Глава 37. Ультиматумы и запросы

Когда он договорил, молчание сгустилось.

Такое чувство, будто все в Колизее задержали дыхание.

Затем я готова была поклясться, что услышала смещение одежды, костей, мышц и кожи, когда все головы повернулись, а взгляды метнулись к той ложе из тёмного дерева и песчаника, а также к сидящим там монахам, чтобы увидеть, как ответят лидеры Миферов.

Мой взгляд тоже устремился туда.

Используя виртуальный бинокль, я сканировала каждое лицо в той ложе.

Моё сердце уже гулко стучало в груди, дыхание учащалось.

Я знала, что отчасти это реакция на свет Касс, паникующей рядом со мной, но по большей части это чисто из-за того, что наши с ней мужья, видимо, вычеркнули изначальный план, а мы понятия не имели, чем они его заменили.

Изначально Балидор, Ревик, Иллег, Стэнли и Далай должны были проникнуть на нижние уровни, устранить достаточно охранников, чтобы расчистить дорогу, и прийти за Списочниками, как только Миферы приготовятся начать казнь. Идея сводилась к тому, чтобы дождаться повода для открытия клеток и быстро вытащить их... и они сделали бы это, пока мы с Касс отвлекали всех телекинетическим световым шоу.

Ревик и его команда должны были вывести пленников через двери-люки. Ревик взял бы на себя наступление, тогда как Балидор занялся бы обороной, отчасти используя свой свет, чтобы контролировать крупных животных и с их помощью отогнать человеческих охранников.

Касс, Холо, Фигран и я выбрались бы с бегущей толпой.

Мы назначили точку встречи в заброшенном доме недалеко отсюда.

План был отнюдь не безупречным, но мы решили придерживаться принципа простоты.

Наше единственное преимущество сводилось к фактору неожиданности, поскольку они меньше всего ожидали, что мы явимся сюда, ведь это такая безрассудная выходка.

Я куда сильнее беспокоилась о том, как вытащить нас всех из города.

По рации мы слышали много переговоров о городских воротах и о том, как много ресурсов Миферы направили на их охрану, предположительно чтобы удержать нас внутри. Последние сообщения от Данте описывали ОБЭ-поля, видящих-разведчиков, человеческих солдат, вооружённые флаеры, поля сдерживания видящих, в которых телекинез мог не работать, минные поля, которые могли активироваться как на суше, так и в водных каналах, детекторы движения, сканирования тел, а также система паролей, которая могла запирать все стены.

По этой же причине мы решили прибегнуть к относительно незамысловатому плану по освобождению Списочников. Вместо армейского подхода мы решили полагаться на отвлечение, перенаправление, фактор неожиданности. Мы решили, что не сможем устранить лидеров Миферов; мы знали, что у них имеется подстраховка от телекинеза.

В то же время нам пришлось бы спровоцировать некоторую конфронтацию просто из-за того, где держали Списочников. Но идея сводилась к быстрой атаке — одна нога здесь, другая там.

Что бы ни делал Балидор в данный момент, это определённо не было быстрой атакой.

Это не был фактор неожиданности. Это противоположность неожиданности. Конфронтация с лидерами Миферов, предупреждение о том, что мы здесь, в Колизее, информирование прямым текстом, что Ревик возглавляет наши силы... всё это не вязалось с нашим изначальным планом.

Это была практически полная противоположность нашего плана.

В императорской ложе зародилось движение, и я повернулась.

Мой разум включился в работу, глаза сфокусировались, и я осознала, что какая-то часть моего света искала Ревика верхними фрагментами моего aleimi.

Я резко перевела взгляд в сторону императорской ложи.

С центрального места в переднем ряду встал монах с тёмными кудрявыми волосами. Он сделал несколько шагов вперёд, чтобы его тело оказалось на освещённом солнцем участке за пределами крыши ложи. Он посмотрел на Балидора, сцепив руки поверх чёрного одеяния. Два видящих с кровавыми ошейниками молча встали по обе стороны от него, оставаясь в тени.

Моей первой мыслью было то, что он молод.

Ну то есть, не так уж молод, но и не настолько стар, как большинство людей в той ложе. Учитывая седые и лысые головы монахов позади него, которые все выглядели лет на шестьдесят-семьдесят, а то и старше, его относительная молодость бросалась в глаза. Если этот мужчина был человеком, он едва ли был старше сорока с чем-то лет.

Если бы меня попросили угадать, я бы сказала, что ему где-то сорок четыре или сорок пять лет.

Его телосложение также отличало его от других монахов.

Его коллеги относились либо к одному, либо к другому концу спектра — либо тощие как скелеты, либо мягкие, округлые и с двойными подбородками, отчего их тела в монашеских робах словно растекались по плюшевым креслам.

Мужчина впереди обладал телосложением тяжелоатлета.

Широкая как бочка грудь определяла очертания его монашеской робы. У него были широкие плечи, тёмно-карие глаза, полные губы, узкая талия под тканым монашеским пояском. Мускулистые волосатые кисти руки и предплечья выглядывали из рукавов. Он не носил украшений, даже чёток.

Сделав ещё несколько шагов вперёд, он остановился на самом краю платформы, а монахи, сидевшие вокруг него, напряглись, и их лица отражали нервозность. Посмотрев на Балидора, молодой монах с тёмно-карими глазами снова скрестил руки на груди, помедлив лишь для того, чтобы поправить пояс, украшенный символом трискеля.

— Я Дейфилиус, — сказал он.

Его голос был мелодичным, обладал той манящей, лёгкой для слуха тональностью, которая свойственна актёрам и натренированным ораторам. Он смотрел на Балидора без страха, его глаза оценивали.

—...ваш Прославленный Меч здесь? — произнес он далее.

Несколько театрально оглядевшись по сторонам, он развёл руками в безмолвном вопросе, а полные губы хмуро и озадаченно поджались. Его слова зазвучали громче, становясь более высокопарными.

Я осознала, что его голос также чем-то усиливался.

— Могу я поговорить непосредственно с ним? — спросил монах, опустив руки и снова сцепив их перед собой. — Ибо я бы очень хотел обсудить с Прославленным Мечом то, что он сделал ранее сегодня, в недрах нашего славного города. Я бы хотел услышать его объяснение, почему он посчитал необходимым истребить буквально тысячи наших братьев и сестёр... все они были верными подданными Единственного Бога и Святого Дракона. Существа, которое ваш Меч теперь... удобно... называет братом.

Он помедлил, и его губы скривились ещё сильнее.

— Далее я бы хотел спросить у него, — продолжал монах. —...В лицо... каково это — убивать истинных мучеников Смещения, да ещё и в такой трусливой манере. Я бы хотел знать, каково это — осквернить такое святое место... место почитания, священное для моего народа и вашего... превратив его в кладбище.

Толпа вокруг нас загомонила.

Я услышала гул неодобрения, шипение, сердитое бормотание.

Гомон становился всё громче, волнами расходясь по Колизею. Рядом с нами встал крепко сложенный итальянец, который приложил ладони ко рту, чтобы вместе с остальными проорать «Фуу! Убийцы!»

Монах не отреагировал. Он смотрел на Балидора, и выражение его лица оставалось неизменным.

Я услышала, как Фигран, сидящий через два места от меня, бормочет себе под нос.

— Отец, — он взволнованно прищёлкнул языком. — Отец. Отец. Отец здесь. Он смотрит. Он слушает. Он наблюдает...

Я повернулась, уставившись на него.

По моей спине пробежала холодная дрожь.

Повернувшись обратно к ложе императора, я нацелила верхние структуры своего света на монаха, стоявшего на краю платформы. Я не могла пробиться. Я вообще ничего не чувствовала, наверное, из-за того анти-Барьерного поля, о котором упоминали Холо и Касс, не говоря уж о том, что делали видящие, стоявшие позади Дейфилиуса.

Однако поднявшись выше, я уловила нить... нить, поднимавшуюся к знакомому мне облаку, хотя я не позволяла своему свету подходить слишком близко. Свысока, с очень большой высоты я смотрела на это плотное спутанное облако, наполненное быстро движущимися, резкими, серебристыми светами.

После нескольких секунд сканирования я осознала, что Фигран прав.

Менлим.

Менлим был здесь... каким-то образом.

Я отключилась, уставившись на молодого монаха с кудрявыми тёмными волосами.

Менлим был здесь посредством этого мужчины. Конечно, я никак не могла знать это, не имела ничего конкретного, чтобы подтвердить это ощущение, но ловила себя на том, что чем дольше смотрю на него, тем сильнее убеждаюсь в своей правоте. Этот молодой лидер культа Миферов имел прямую связь с Менлимом, и эта связь была сильна.

Менлим действовал через него.

Возможно, Менлим даже говорил через него.

Но почему-то я сомневалась, что у него есть такая необходимость.

Менлиму не нужно было делать этого мужчину своей марионеткой в буквальном смысле слова. Брат Дейфилиус был истинным верующим. Добровольным мучеником, который с готовностью умрёт во имя высшей цели.

Я гадала, не он ли отдал приказ сжечь меня заживо в Нью-Йорке.

Я гадала, не он ли отдал приказ убить Даледжема на том самолёте.

Я не могла чувствовать его или других монахов в той ложе. Я даже толком не могла почувствовать Менлима. Я уловила отголосок его света и почувствовала связь с Дренгами. Я не осмеливалась подбираться ближе, зная, что Менлим и охраняющие Дейфилиуса видящие почувствуют меня.

И всё же я знала, что это правда.

Я также хорошо представляла себе, почему Ревик поменял планы.

Ещё одна дрожь дурного предчувствия пронеслась по моему свету. Зная Ревика, его реакция на влияние Менлима здесь могла быть не совсем взвешенной. Если Ревик почувствовал здесь Менлима... пусть даже Менлим не присутствовал здесь физически, пусть это всего лишь прямая линия с Дейфилиусом и его приятелями-фанатиками... это меняло всё.

Как минимум, это меняло всё для Ревика.

— Бл*дь, — пробормотала я.

Касс повернулась. Прежде чем я успела подумать об этом, мы с ней обменялись мрачными взглядами.

Затем мы снова посмотрели на арену, где Балидор стоял перед лидером армии Миферов, сжимая в правой руке тысячелетний меч.

Если Балидора испугали слова другого мужчины, то никакого намёка на это не отразилось на его красивом лице.

— Послание Меча простое, милорд, — вежливо сказал Балидор. — Оно также краткое. Он желает, чтобы вы передали опеку над каждым существом — человеком и видящим — в этих клетках.

Балидор взмахнул мечом, чтобы указать острием на голых Списочников, съёжившихся за железными решётками.

—...Если вы сделаете это, — добавил Балидор, вернув меч обратно и опустив его вдоль своей ноги. — Он не сожжёт весь ваш город дотла и не убьёт всех в нём.

Моргнув, я почувствовала, что мои челюсти сжались до боли.

— Бл*дь, — снова пробормотала я.

Я почувствовала, как сидящая рядом Касс соглашается.

 

 

«Фигран? — прошептал голос. — Брат? Ты меня слышишь?»

Голос скользнул в его сознание.

Мягкий, манящий, такой знакомый.

Фигран склонил голову набок, прислушиваясь. Он забыл про каменный стадион с развевающимися флагами, пропитанными кровью и костями. Он забыл о голубом небе и клочках облаков, которые он видел сквозь перекатывающийся органический тент. Он забыл о лимонном напитке со льдом, который он смаковал на языке, и о пряном мясе, которое жевал. Он забыл про потного, пахнущего вином мужика, который сидел рядом.

Он забыл про сероглазого видящего на песчаной арене — про красивого как кинозвезда видящего с мечом, который выглядел весьма сексуально в броне из органической стали и птеругах из металлических шипов и органических пластин.

Вместо этого Фигран слушал своего брата, слышал слова и видел, как они плывут в золотисто-розовом свете, кружащем вокруг него и сбивавшем с толку его физическое зрение.

Такой прекрасный голос. Низкий, мужественный, звучный, раскатистый.

Такой знакомый. Такой успокаивающий.

Фигран знал этот голос лучше, чем свой собственный.

«Фигран, — мягко повторил голос. — Брат... мне нужно, чтобы ты оказал мне услугу. Ты можешь оказать мне услугу, брат мой? Я буду так благодарен».

Фигран улыбнулся.

Он любил оказывать услуги. Он обожал оказывать услуги своим друзьям. Ещё больше он любил оказывать услуги своей семье. Честно говоря, он испытывал легкую меланхолию. Он сидел тут, жевал свой кусочек пряной курочки и вспоминал высокого, серебристо— и черноволосого с фиолетовыми глазами.

Старшего видящего затянуло в ту пещеру из живого металла, и он уже не вернулся.

Он был его другом. Другом Фиграна.

У Фиграна было мало друзей.

«Знаю, брат, — голос вздохнул. — Мне жаль насчёт Варлана. Я знаю, что вы были друзьями. Мы не хотели его бросать. Ты же понимаешь это, верно?»

Фигран улыбнулся. Конечно, он понимал.

Варлан ушёл.

Варлан провалился через дверь в одно из других мест.

Дверь закрылась. Варлан ушёл. Всё вот так просто.

Нельзя просто пожелать попасть в другое место. Нужна дверь. Даже тогда дверь могла послать тебя туда, куда захочет, вне зависимости от того, что ты просил. Она не всегда посылает туда, куда ты хочешь пойти. Иногда она посылает туда, куда ты, по её мнению, хочешь пойти.

Это не всегда одно и тоже. Далеко не всегда одно и то же.

Не. Всегда. Одно. И. То. Же.

Фигран ощутил рябь интереса в свете своего брата. Он почувствовал, как его брат колеблется, желая спросить больше об этом, о дверях, о том, как они работали и куда вели.

Затем Фигран почувствовал, как его брат вспомнил какую-то другую, более срочную вещь.

Что-то, связанное с границами, временными ограничениями, неоспоримыми сроками.

Что-то, что правда не могло ждать.

Его брат оттолкнул в сторону тот интерес к дверям — по крайней мере временно, пока та более срочная штука не закончится.

«Что тебе нужно от меня, брат?» — послал Фигран, улыбаясь шире.

Его брат был добрым. Он всегда был таким добрым. Он всегда был с ним таким милым и добрым, даже когда Фигран был злым. Даже когда Фигран делал Плохие Вещи.

«Я сделаю что угодно, само собой, — добавил Фигран. — Абсолютно всё, что смогу. Ты же знаешь это, да?»

Облегчение вышло из света его брата густым импульсом, согревшим грудь Фиграна.

«Спасибо тебе, брат. Я это знаю. Поэтому я пришёл к тебе, и ни к кому другому, — благодарность его брата выплеснулась во второй раз, тёплым импульсом привязанности и света. — Скоро я кое-что сделаю, — сказал голос. — Мне нужно, чтобы ты в этот момент оказал мне услугу. И пожалуйста... не говори моей жене. Я очень скоро свяжусь с ней, но не хочу, чтобы она как-то подвергла свою жизнь опасности. Я не хочу, чтобы она беспокоилась обо мне. Ты понимаешь, да?»

Фигран широко улыбнулся. «Воистину, понимаю. Я рад помочь, брат! Всегда! — затем он помедлил, подумав над словами другого мужчины. — Само собой, ты знаешь, что это раздосадует её? Ей не нравятся такие вещи. Ей не нравится, когда ей говорят ложь. Особенно ты».

«Я не намереваюсь лгать ей, — послал его брат чуть резче. — И я подозреваю, что она и так разозлится на меня за некоторые вещи, — он вздохнул, и Фигран уловил образ того, как он проводит своими длинными пальцами по ещё более длинным чёрным волосам. — Я бы ей сказал, брат. Я бы сказал. Но она склонна плохо реагировать, когда считает, что я подвергаю себя опасности. Я просто не хочу, чтобы она беспокоилась. До тех пор, пока я не смогу убедить её, что всё хорошо. Ты понимаешь?»

Фигран усмехнулся.

Тем самым он заслужил слегка хмурый взгляд от его сестры с тёмными волосами, Войны, которая сидела слева. Она окинула его взглядом, всё ещё хмурясь, затем хмыкнула и снова сосредоточилась на арене.

Фигран понизил свой мысленный голос, зашептав в тех верхних пространствах.

«Так верно, брат мой. Так верно, — послал он. — Это ей нравится намного меньше, чем ложь».

«Так может, ты смог бы сделать первое для меня? — послал другой так же тихо. — Ты мог бы сделать эту первую вещь, брат, а затем я свяжусь с ней и скажу ей прийти к тебе на помощь? Когда я буду иметь лучшее представление о том, как они отреагируют на то, что я сделаю?»

Фигран проследил за логикой своего брата в красочных картинках, витавших в золотых и розовых пространствах над ним. Он смотрел, как эти образы проплывают мимо, и постепенно его улыбка становилась шире.

«Конечно, мой любимый брат, — сказал он секунду спустя, всё ещё улыбаясь небесам. — Да... я полностью понимаю. Предоставь это мне».

И вновь облегчение выплеснулось из сине-белого света другого мужчины.

«Спасибо, брат мой. Спасибо».

 

 

Я задержала дыхание, сидя абсолютно неподвижно в тишине, воцарившейся после слов Балидора.

Рядом со мной Касс сделала то же самое.

Холо также подался вперёд, и его глаза не отрывались от лидера Адипана внизу.

Сам Балидор не шевелился. Он стоял совершенно неподвижно, но вместе с тем абсолютно расслабленно. На нём были органические щитки на голенях, характерные для униформы римских воинов, а также бордовый плащ, спадавший с одного плеча. В руке он сжимал длинный меч, и ему недоставало лишь церемониального шлема.

Взгляд его серых глаз ни на секунду не отрывался от монахов в императорской ложе.

Когда молчание затянулось, он продолжил стоять там со спокойным выражением лица.

Затем Дейфилиус, кудрявый монах с телом атлета и теми пронизывающими карими глазами, сделал последнее, чего я от него ожидала.

Он расхохотался.

Это не был смех коварного злодея, как в каком-нибудь фильме ужасов прямо перед тем, как всё катилось псу под хвост. Это был мощный, на удивление заразительный смех, который как будто исходил из самих глубин его груди и живота.

Я видела, что монахи в ложе позади него улыбаются, словно ничего не могут с собой поделать. Некоторые из сидевших на трибунах вокруг нас тоже начали посмеиваться.

— Ты находишь это смешным? — спросил Балидор, и его тон сделался холодным. — Вне зависимости от твоей веры в способность одержать над нами победу, ты, само собой, должен понимать, что очень большое количество твоих людей погибнет, если мой посредник исполнит свою угрозу?

Мужчина отмахнулся от него, улыбаясь.

— О да, конечно, Адипан Балидор. Я не хотел недооценивать доказанный талант Прославленного Меча к хладнокровному убийству ни в чём не повинных граждан. Просто его наставник сказал мне, что он так поступит. Он сказал, что он именно так и поступит... практически слово в слово.

Качая кудрявой головой, Дейфилиус улыбнулся ещё шире.

— Боюсь, он обвинил нашего некогда любимого посредника в склонности к некоторому драматизму, — он виновато развёл руками. — Полагаю, Прославленный Меч просто не в силах сдержать себя? Не может не ворваться сюда и не угрожать всем от лица его жены? Возможно, спустя столько времени, он всё ещё пытается завоевать её?

Он помедлил, и его тон сделался холодным.

— Это такое жалкое качество для мужчины, не так ли, Адипан Балидор? Быть столь подотчётным женщине? Той, которой Бог и священные книги предписывают служить ему? Я поражаюсь, как такое существо вроде Меча могло позволить себе пасть так низко? Стать таким позором для своей расы и пола?

Балидор не закатил глаза, но что-то в его полуулыбке и качании головой определённо передавало схожий посыл.

— Подозреваю, Мечу вполне комфортно в его отношениях с его супругой, — сказал Балидор, мягко прищёлкнув языком и глядя на Дейфилиуса. — Ты же, напротив, только что сообщил мне о себе и своей «мужественности» больше, чем намеревался.

Балидор пожал плечом свободной руки, той, что не держала меч.

— Полагаю, это спасение от неуверенности в себе — раздувать грудь, силой выбивать «уважение»... даже благоговение... там, где это не нужно. Даже прописывать принудительное подчинение пожизненных супруг в священных книгах и притворяться, будто это слова вашего бога.

Он покрепче перехватил рукоятку меча, добавив:

— Я предпочитаю обычаи Меча, милорд. И Моста. И моих богов, которые не несут такой ерунды. Подозреваю, большинство моих братьев и сестёр также предпочитают это...

— И где же она? — перебил монах, и всё веселье ушло из его слов. — Высокочтимый Мост? Ибо он не оставил бы её одну, так? Только не в её деликатном положении.

Позволив его словам на долю секунды повиснуть в воздухе, он добавил:

— Из достоверных источников мы уже узнали, что она была с ним, когда он ранее убил наших людей... скорее всего, всё это время нашёптывала ему на ухо, — он презрительно фыркнул. — Наши давние союзники с материка предостерегли нас, что она по-прежнему держит Брата Меча на поводке. Нам стоило серьёзнее отнестись к этому предупреждению.

Я фыркнула. Ничего не смогла с собой поделать.

Я почувствовала, что Касс рядом со мной улыбнулась, а потом пробормотала себе под нос:

—...Не так уж крепко она держит его на поводке, как ей хотелось бы прямо сейчас.

Глянув на неё, я невольно издала искренний фыркающий смешок.

— Что, чёрт подери, нам делать? — прошептал Холо по другую сторону от меня. В отличие от меня и Касс, он ни капельки не казался развеселившимся. — Они похерили всё. Как нам теперь вытаскивать их отсюда?

Я один раз качнула головой, бросив на него предостерегающий взгляд.

— Мы ничего не делаем. Пока что. Мы ещё даже не знаем, в чём состоит их план.

В этот самый момент Дейфилиус повысил голос.

Его усиленные слова эхом разнеслись над Колизеем.

—...Это правда, что ребёнок, которого она носит, зачат от семени другого мужчины, брат Балидор? — спросил монах. — До Рима дошли слухи, что она отбилась от постели Прославленного Меча. Что она завела другого любовника. Что она была с ним месяцами, не в силах дождаться своего мужа, пока он выполнял её приказ в другой части света.

Выражение лица Балидора показывало, что это не произвело на него никакого впечатления.

— У тебя есть ответ для Меча, брат Дейфилиус? — спросил он. — Это предложение не имеет неограниченного срока годности. У нас есть дела в других уголках мира.

— Ах да, — улыбка Дейфилиуса вернулась. — Я слышал.

Лицо Балидора превратилось в деликатную хмурую гримасу.

Я тоже нахмурилась, невольно покосившись на Касс с беспокойством.

— В Америках, не так ли? — улыбка Дейфилиуса сделалась шире, когда он помедлил и оценил лицо Балидора. — Мы уже занимаемся приготовлениями, чтобы разобраться с этим, Адипан Балидор. Признаюсь, именно поэтому сегодняшним утром в пещерах мы проявили себя не лучшим образом. Наши телекинетики уже готовятся отбыть и заняться тем другим вопросом... вопросом уничтожения остатков вашего жалкого сопротивления Богу и истории.

Дейфилиус сцепил ладони на пояснице, глядя вниз на Балидора.

— Будет интересно, справится ли ваш возлюбленный «Меч» так же хорошо против армии себе подобных, — он произнёс титул Ревика с презрением. — Против армии, которая имеет те же преимущества и особенности с рождения, которыми наделён он. Полагаю, если он вскоре не попадёт в Америки, то мы никогда и не узнаем, да?

Сделав грациозный, почти похожий на язык видящих, жест рукой, он добавил:

— На случай, если ты усомнишься в подлинности моих слов, я окажу тебе услугу и выскажусь конкретно. Нам сказали искать вашу плачевную банду изменников в пустыне из красного камня, среди останков предков дикарей тех земель. Нью-Мехико, кажется? Да? Там ведь есть священные камни? Какой-то иной языческий бред?

Фыркнув, он пренебрежительно махнул рукой.

— Мои хозяева были достаточно добры, чтобы дать нам очень точные указания. Наши основные силы уже покинули Рим и подберут подкрепления из других наших армейских подразделений по дороге к океану.

Когда Балидор промолчал, Дейфилиус вскинул бровь.

— Полагаю, ваши люди не смогут убраться оттуда достаточно быстро, чтобы спастись, брат Балидор? Они же все передвигаются пешком не так ли? Или ты думал, что ваши драгоценные Меч и Мост спасут их? Сами вывезут своих верных подданных наперёд нас? И куда? С какой целью?

Он издал очередной звук и жест, выражавшие презрение.

— Это их жалкое притворство практически подошло к концу, — сказал он, качая головой. — У вас заканчиваются двери. У вас определённо заканчивается время.

— Dugra-te di aros… u’hatre davos… — матерился Холо себе под нос.

Я положила ладонь на его руку, но мое сердце всё громче стучало в груди.

— Твои хозяева? — на сей раз в голосе Балидора отразилось презрение. — Какой интересный эвфемизм.

Несмотря на его злость, по его голосу я понимала, что слова Дейфилиуса его потрясли.

— Здесь нет никакого эвфемизма, Адипан Балидор, — улыбка Дейфилиуса сделалась шире. — Я не раб, если ты намекаешь на это. Я отдаю себя им добровольно, свободно, с любовью, покорностью и привязанностью. Я делал это даже в детстве. Хотя, надо признать, тогда я не понимал важность их взглядов. В те годы достаточно было чувствовать их правдивость. Понимание пришло позже.

Голос Балидора переполнился ожесточённой жалостью.

— Ты понимаешь намного меньше, чем думаешь, кузен.

Улыбка Дейфилиуса не дрогнула.

Она оставалась тёплой, дружелюбной, как и выражение его глаз.

— И всё же, — сказал он, — за все те годы мне не давали повода усомниться в этом решении. Напротив, моя решительность и благодарность растут с каждым минувшим днём, Адипан Балидор. Чем более опытным в мире я становлюсь, тем сильнее я ценю их мудрость...

— Тогда я искренне жалею тебя, — перебил Балидор резким тоном. — Но ничто из этого не отвечает на вопрос моего Прославленного Посредника, Дейфилиус.

Последовало очередное молчание.

В это время Дейфилиус сложил пальцы домиком перед грудью, словно размышляя.

Я почувствовала, как из света сидевшего рядом Холо, выплеснулся импульс раздражения.

— Что, бл*дь, они делают? — пробормотал Холо. — Играют в гляделки? 'Дори разве не слышал, что этот мудак только что сказал? Нам надо убираться отсюда!

— Они тянут время, — пробормотала Касс прежде, чем я успела ответить. — Во всяком случае, один из них.

— Ага, — фыркнула я. — Но кто именно?

Они оба посмотрели на меня.

Затем мы оба снова уставились на песчаную арену.

Я впервые заметила, что все те видящие, что сражались один на один, теперь собрались позади Балидора, образовав вокруг него разрозненный полукруг — может, чтобы не дать ему сбежать. Я ничего не могла сказать по их пустым лицам или глазам, которые оценивали Балидора так, точно он был опасным животным или инопланетной формой жизни.

— Вы дадите нам пройти? — спросил Балидор, заговорив громче.

Дейфилиус вздохнул, скрестив руки поверх груди, покрытой одеянием.

После небольшой паузы он покачал темноволосой кудрявой головой.

— Нет, — сказал он. — Боюсь, угроз вашего Меча недостаточно, чтобы пошатнуть верность Ордена Трёх. Страх смерти не влияет на нас, Балидор. И неважно, кем вызван этот страх — мясниками, изменниками, трусами, падшими ангелами, суками-посредницами и их супругами-подкаблучниками... или самим Единственным Истинным Богом.

После его слов воцарилось молчание.

Затем Балидор совершил безупречный поклон, и его голос оставался невозмутимо вежливым.

— Хорошо, — сказал он.

Когда он выпрямился в свой полный рост...

Он исчез.