Великий, но неудачливый охотник

 

Они появляются внезапно и неожиданно. Как бы ни откуда. Они стремительно заселяют свободные пространства на земле, перемещаются между материками и вытесняют на периферию своих соперников по виду. Они – это мы. Люди современного вида, Homo sapience sapience, обычно называемые кроманьонцами по имени одной из пещер, где были найдены останки.

Наши предполагаемые предки и даже сородичи, по виду Homo sapience – неандертальцы, населявшие землю в течение почти четырех сотен лет, – оказались совсем не предками и не имели к нам никакого отношения. А кто же действительно являлся предками современного человечества, до сих пор не известно, хотя по этому поводу высказано множество предположений. Но пока же в историческом плане мы остаемся «сиротами» – никто так и не смог с надежностью доказать наше отцовство.

Биологически мы не заменили неандертальцев, хотя, очевидно, заняли их место в природной и географической нише. Опять произошла смена человечества с непонятным механизмом и загадочными причинами. Кроманьонцы приходят одной мощной волной в Западную Европу, тогда населенную неандертальцами, откуда‑то с востока.

 

Идеалистичная картинка: кроманьонцы во Франции с мудрыми и добрыми лицами 13–11 тыс. лет назад в пещере изготавливают фигурки бизонов

 

И хотя схожесть между неандертальцами и современными людьми очевидна, столь же очевидно и различие между нами. Прежде всего, заметным образом меняется культура изготовления каменных орудий – и это можно видеть на примере сопоставления каменной культуры неандертальцев из Шательперрона и ориньякской культурой кроманьонцев. Мы начинаем изготавливать первые настоящие предметы искусства – фигурки животных, изображения женщин с чрезвычайно могучими формами – «первобытные Венеры», расписывать стены пещер сценами охоты, ритуальных танцев и многими загадочными значками.

Кроманьонцы использовали, равно как и неандертальцы, каменные орудия, но они стали более изящными и функциональными. Благодаря более заостренным краям орудий у кроманьонцев должно было уходить почти в десять раз меньше времени, затрачиваемого на обработку шкур, освежение животных и другие хозяйственные нужды. В то же время впервые появляется массовое использование костей и оленьих рогов, а также сочетание в едином инструменте нескольких типов материалов: к каменному наконечнику копья приделывалось деревянное древко, к каменному топору – деревянная рукоять. Мастерство изготовления приводит и к диверсификации орудий: если раньше каменное рубило служило и для охоты, и для разделки, и для самозащиты, и для выкапывания лунок в земле (например, при поиске червей, используемых в пищу, как у современных аборигенов), то теперь кроманьонцы стали обладателями целого арсенала орудий, включавшего ступки и песты, иглы, шила и пробойники, костяные рыболовные крючки и грузила для сетей. Встречается и широкое применение веревок, например, для сетей, капканов и силков – вероятно, именно благодаря им на кроманьонских стоянках исследователи встречают большое количество костей лисиц и кроликов.

Использование веревок для сетей и рыболовных крючков изменяет рацион питания кроманьонцев, поскольку уже нет необходимости каждый раз ловить рыбу «в индивидуальном порядке», по одной. Сети могут обеспечить достаточное количество рыбы практически ежедневно, исключая ненастные дни, не случайно на южно‑африканских стоянках встречается большое количество рыбных костей, а также птиц, попавших в силки.

 

Самый агрессивный хищник

 

Впервые на земле появляется разумный двуногий хищник, располагающий для своего времени исключительным по своей убийственной силе оружием. Кроманьонец ловит на крючок, расставляет силки, нападает из засады, загоняет, метает камни из пращи и копья. Он не самый удачный охотник на крупного зверя, но он охотится часто и, вероятно, с большим удовольствием, поскольку непосредственной необходимости в постоянном убийстве себе подобных не было – леса вполне могли обеспечить всем необходимым, как они раньше обеспечивали других гоминидов. К этой порой необъяснимой тяге убивать мы еще вернемся, здесь же заметим, что ни австралопитеки, ни другие представители рода Homo не были охотниками, а некоторые даже не являлись и плотоядными.

Чем они питались? Рацион питания ранних Homo был достаточно обширен, хотя, разумеется, первоначально немногим отличался от рациона питания обезьян. Их добычей становились кузнечики и другие насекомые.

Но тут приходит новая проблема: растущий мозг. Увеличение объема мозга должно было потребовать и увеличение количества питания, хотя, с другой стороны, это уравновешивалось несколько меньшей мышечной массой. Если в среднем мозг австралопитека составлял 400–500 куб. см., то ранние Homo уже обладали объемом 600–740 куб. см. Этот прирост мозга следует считать весьма существенным, учитывая, что мозг потребляет до 20 % всей энергии и, как следствие, весь организм требует усиленного питания. Его надо постоянно кормить.

Антрополог Лесли Аиэлло в связи с этим считает, что ранние гоминиды были просто вынуждены переходить хотя бы частично на мясную пищу, отходя постепенно от вегетарианской диеты австралопитеков. Кишечник человека в несколько раз короче, чем у других приматов, при большем объеме мозга. Уменьшение желудка связано, по мнению Л. Аиэлло, скорее всего, с ростом калорийности и питательности пищи – меньший объем пищи (например, мясной) давал больший жизненный потенциал человеку, нежели растительная диета австралопитека. Желудок постепенно уменьшался и сам потреблял меньше энергии, а это высвобождало дополнительную энергию для роста мозга [5, 199–221].

Часть питательных веществ ранние люди могли получать за счет питания с термитников, например, опуская туда длинные побеги, а потом облизывая их, поедая таким образом термитов. Это могло удовлетворять жажду, а кисловатый привкус стимулировало слюноотделение, к тому же давал организму необходимый протеин. Таким способом сегодня пользуются, например, некоторые шимпанзе.

В общем, они питались практически всем. И немалую часть их рациона составляли себе подобные – каннибализм был обычным явлением среди ранних гоминидов. Сегодня найдено огромное количество человеческих костей, несущих на себе следы ударов острыми камнями, когда с них снимали плоть. Поедание себе подобных – еще одна отличительная черта нового поколения гоминидов на земле. Каннибализм и плотоядное существование становятся основной чертой новых гоминидов. Древнейшие плотоядные гоминиды в Европе существовали, в частности, в Дманиси – небольшом местечке на территории Грузии. Здесь обнаружены отметины на костях животных, в частности, оленей, которые не оставляют сомнений в том, что люди добивали животных камнями.

Однако каннибализм имел и другую сторону – он действовал как один из механизмов естественного отбора, причем механизм очень хитроумный. Он вырабатывал на генетическом уровне защиту от одного из самых тяжелых и опасных заболеваний – прионовой болезни.

Прионовая болезнь является тяжелым заболеванием мозга, которое характеризуется потерей координации, слабоумием, параличом, что в конечном счете приводит к смерти. Современными разновидностями такого заболевания могут являться «коровье бешенство» и губчатая энцефалопатия у животных, а у людей – болезнь Якоба‑Крейтцфельдта и ряд других заболеваний. Причиной болезни является концентрация ряда молекул – прионовых протеинов – в тканях мозга.

Разные группы ученых из Великобритании, Австралии, Новой Гвинеи утверждают, что именно каннибализм лучше всего объясняет один из способов естественного отбора: поедая зараженное мясо сородичей или людей других видов, часть людей вырабатывала генетическую защиту против этих болезней, наличие генетической защиты против болезней мозга. Болезнь обычно передается через поедание мяса заболевших животных или людей, а также предположительно передается генетическим путем из поколения в поколение. Было также обнаружено, что люди с одной нормальной копией и одной мутированной копией прионового протеина могут считать себя защищенными от прионовой болезни, хотя механизм этого не до конца понятен. Примечательно, что некоторые этнические группы, прежде всего жители Японии, а также группы в Индии и Восточной Азии, то есть в тех районах, где возникали древнейшие центры развития человека, имеют стойкую сопротивляемость этой болезни [433, April 11].

Кроманьонец приходит не столько как великий охотник, нередко именуемый в литературе «охотником большой игры», сколько как великий убийца, методично истребляющий многие виды животных. Жертвами кроманьонцев Северной Америки становятся мамонты, в Европе истреблению подвергаются шерстистые носороги и гигантские олени, в Южной Африке – гигантские буйволы и гигантские лошади, в Австралии – гигантские кенгуру [113, 41].

Вообще именно представители рода Человека, начиная еще, вероятно, с Человека прямоходящего, обладали какой‑то болезненной склонностью к убийству себе подобных. Конечно, они были каннибалами и высасывали костный мозг. Но они также убивали и в борьбе за свою территорию.

 

Удар по черепу этого синантропа пришелся сверху, об этом свидетельствует характерная вмятина (обведено белым кругом). «Владелец» этого черепа еще долго жил, трещины зажили, хотя он мучился, вероятно, от головных болей

 

И они сражались – дрались дико и страшно. Необузданно, как только может человек сражаться за свою жизнь. А дрались они за все – за территорию, за павшую добычу, за право высосать мозг из головы своего ближнего. И часто дрались просто так – срабатывал инстинкт. Практически во всех уголках земли развернулись микросражения, которые, тем не менее, были весьма кровопролитны и опасны даже для самого рода человеческого, поскольку людей тогда было немного. Как предположил антрополог Ноэль Боаз, именно из‑за таких вечных сражений у людей и изменилось даже строение черепа, который стал более толстостенным [30, 2004].

Ни один другой вид не уничтожал себе подобных столь увлеченно и столь бессмысленно. Люди сражались друг с другом повсеместно, удары наносились в основном в область головы, скорее всего камнем, зажатом в кулаке, или тяжелой дубиной. Об этом свидетельствуют и характерные повреждения черепов, которые мы можем наблюдать практически по всему земному шару. Вот, например, череп синантропа – «Пекинского человека» (ок. 670–410 тыс. до н. э.) с характерным следом от удара сверху, непосредственно в область макушки. Это был тяжелый удар, приведший к трещине свода черепа. Но синантроп не умер, на черепе мы видим следы прижизненного заживления следов травмы. Однако страдания его были ужасны, почти наверняка такая травма привела к кровоизлиянию в подкорковую область, его мучили чудовищные головные боли, потеря ориентации. Наверняка до конца жизни (а жили синантропы, как и многие палеоантропы, недолго) он так и не избавился от многих последствий той стычки с себе подобными. А вот другой представитель Homo erectus с другого континента – из Африки, из Олдувайского ущелья в Танзании, найденный Луисом Лики и датируемый 1,4 млн лет назад (т. н. ОН 9). В его массивном черепе в левой височной области виден характерный след от удара. Несложно определить, что удар был нанесен наотмашь правой рукой, в которой, вероятно, был зажат камень – голым кулаком проломить такую могучую защиту просто невозможно.

Люди убивали людей, люди травмировали людей, один вид уничтожал другой. Существует множество версий того, почему же разворачивались такие жестокие сражения. Но на самом деле нам так и не известны точно и до конца реальные причины такой взаимной ненависти. Были ли это битвы за контроль над определенным ареалом или борьба за добычу? Или, как предполагается, это была охота за мозгом собратьев – одним из самых питательных ингредиентов человеческого тела? Это как раз и объясняет, почему мы встречаем так много проломов в костях черепа. А может быть, они сражались за самок?

Кроманьонцы водят в обиход весьма изощренные виды оружия, с которыми можно было выступать против крупных животных, например, метательные гарпуны, дротики, копьеметалки, наконец, лук со стрелами. Вполне вероятно, что их острия намазывались соком ядовитых или парализующих растений. Несомненные успехи таких охот можно наблюдать в целом ряде южноафриканских пещер, где встречаются кости взрослых буйволов и свиней, а ряд пещер в Европе наполнен костями бизонов, каменных козлов, оленей, лосей и лошадей. Даже современный хорошо вооруженный человек без предварительной подготовки не сумеет без труда убить такое животное, поскольку это требует не только немалого мастерства, но и знания повадок животных, методов охоты и многого другого.

 

Творец и мыслитель

 

Человек начинает методично добывать материалы для своих орудий и жилищ. Если неандертальцы обычно пользовались подручными средствами и не отправлялись далеко ради особо необходимого материала, то кроманьонец уже был готов пожертвовать своим временем и совершить порой далекую прогулку за материалами. Так, например, археологи сегодня обнаруживают обработанный кремень, обсидиан и яшму за десятки, а порой и за сотни километров от места их залегания. Балтийская яшма приносится в юго‑восточную Европу, а средиземноморские раковины обнаруживаются в далеких от моря частях Франции, Испании и Украины. Более того, кроманьонец тратил время на кажущееся на первый взгляд нефункциональным богатое орнаментирование орудий, одежд и стен своих жилищ. Первобытные Венеры, фигурки животных и рисунки неких абстрактных типажей свидетельствуют о постепенной сакрализации мира, приписывание ему чудесных свойств.

Кроманьонцы на первый взгляд очень похожи на неандертальцев – все же оба вида представляют собой Homo. Но есть отличия, причем не только в физическом плане. Очевидно, что кроманьонцы превосходили неандертальцев в социальной организации и умении приспосабливаться к жизни. У них был богаче набор орудий: если неандертальцы знали только скребла и рубила, то кроманьонцы использовали куда более богатый арсенал – копья, рыболовные сети, а также сшитые между собой шкуры, изготавливая таким образом самую раннюю меховую одежду.

Кроманьонцы отличались от неандертальцев и заметно увеличившейся продолжительностью жизни. Исходя из изучения костей, можно заключить, что подавляющее большинство неандертальцев едва доживали до сорока лет, многие из них даже не могли увидеть своих внуков. В отличие от них, первые кроманьонцы жили до шестидесяти лет. В неандертальских поселениях не было стариков, не было этих «концентраторов» опыта жизни племени, которые смогли бы его осмыслять и передавать молодым.

Старики в кроманьонских поселениях – это маленькая революция в жизни племени. Их уже не бросают как ненужных членов племени, но находят им применение – они воспитывают детей, пока среднее поколение находится на охоте или заняты по хозяйству. Впервые начинается процесс осмысления уникального человеческого опыта, к тому же увеличивается и время его накопления по сравнению с неандертальцами минимум на одну треть. Исследование, проведенное специалистами Мичиганского Университета и Университета Калифорнии, показало, что примерно 30 тыс. лет назад, в эпоху Верхнего Палеолита, в человеческой популяции резко возросло число стариков. Тогда старость наступала значительно раньше, чем теперь, – средний репродуктивный возраст составлял 15 лет, 30‑летний человек уже мог иметь внуков.

Мы располагаем лишь каменными и костяными орудиями кроманьонцев, все деревянные изделия не сохранились, однако несложно предположить, что они были украшены орнаментом, рисунками и сложной резьбой, как, например, сегодня украшаются рукояти боевых топоров, стены домов и деревянный хозяйственный инвентарь у жителей Новой Гвинеи или австралийских аборигенов. Кроманьонцы были не только «вполне современными людьми», но и если бы один из них попал в нашу эпоху в малом возрасте, его можно было бы научить пользоваться компьютером и рассуждать на отвлеченные философские темы. Мозг у кроманьонцев был вполне готов к этому.

У кроманьонцев появляется разнообразие локальных культурных типов, в разных районах использовались различные техники и наблюдались различные явления, например, наскальную живопись Франции трудно перепутать с пещерными рисунками Африки. Культура кроманьонцев оказывалась в равной степени как всеобщей, так и неоднородной, что также заметно разнится с относительно монолитной неандертальской культурой. Культура неандертальских поселений была однородна не только в географическом, но и во временном плане, хотя, разумеется, опытный глаз исследователя заметит некоторые различия, которые накапливались в течение нескольких сотен лет.

И сегодня не существует относительно стройных и непротиворечивых объяснений такого поразительного ускорения в развитии человечества, которое просто не укладывается в рамки логики всех предыдущих этапов развития.

Кроманьонцы стали охотниками и собирателями, в отличие от неандертальцев, которые охотились крайне редко. Впрочем, и кроманьонцы были не столь удачными охотниками и нередко ограничивались лишь павшим животными. Но они действительно обладали именно навыками охоты. Они создали поразительное пещерное искусство. Они покрывали сени рисунками из красной охры, которой, очевидно, придавали священный смысл по аналогии с цветом крови. У них был страх смерти – именно осознанный и переживаемый страх, а не инстинкт самосохранения, как у животных. Они сумели отделить мир видимый, внешний от некоего абстрактного, тайного и невидимого мира, который изображали на стенах пещер. Буквально следуя преданиям, изложенным у Геродота и у многих других историков, эта категория людей обладала способностью «поклоняться богам и приносить им жертвы» – и именно эта черта отсутствовала у более ранних видов людей. Бог, наконец, создал себе верного слугу.

 

 

Часть седьмая

Когда разные люди собрались вместе…

 

Где же все началось?

Стремление к единому центру

 

Как же можно объяснить такое количество параллельных видов? Связаны ли они как‑то друг с другом?

И когда вообще появился человек на земле? Ведь новые находки все углубляют и углубляют его возраст. Сегодня он приближается к 7 млн лет, но очевидно, что найдутся еще более древние люди. А возможно, было и другое человечество, которое обитало на земле десятки миллионов лет назад и следов которого почти не осталось.

Почему же на земле обитало так много человечеств? И где были центры его зарождения?

Многое в поисках места становления человека базировалось именно на психологическом факторе, на некоторых малообъяснимых допущениях и ощущениях, а не на научном расчете. Например, сам Дарвин в «Происхождении человека» сразу же задает вопрос о том, где мог возникнуть человек. Его рассуждения на первый взгляд наполнены строгой логикой и спокойными, неторопливыми выводами: «Это не Австралия, и это не океанический остров, как мы можем заключить из закона географического распространения. В каждом большом регионе мира ныне живущие млекопитающие самым тесным образом связаны с вымершими видами того же самого региона. А поэтому вполне вероятно, что именно Африка была первоначально населена вымершими высшими обезьянами, непосредственно соотносящимися с гориллами и шимпанзе. А поскольку два этих вида являются ближайшими родственниками человека, становится более чем вероятным, что наши ранние предки жили именно на африканском континенте, нежели в каких‑то других местах».

Здесь все на первый взгляд последовательно и логично. Но, как всегда, возникает слишком много «но»…

А почему же сразу возникает утверждение, что человек мог произойти именно в одном месте? Это не объясняется ни последующими находками самых разных видов людей в разных концах земного шара, ни даже обычной логикой. Это все равно что рассуждать о «едином центре зарождения амеб на земле» или «единой географической колыбели всех млекопитающих». Безусловно, могли быть какие‑то строго локализованные центры, но отнюдь не один.

К тому же – почему Африка? По Дарвину, лишь потому, что там обитают высшие обезьяны, которых он считал ближайшими родственниками человека. Но это оказывается верным, если только допустить не только сам факт эволюции, но и дальнейшей миграции человека на земле. Вообще на теорию миграции, в процессе которой человек занял почти всю землю, возлагались очень большие надежды. Это увязывало бы факт наличия единого центра (и, как следствие, единства всех людей) с повсеместным расселением человека. Например, в этом случае находки древнейших видов людей в Индонезии могут быть объяснены тем, что миллионы лет назад ранние Homo пересекли каким‑то мистическим образом тысячи километров, отделяющих Африку от Явы, и расселились на местных островах. Столь же мистическим образом они не оставили никаких следов своей миграции на том пути, который проходили.

 

Теория «единого истока» утверждает, что современный человек произошел из одного центра и от одного вида древних гоминидов, которые, вероятно, проживали миллионы лет назад в Африке. При этом множество ветвей считаются «тупиковыми», хотя их представители прожили на земле в десятки раз больше времени, чем современный человек

 

Вот, например, какая ситуация сложилась с находками Человека прямоходящего. Первоначально считалось, что его единственным представителем является яванский питекантроп. Уже потом были обнаружены останки Человека прямоходящего на самых разных континентах, и это превратилось в настоящую головоломку, которую невозможно было сразу сложить, если исходить из того, что один вид порождал другой. Сама посылка оказывалась неправильной, и, как следствие, получался ошибочный результат. В действительности же параллельно друг другу в разных концах мира, на больших расстояниях друг от друга развивались в одном направлении практически одинаковые виды, причем явной связи между ними не прослеживалось. Раньше, до этих открытий, казалось все проще: ученые рисовали стройные схемы миграции, где стрелками было показано, как человек, выйдя из Африки, расселился по всему миру. Как предполагалось, в процессе своей миграции он эволюционировал, совершенствовался, его сознание становилось все гибче, рука – более умелой. Но все это были лишь предположения, поскольку необходимо каким‑то образом связать воедино все эти разрозненные останки людей, в том числе и Человека прямоходящего. Так были ли они связаны между собой в реальности? Либо мы имеем дело с великими путешественниками, заселившими весь мир из одного центра, либо с относительно оседлыми существами, которые независимо друг от друга и почти одновременно развивались на замкнутых территориях?

В эпоху жизни Дарвина все неожиданные находки в разных частях мира – от Африки до Европы и Азии – были еще неизвестны, их большую часть обнаружат через столетие после предположений о едином центре. Но сама гипотеза «единого центра», несмотря на всю ее несостоятельность и несоответствие реальности, почему‑то останется нетронутой. Столь сильна сила привычки и самовнушения. Прежде всего она очень хорошо объясняет сам факт происхождения человека – локальная мутация под воздействием местных факторов каких‑то отрядов человекообразных обезьян. Ведь если признать, что центров было все же несколько, то никакой локальной мутацией этот процесс не объяснить – эта какая‑то таинственная закономерность, заложенная в самой природе, в самом смысле созидания человека. Ведь если человек произошел не из единого центра или, более того – не «произошел» вовсе, то рушится всё, над чем так старательно работали десятки людей, и мы вновь возвращаемся в мир неизвестности.

 

Забег на длинную дистанцию

 

Всякие новые находки не столько проливают свет на развитие человека, сколько еще больше запутывают ситуацию, показывая, что реальная картина была значительно сложнее, чем это представлялось не только 50 лет назад, но даже 10 лет назад. Как бы хотелось, чтобы человек развивался, как ему и «положено»: по ровной линии, с четкими ответвлениями, без многочисленных боковых «тропинок»! Тогда все ясно и понятно, тогда легче поверить в поэтапное развитие современного человека. И эта предполагаемая ровная линия не столько результат научного поиска, сколько психологической потребности все сделать четким и простым.

 

На этой схеме все просто: из животного мира выбежал человек из Афара, который породил две ветви – одна оказалась тупиковой, а вторая привела к современному человеку. Если бы действительно все было так просто… (Национальный музей Индонезии)

 

И как отклик на это стремление – многие книги, справочники и учебники даже после обнаружения многочисленных параллельных видов, живших на разных континентах, пестрят рассказами о «прямой линии развития человека». Вот, например, как об этом рассказывает официальный справочник Национального музея Индонезии, изданный в 1998: «В ту эпоху, когда Индонезия еще была частью азиатского континента, а Европа была покрыта льдами, остров Ява уже являлся одним из первых мест в мире, заселенных человеком. Костные останки, обнаруженные в 1891 г. у реки Соло на Восточной Яве, показывают, что Homo erectus был обезьяноподобным человеком, обладавшим прямохождением и обитавшим в Индонезии около 2 млн лет назад. Первоначально Homo erectus вел кочевой образ жизни, но постепенно он стал более социальным и образовал оседлые сообщества. Через какое‑то время эти сообщества стали уже больше заниматься возделыванием и сбором урожая, нежели собирательством ягод». Здесь все очень просто и очень «ровно»: сначала существовал Человек прямоходящий, затем он, постепенно развиваясь, превратился в современных людей, создавших современную цивилизацию. И никаких ответвлений, боковых ветвей, параллельных видов людей. Идеальная схема! Увы, в действительности она никогда и не существовала.

В Национальном музее Индонезии, обладающем одной из самых поразительных в мире этнографических коллекций, мой взгляд приковала весьма примечательная и в известной степени забавная схема развития человечества. На ней ровные и четкие линии, напоминающие перекрестки абсолютно прямых дорог, показывают, как двигался человек. Вот в начале всего стоит Австралопитек из Афара (Australopithecus afarensis), дальше дорога четко разделяется на две ветви. По одной идут австралопитеки: сначала африканский (Australopithecus africanus), потом Австралопитек могучий (Australopithecus robustus). Всё, на этой линии дальше тупик. Зато другая линия оказывается куда более прогрессивной: сначала на ней стоит человек умелый (Homo habilis), затем человек прямоходящий Homo erectus), затем архаические виды Homo sapiens (вероятно, имеется в виду неандерталец) и, наконец, сам «венец эволюции» – Homo sapiens sapiens. И самое главное – на изображении все эти существа бегут – бегут вперед, как профессиональный современный бегун, без какого‑либо учета реальной кинематики движения этих существ!

И сразу же создается впечатление, что все они, как на больших соревнованиях, рванули вперед к эволюции наперегонки, передавая друг другу эстафетную палочку эволюции. Смотрится очень убедительно. И не важно, что многие из них жили параллельно друг с другом, а рядом с ними обитали и многие другие виды людей. Главное, что «беговая дорожка» эволюции оказалась на схеме максимально прямой!

И даже неважно, что в этой схеме, на которую смотрят люди начала XXI века, не нашлось места никаким другим современным находкам, обнаруженным в конце 90‑х – начале 2000‑х годов, а сам рисунок отражает взгляды тридцатилетней давности. В конце концов, такие ровненькие и ясные схемы «забега по эволюционной дорожке» можно без труда обнаружить во многих вполне современных музеях мира, а также в учебниках и популярных книгах. Равно как и неважно, что она целиком противоречит всем последним открытиям, например, тому факту, что не объясняет, как Человек умелый, живший в Африке, «превратился» в Человека прямоходящего, жившего в Азии. И куда выпали другие виды людей, например, синантроп, который, как оказалось, серьезно отличается от яванского питекантропа. Важно другое: глядя на эту схему, современное человечество по‑прежнему пестует себя иллюзиями существования единого центра становления человечества и одной «генеральной линии», которая привела, наконец, к нам, сделав из нас победителей в «эволюционном забеге».

 

Повсеместный человек

 

Сегодня человек заселяет абсолютно всю землю, за исключением, пожалуй, лишь самых суровых областей у полюсов земли. Но даже сегодня многие ныне заселенные области весьма сложны для проживания, например, зоны пустынь и полупустынь, зоны с суровым холодным климатом или приморские зоны с риском постоянных затоплений.

Естественно, что многие современные достижения помогают вполне успешно жить даже в таких негостеприимных условиях, активно развивать города и даже промышленность, однако заселены были эти районы еще задолго до того, как были изобретены паровые котлы, электростанции и другие блага, облегчающие жизнь в суровом климате.

Человек расселился повсюду, покинув десятки тысяч лет назад благоприятные районы вдоль экватора. В связи со скачкообразным приростом населения зон с теплым и мягким климатом не стало хватать всем, и в результате земля оказалась полностью подчинена современным людям.

Но это уже – результат, а что же лежало в начале? Возник ли человек в одном центре, например, в Африке, затем расселившись по всей земле, или существовало сразу несколько центров развития человека? Споры по этому вопросу не прекращаются десятилетиями. И, как нам кажется, в рамках классической теории эволюции и расселения человека по земле разумного ответа на этот вопрос дать просто невозможно.

Идея многих центров развития человечества на земле (т. е. полицентризма) на первый взгляд кажется наиболее простой и рациональной. Она объясняет многое, например, как человек, стремительно преодолев тысячи километров, расселился по многим континентам. Откуда пошли разные расы и разительные отличия в антропологическом строении современных людей. Как возникли независимо друг от друга крупнейшие центры цивилизаций в Китае, Индии, Африке, в Европе.

Альтернативой гипотезе о множественности центров развития современных (в анатомическом плане) людей является теория о том, что современный человек произошел от одной конкретной популяции архаических Homo sapiens. И уже затем из этого центра распространился по всей земле. Параллельно с этим, вероятно, развивались и другие группы Homo sapiens, однако ни одна из них не продвинулась достаточно далеко для того, чтобы придти к современному человечеству.

 

Одно из объяснений существования множества человечеств на земле – теория «регионального континуума». Все люди получили свое развитие от Человека прямоходящего, но при этом каждая региональная популяция эволюционировала самостоятельно в соответствии со своими тенденциями. Стрелки означают обмен генами. В результате они все стали разными подвидами Человека разумного

 

Если вдуматься в идею полицентризма, она противоречит самой логике научной эволюции, а поэтому не может быть принята с особой легкостью. Она ставит неразрешимые вопросы, которые могут сокрушить теорию поэтапного развития видов и расселения человека на земле. Во‑первых, сама логика поиска, заданная более столетия назад эволюционистами, подвигает нас к мысли о том, что позитивное накопление мутаций под воздействием внешних факторов (повышенное излучение? магнитные аномалии?) и переход от более примитивных видов к более прогрессивным могли произойти только в одном месте. Чисто психологически это придает особую строгость и стройность схеме эволюции: существует лишь один центр, где все и началось, а затем люди стали расселяться по всему земному шару в результате миграций. Во‑вторых, это сразу решает проблему «неравенства» людей: если все произошли от единого предка, то здесь нет и не может быть дискриминации одних расовых групп другими. Это, конечно, заметно «упрощает жизнь»: теперь следует лишь выстроить находки в правильном порядке в одну линию. Заодно можно посмотреть, где зияют лакуны: туда надо «подставить» еще переходные виды, которые пока не найдены. Естественно, мы здесь намеренно утрируем логику поиска в системе моноцентризма, разумеется, реальный научный поиск значительно сложнее и глубже. Но тем не менее чисто теоретически кажущейся стройности в таком предположении значительно больше.

Впрочем, и среди сторонников моноцентризма в развитии человечества идут споры о том, где же находилась та колыбель, откуда пошло все человечество.

С момента рождения современной палеоантропологии два центра претендовали на статус «колыбели человечества». В начале это была Азия, ее восточная либо юго‑восточная часть, а затем предпочтение ученых было отдано Африке, хотя теория «азиатского происхождения» остается по‑прежнему популярной.

Идея азиатского центра становления человека современного вида была очень популярна практически до 30 – 50‑х гг. ХХ в. – еще до начала крупных находок в африканском ущелье Олдувай, в Танзании и Кении. Первые находки ископаемых людей были сделаны именно в Азии: питекантроп на Яве, синантроп в Китае, сивапитек в Индии, гигантопитек в Китае и множество других. Казалось, все указывало именно на Азию… Однако находки в Африке различных подвидов австралопитека переместили центр внимания в Африку.

Впрочем, сегодня идея об «азиатской колыбели» время от времени возвращается в качестве рабочей гипотезы. За «азиатскую колыбель» выступают многие китайские ученые, которые считают, что разные группы гоминидов развивались на юге Китая, а также в районе современного Пекина и в провинции Юньнань. К тому же совсем недавно, в 2003 г., были обнаружены новые типы Человека прямоходящего в Индонезии, который развивался здесь как вполне процветающая ветвь, просуществовавшая почти полтора миллиона лет.

Однако все новые и новые находки в Африке с середины 70‑х гг. на первый взгляд со всей очевидностью стали показывать правомерность именно теории «африканской колыбели». И вот в 1976 г. два столпа палеоантропологии – Роберт Лики и Алан Уолкер – выступают с развернутой концепцией единого предка всех гоминидов, в том числе австралопитеков и Человека прямоходящего. Все новые и новые костные останки подтверждают это предположение, к сегодняшнему дню уже обнаружено восемь видов австралопитеков, самым древним из которых 3,5–4 млн лет. Однако история человечества углубляется и дальше. В 2003 г. на северо‑западе африканского государства Чад обнаружены останки человекоподобного существа, названного Тумай, которым 6–7 млн лет. И хотя многие ученые весьма критично отнеслись к предположениям о «человечности» Тумая и сочли ее «самкой древней гориллы», тем не менее стремление углубить историю «африканской колыбели» очевидно.

Итак, перед нами несколько возможных версий. Первая сводима к тому, что человечество начало свое развитие в Африке. При этом существовало множество параллельных ветвей типа яванского человека, синантропа в Китае, неандертальцев в Европе, которые просто исчезли с лица земли и не дали дальнейшего развития в сторону человека современного вида. Центр же развития человека, его сапиентации был один – Восточная Африка.

Другое предположение гласит, что центров развития было множество, причем все они были в равной степени успешны. Вряд ли можно назвать «неуспешными» яванских питекантропов, существовавших на зем<