Глава 18. Ещё одна ложь объяснилась

Я снова с ним, и теперь мы одни.

Мы одни в его комнате, в темноте, и я испытываю боль.

Боль вплетается в мой свет, заставляет мою спину выгибаться, и всё моё тело сжимается, пока я силюсь отстраниться любым возможным способом.

Он близок ко мне.

Он слишком близок, бл*дь... и он слишком, слишком далёк, бл*дь.

Думая об этом, я чувствую на себе его руки.

Он прикасается ко мне, поначалу настороженно, затем более грубо, его пальцы обхватывают мои запястья, после чего он своим телом заставляет мои ноги раздвинуться. Моя боль усиливается, моя спина выгибается. Я чувствую, как он смотрит на меня, после чего его боль сразу врывается в меня подобно горячей жидкости.

Она вплетается и вливается глубже в меня, когда я позволяю, и ослепляет меня.

Однако он не двигается.

Он не трахает меня, он даже меня не целует.

Он лежит там, открываясь мне, открываясь боли, позволяя ей быть там.

Его боль хуже моей... а может, она просто усиливает мою боль и боль нас обоих. Наши света зеркально вторят друг другу, отражают, резонируют, умножают. Это превращает невыносимое в пытку, делает всё более острым, более настойчивым, как будто более умышленно жестоким.

Мой свет делается животным, когда он так и не делает ничего с этим.

Это отсутствие, это ожидание... оно превращается в злость, в агрессию, в нежелание идти на компромисс и даже выслушивать его отговорки.

Я так устала от его аргументов. Я так устала от аргументов нас обоих.

Он крепче стискивает меня руками.

Затем он опускается ниже по мне, заставляя шире раздвинуть ноги.

Я чувствую его пальцы...

Затем я чувствую его язык.

Он целует меня там как будто бесконечно долго.

Я чувствую жёсткую боль внизу живота, словно бриллиант света, которым он является, настаивает, притягивает, трахает какой-то частью его разума и света. Он словно проник в меня, в какую-то часть, которую я знаю, но не могу объяснить физически, не могу даже осмыслить на том уровне.

Он нашёл какой-то способ полностью обойти моё тело, ударив прямиком в тот источник боли и света, где больно чувствовать даже самый край всего этого, но он жёстко давит, обвивает своим светом, заставляет меня вскрикивать и отказывается отступать.

Я вот-вот кончу...

Его свет отстраняется, силясь удержать контроль, и становится как будто жарче, влажнее.

Он снова начинает целовать меня, лизать, целовать и притягивать, пока я не стону, запутавшись пальцами в его волосах. Мой разум пустеет, когда он не унимается. Его язык как будто полностью проник в меня, так же далеко, как hirik его члена, так же далеко, как он проникает телекинезом.

Моя боль снова усиливается, заставляя его свет проникать глубже в меня, душа меня, пока он продолжает трахать и целовать меня языком и губами. Он вплетается выше в мой свет, глубже в моё тело, пока не начинает казаться, что тиски его рук обхватили мою грудь.

Я чувствую на себе его вес, его пальцы в моей киске и попке.

Он стонет, и я ощущаю этот звук всем телом.

Он старается сдерживать меня, но контроль ускользает... ускользает от нас обоих...

Он снова стонет, чувствуя, как я срываюсь…

 

 

Я разбудила сама себя, забившись всем телом и кончая.

Я не могла думать. Я не могла остановить конвульсии своего тела, подавляя приглушённый крик, задерживая дыхание, чтобы не издать больше ни звука. Я вспотела. Моя голова пульсировала, боль душила мой свет, искрила в моём теле, отчего я видела звёзды.

Казалось, это продолжалось долго.

Спазмы не хотели заканчиваться, даже не утрачивали интенсивности.

Это продолжалось как будто целую вечность, но в реальности, наверное, прошло несколько минут.

Когда всё наконец-то стихло, я задрожала всем телом, и мне казалось, что я полностью лишилась рассудка на протяжении того отрезка времени, когда не могла контролировать своё тело или свет. Я могла лишь лежать там, чувствуя себя так, будто меня избили.

Я должна была почувствовать себя лучше.

Я должна была ощутить... облегчение. Пусть даже небольшое облегчение.

Однако я не испытала облегчения. Если уж на то пошло, боль стала хуже.

Всё ощущалось хуже, бл*дь. Всё казалось безнадёжным, будто я никогда не могла получить его так, как только что. Он был не моим. Он до сих пор был не моим, сколько бы он ни твердил об обратном.

Я заставила себя повернуть голову.

При этом я увидела в темноте глаза, отражающие свет как кошачьи зрачки.

Он не спал.

Я просила его оставить какое-нибудь освещение в комнате, чтобы я могла его видеть. Я попросила его об этом после первой сессии, после которой я вообще его не видела.

Теперь я его видела, но это не особенно помогало. Он был как всегда непроницаемым.

Ревик лежал на спине, повернув голову набок и изучая своими светлыми глазами моё лицо. Хоть я всё равно могла различить лишь его очертания в тусклом свете комнаты, я готова была поклясться, что видела боль в его выражении. Настороженность и боль... я чувствовала это в его свете, в эмоциях, исходивших от него.

Я всё ещё смотрела на него, на его свет, когда он перевёл взгляд на потолок. Лёжа там, он потёр лицо ладонью, натужно выдохнув и закрыв глаза.

Я ощутила в нём шёпот воспоминания, боли, жара и жидкого пламени. Ответная рябь выплеснулась из моего света, хоть я и пыталась это подавить.

— Ты был в сознании? — потребовала я. — Ты бодрствовал в процессе?

Ревик покачал головой. Больше боли выплеснулось из его света облаком.

— Нет.

Я стиснула зубы. Я ему верила, но почему-то моя злость полыхнула лишь ярче. Я не знала, то ли злюсь сильнее из-за того, что он сделал это со мной во сне, то ли из-за того, что он не делал этого, пока мы оба бодрствовали.

Затем я вспомнила, что он показал мне ранее той ночью, и моя ярость расцвела ещё жарче. Когда воспоминание омыло меня каскадом, злость на мгновение вышла из-под контроля, и я сжала руки в кулаки, стискивая матрас, чтобы не ударить его.

— Валяй, — сказал Ревик, всё ещё частично прикрывая лицо рукой. — Ударь меня, Элли. Ударь, если хочешь.

— Не стану я тебя бить, — рявкнула я. — Нот вот из него всё дерьмо выбью.

Ревик повернул голову, посмотрев на меня.

Он не спрашивал, кого я имела в виду.

Выдохнув, он уронил руку обратно на матрас и повернулся, чтобы снова смотреть в потолок.

— Он этого не вспомнит, Элли, — сказал он устало. — Он даже не поймёт, почему ты злишься.

— И что, бл*дь? — взорвалась я. — Как, мать твою, ты мог так со мной поступить? Как ты мог позволить мне вернуться к нему после такого? Как ты мог?

Ревик вздрогнул. Я видела боль в его глазах — не боль разделения, другую — но мне было всё равно. Это лишь снова вызывало у меня желание ударить его.

Конечно, я знала ответ на свой вопрос.

Знала, просто мне было плевать.

Совет не дал ему права голоса.

Они даже не оставили ему выбора.

Совет, включая Вэша, решил, что это какая-то кармическая штука, что нам с Джейденом суждено провести время вместе, что они не могут вмешиваться, и нельзя допускать, чтобы Ревик вмешался. Они решили, что в вопросах моих отношений с человеческим населением они будут вмешиваться по минимуму, вне зависимости от того, кто бы это ни был, и какой бы ни была природа этих отношений.

Иными словами, они не помогли бы мне, и неважно, каким бы мудаком, куском дерьма и насильником ни был мой бывший бойфренд.

И Ревик согласился с этим.

Он, бл*дь, согласился с этим.

Он вернулся в Англию и топил печали в кисках и алкоголе.

— Ну, хотя бы теперь я знаю, почему ты всегда ненавидел Джейдена, — рявкнула я. — Хорошо, должно быть, было испытывать такой праведный гнев. Иметь это против нас обоих.

Ревик не ответил.

Он ничего не сказал, и от этого я лишь сильнее захотела ударить его.

Он отказывался оправдываться, хотя он мог бы кое-что сказать и отстранить себя от случившегося. Я видела его воспоминания о том периоде, в том числе и ту часть, где Вэш и Совет угрожали полностью отстранить его от обязанностей по моей охране, если он ещё раз приблизится к Джейдену и тем более навредит ему.

Я знала, что его принудили принять плохое решение.

Как бы он ни поступил, я бы всё равно оказалась с Джейденом, и из моей памяти стёрли бы все грехи Джейдена... во второй раз. Единственная разница заключалась бы в том, что Ревик перестал бы меня охранять. Его заменили бы кем-то другим.

Может, Балидором. Может, даже Даледжемом.

Ревик вздрогнул, отвернувшись.

— Элли. Не надо.

Я прикусила губу, осознав, что намеренно громко подумала об этом.

Но я не могла почувствовать вину за это, хоть это и было несправедливо.

Я знала, что Ревик ничего не мог поделать.

Я это знала.

Мне просто было всё равно.

Прикусив язык, я с силой ударила его по груди. Я лишь хлопнула раскрытой ладонью, но в жест было вложено достаточно злости, чтобы он вздрогнул, рефлекторно подняв руки.

Я не позволила себе ещё раз ударить его.

Перекатившись на бок так, чтобы лежать к нему спиной, я уставилась на свет, пробивавшийся из-под двери в ванную — свет, который я попросила оставить включённым, чтобы темнота была не абсолютной, и я его видела. Глядя на этот свет, я старалась дышать, как-то выпустить эти чувства, двинуться дальше или хотя бы решить, что с ними сделать.

Его чувства всё ещё плавали в моём свете вместе с болью из-за того, что мы трахались в Барьере, а также из-за всего, что он показал мне в предыдущие часы.

Мне казалось, будто я задыхаюсь от этого.

Через несколько секунд тёплая ладонь стала гладить меня по спине, посылать свет через мою кожу, кровь, позвоночник... посылая искру любви в моё сердце.

Часть меня хотела повернуться и оттолкнуть руку.

Но я этого не сделала.

Я не шевелилась. Я даже не повернула голову, чтобы посмотреть на него.

Вместо этого я лежала там молча и чувствовала, как слёзы катятся по щекам.

Я не плакала так, чтобы он услышал. Я пока что не хотела делиться этим с ним — и может, никогда не захочу. Я просто знала, что он не мой. Он не мой, бл*дь.

Он отказался от меня. Он послушался Вэша, Совета, бл*дского Торека, его «друга» в Англии, которому мне тоже хотелось врезать по лицу, хоть я и знала, что он сейчас в Америке, помогает Деклану выслеживать Чандрэ... хоть мне и всегда нравился Торек.

Ревик послушался их всех, но не прислушался к своему сердцу или к моему.

Он бросил меня там.

Бл*дь, он бросил меня там с Джейденом и уехал в Лондон.

Должно быть, Ревик слышал часть моих мыслей, но ничего не говорил. Он не отодвигался, а продолжал поглаживать мою спину, пальцами другой руки ласково убирая волосы с моей шеи, массируя затылок.

Я всё равно не поворачивалась.

Я не шевелилась, пока его пальцы нежно разминали мышцы и кожу, напитывали теплом каждый кусочек меня, что я уступала ему.

Я лишь смотрела на свет, пробивавшийся в щель под дверью ванной, и старалась не закричать.

 

 

— Вставай, — грубо сказал голос.

Поначалу я не пошевелилась. Я даже не открыла глаза.

Рука обвила мою талию, подняв с матраса и грубо вырвав из состояния бессознательности. Я ахнула, открыв глаза, и меня ослепило потолочное освещение, которое уже включил какой-то садист.

Я вполне догадывалась, кем был этот садист.

Однако я ещё не дошла до того, чтобы переживать по этому поводу.

Я была ещё на том этапе, когда мне хотелось зарыться обратно под одеяло. Мой свет и тело визжали, что ещё слишком рано.

Бл*дь, слишком рано, чтобы вставать.

Я ощущала в своём организме вино, нехватку сна, опухшие глаза, боль разделения от того, что мой муж-кусок-дерьма пытался трахнуть меня в наших снах...

— Мне плевать, — сказал он ещё грубее, чем раньше. — Поднимай свою задницу, Элисон. Немедленно. Иначе я сам тебя вынесу.

На сей раз я повернулась и частично перекатилась на бок.

Щурясь от света, я посмотрела на него, одной ладонью прикрывая глаза.

Посмотрев на Ревика, увидев, что он недавно принял душ и завязал волосы в полухвостик, я нахмурилась. Я не помнила, чтобы раньше видела у него такую причёску, но она ещё сильнее удлиняла его высокие скулы и угловатое лицо, заставляя бледные глаза выделяться.

Хотя стиль прически не сильно отличался от того, что иногда носил Врег и некоторые другие Повстанцы, на Ревике это выглядело иначе, и к сожалению, не в плохом смысле слова.

Думаю, учитывая предыдущую ночь, меня раздражало, что он выглядел хорошо.

Он фыркнул, но я не слышала в этом звуке много веселья.

— Давай, жена. Это была не пустая угроза. Я реально сам понесу тебя.

Когда я перекатилась, чтобы отодвинуться от него, он шлёпнул меня по заднице.

Больно.

— Вставай! — прогремел он.

Всё ещё хмурясь, я перевернулась, сердито посмотрев на него и потирая ушибленную задницу. Увидев невозмутимое выражение на его лице, я выдохнула с настоящим раздражением, осознав, что уже проснулась. Сердито отбросив одеяло, я встала с постели и выпрямилась перед ним, будучи абсолютно голой.

— Что? — рявкнула я. — На какую чрезвычайную ситуацию я реагирую теперь?

— Надень одежду, — сказал Ревик. — Такую, в которой удобно двигаться.

— Могу я сначала принять душ, о ваше Прославленное Высочество?

— Нет, — он одарил меня кривой улыбкой, слегка поклонившись. —...Высокочтимый Мост. Не можете.

Когда я всё равно начала протискиваться мимо него в ванную, он встал на моём пути, преградив дорогу. Я в ярости уставилась на него, но он не сдвинулся с места.

— Если тебе надо в туалет, иди, — сказал он. — Но если включится душ, я вытащу тебя оттуда. Я серьёзно. Тебе не нужен душ там, куда мы направляемся.

Помедлив, Ревик посмотрел на меня ещё пару секунд.

Когда я не сдвинулась, он уступил мне дорогу, отойдя к военной вещевой сумке с моими вещами, которая лежала на полу с тех пор, как я наполовину съехалась с ним.

Словно услышав это, он снова фыркнул, принявшись шариться в сумке и выбирая понравившуюся ему одежду.

— И это мы сегодня тоже распакуем, — сказал он снова грубым тоном. — Ты не «остановилась со мной», Элли. Это не моя каюта. Это наша бл*дская каюта. Это наша бл*дская постель. И ты официально заселяешься и в первую, и во вторую. С сегодняшнего дня.

— Вот как? — парировала я. — А может, я найду в этом ржавом ведре каюту, в которой не будет психопата, будящего меня в четыре утра.

Выпрямившись, Ревик подошёл ко мне с охапкой одежды и сунул её мне в руки, заставив взять. Он отодвинулся не сразу, а возвышался надо мной, выгнув бровь и глядя на одежду в моих руках.

Я лишь хмурилась в ответ, и после небольшой паузы он заговорил жёстче.

— Одевайся, жена. Иначе я сам тебя одену.

— Посмотрела бы я, как ты попытаешься... — сердито начала я.

— Да что ты? — парировал он. — Ну ты потрогай свою шею, прежде чем разбрасываться угрозами, милая. Я решил уравнять наши шансы в этом маленьком упражнении.

Уставившись на него, я внезапно осознала, что моя шея ощущалась странно.

Я почти не заметила, будучи полусонной и слепой в нижних структурах от беременности. Я в целом сейчас не так замечала изменения в своём свете, а значит, я часто упускала детали касаемо своего тела, если не использовала верхние структуры aleimi или не тянулась к самому Ревику. Но сейчас я была слишком раздражена для этого, потому что он растолкал меня как ребёнка, опаздывающего в школу.

Бросив одежду, которую он в меня швырнул, на незаправленную постель, я потянулась к шее и замерла, когда мои пальцы встретились со странно холодным, но вибрирующим металлом органического ошейника.

Стиснув его пальцами, я сердито посмотрела на него, всерьёз разозлившись.

— Ты надел на меня ошейник? — я заскрежетала зубами. — Пока я спала?

— Да.

— Зачем? Зачем, мать твою?

— Потому что мне жить пока не надоело, жена, — фыркнул он.

Вернувшись к моей вещевой сумке цвета хаки, Ревик согнул колени, грациозно опустившись на корточки. Не глядя на меня, он выдвинул нижний ящик встроенного комода, который он то ли освободил, то ли никогда не занимал. Подтащив ближе мою сумку, он начал перекладывать мою одежду из сумки в пустой ящик, даже не глянув на меня, чтобы спросить разрешения.

—...Я не позволю тебе подавлять это дерьмо, пока не сорвёшься, — прорычал он. — Как ты делала тогда, когда появились твои родители. Или как ты делала с Касс и Балидором ранее. Или на корабле, плывшем на Аляску, когда умерла твоя мать. Или когда ты уехала в Пекин после того, как я в резервуаре повёл себя как мудак.

Захлопнув ящик и открыв второй, он повернулся и сердито посмотрел на меня.

— Мы идём на ринг. Немедленно. И мы останемся на проклятом ринге, пока ты не выпустишь это. Всё это, Элисон.

Я в неверии смотрела, как Ревик заканчивает распаковывать мою вещевую сумку.

Грациозно поднявшись на ноги, он пинком закрыл второй ящик с моей одеждой. Затем он уставился на меня, и в его светлых глазах стояла настоящая злость.

— Так что если ты не хочешь драться в таком виде, — парировал он, изящным жестом указав на моё обнажённое тело, — я бы на твоём месте оделся, Элисон. Как бы мне это ни нравилось, высока вероятность, что там мы будем не одни.

Проследив за его жестом глазами, я стиснула зубы.

После нескольких секунд размышлений я повернулась и схватила спортивный лифчик из кучи одежды на постели. Натянув его через голову, я одёрнула его ниже плеч и поправила материал на груди. Ничего не дожидаясь, я схватила укороченную футболку, выбранную им, и накинула её поверх лифчика.

Никто из нас не произносил ни слова, пока я одевалась.

Но под конец я была вполне готова побить его.

— Вот и хорошо, — пробормотал он.

— Ты надел на меня ошейник, — сказала я, сердито глядя на него с постели, пока натягивала носок вдобавок к эластичным армейским штанам. — Ты надел на меня бл*дский ошейник. Я припоминаю, что ты угрожал моей жизни, когда я сделала такое с тобой.

Ревик лишь на мгновение нахмурился, глядя на меня.

Я не видела ни капли сожаления ни на его лице, ни в глазах.

Вместо этого он лишь жестом ладони показал мне вставать, как только я закончила надевать обувь для боевых искусств. Как только я оказалась достаточно близко, он взял меня за руку и повёл к двери, наклонившись, чтобы отпереть замок.

К тому времени я уже не ждала от него ответа.

Однако когда мы уже почти покинули комнату, он всё же ответил.

— Я не хочу, чтобы ты что-то сдерживала или утаивала, — только и сказал он.