Глава 44. Прекрасная Америка

Двигатели самолёта уже почти стихли, когда мы с Ревиком встали. Даже два пилота вышли из кабины перед нами и удивлённо обернулись, когда услышали нас в задней части салона. Я увидела, как их глаза видящих отразили солнце прямо перед тем, как они вышли через открытую дверцу.

Это были двое людей Атвара. Логично было продолжать использовать пилотов, натренированных летать именно на данных самолётах.

Я чувствовала нервозность толпы, ждавшей нас снаружи. Эта нервозность лишь усиливалась потому, что мы до сих пор не вышли. Я чувствовала, что они ждут прямо у низа трапа за кабиной пилота, и я ощутила укол чувства вины из-за своих смешанных чувств.

На самом деле, это просто нервозность. Я испытывала не столько неохоту, сколько напряжение.

Странно, но я нервничала сильнее, чем когда забиралась на борт того корабля после Пекина. Конечно, Ревик делал всё проще, но всё равно чисто с логической точки зрения это должно стать бОльшим шоком для моего организма.

Половину из этих людей я видела совсем недавно, поскольку мы оставили их в Турции несколько недель назад.

Тем не менее, мы все воссоединимся впервые за месяцы. Сказать, что мои чувства были смешанными — это смехотворное приуменьшение.

С одной стороны, мой свет был совершенно взвинчен и ликовал.

Бл*дь, я умирала от желания увидеть Лили.

Каждая капелька моей крови гудела от желания увидеть её, услышать её голос, услышать её смех. Моим ладоням хотелось гладить её волосы, моим рукам хотелось обнять её, я хотела осыпать её поцелуями и слушать про то время, что она провела с Тарси в горах. Больше всего моему свету хотелось обвить каждую частичку её света и привлечь её в меня.

Хоть желание увидеть Лили стёрло практически все остальные приоритеты, она была не единственной, с кем мне не терпелось увидеться.

Я хотела увидеть Тарси.

Там будет моя тетя Кэрол. А также дядя Джеймс, кузина Кара, кузен Маркус, кузены Грегор, Миранда и Том. Я толком не проводила с ними время с тех пор, когда мы все были в Нью-Йорке — да даже со свадьбы, несмотря на мои попытки периодически навещать их на корабле перед Дубаем. Мои друзья по художественной школе, Дезмонд и Криста, тоже должны быть здесь вместе с Сасквочем и Фрэнки из Сан-Франциско. Я знала, что они тоже жили на авианосце вместе с Джейденом и остальными из Сан-Франциско.

Мне не терпелось нормально пообщаться с Джоном и Врегом.

Я виделась с ними относительно недавно, если сравнивать с Лили, тетей Кэрол и некоторыми остальными, но я мало виделась с ними за последние месяцы.

Я скучала по их свету, по их наставлениям... и просто по ним самим.

Я знала, что Ревику не терпелось повидаться с Мэйгаром.

Он относительно недавно общался с ним на корабле, но ему почти не удавалось проводить время с сыном после его возвращения из Китая.

Что забавно, мне тоже не терпелось увидеть Мэйгара, хотя ещё сильнее хотелось повидаться с девушкой Мэйгара, Анжелиной, которая была одной из моих самых давних подруг.

Странно было думать о том, что они вместе уже больше года.

Мне не терпелось пообщаться с Локи и Чиньей. Мне не терпелось увидеть Джину, Фрэнки, Данте, Анале, Хондо, Джакса, Деклана и Вика.

С другой стороны, мы привезли не лучшие новости.

Там будет Чандрэ, и я до сих пор не до конца уложила этот факт в голове.

Балидор также подтвердил (во всяком случае, мне, в приватном разговоре), что Даледжем также в Нью-Мехико.

Страннее всего будет видеть Торека после того, что показал мне Ревик.

Кэт приехала с нами. Мы остановились в Лэнгли, чтобы забрать остаток нашей команды, так что где-то в середине самолёта на откинутых сидениях расположились Кэт, Джораг и Рэдди. Все они чудом выжили после того, как Чандрэ их едва не убила.

Кэт удивила нас сильнее всего. Она была так близка к смерти, когда уехали Деклан и его команда, что все предположили, что она умрёт. На самом деле, из-за недопонимания в сообщении от одного из видящих-врачей в Лэнгли Деклан считал, что она правда мертва.

Она всё ещё была очень слаба и проспала весь перелёт из Вирджинии в Нью-Мехико, но она была жива и даже относительно могла передвигаться. Балидор извинялся за то, что её посадили на наш самолёт, но если честно, это меня не смутило. Мы не могли оставить её в Лэнгли, зная о надвигающихся событиях, и возможно, наш рейс станет последним, улетевшим оттуда.

В любом случае, я испытала искреннее облегчение от того, что все они живы — даже Кэт.

Как ни крути, наша странная семья собралась здесь вместе.

— Ты готова к этому? — пробормотал Ревик, наклонившись к моему уху.

Посмотрев на него, я слегка фыркнула.

— Сам-то готов?

Его глаза заметно напряглись. Он не совсем успокоил меня своим ответом, состоявшим из небрежного пожатия плечом.

Я уже знала, перспектива какой встречи взвинтила его сильнее всего.

Ну, в плохом смысле.

— Эй, — сказала я, потянув его за руку. — Серьёзно. Ты готов к этому? Я могу послать сообщение вперёд. Поручить им оставить некоторых людей подальше от нас.

Он вскинул бровь, глядя в мою сторону.

Он знал, кого именно я имела в виду.

— Нет, — сказал Ревик после небольшой паузы. — У нас нет времени мудохаться с этим дерьмом. Нам нужно решить вопрос и двигаться дальше. Или отослать его... что не кажется мне реалистичным вариантом. Он один из лучших наших специалистов по органической технологии. Он нам нужен.

Я нахмурилась.

— Нам необязательно делать всё сегодня, знаешь ли.

— Со мной всё будет хорошо, — сказал он.

Я продолжала скептически смотреть на него.

— Нормально всё со мной, — повторил он. — Я готов не в плане готов убивать. Так что, возможно, мне надо перефразировать — с ним всё будет хорошо. Я ничего ему не сделаю, Элли. Не сделаю.

Опять-таки, не особо успокоил, но я невольно фыркнула.

— Свет помог, — сказал Ревик чуть более ободрительно. — И свет тоже.

Я кивнула, всё ещё изучая его свет.

— Ладно.

— Не нянчись со мной, жена.

— Не буду.

— Ты нянчишься прямо сейчас, — заметил он, направляя меня лёгкой рукой на моей пояснице. — Это происходит в этот самый момент.

Я обернулась на него через плечо.

— Я перестану нянчиться, когда ты действительно докажешь, что ты не готов в плане готов убивать... муж.

Бросив на меня очередной взгляд, он издал фыркающий смешок.

К тому времени мы очутились на пороге.

Повернувшись к солнцу, я впервые посмотрела на пустынный ландшафт. Стоя лицом к кроваво-красной пустыне, к бороздчатым цветам ближайшего утёса, чувствуя ветер на своей коже, лёгкий запах дыма от костра и аромат какого-то цветка, смешивающийся с пылью и густым кактусовым запахом... моё сердце едва не замерло в груди.

Я всегда любила пустыни.

Это было общим у меня и моей мамы. Моя мама тоже любила пустыни.

Джон и папа больше любили пляжи и горы.

Они считали нас странными, раз мы хотели отправиться куда-то, где не было воды и стояла такая жара, что растительность не вырастала или умирала. Но моя мама побеждала в нескольких спорах, и они с папой возили нас в Аризону, Юту и Нью-Мехико, чтобы ходить в походы, покупать индейские украшения, ковры и куколки качина, а также полированные камушки, брелки и футболки с изображением каменных образований.

Следующая поездка обычно совершалась в какое-нибудь зелёное и изобилующее водой место, или на один из пляжей, усеивавших побережье севера и юга Сан-Франциско.

Ревик обвил меня за талию, вызвав сильную тягу боли.

Я прикрыла глаза, слегка стиснув зубы, и он поцеловал мою шею сзади.

— Пошли, — пробормотал он. — Пора совещаться, жёнушка. Грядёт война.

Я знала, что он прав.

Я это знала.

Но я предпочла бы ещё несколько минут посмотреть на пустыню, вспоминая моих человеческих отца и мать.

 

 

— Ладно, — сказала я. — Нам лучше начинать.

Я стояла на слегка приподнятой поверхности камня у одного из бороздчатых утесов, на которые я смотрела с самолёта. Подо мной, растянувшись примерно в форме полумесяца, сидела и стояла большая толпа людей. Она была настолько большой, что Балидор уговорил меня использовать усилитель голоса, поскольку я намеревалась обратиться ко всем.

Мы находились в месте, которое можно было назвать ящикообразным каньоном, но более широким — примерно в десяти-двенадцати милях от места, где мы оставили самолёт. Из-за крутых стен утёса мы стояли в тени, отбрасываемой скалой и деревьями, прямо за пределами лагеря, разбитого в долине.

Ручей огибал внутреннюю сторону противоположной стены утёса, оставляя небольшой оазис из сосен и пустынных ив, колючих кустарников. Там даже росла какая-то пустынная трава с крохотными голубыми цветочками. Сама вода была глубиной всего несколько футов, но прозрачной как голубой лёд, и я видела полированные камешки на дне русла ручья — синие, пурпурные, чёрные и тёмно-серые, вдобавок к слою красного песка. Кое-где я видела рыбок, пусть и маленьких — они сливались с тенями и камнями, сбиваясь в стайки.

Отполированные водой камни покрывали землю там, где мы стояли и сидели, хотя местные расчистили территорию для палаток и спальных мешков, чтобы люди могли спать и сидеть.

Сейчас большая часть каньона занималась этими палатками.

На более возвышенных участках каньона стояло несколько деревянных хижин; мне сказали, что до вспышки С2-77 тут жили владельцы ранчо.

Теперь это походило на импровизированный городок, странную мешанину Дикого Запада и современных технологий в виде портативных спутниковых тарелок наших техников, органических палаток и укрытий.

Справа от меня, ближе к ручью, находился ряд костровых ям, каждая из которых была окружена почерневшими камнями. Утёс защищал их от солнца и наверняка от ветра.

Здесь было красиво и намного прохладнее, чем на плоской долине, где мы изначально приземлились.

— Всё это раньше было рекой, — сказал мне один из местных, когда они показывали мне лагерь. Он обвёл жестом всю территорию. — А осталось лишь это, — он посмотрел на меня тёмными, зоркими глазами. — Раньше было глупо разбивать здесь лагерь. Когда приходили дожди, тебя смывало. Теперь дождей нет. Здесь нет. Вода приходит от снега. С севера.

Он показал на далекий пик, видимый за самой нижней частью каньона. У неё не было белой верхушки.

Я знала, что сейчас может быть не то время года, но это тревожило.

— И ещё снизу, — добавил он без объяснения.

Он показал вниз на ржавый песок и камни, предположительно на какой-то водоносный слой, который наверняка существовал там миллионы лет.

Я гадала, надолго ли его хватит.

Глядя на ровную поверхность, покрытую гладкими, отполированными водой камнями, я мельком увидела реку, которую он описывал. Я чувствовала, как она прокладывала свой путь сквозь скалы, наверняка создав каньон, в котором я теперь стояла — это сделала либо река, либо ледник до неё.

Скользнув в его свет и сама того почти не осознавая, я ещё яснее увидела это его глазами. Вся долина трансформировалась, сделавшись роскошно зелёной. Мимо текла тёмная река, глубокая и сильная, белые струи пены показывали её мощь под ветром, который дул между утесами. Её воды текли быстро, делая воду местами белой — настолько быстро, что люди, дети, собаки легко подхватывались ею, терялись в ней, тонули.

Река кишела рыбой. Вокруг неё вили гнезда птицы, несмотря на то, что здесь жили люди.

Я видела кугуаров, рысей, койотов, лис, зайцев, змей.

Деревня на дне каньона исчезла.

Слева от меня и чуть выше на утёсах стояла другая деревня, расположившаяся в верхней тени утёсов. На высоком плато росли посевы. Дети играли у воды, кидая камешки и визжа, пока их матери стирали одежду и развешивали рыбу сушиться на солнце.

Отключившись, я нахмурилась, подавляя боль в сердце.

Я посмотрела на оставшийся журчащий ручеёк, и та боль усилилась.

И всё же даже та небольшая часть, что осталась, была прекрасной.

В любом случае, мы с Ревиком находились здесь не для этого.

Всё это относительно скоро не будет иметь никакого значения.

Выбросив эту мысль из головы, я посмотрела на лица, окружавшие нас. Я до сих пор не поговорила с большинством знакомых мне людей. Я едва успела увидеть знакомых людей в толпе, просто посмотреть на них, что уж говорить о том, чтобы тепло обнять их или сжать их руки.

Лили даже теперь цеплялась за мою талию, и я погладила её по тёмным волосам, стоя перед ними и думая о том, что надо сказать и как это сделать. Позади меня Ревик прислонялся к одному из больших камней у основания скалы.

Он сказал, что эту часть должна рассказать им я.

Он сказал, что первая часть должна исходить от меня.

— У нас нет хороших новостей, — сказала я.

Я наблюдала и ждала, пока отставшие закончат усаживаться, найдут места в тени, или на камнях, или прямо подо мной на пыльной земле.

— Я не знаю, с чего именно начать, — добавила я. — Так что я просто скажу вам то, что нам известно. Начиная с видения о будущем, которое случилось у моей матери, Кали. Сначала я расскажу вам, что я увидела. Потом я расскажу, что, по нашему мнению, это значит.

Сделав ещё один вдох, я продолжила рассказывать им.

Эту часть я толком не планировала.

Я просто начала с самого начала, добавляя вещи и возвращаясь назад, чтобы объяснить упущенные моменты, подробнее рассказать вещи, которые вспоминались на ходу.

Я попыталась рассказать им достаточно, чтобы это показалось им реальным.

Я поведала им видение Кали от начала до конца. Я рассказала им про Миферов и то, как они сгоняли людей и видящих к горячим точкам на карте Локи. Я рассказала им о самих горячих точках и о том, что теперь мы считали их расположением Барьерных и физических дверей между мирами, которые служили своего рода кульминацией самого Смещения.

Я рассказала им о том, что большинство этих горячих точек совпадало с местоположением одного из карантинных городов Тени.

Некоторые горячие точки, не связанные с городом Тени, обычно находились в городе или местности, защищённой другой группировкой. Например, в Денвере поблизости был бункер противовоздушной обороны, в Риме были Миферы, а Пекин контролировали Лао Ху.

В любом случае, мы были относительно уверены, что Менлим и его люди проследили, чтобы у них имелся контроль над каждой горячей точкой, найденной на карте.

Я также сообщила им, что по нашему мнению, Менлим построил телекинетические органические машины, чтобы управлять каждой дверью и охранять её.

Я не делала пауз, чтобы попытаться оценить их реакции на это всё. Я не давала им времени, чтобы задавать вопросы или просить разъяснить что-то.

Я не позволяла себе задуматься о том факте, что описываю конец света.

Я почти не позволяла себе думать об этом факте.

Продолжая рассказывать, я всё же пыталась оценить реакции на отдельных лицах. Я видела, что тетя Кэрол и дядя Джеймс держались за руки и выглядели бледными. Я видела, что мои кузены и кузины сидели на земле возле них и казались скорее измотанными и сбитыми с толку, нежели напуганными.

Я посмотрела на Данте и Вика, сидевших в самой густой группе видящих, и наблюдала, как они отреагируют на новости о телекинетических органических машинах.

Я смотрела на Кали и Уйе, которые сидели на плоском булыжнике прямо под скалой, где стояла я. Мои родители также держались за руки, глядя и мрачно слушая мои слова. Но их лица отражали меньше удивления, чем у остальных.

Я глянула на Тарси, которая сидела на втором плоском булыжнике по другую сторону от них, рядом с Балидором и Касс. Тарси тоже не выглядела особенно удивлённой. Однако выражение её лица было наиболее воинственным из всего, что я за ней замечала ранее.

Я также видела в толпе президента Брукс, её волосы были распущены и, пожалуй, выглядели как никогда естественно. Она была одета в пыльную белую футболку с синими джинсами и сидела среди местных людей недалеко от Торека, который уже начал встречаться с одной из местных видящих, женщиной по имени Луриаал.

Я не смотрела влево, где чувствовала наблюдавшего за мной Даледжема или Чандрэ, которая сидела рядом с ним и наблюдала за мной так же напряжённо, как и он.

Мне могло бы показаться странным, что эти двое сидят вместе, но по словам Деклана и Торека, Джем практически назначил себя охранником Чандрэ с тех пор, как местные люди решили отпустить её. Если верить Балидору, Джем поручил себе задачу проследить, чтобы она ничего не натворила.

Он также поручил себе задачу расправиться с ней, если она хоть пальцем шевельнёт не в том направлении, особенно теперь, когда в лагере присутствовала Четвёрка.

Странно было видеть, что Чандрэ никак не нейтрализована — хотя я заметила ошейник сдерживания видящих на её шее. Она также явно была ранена и ходила с тростью, которая теперь лежала возле неё на красной земле.

На самом деле, странно было то, что она жива, и Деклан её не убил.

Видимо, местные люди по-прежнему имели здесь власть в отношении наказаний и заточения. Это было логично, и я с радостью уступила им это право, учитывая всё, чем мы были им обязаны. И всё же меня немного нервировала безопасность наших людей, особенно учитывая то, что старейшины племени, будучи людьми, могли не так ясно видеть проблему.

Торек и его новая девушка Луриаал, похоже, считали, что всё нормально.

Луриаал сказала, что старейшины племени обладали собственным зрением, которому мы могли доверять.

Они также явно сделали что-то с Чандрэ, что позволило им посчитать её «безопасной». Мне ещё не рассказали всю историю, но Торек, кажется, считал, что они перерезали или изъяли ту связь с Дренгами, которую она получила в детстве.

Старейшины племени говорили об этом скорее как о «демонах» и «злых духах», но Торек с уверенностью сказал, что они имели в виду Дренгов и в особенности Менлима.

Он хотел, чтобы я взглянула на неё попозже, и я согласилась. Поскольку это я опознала её как возможную шпионку, было логично, что они хотели, чтобы я проверила её свет.

Сейчас я не задумывалась над этим.

До тех пор, пока она не стреляла в меня, или в Ревика — или в кого бы то ни было, если уж на то пошло — решение старейшин племени меня устраивало.

Я пока что даже не поздоровалась с Джемом, не говоря уж о Чандрэ.

Я практически уверена, что Ревик этого тоже не сделал.

Я заметила, что он держался физически как можно дальше от Даледжема. Я также замечала, как он то тут, то там смотрит на Джема, словно ничего не мог с собой поделать.

Я не раз чувствовала, что Даледжем тоже смотрит на Ревика.

И снова я выбросила всю нашу личную драму из головы.

Сделав глубокий вдох, я повернулась к толпе в целом. Начиная с нашей вынужденной встречи с Атваром в Дубровнике, я описала всё, что мы увидели в Риме.

Я рассказала им про дверь, про телекинетическую машину.

Я рассказала им про потерю Варлана.

Видящие ахали при описании двери.

Некоторые открыто расстроились из-за того, что мы потеряли Варлана — особенно те, кто тесно работал с ним в команде разведки. Я рассказала им про армию, с которой мы столкнулись, когда выходили из пещер, и что сделал Ревик, чтобы вытащить нас оттуда.

Некоторые аплодировали, победоносно вскидывая кулаки при описании того, как Ревик истребил армию Миферов... и того, что он сделал с Ватиканом.

Я рассказала им про Дейфилиуса.

Я рассказала им об его угрозах.

Я поведала им о том, как мы нашли Атвара и других видящих в клетке под Колизеем. Я рассказала им о кровавых ошейниках и о том, что они делали с видящими. Я сказала им, что люди Атвара скоро присоединятся к нам здесь — скорее всего, через несколько дней, если не часов.

Я рассказала им, что сюда движется армия Миферов.

Я также сообщила им, что в следующий раз Ревику не удастся так просто уничтожить их, поскольку при них будут собственные телекинетики.

Я видела, как видящие поворачиваются и пялятся на клоны Ревика, пока я рассказывала про телекинетиков.

Все шесть «наших» клонов носили ошейники сдерживания видящих, и этот факт их не беспокоил. Они уселись вместе на одном булыжнике возле ручья, и это было чертовски странное зрелище.

Ревик видел, как я несколько раз косилась на них перед началом собрания. Должно быть, у меня было странное выражение лица, поскольку он расхохотался после того, как я посмотрела на них в третий или четвёртый раз. Судя по выражениям лиц других членов нашей группы, это смущало определённо не меня одну.

Другой наш клон, Менлим, воспринимался как больший риск для безопасности.

Сейчас он стоял коленями на земле, и на нём было надето не один, а два ошейника сдерживания видящих. Команда безопасности Врега связала его по запястьям, лодыжкам, рукам и ногам. Прямо сейчас его охраняли Стэнли, Чинья и Иллег, и двое из них держали винтовки.

Честно говоря, мне даже смотреть на него не хотелось.

Даже зная, что он на самом деле не «вмещал» в себе Менлима, которого мы знали, его худощавое тело, жёлтые глаза и похожее на череп лицо были материалом для кошмаров. Я уже сказала Балидору, чтобы до того, как мы покинем каньон, от него избавились и сожгли тело.

Закончив рассказывать свою половину римского погрома, я отошла назад и посмотрела на Ревика, чтобы он поведал о своей стороне вещей.

Кивнув мне, Ревик встал.

Лили последовала за мной к булыжнику, на котором сидел Ревик. Я села, а она встала рядом со мной, опустила голову на моё плечо и прижалась телом к моему боку, чтобы смотреть, как Ревик говорит.

Я поверить не могла в то, какой она стала высокой.

Будь она человеком, она бы выглядела на тринадцать-четырнадцать лет.

При этой мысли в моём горле встал ком. Я обвила рукой её талию и притянула почти к себе на колени. Она позволила мне, сильнее прильнув к моему телу.

Её глаза не отрывались от Ревика, пока он расхаживал перед нами.

Он уже переключился, и его свет обрёл те агрессивные, воинственные характеристики, которые я помнила по временам, когда мы планировали операции в Дубае и в Риме.

— Ладно, — сказал он, неосознанно повторив мои слова. Он окинул взглядом свою аудиторию, сделав лёгкий жест ладонью, после чего положил руки на бёдра. — Вам нужно знать ещё несколько вещей вдобавок к тому, что сказала вам Высокочтимый Мост. Брату Балидору и мне удалось взломать органические компьютеры в той подземной лаборатории в Риме.

Его глаза мельком скользнули к Даледжему, который, пожалуй, теперь был нашим лучшим компьютерным хакером, не считая Данте. Губы Ревика на мгновение поджались.

Он посмотрел на остальную группу, выровняв свой свет.

—...Мы не знаем, сколько именно у них есть живых телекинетиков, но мы знаем приблизительную численность, с которой они начинали. Судя по тому, что Адипану Балидору и мне удалось узнать из расшифрованных данных, они изначально вывели несколько сотен видящих. То есть, несколько сотен видящих-телекинетиков с использованием преимущественно моей ДНК.

По группе прокатились шепотки, вспышки тревоги в aleimi -светах.

Ревик продолжал говорить, подняв руки.

—...большую часть их они наверняка использовали как органический материал в машинах, которые они построили вокруг дверей, обозначенных на карте Данте. Эти двери и машины, охраняющие их, явно являлись приоритетом, если судить по текстовым приказам и заметкам, которые мы видели.

Помедлив, он добавил:

— Они лишь недавно завершили данный проект... в течение прошлого года, возможно, даже в последние несколько месяцев. Им потребовались десятки лет, чтобы отточить процесс клонирования элерианца, и их субъекты продолжали умирать. Самые недавние образцы они получили от меня, пока я был с ними в Пекине. Я предполагаю, что именно поэтому они клонировали копии только моей ДНК и не имели клонов Элисон, Касс, Лили или Мэйгара.

Он обвел взглядом группу, нахмурившись.

— Очевидно, что они хотят открыть двери, — добавил он. — Видение Кали в некоторой степени подтвердило это. Мы видели множество формул с попытками просчитать количество света, которое, по их мнению, требуется для стабилизации одной двери, и как они могут связать разные машины, чтобы концентрировать силу. Судя по заметкам, которые мы нашли, они определённо считали, что если они сумеют открыть одну дверь и удержать её открытой, то это должно спровоцировать открытие всех дверей.

Помедлив и давая время переварить этот факт, он добавил:

— Мы уже знаем, что Элли может сама открыть дверь с помощью Четвёрки. Мы видели, как она сделала это в Риме.

Он глянул на меня, мрачно поджав губы, затем посмотрел обратно на группу.

— Чего мы не знаем, так это того, сможет ли она достаточно хорошо стабилизировать проход, чтобы спровоцировать открытие остальных дверей. Ученые в Риме, похоже, считали, что одна дверь должна быть полностью открыта и стабилизирована, чтобы возникла цепная реакция.

Сделав паузу, он взмахнул рукой в сторону.

— Мы до сих пор точно не знаем, что случится с этим миром, когда все двери будут открыты, — признался он. — Видение Кали говорит нам о вероятности, что вся планета будет уничтожена — по крайней мере, если это будет дозволено сделать Дренгам.

— Так почему мы здесь? — перебила Данте.

Когда все повернулись и уставились на неё, она покраснела, глядя то на Ревика, то на Вика, сидевшего справа от неё. Она сглотнула, но её голос не дрогнул.

— Типа, разве нам не нужно быть там? — она показала на пустыню, не сводя взгляда с Ревика. — Пытаться остановить их? Если есть шанс, что они могут уничтожить всю планету, то почему мы не там, почему мы не мешаем Дейфилиусу открыть одну из тех дверей?

Ревик выразительно пожал плечом.

— Ты видела карты, кузина, — мягко сказал он. — Ты знаешь, как много есть горячих точек. Ты как никто другой знаешь меры безопасности, введённые в каждом из городов Тени. Мы только что сказали тебе о телекинетических машинах. Как думаешь, какова вероятность остановить их таким способом? Учитывая количество горячих точек, которые они уже контролируют? Они ясно дали понять, что намереваются так или иначе завершить этот цикл.

— Но зачем вообще открывать двери? — спросила моя тетя Кэрол. — Зачем им это изначально понадобилось? Куда ведут двери?

Ревик перевёл взгляд на неё.

Я понимала, что ему сложнее было сообщать плохие новости ей. Я также чувствовала, как ему не нравится, что он пугает её и моего дядю Джеймса.

— Мы до сих пор не знаем о дверях достаточно, чтобы хоть с какой-то точностью предположить это, тетя, — вежливо сказал он, склонив голову. — Согласно комментариям к Мифам (книгам, написанным верховными мудрецами, которые медитировали на эти концепции, иной раз столетия подряд), есть различные теории, связанные с дверьми. Некоторые говорят, что двери пошлют тебя туда, куда лично тебе больше всего нужно или хочется пойти. Согласно данной теории, двадцать человек может пройти через эти двери и оказаться в двадцати разных местах. Теоретически.

Он пожал плечами. Его тон был терпеливым, напоминая голос профессора колледжа.

— Некоторые говорят, что двери открываются только в один мир за раз, посылая всю группу в одно место, особенно если эти люди связаны. Неясно, имеются ли в виду энергетические или физические связи, но может быть какая-то комбинация того и другого.

Снова пожав плечами, он продолжал:

—...Некоторые говорят, что двери работают скорее как компьютеры, которые можно запрограммировать на желаемое направление, и оно остаётся запрограммированных до тех пор, пока его кто-нибудь не изменит. Некоторые утверждают, что через двери могут пройти только «достойные». Нет единого мнения о том, что может означать «достойность», или что случится, если тебя сочтут «недостойным». Нет единого мнения даже о том, куда именно ведут двери в плане диапазона миров. Некоторые говорят, что прошедшие отправляются в разные места и планеты нашей вселенной. Другие утверждают, что двери открываются в миры в иных измерениях. Некоторые считают, что они ведут в нашу же вселенную, но в другие временные периоды, как в будущем, так и в прошлом.

Моя тетя Кэрол нахмурилась, переглянувшись с дядей Джеймсом.

Я видела, что другие в толпе также хмурятся и переговариваются с соседями.

Данте хмуро покосилась на Вика, а тот ободряюще похлопал её по руке.

Ревик выждал мгновение, может, дожидаясь дополнительных вопросов, затем продолжил.

— Как я и сказал, тех телекинетиков изначально вывели не для защиты дверей, а для их открытия. Другие телекинетики... — он рукой указал на своих клонов, и все повернулись, проследив за его жестом. —...Они наверняка предназначались для тактического использования.

Пожав плечами, он снова сосредоточился на видящих и людях, расположившихся ниже каменной платформы.

— Весьма вероятно, что Дренги надеются сделать Землю некой промежуточной станцией для этих дверей, которые они рассчитывают открывать и закрывать по своему желанию. Подземные бункеры, люди, выводимые с целью предоставления света, чтобы питать телекинетиков... всё это указывает на идею использования Земли как промежуточной станции между другими мирами для Дренгов и их последователей.

Ревик положил руки на талию, наблюдая за группой.

— Но если видение Кали верно, они ошибаются, — прямо сказал он. — Они не смогут пройти через двери таким образом. В результате им придётся разрушить Землю для достижения своей цели, в процессе убив практически всё человечество.

Выдохнув, он прищёлкнул языком, и его тон сделался мрачным, когда он положил руки обратно на пояс.

— Если мы это допустим, мои братья и сестры, кузены и кузины, то возникнет несколько проблем. Во-первых, мы все умрём. Все наши братья и сестры в других частях света умрут. Что, пожалуй, более важно, мы позволим чуме Дренгов распространиться по бесчисленному множеству других планет, миров, даже плоскостей существования. Если мы не остановим их, то поможем им поработить миллиарды, а то и триллионы других рас и существ.

После его слов воцарилось молчание.

Ревик осмотрелся по сторонам, оценивая лица.

После очередной паузы он продолжил тем же размеренным голосом.

— В грядущие дни мы должны подготовиться к тяжёлому сражению, — показав рукой на своих клонов, он добавил: — Как и сказала вам Высокочтимый Мост, сюда идёт армия Миферов. У них будут телекинетики и видящие. У них также много людей и продвинутого оружия. Их единственная цель — не дать нам как-либо помешать их планам.

Его голос сделался жёстче, чеканя слова.

— Можете не сомневаться — они идут убивать нас. Они не заинтересованы в нашей капитуляции или каких-то переговорах. Они придут убить Мост, поскольку она представляет наибольшую угрозу для них. На самом деле, она представляет единственную угрозу... единственную, которая сейчас имеет значение.

Он обернулся ко мне, бросив на нас с Лили мрачный взгляд.

Повернувшись обратно к толпе, он скрестил руки на груди.

— Если я знаю Менлима, то он наверняка создал куда больше телекинетиков, чем могло понадобиться по его мнению. Как и все Дренги, он не любит справедливые и честные сражения. У него нет романтических представлений о схватке на равных условиях. Ему не нравится рисковать.

— Сколько? — на сей раз заговорил Локи. Он сидел на земле, обнимая рукой Джину, которая прислонялась к его боку. — Какую численность предположил бы ты, Прославленный Меч, учитывая твои обширные знания разума и тактических предпочтений твоего бывшего опекуна?

Ревик нахмурился, обдумывая вопрос, и его глаза показывали, что он находится в Барьере.

Прищёлкнув языком, он склонил голову набок.

— Отчасти зависит от того, сколько именно времени ушло на отрабатывание процесса клонирования. Адипан Балидор и я осмелились предположить, опираясь на найденное в Риме, но мы не можем с уверенностью сказать, когда это произошло. Это также зависит от того, существовали ли другие лаборатории, не делившиеся данными с той, которую мы обнаружили.

Всё ещё размышляя, он во второй раз склонил голову.

— Зная Менлима, — сказал он, — я бы предположил что-то около сотни.

Ещё больше шепотков и ахов раздалось в группе.

На сей раз они казались более встревоженными, чем прежде.

Ревик поднял руки.

— Эй, — сказал он, и его тон сделался предостерегающим, когда он слегка повысил голос. — Мы знали об этом. Братья и сестры... кузены. Мы знали. Каждая книга, написанная с самого начала времен, с самых первых мудрецов видящих и людей, все они рассказывали об этом конце. Это и не должно было быть просто. Это и не должно было пройти без множества смертей. Это и не должно было оставить наш мир прежним.

Помедлив, он напитал свои слова светом.

—...Всё, что имеет начало, имеет и конец.

После его слов воцарилась тишина.

Лица, расположившиеся перед нами, теперь побледнели.

Они молча наблюдали за Ревиком, и в их разноцветных глазах отражался страх. Aleimi Ревика засиял ярче, пока он принимал их в себя, черпая тот его сине-белый свет, исходивший сверху. Я сглотнула, наблюдая за ним.

Я вновь осознала, что эта правда, эта возможная реальность и исход, дошли до него намного явственнее, чем до меня.

Подумав об этом теперь, я крепче прижала к себе Лили, и она послала мне завиток тепла. Я гадала, стоит ли ей слышать это, не слишком ли она маленькая, а затем осознала, что мы больше никого из них не сможем защитить, если Ревик прав относительно того, что надвигается на нас.

Раздался голос Ревика, напитанный ещё большим количеством света.

— Мы сделаем всё возможное, чтобы подготовиться к этому, — сказал он теперь уже более низким, резонирующим голосом. — Мы составим свои планы войны, как только это собрание завершится. Но мне нужно, чтобы вы все поняли одно. Это. Отвлекающий. Фактор. Мы не можем забывать об этом. Война, сражение... даже телекинетики, которых будут использовать против нас. Это всего лишь средства занять нас, пока они будут воплощать в жизнь свой настоящий план с дверьми.

Обернувшись через плечо на меня и Лили, Ревик сглотнул.

Он посмотрел обратно на толпу видящих и людей перед ним.

— Цель не может... и не будет... сводиться только к тому, чтобы одержать над ними победу на поле сражения. Мы сделаем всё возможное, чтобы сдержать их, выиграть себе время, но помните — они пришли сюда, чтобы остановить нас. Они больше всего хотят занять нас, чтобы мы не сумели помешать их планам. Убить нас — лишь средство достижения этой цели. Их защита — не дать нам напасть.

Голос, который я не слышала очень давно и не ожидала услышать после того, что случилось в Лэнгли, нарушил тишину.

— И какова наша стратегия нападения, Брат Меч? — нахмурившись, Джораг глянул на Рэдди, который тоже только недавно выписался из лазарета и сидел рядом с ним на земле. — Ведь ты только что сказал Данте, что невозможно закрыть все двери вовремя? — он помедлил и помрачнел ещё сильнее. — У нас вообще есть стратегия нападения?

Ревик во второй раз глянул на меня.

Стиснув челюсти, он посмотрел на Джорага и остальных.

— Наша стратегия нападения — это Элли, — прямо сказал он. — Элли должна открыть двери прежде, чем Дренги сумеют сделать то, что мы увидели в видении Кали. Прежде чем они попытаются обуздать солнце, чтобы пропустить Дренгов через эти порталы.

Бросив на меня очередной взгляд, он добавил:

— Мы должны помочь ей... любыми возможными способами. Более того, мы должны защищать её, пока она совершает свои попытки. Они сделают всё в своих силах, чтобы убить её и тем самым остановить. Мы не можем подпустить их достаточно близко для покушения. Мы начнем с Денвера, поскольку он ближе всего. Мы прямо сейчас занимаемся приготовлениями, чтобы отправиться туда.

— Когда? — сказал Локи.

— Скоро, — тут же ответил Ревик. — Скорее всего, сегодня ночью. Самое позднее — завтра утром.

Чинья нахмурилась.

— Но к чему это приведёт? — спросила она, покосившись на меня. — Открытие дверей? Или даже одной двери? Разве это не поможет им?

Я знала, о чём она спрашивает.

Я также знала, что она уже понимает.

Все они понимали, но глядя на их лица, я осозн