Проявления принципа экспозиционности в фактуре

Фактура более или менее свободна в своем развитии и в большинстве случаев движется от сравнительно простых типов музыкальной ткани к сложным. Поэтому начальные экс­позиционные фазы изложения материала в гораздо меньшей степени являются эталоном для последующего развития в фак­турном отношении, нежели в отношении метрическом и ладо-

170

гармоническом. И все же экспозиционные функции, как пока­зывает анализ, проявляются и в области фактуры.

Начнем этот анализ с жанрово-стилевой экспозиционной функ­ции. Выявление стиля и жанра музыки — одна из самых устой­чивых экспозиционных задач фактуры. Именно в этом отноше­нии фактура в наибольшей мере является эталоном для после-экспозиционного развития в музыкальном произведении.

В творчестве венских классиков экспозиционные разделы в фактурном отношении сходны с развивающими, репризными и заключительными разделами. Так, фактура экспозиций в со­натах и симфониях Гайдна и Моцарта по существу не отли­чается от фактуры разработочных и репризных разделов, хотя некоторое усиление дробления и регистровых перекличек в сред­них частях и иногда уплотнение фактуры в репризах встре­чаются. Однако при сохранении типа фактуры от начала до конца произведения экспозиционные фазы все же несут особую жанрово-стилевую нагрузку. На протяжении нескольких так­тов — от одного-двух тактов до периода — в большинстве слу­чаев вполне выявляются стиль, склад произведения, его основ­ные жанровые характеристики. И эта функция выполняется не потому, что экспозиционные фазы наделяются какими-то осо­быми закономерностями фактурного рисунка, а потому лишь, что ей способствует само положение начальных фаз в компо­зиции.

В симфонии № 40 (соль минор) Моцарта на протяжении девятнадцати тактов главной партии первой части полностью вырисовывается состав оркестра: сначала струнные, затем духо­вые — деревянные и медные; сразу же определяется гомофонный склад и основной для первой части тревожно-трепетный харак­тер движения в сопровождении. В сонате фа мажор, KV 533/494, одноголосное изложение темы в первых тактах настраивает сразу и на полифонический склад и на гомофонный. Эта двойст­венность оказывается характерной и для всего дальнейшего развития в первой части сонаты.

В музыке романтиков жанровая функция фактуры значи­тельно усиливается. Это связано с тем, что наряду с развитием крупных инструментальных жанров и форм в послеклассическую эпоху начинают более интенсивно использоваться малые формы, опирающиеся на разнообразные жанры прикладной, песенно-танцевальной музыки. В процессы музыкального разви­тия в крупных формах значительно активнее включаются жан­ровые элементы.

В целом разнообразные случаи жанрового развития группи­руются вокруг трех основных типов: 1) отсутствие значитель­ных жанровых изменений в произведении; 2) движение от жанрово-определенной, конкретной, характеристической сферы к нейтрализации жанровых связей, к синтезированию разнооб­разных жанровых средств; 3) развитие, идущее от обобщенного жанрового характера к конкретному отображению того или

171

иного первичного жанра, часто с последующим репризным воз­вращением к обобщенности.

Первый тип жанрового развития весьма характерен для крупных инструментальных форм в произведениях композито­ров-классиков.

В классических сонатах, квартетах, симфониях процессы музыкального развития (особенно в сонатной форме) базиру­ются преимущественно на контрастах обобщенно-жанрового типа. Внутренний контраст в темах главных партий или кон­траст между главной и побочной темами воспринимаются в зна­чительной мере как контраст жанровый, но при этом в большин­стве случаев невозможно однозначно определить конкретные жанры — прототипы. Как правило, каждое из вступающих в конфликтное взаимодействие тематических построений пред­ставляет собой сложный сплав родственных жанровых элемен­тов и обобщает целый ряд близких жанровых приемов и оттенков, подчиняя их в то же время специфическим инструменталь­ным закономерностям самой сонаты (квартета, симфонии), которые в жанровом отношении являются господствующими, преобладающими на протяжении всего музыкального произве­дения.

В гораздо большей мере проявляются жанровые свойства инструментальной фактуры во втором и третьем типах жанро­вого развития.

Второй тип — движение от музыкальной темы, достаточно определенной в жанровом отношении, является, в частности, основным в большинстве музыкальных произведений, написан­ных в вариационной форме. Стилевая оригинальность темы, ее жанровая характеристичность становятся в таких случаях ис­ходным моментом развития, которое, с одной стороны, идет ко все большему усложнению фактуры, к выявлению все новых жанрово-стилистических оттенков, а с другой — к нарастающей с каждой вариацией нейтрализации жанровой характеристич­ности первоисточника, к общим формам фигурационного движе­ния, к технике, все более и более разнообразно раскрывающей возможности инструмента, для которого предназначены вариа­ции, к преобладанию авторского «я».

Эта логика движения, типичная для так называемых орна­ментальных или фигурационных строгих вариаций, хорошо со­гласуется с одной из общих закономерностей формообразова­ния — с требованием большей обобщенности в заключительных разделах произведения, выполняющих функции синтеза, итога развития.

Роль фактуры в экспонировании темы таких вариационных произведений заключается прежде всего в том, чтобы подчерк­нуть жанровый и стилевой колорит первоисточника, показать его квазинезависимость от стиля автора, обратившегося к теме, и от жанровых инструментальных возможностей, использование которых в вариациях становится основой развертывания формы,

172

тосвоему существу концертной, виртуозной. Таким образом, фактура в изложении темы выполняет не только обычную жанрово-опознавательную функцию, но и функцию выявления осо­бой «цитатной» интонации автора.

Авторская интонация, вообще говоря, может быть самой раз­личной. Она отражает отношение к высказываемому — лириче­ское, субъективное, как к чему-то очень личному и сокровен­ному, ироническое, спокойное, эпическое и т. п., а иногда, как в случаях с цитированием темы для вариаций, — отношение «якобы-непричастности» к высказываемому или «пока-непричастности».

В литературоведении и языкознании для обозначения того или иного тона высказывания широко применяется термин «модальность» (наклонение), фиксирующий как раз отношение к высказываемому как к реальному или подразумеваемому, желаемому или неинтересному и т. д. В речи модальность выра­жается как интонационными средствами (например, интонация уверенности или неуверенности), так и лексическими и синтак­сическими.

В данном исследовании термин «модальность» вводится для обозначения образной тональности музыкального высказыва­ния, и в частности такой, в которой слышится авторская инто­нация, чувствуется особое авторское отношение к тематическому материалу.

Экспозиционные разделы музыкальных произведений обла­дают с этой точки зрения иногда ярко выраженной экспозицион­ной модальностью, которую слушатель ощущает как оттенок демонстрирования, предварительного показа тематического материала, как завязку действия, о которой автор предвари­тельно рассказывает слушателям. Именно такого рода модаль­ность свойственна и экспонированию тем в вариационных произведениях. Фактура темы — одно из сильнейших средств, выявляющих особое «цитатное» наклонение экспозиции, модаль­ность с авторским подтекстом: «Внимание! Вот звучит цитата. Это пока еще не мои собственные мысли, это объект, речь о котором пойдет дальше».

Каким же образом фактура в теме вариаций способствует обнаружению модальности «цитаты» для слушателей?

Рассмотрим конкретный музыкальный пример — тему вариа­ций из второй части Первой сонаты И. Брамса.

21

173

Это подлинная мелодия старинной немецкой любовной песни. Подчеркивая ее народное происхождение, композитор дает в нотной записи ремарки «запевала», «все» (хор), указывает источник заимствования и под нотной строчкой приводит текст первого куплета.

Слушатель, впервые слушающий сонату, вправе, однако, не знать всех этих указаний, хотя исполнителя они, безусловно, инспирируют, требуя от него особого характера произнесения музыкального текста. Если при исполнении самостоятельных вариационных произведений слушатель может узнать о жанре их уже из объявления ведущего концерт, то здесь эти предвос­хищающие апперцепционные данные почти исключены.

Тем более существенна прорисовка модальности мелодии как народной темы, подлежащей вариационному развитию.

Выявлению такой модальности здесь, конечно, способствует не только фактура, но и мелодические, и ладогармонические особенности темы, исполнительская трактовка, которой требует автор. Но на фактуру падает едва ли не самая большая на­грузка. Смена одноголосного запева (тенор) в первой части фактурной ячейки хоровым одноплановым четырехголосием в каденции, дифференцированное артикулирование — выговаривание каждого звука (фортепианное портаменто) не оставляют сомнения в том, что исполняемая тема — это тема песенная. Но тем самым сразу же выявляется и особая модальность темы: это тезис-цитата, в противном случае не было бы такого замет­ного несоответствия фактуры характеру фортепианной техники, тембру инструмента, типу изложения, часто встречающемуся в медленных частях сонатного цикла.

Здесь следует заметить, что скупой и вместе с тем жанрово-определенный изобразительный характер фактуры в темах ва­риаций не только придает «цитатный» оттенок теме, но и слу­жит важным экспозиционным целям. Несоответствие фактуры темы природе концертного инструмента и виртуозным возмож­ностям исполнителя-солиста является по существу скрытым конфликтом, завязкой развития в вариационных циклах.

Таким образом, простой тип изложения в темах вариаций — это не только исходный пункт вариационного развития, не только «отступление» ради последующего «наступления», но и создание конфликтного начала, никак не обнаруживаемого в нотном тексте самом по себе, но остро ощущаемого в конкрет­ной ситуации реального концертного исполнения.

Разумеется, эта важная дополнительная задача фактуры в экспозиции вариационной темы может реализоваться не толь­ко в произведениях для концертного инструмента-соло.

В теме «Болеро» М. Равеля фактура также создает ощуще­ние скрытого диссонанса, рождающего заинтересованное ожи­дание дальнейшего развития. Диссонанс этот — между ску­постью инструментального наряда мелодии и колористической щедростью аккомпанемента ударных инструментов. Соотноше-

174

ние мелодии и сопровождения сразу очерчивает огромный диапазон оркестровых средств, но диапазон пока незапол­ненный.

Итак, жанрово-опознавательная и стилистическая функция фактуры в экспозиционных разделах вариационной формы теснейшим образом связана с функцией выявления модальности «цитирования» и с функцией конфликтного импульса.

В вариациях на тему обобщенного характера гораздо более ярко реализуется третий тип жанрового развития — нарастание жанровой конкретности, жанровых контрастов. И характерная тема, и обобщенная тема могут быть положены в основу как строгих орнаментальных вариаций с нейтрализацией жанровой специфичности, так и в основу характерных вариаций, где гос­подствует принцип усиления контрастности. Однако потен­циально обобщенная тема более тяготеет к последним.

Скупая фактура в изложении подобного рода темы выпол­няет функции исходного уровня для нарастания специфической характеристичности, служит импульсом для развития, а также выявляет экспозиционную модальность темы.

Движение от более обобщенного жанрового колорита к бо­лее определенному и конкретному характерно для многих слож­ных трехчастных композиций с трио в середине. Как правило, средний раздел сложной трехчастной формы представляет собой значительно ярче в жанровом отношении очерченный этап раз­вития композиции. Технически (но не только технически) это связано в формах старинного типа с различием инструменталь­ного оркестрового состава: в крайних частях — тутти и в сере­дине — солирующее трио. Естественно, что ансамблю с большим количеством исполнителей проще создавать характер массо­вого, обобщенного изложения, а солистам — характер индиви­дуализированного. Не случайны поэтому в серединах (трио) моменты жанровой изобразительности, «волыночные», «мюзетные» типы фактуры.

В трехчастных композициях романтиков такой тип жанро­вого развития получает дополнительный мощный стимул в ха­рактерной образно-эмоциональной логике движения двух видов: от обобщенно-лирического, экспрессивного в первой части к кар­тинно-пейзажному, жанрово-изобразительному в средней части; или — от более объективных, повествовательно-эпических обра­зов в первой части к эмоционально-непосредственному в сред­ней. Репризное возвращение начального материала в большин­стве случаев (даже при внешне статических репризах) оказы­вается переосмысленным в образном отношении.

Многочисленны примеры такого рода в фортепианной музыке Э. Грига: лирические пьесы ор. 12 (№ 3), ор. 54 (№ 33), ор. 57 (№ 37), ор. 57 (№ 39), ор. 57 (№41), ор. (№ 48), ор. 71 (№ 60) и другие.

В творчестве Шопена, Шумана, в произведениях русских композиторов-классиков также много аналогичных примеров.

175

При всем многообразии жанровых контрастов, возникающих в этих случаях (а также и в более сложных — например, в четы­рехчастной безрепризной структуре соль-минорного ноктюрна ор. 15 № 3 Ф. Шопена), образно-характеристические, жанровые функции фактуры выдвигаются на первый план. Жанрово-опознавательная функция фактуры оказывается исключительно важной не только для самых первых экспозиционных фаз про­изведения, но и для моментов контрастных переходов от одной части к другой, для создания меняющейся образной настройки.

Возникает вопрос: может ли в условиях постоянно и резко меняющегося характера музыки выполняться одна из основных экспозиционных функций фактуры — функция основы для последующего развития.

В самой общей форме на этот вопрос можно ответить утвер­дительно. Во-первых, эта экспозиционная функция выполняется для построений, внутренне однородных по фактуре. В них на­чальные экспозиционные фазы, первые фактурные ячейки являются для восприятия меркой, по которой оцениваются даль­нейшие варианты фактуры, а фактурное развитие строится по принципу подобия. Во-вторых, экспозиционная функция эталона может частично и особенным образом реализоваться и в мо­менты контрастных сопоставлений. Но здесь закрепившаяся в музыкальном восприятии фактура предшествующего этапа развития является уже не меркой подобия, а своеобразным «негативным» эталоном. Роль такого негативного эталона за­ключается прежде всего в том, что резко изменившаяся фак­тура нового раздела оценивается слухом не сама по себе, а по контрасту с предшествующим. Кроме того, сложившаяся в вос­приятии картина фактуры дает некоторые возможности предуга­дывания еще не наступившего контрастного материала, по­скольку в высокохудожественных музыкальных произведениях контрасты исключительно логичны и контрастирующие разделы согласованы между собой в соответствии с особыми законами контрастирования.

Одной из наиболее существенных причин, позволяющих хотя бы смутно предугадывать, каким будет новый контрастный раз­дел музыкального произведения, является широко развитая в музыке, в музыкальном языке диалектическая система оппо­зиций. Мажору противопоставлен минор, двухдольности (в ши­роком смысле) — трехдольность и другие «нечетные» метры; гомофонному складу — полифонический, устойчивости — неустой­чивость, доминанте — субдоминанта и т. д.

Опираясь на эту общую диалектическую парность, восприя­тие слушателя, обладающего достаточным музыкальным опы­том, может ожидать с большей или меньшей степенью уверен­ности наступление определенного контрастного типа фактуры, отражающего в целом контраст жанров и образов. Здесь дейст­вует механизм ассоциаций по контрасту, тогда как функция эталона внутри построений опирается на механизм ассоциаций

176

по сходству. При этом, разумеется, степень определенности ожи­даний зависит не только от опыта слушателя, но и от различий механизмов ассоциации по сходству и по контрасту. Ожидание» основанное на сходстве, более определенно и однозначно. Оно соответствует принципу «сильных» связей, о котором говорит В. В. Медушевский в диссертации, посвященной проблемам, музыкального восприятия. Ожидание, основанное на ассоциа­циях по контрасту, более расплывчато, многозначно и соответ­ствует принципу «слабых» связей.

Некоторая неопределенность ожиданий «по контрасту» объясняется и тем, что при общем принципе диалектических, парных противопоставлений в конкретной музыкальной ткани возможны и различные «промежуточные» случаи, например — мажор, насыщенный минорными оттенками, мажоро-минорные системы или гомофонный тип изложения с полифоническими элементами; и тем, что противопоставления или их отсутствие в разных сферах (гармонической, фактурной, динамической и др.) могут давать разные сочетания и количество возможных сочетаний довольно велико, — например, смена лада без смены метра, смена метра без смены типа фактуры и лада и т. п.; неопределенность ожиданий по контрасту связана и с тем, что контрастирующие разделы в общем обладают меньшей силой образного единства, нежели разделы сходные, «вытекающие» друг из друга.

И тем не менее есть основания говорить о функции «нега­тивного эталона», которую выполняет фактура на гранях при сопоставлениях разделов, значительно отличающихся друг от друга по своему жанровому, образному характеру.

Другой причиной (после диалектической парности), обеспе­чивающей выполнение этой функции, является то, что в музы­кальной практике отобранные типы контраста закрепляются традицией, становятся достоянием общественного музыкального сознания, отпечатываются в опыте композиторов, исполнителей, слушателей, фиксируются в музыкальной теории.

В общем виде контрасты, схематически обозначаемые после­довательностью символов А и Б, подчиняются логике известного изречения «сказав А, скажи и Б», в котором подчеркивается зависимость нового от старого, последующего от предшест­вующего.

В сфере фактуры можно указать на некоторые достаточно часто встречающиеся типы противопоставления А и Б. Это кон­траст сольного и ансамблевого изложения, распространенный в инструментальной и оперной музыке, контраст гомофонного и полифонического (например, в старинной французской увер­тюре), контраст аккордового и фигурационного, контраст, обра­зующийся при изложении мелодии в верхних голосах и в ниж­них (традиция трио в маршах), песенного, вокально-кантилен­ного и моторного, танцевального.

Благодаря зафиксированности множества сложившихся

177

типов фактурного противопоставления экспозиционная функция фактурного эталона реализуется, таким образом, не только при развертывании однородных по изложению разделов, но и в про­изведениях, основанных на значительных жанровых контрастах.

Следовательно, принцип «скользящей» экспозиции, о кото­ром автору уже приходилось раньше писать в связи с экспози­ционными функциями метра [36, с. 234 — 236], в фактурном раз­витии проявляется в двух планах: каждый этап изложения является эталоном для каждого последующего либо как подго­тавливающий сходное, подобное изложение, либо как форми­рующий ожидание контраста того или иного типа.

Естественно, что наиболее типичен случай, когда функция контрастного эталона реализуется на гранях формы. Здесь средства, создающие ощущение завершенности целого раздела произведения, каденционные обороты одновременно переклю­чают механизмы ожидания с «режима подобия» на «режим контраста». Но нередки и случаи, когда ожидание контрастной фактуры возникает и внутри построений в начальных экспози­ционных фазах. Таковы, например, контрастные фактурные про­тивопоставления во многих внутренне конфликтных темах глав­ных партий в сонатной форме. Логика контрастного чередова­ния здесь настолько типизирована, что подготовленный слуша­тель может предслышать наступление контрастного элемента, заранее зная, что после фанфарного, например, унисонного обо­рота в теме должно быть аккордовое изложение с плавным голосоведением, с секундовыми задержаниями и т. п.

В целом же хотя экспозиционная функция эталона для раз­вития реализуется в фактуре произведения с гораздо большими трудностями, нежели в тонально-гармоническом развитии и в сфере метра, все же она существенна. Анализ показывает, что масштабы экспозиционной фазы — это в большинстве случаев масштабы фактурной ячейки, то есть масштабы, сопоставимые с обычными масштабами тематических единиц — мотива, фразы, предложения, периода.

В заключение рассмотрим некоторые особенности фактур­ного экспонирования в связи с тематической функцией фактуры, с ее тематическими возможностями.

Для того чтобы приблизительно оценить роль фактуры в создании темы как построения исключительно индивидуали­зированного, обладающего яркими образными свойствами, достаточно представить себе звучание некоторых музыкальных тем (например, темы главной партии из «Неоконченной» сим­фонии Шуберта, темы медленной части из Восьмой сонаты Бет­ховена, из Второй сонаты Бетховена, главной темы из Второго концерта для фортепиано Рахманинова). Слуховой анализ таких тем показывает, что вполне определенное общее образное впечатление дают уже первые такты и что это впечатление пред­ставляет собой в большой степени результат воздействия фак­туры. Этот опыт отнюдь не безупречен, ибо, представляя себе

178

только первые такты темы, слушатель, хорошо знающий тему и произведение в целом, переносит на первые такты свои комп­лексные воспоминания о целом. И тем не менее вывод о боль­шой тематической роли начальных фактурных моментов темы не является преувеличением. К такому же выводу подводит и логический анализ тематических возможностей разных сто­рон музыкального целого.

Логический анализ тематических возможностей фактуры можно начать с вопроса, как целесообразнее всего распоря­диться минимумом звуков разной высоты, чтобы обеспечить тематические качества этому сочетанию: богатство внутренних связей, их воспринимаемость, яркость, запоминаемость.

Наиболее простое и выгодное решение — дать эти звуки в определенной последовательности во времени. Тогда к собст­венно звуковысотным различиям тонов подключаются дополни­тельные средства индивидуализации: рисунок движения, ритм, ладовые зависимости, возможность создания иерархического синтаксиса. Поэтому именно мелодия, а не гармония в узком смысле, в первую очередь претендует на тематические функции. Но мелодия не является узурпатором этих функций и немалая их часть может выполняться фактурой в целом. Сравним здесь два типа фактуры — аккордовую и более сложную, с различ­ными фигурационными возможностями. Очевидно, что аккордо­вая фактура изложения в меньшей степени способна выполнять роль носителя тематической функции. Сам аккорд такими воз­можностями почти не обладает, так как дифференцированное восприятие того же минимума звуков разной высоты, объеди­ненных в созвучие (в частности — в созвучие аккордового типа), весьма затруднено даже для весьма квалифицированного слу­шателя.

В созвучии отсутствует важный дополнительный фактор — распределение разных звуков во времени, необходимый для установления между ними богатых функциональных отношений. В фактуре же сложного типа эти возможности есть и даже в большей мере, чем в одноголосной мелодии, так как кроме ритмической последовательности высот в мелодической линии тут параллельно возникает их распределение в нескольких ком­понентах фактуры и сочетание последних друг с другом. То же относится и к ритмическим рисункам различных слоев фактуры. Если к этому добавить еще и возможность давать различные соотношения по громкости, регистру и тембру, то станет ясно, что ресурсы характеристичности у фактуры даже шире, чем у одноголосной мелодической линии. Именно поэтому для созда­ния общего, но достаточно индивидуализированного образного впечатления у слушателя фактура многоголосия требует значи­тельно меньше времени, чем одноголосная мелодическая тема. Но если это так, то почему же именно мелодию мы считаем основой тематизма?

Тому есть несколько весьма важных причин.

179

Одна из них заключается в том, что мелодия, являясь в сложной фактуре компонентом-рельефом, привлекает к себе слуховое внимание в гораздо большей степени, чем фоновые компоненты. В результате, как уже говорилось, все образные эффекты, исходящие из фоновых компонентов, воспринимаются нами сквозь призму мелодии, как образные оттенки, принадле­жащие самой мелодии. При этом собственно мелодические сред­ства, попадая в зону усиленного слухового внимания, наде­ляются и большим удельным весом с точки зрения образной.

Другая причина, обеспечивающая мелодии тематическое господство, коренится в особенностях тематического развития, сложившихся в классической музыке. Как известно, в процессе развития именно мелодические компоненты того сложного фак­турного целого, которое мы называем темой в экспозиционных разделах, чаще всего выполняют функцию представителя всей темы. В ходе развития фактура сопровождения, характерная для темы, может быть полностью изменена или даже исклю­чена, и только мелодический голос позволяет слуху улавливать движение темы, ее судьбы, столкновения с другими темами. Гораздо реже принципу «часть вместо целого» подчиняются фоновые фактурные компоненты темы.

Есть и психофизиологическая предпосылка выдвижения мелодических компонентов на первый план. Мелодический голос благодаря вокальным механизмам соинтонирования музыки вос­принимается как нечто наиболее близкое самому слушателю, его собственным интонационным навыкам и возможностям. Мелодия воспринимается как носитель «субъективного» челове­ческого начала, тогда как фоновые пласты фактуры в большей мере связываются с образами внешнего окружения, с фоном, атмосферой, средой.

И все же благодаря огромным потенциальным тематическим возможностям фактура в процессе исторической эволюции музы­кального языка все больше и больше начинала выполнять тема­тические функции. Это связано с общей тенденцией возрастания фактурной колористичности, многоплановости, с усилением жанрово-изобразительных моментов. Поэтому, уступая мелодии в эмоционально-смысловых возможностях, мелодически не централизованная фактура стала приобретать большую роль в отношении характеристическом.

Чтобы полнее оценить тематические возможности фактуры, следует рассмотреть еще одну ее способность — способность придавать теме характер импульса. Речь идет о «тезисных», «конспективных» свойствах темы, которые, будучи намечены в самой теме в виде плана или зародыша последующего разви­тия, развертываются на более высоких масштабных уровнях. При этом гармонический план, ладовые особенности темы могут даже служить прототипом тонального плана, как, напри­мер, в прелюдии Ф. Шопена ор. 45 до-диез минор.

Фактурные особенности темы также в ряде случаев могут

180

оказаться тезисными для фактурного плана дальнейшего. В какой-то мере это выявляется уже в фактурном контрасте внутренне конфликтных тем главных партий. Образующий его более мягкий «лирический» элемент очень часто оказывается развитым в сфере побочной партии. Однако здесь еще трудно говорить о собственно фактурном предвосхищении, ибо внутри-тематический контраст создается не только фактурными средст­вами. Поэтому для анализа лучше взять такие стороны, которые в наибольшей мере относятся именно к фактуре, например регистровые особенности темы и их связь с регистровым планом произведения.

Регистровые особенности изложения, так же как, например, динамические, относятся к наименее специфичным среди всего комплекса музыкальных средств. Они, как известно, обладают лишь самыми элементарными предпосылками выразительности.

Но даже здесь экспозиционность может проявляться не только в своих простых функциях (как функция исходного пункта для дальнейшего движения), но и в достаточно слож­ных. В частности, в регистровых особенностях экспозиционного этапа формы может быть сформирована и утверждена «фактурно-регистровая» идея произведения, которая, подобно тема­тическим образованиям, в известной степени отражается на последующем развитии. Будучи лишь сопутствующими элемен­тами темы, эти особенности могут вступать с фактурно-регистровым планом всего произведения в отношения типа «заро­дыш — развившийся организм» или «конспект — развернутое целое», то есть в отношения, более свойственные связям тема­тического материала экспозиции с тематическим развитием во всем произведении.

Разумеется, такая возможность реализуется в регистровом плане сравнительно редко, но все же она существенна. Известно, например, что общие регистровые особенности полифонической темы часто влияют на порядок вступления голосов: нисходящие темы предрасполагают к нисходящему порядку в экспозиции фуги, восходящие — к восходящему. Воздействие регистровых особенностей темы на дальнейшее развитие проявляется и в гомофонном складе. Это можно показать на примере второй части из бетховенской «Аппассионаты». Но прежде целесооб­разно остановиться на некоторых общих предпосылках регист­рового развития.

Общая система регистров, характерная для музыки в целом, состоит из трех регистров: низкого, среднего и высокого, гра­ницы между которыми подвижны и размыты.

Система эта централизована. Основой централизации яв­ляется «привязка» всей звуковысотной шкалы музыки к диапа­зону человеческого голоса в пении и в речи.

Централизация выражается прежде всего в том, что наи­более часто используются именно звуки среднего регистра, и в том, что они оцениваются как не высокие и не низкие.

181

Но есть и качественный аспект централизации — наиболее важ­ный. В среднем регистре фактурные компоненты, мелодические образования воспринимаются как наиболее интонационно зна­чимые, человеческие, эмоциональные, теплые, напевные. Край­ние же регистры в большей степени используются для целей колористических, фоновых, изобразительных. Именно здесь ком­позитор берет средства для претворения колокольности, громы­хания, свиста, для создания относительно отвлеченных в инто­национном смысле рисунков, и даже для отображения тишины.

Централизация системы регистров в музыке выражается и в том, что крайние регистры как бы тяготеют к среднему: начало и завершение развития обычно связаны со стремлением к среднему регистру, отклонения от этой нормы дают особый эффект, свидетельствуют об особой задаче.

На основе музыкальной практики звуковысотный диапазон членится не только на описанные три регистровые области, но и на более мелкие участки — часто перекрывающие друг друга. Мы часто говорим о виолончельном или альтовом регистре, о флейтовом регистре, о звуковысотной сфере баса и т. д., ассо­циируя эти регистры с характерными особенностями того или иного музыкального инструмента в целом.

Но регистры обладают и своими внутренними, естествен­ными особенностями, и художественными возможностями, кото­рые опираются на простейшие и более сложные акустические, физиологические и психологические закономерности. Эти воз­можности целесообразно дать для краткости в виде простого перечня.

Низкий регистр. Массивность; требование разрежен­ности фактуры; преобладание широких ходов; способность под­чинять себе вышележащие комплексы, звуки, оказывать на них маскирующее действие; преобладающие ассоциации связаны со сферой таких обобщенных понятий, свойств, качеств, как: грозное, сумрачное, гигантское, траурное, сильное, таинствен­ное, величественное, философское и т. п.

Средний регистр. Плотный, сочный. Движение более изящно и тонко, нежели в нижнем регистре. Преобладание средних по величине интервалов — кварт, терций, секунд. Преобладание поступенности в мелодическом движении. Стро­гая ладовая и интонационная логика, яркость мелодических тяготений. Способность имитировать речь, речевую и вокаль­ную фразировку. Регистр наиболее «интонационный», то есть связанный с представлениями об эмоциональной, логической, смысловой интонации речи и пения.

Высокий регистр. Гораздо более заметна интонацион­ная и ладогармоническая свобода. Более интенсивное исполь­зование хроматизмов, украшений, резких диссонансов, возмож­ность полигармонических, полиладовых наслоений. Близость гармонии к тембру, акцентирование ее фонических свойств. Красочность, колористичность.

182

Связь между регистрами обеспечивается двумя свойствами регистровой системы — непрерывностью перехода от одного регистра к другому и октавным подобием излагаемых в разных регистрах тематических и гармонических образований.

Формообразующие возможности и принципы «регистровой композиции» — простейшие. Это, в первую очередь, принцип кульминационной волны, иногда с подчинением общей законо­мерности золотого сечения. Это — принцип постепенного изме­нения регистра с последующим регистровым скачком (или — наоборот). Это, наконец, принцип регистровых перекличек, часто используемый как в построении сложных типов фактуры, так и в фактурном развитии. «Регистровая композиция» подчи­няется и общим законам репризности.

Опираясь на это описание общих закономерностей регистро­вой системы и принципов развития, рассмотрим, как регистро­вые особенности темы в медленной части «Аппассионаты» свя­заны с построением всего вариационного цикла в этой части.

Тема — обобщенного типа, в аккордовом складе, хорошо выявляющем функционально-смысловые оттенки гармониче­ского движения:

22

Сосредоточенность, углубленность, мудрая простота и вместе с тем значительность — все эти образные оттенки темы в нема­лой степени порождаются в восприятии благодаря монолит­ности, моноритмичности фактуры, низкому регистру, сдержан-

183

ности мелодического движения — качествам, особенно ярко ощущаемым по контрасту со звучанием первой части сонаты.

Характер темы, ее фактурное оформление полностью соот­ветствуют природе регистра: простота гармоний, медленное дви­жение четвертей, широкие ходы басового голоса.

Обобщенность темы проявляется в многозначности жанро­вых ассоциаций, в соединении различных оттенков — хоральности (аккордовое изложение), органности (густое звучание низкого регистра), размеренной речитации (отсутствие распев­ности в верхнем голосе и оптимальный для речи объем фраз — по семь ритмических единиц), сообщающей теме оттенок логики размышления.

Но фактура выполняет здесь не только образно-характери­стическую функцию. Огромна ее формообразующая роль. Фактурные особенности темы, фактурное развитие внутри темы не только организуют все средства выразительности в соответ­ствии с образной задачей, но вместе с тем являются своего рода зародышем, тезисом для дальнейшего фактурного развития. в этой части сонаты.

Две фактурно-регистровые особенности темы имеют прямое отношение к экспозиционной тезисной функции темы: 1) изло­жение в низком регистре; 2) монолитность фактуры, отсутствие четкой дифференциации фактурных компонентов, особенно в начальных тактах. С каждой из них связаны и черты фактур­ного разви