Неважно, что другие вкладывают в понятие «Я», важно, что вкладываешь в него ты.

Ни гражданство, ни национальность, ни звание, ни положение ничего не определяют в сути человека.

Позволю себе ещё один хрестоматийный пример, связанный с военным прошлым.

Два генерала Красной Армии. Оба на хорошем счету лично у Сталина, оба генерал‑лейтенанты. Оба известны как профессионалы за пределами своей страны. Оба в специальном немецком списке «потенциально полезных субъектов» на случай пленения. Оба попали в плен в первой трети Великой Отечественной во время отступления.

Суть одного – карьерист и приспособленец, суть другого – соль земли русской. Одного суть сделала предателем, другого – Героем. Фамилия предателя – Власов. Герой – строитель Брестской крепости и изобретатель самого эффективного инженерного заграждения времён Второй мировой Дмитрий Михайлович Карбышев.

Что Власов купил своим предательством? В конечном счёте, только немного комфорта лично для себя. Его официальные и неофициальные жёны, жившие в СССР (две из известных четырёх), прошли все круги гулаговского ада. С «членами семьи изменников родины» не церемонились, и Власов знал, на что обрекал своих близких. Хотя по‑настоящему ли близки они были ему?

Родственники генерала Карбышева никак не пострадали, если не считать, что денежное довольствие военнослужащего, пропавшего без вести, переставало перечисляться семье. Ну так без казённых денег – не тоже самое, что в казённом доме. Не правда ли? После войны дети Карбышева сделали карьеры, каждый в своей области. Прожили жизнь гордясь своим отцом, а не скрывая его имя. Понятно, что ни со своими женщинами, ни с детьми, ни со своим государством, ни с народом генерал Власов себя не идентифицировал. А в итоге Власов пережил Карбышева всего на 1,5 года и был повешен в 1946 году.

Чёткая самоидентификация помогает делать правильный, а если говорить цинично‑функциональным языком, – стратегически выгодный выбор в условиях неопределённости.

Карбышев и Власов не единственные примеры. У подвигов тоже есть статистика.

Из 79 советских генералов, попавших в плен и доживших до первого допроса, 25 выдали гитлеровцам ценные сведения или даже сотрудничали с немцами на долгосрочной основе, а 54 вообще ничего не рассказали и никак не сотрудничали.

Сохранили жизнь по итогам войны:

– из предателей – только 2, то есть 8 %,

– из героев – 32 человека, то есть почти 60 %. И не просто выжили, отмучившись после войны где‑нибудь в ГУЛАГе, а были восстановлены в званиях и должностях.

Вот такая вот арифметика неверной самоидентификации.

 

Герои твоего народа – это вообще один из главных инструментов воспитания (и пропаганды тоже). Понимая, кого объявляют героем, легко можно понять, куда будет геополитически направлена страна.

В процессе многовекового противостояния Евразийской и Атлантической цивилизации в каждом народе, жившем на стыке этих цивилизаций, есть знаменитые имена, связанные с одной из них. (А некоторые персоны умудрились успеть «и вашим, и нашим».)

Как яркий пример можно взять Польшу. Только в XVIII веке было аж три раздела, не говоря о последующих веках. Выгодно ориентироваться на Россию – чтили кутузовского генерала Раевского, выгоднее иметь западные преференции – чтили наполеоновского генерала Домбровского. Это несмотря на то, что за Наполеона воевали гораздо меньше генералов‑поляков, чем за Александра I.

Нужен запад – вспомним Юзефа Пилсудского и Владимира Сикорского; нужна Россия – вспомним Феликса Дзержинского и Константина Рокоссовского. Слава богу, не у всех народов столь яркая история, но нескольких‑то личностей можно найти всегда.

Дальше технология перекодирования простая. Сначала на светлом лике «старого» героя находят некоторые личностные изъяны, а у предателя – некоторые положительные качества. Потом оказывается, что герой – не такой уж и герой, потому что никакого героического выбора он не делал, скорее, он был продуктом системы. Да и предатель – не такой уж предатель, скорее жертва обстоятельств. Следующим шагом, следите за руками, герой уже – бездумный фанатик, читай глупец, а предатель – умный борец, использовавший обстоятельства для своей тайной и очень благородной цели. Несколько лет – и герой уже предатель, а предатель – герой. Задачка решена.

 

Восточноевропейские «страны народной демократии» переобулись по этой схеме в течение пары лет, странам Балтии понадобилось чуть больше, про Украину молчу – слишком больно. Но в любом случае, переписываешь учебники истории, и через 10 лет новое поколение имеет новые ориентиры, а через 20 лет – уже и новые идеалы.

Самый яркий пример подмены понятий – уравнивание нацистского и советского режимов. Тема очень большая, боюсь увязнуть, но и совсем промолчать нельзя.

Любителям ставить на одну доску жертв и палачей можно тоже ответить статистикой.

По мне, ничто так не характеризует человека, народ, государство, как отношение к поверженному врагу.

Смертность немецких пленных вермахта в русском плену (1941–1955 гг.) – 14,9 %.

Смертность русских пленных в немецком плену (1941–1945 гг.) – 57,3 %.

(Данные из книги Алексея Кофанова «Тайные смыслы второй мировой».)

 

И дело не в том, что Сталин не подписал Женевскую конвенцию о военнопленных.

Русские оказались милосерднее к поверженным врагам не только на уровне личностей, но и на уровне законов. Статьи сталинского «Положения о военнопленных» оказались много лояльнее к пленным солдатам, чем положения Женевской конвенции, которую, кстати, Сталин выполнять был не должен, а Гитлер – должен, согласно тексту самой Женевской конвенции. Эти «ужасные русские» держали офицеров вместе с рядовыми, отобрали у офицеров денщиков, начисляли зарплату всем военнопленным, а не только офицерам. Мизерную, но начисляли.

У любителей любые невыгодные их точке зрения цифры объяснять ошибками подсчёта можно поинтересоваться: «Какая была зарплата у узников Дахау?»

Вопрос родителям: Читали ли Вы учебники, по которым учатся Ваши дети?

 

Половая, семейная, национальная, религиозная, государственная идентификации – основа основ.

Как ни пыталась большевистская идеология, проповедовавшая интернационализм и атеизм, «отменить» идентификацию по национальности и вероисповеданию, ничего не получилось. А как только немецкий пролетариат наплевал на классовую солидарность и перешёл Буг с оружием в руках, сразу вспомнили про патриотизм. А когда немцы дошли до Москвы, вспомнили и про религию.

А попытка отказаться от семьи в массовом порядке сразу не прошла – хватило экспериментов в первые революционные годы. Кстати, семье как социальному институту предрекают близкую смерть уже полтора столетия, а она всё живёт и живёт. Точно так же и национальности никуда не делись и не денутся. Пережили и геноциды с интернационализмом, и мультикультурализм тоже переживут. Глобализация начала было стирать государственные границы, но тут началась арабская весна, и объединённая Европа поняла, что не так уж она и объединена. И то что немцу терпимо, ради общих принципов, то поляк с венгром принципиально терпеть не будут и через свои границы не пропустят.

 

Человеку критически важно соотнести себя с чем‑то большим, чем он сам. Положить себя на какую‑то конкретную полочку. А когда ты «и умная, и красивая», становится тяжело, приходится строить какую‑то новую полочку. Появились же выражения «Я – гражданин мира», «Я по национальности – европеец». У нас тоже была попытка создания наднациональной общности – «советский народ». Но не очень надёжная конструкция в итоге оказалась. Чем пытаться уйти в надсистемные понятия, надёжнее – разобраться с собственными корнями.

Наш современный соотечественник редко по‑настоящему интересуется своими предками.

Во‑первых, от предков мало что зависит в повседневной жизни. Иностранное наследство само найдёт, а за местное замучаешься судиться, так что лучше и не знать.

Во‑вторых, можно нарваться на неприятную правду. Кому охота узнать, что твои прямые предки были вынуждены кого‑то или что‑то предавать забвению. Постреволюционное поколение вынуждено было скрывать своё непролетарское происхождение, поствоенное – наличие родственников на «оккупированных территориях» или за кордоном. Постсоветское – наличие родственников в рядах охранников ГУЛАГа. Про уголовную ответственность для членов семей «врагов народа» и публичный отказ от родственников вообще молчу. По‑моему, эта практика – самая постыдная страница из нашего советского прошлого. Хотя по‑человечески понятно. Сын за отца не отвечал только в официальной пропаганде, а по факту отвечал – и карьерой, и свободой.

Может, потому такая практика и был введена, что новой власти нужно было лишить людей энергоподпитки по мощнейшему каналу – родовому? Меньше подпитки – меньше энергии. Меньше энергии – меньше способности к сопротивлению. Потребность гордиться предками – естественна и неискоренима. Поэтому сейчас у нас тысячи липовых графьёв, а реальные подвиги реальных дедов‑крестьян до сих пор в забвении архивов.