование жестокого обращения к женщинам, но в возбуждении женской паранойи нет особого смысла, если бы не было альтернатив. В качестве необходимого условия уменьшения общепринятой практики унижения женщин сами женщины должны прекратить попрошайничать. В своей одежде и манере карикатурят себя, выдавая себя за глупое имя и преднамеренное бегство, преувеличивая свою нерешительность и беспомощность, подбрасывая все виды симпатичных уловок, от которых они однажды откажутся. Им следует воспользоваться преимуществами настоящей похвалы, которая хоть и урывками, но появляется в современной культуре.

Когда группа Troggs поют похвалу своей песне Wild Thing, или группа Family празднуют их Second Generation Women:

Последнее, что ты должен сделать, это заставить её любить себя

Нет необходимости

Она знает, когда настанет подходящее время

Придёт к тебе без боя

Она хочет….¹⁶

Они открыли возможности в образах женственности не ограниченных сердечками, цветами или драгоценностями. Песни «Long Tall Sally» и «Motorcycle Irene» индивидуальны, не стереотипны, и, хотя они всё ещё в меньшинстве перед «Girls from the North Country» и другими обезличенными женскими богинями, но, по крайней мере, они появились. Пришло время пойти им навстречу.

Страдание

Легче вынести мучение, чем обыденное страдание. У женщины, состоящей в браке с извергом, пьяницей или извращенцем, есть общественное сочувствие, а также мазохистическое удовлетворение. Выставляемое напоказ несчастье брошенной женщины, оправдывающее ее наркозависимость, алкоголизм или беспорядочные половые связи с незнакомцами преступлением, которое общество совершило против нее, не является столь жалким, как повседневное бессмысленное страдание женщин, которым не на что жаловаться. Свидетельства этого тоскливого страдания можно найти на любом стареющем женском лице: морщины, уродующие женщин – линии напряжения и подавленности, беспокойства, а не озабоченности. В расслабленном состоянии черты их лиц легко прочесть, но как только они замечают, что являются объектом наблюдения – виновато прячут грусть в глазах, поднимают подбородки и изображают спокойствие, которого не испытывают. Очень сильно предубеждение против возмущений или недовольств замужних женщин: публичная демонстрация скуки или досады считается предательством, неблагодарностью и безнравственностью. Известно, что брак – это тяжелая работа, требующая постоянного приспособления, поиска компромиссов, однако не так часто признается, что муж – кормилец – константа, а женщина переменная.

«Днем все в порядке: я занята делом, но вечера с восьми до полуночи, наполненные вязанием или просмотром телевизора, заставляют меня чувствовать себя заключенной.

Так как мой муж работает в местных органах власти, если я и выхожу куда–то, то только с сестрой или на вечерние классы. Конечно, часа мужской компании ночью недостаточно. Я чувствую себя современной Золушкой и не вынесу этого на протяжении еще двенадцати лет. Нянь на всех не хватает, а создать организованное предоставление услуг тяжело, потому что в округе не так много матерей в схожей ситуации».

«Давайте посмотрим правде в глаза: ваш муж не изменится спустя двенадцать лет. Он не видит в своем поведении ничего дурного, чем больше вы жалуетесь, тем скорее он сбежит от упреков в свой мирный бар.

Тем не менее, вы можете измениться. Сначала рассмотрите многочисленные достоинства вашего мужчины, затем убедитесь, что время, проведенное с вами настолько восхитительно, что он не захочет уходить.

Наконец, переорганизуйте свою социальную жизнь. Если бы вы собирались с друзьями, чтобы сыграть в карты или просто поужинать пару раз в неделю, они, конечно, не заменили бы вам мужа, но помогли бы отвлечься от мыслей о нем. И помните: если бы он был, допустим, моряком, вы бы не видели его годами. Смиритесь с отсутствием мужа, и, если он начнет понимать, что вы не слишком сильно замечаете его отсутствие, ему захочется чаще оставаться дома».¹

Единственное стоящее достижение жены – сделать счастливым ее мужа. Очевидно, что у него могут быть дела поважнее, чем делать счастливой ее. Когда ее недовольство начинает беспокоить, он понимает, что, возможно, ему стоило бы больше разговаривать с ней, чаще выводить ее на прогулки, покупать розы и шоколад или делать время от времени комплименты. В конце концов, это не так уж тяжело. Если она уже впала в апатию и раздражительность синдрома домохозяйки, то она больше не способна вести беседы, слишком устала, чтобы куда-либо идти, чувствует, будто ее пытаются подкупить или высмеять с помощью цветов.

Мною восхищаются, потому что я все делаю замечательно. Я очень хорошо готовлю, шью, вяжу, разговариваю, работаю и занимаюсь любовью. Поэтому я ценная вещь. Без меня ему пришлось бы тяжело. С ним же я одна. Я одинока как вечность, а порой глупа, точно у меня в голове опилки. Ха-ха-ха! Не думай! Веди себя так, будто все уже оплачено.