Мудрец и свобода от привязанности

Величайшее достижение Мудреца – свобода от привязанности и иллюзий. В той мере, в которой мы привязаны или даже зависимы от определенных вещей, наше суждение извращено, поскольку мы не свободны для ясного видения. Если я чувствую, что нуждаюсь в определенном человеке, чтобы быть счастливым, то тогда я вижу этого человека через линзы этой нужды. Все, что я замечаю в нем – выполняет ли он свои обязательства по отношению ко мне или нет. Тем самым я могу тотально упустить другие стороны его жизни. Более того, если мы настолько связаны и этот человек уйдет, то я переживу величайшую боль.

Это истинно и для всякой работы, идеи, мероприятия, привычки или образа себя, к которому мы привязаны. Если произойдет что-то, что заберет у нас объект привязанности, мы погрузимся в величайшее отчаяние и боль. Буддийский путь Мудреца ясно показывает нам, что из корней привязанности и желаний растет всякая боль и страдание. Мы страдаем, поскольку верим в необходимость наличия определенных вещей в нашей жизни или в необходимость быть правым. Если этого не происходит, мы распадаемся на части.

Путь к высочайшему уровню Мудреца лежит через освоение непривязанности. Как говорит Кен Кейс (Ken Keyes) в книге «Руководство по достижению высшего сознания» (The Handbook of Higher Consciousness), необходимо научиться усовершенствовать привязанности и зависимости так, чтобы они стали предпочтениями. Это не означает, что вы ничего не хотите. Это означает, что вы определяете желаемое как предпочтение, а не как потребность. Вы предпочитаете выйти замуж за этого мужчину/ жениться на этой женщине. Вы предпочитаете иметь эту работу. Вы предпочитаете быть здоровым. Вы предпочитаете располагать достаточной суммой денег и статусом.

Но если что-то произойдет и ваш партнер вас покинет, вы потеряете эту работу, вы серьезно заболеете или обеднеете, это тоже будет ОК. Возможно, это не то, что вы предпочтете в первую очередь, но и это приемлемо. Джеральд Мэй (Gerald May) в книге «Зависимость и благодать» (Addiсtion and Grace) замечает, что мы никогда полностью не сможем быть свободны от зависимости, одержимости или привязанности самостоятельно. Всякий раз, когда мы понимаем, что мы не свободны, когда мы думаем, что нам нужно чем-то обладать, чтобы быть счастливым, мы получаем возможность раскрыться «благодати», исцеляющей нас. Кен Кейс подчеркивает важность «наблюдающей части личности» для исцеления, поскольку как только мы понимаем, какое страдание наша привязанность вызвала, мы можем освободиться от нее.

В той степени, в которой мы привязаны к одобрению со стороны других, к достижениям, в действительности, к любому результату, мы не свободны и вынуждены страдать. И тогда единственная верная тропа к подлинной свободе и радости – в том, чтобы передать контроль над своей жизнью силе, мудрой и трансцендентной. Для людей многих религиозных традиций это означает, что контроль передается Богу. В программе двенадцати шагов речь идет о передаче контроля высшей силе. В психологическом контексте мы можем говорить о доверии своей глубинной мудрости.

Это не значит, что нужно прекратить что-либо желать. Деструктивно выбрать непривязанность Мудреца до того, как научился привязанности: любить свою работу и других людей, быть ответственным и деятельным в отношении своих идей и ценностей, в полную силу проживать разочарования и потери. Если постигать непривязанность до того, как человек выучил задачу Любящего по выстраиванию связей, близости, длящихся обязательств, то это лишь приведет к онемению и отчаянию.

Но выученная способность строить связи, умение любить и быть верным без привязанности приносит свободу. И тогда мы можем любить других без того, чтобы быть зависимыми от них или их одобрения, и поэтому нам не нужно их удерживать, если они не хотят быть с нами. И тогда мы можем быть преданными своей работе без привязанности к результату этой работы. И тогда мы находим свое звучание и способны передать дальше свое видение и понимание, зная, что завтра мы можем столкнуться с более глубокой истиной и необходимостью увидеть, как наивна и как устарела истина сегодняшняя.

В конечном итоге мы учимся «отпускать» даже свою привязанность к страданиям. Страдание учит нас открываться, доверять и отпускать. Однако многие люди, как и культура в целом, после получают идею, что страдание есть добродетель, что самое лучшее – не чувствовать себя слишком хорошо, что все достижения приходят только из борьбы, и что всякая радость подразумевает боль.

Когда мы научаемся останавливать сражение с жизнью, научаемся доверять ее течению, мы больше не нуждаемся в страдании. Как говорит Ширли Лутман (Shirley Luthman), когда мы разрешаем себе «любить, быть любимыми и быть созидательными в своей жизни», когда мы отказываемся от попыток встроиться в неподходящую жизнь и разрешаем себе жить жизнь, делающую нас счастливыми, свобода и радость могут стать нашим естественным жизненным опытом.

Именно это фундаментальное отпускание страдания в пользу радости и легкости и готовит нас к мудрости Дурака.

Уровни мудреца

Тень: отрезанный от мира, бесчувственный, «в башне из слоновой кости», «выше всего», критикующее; осуждающее или высокомерное поведение и настрой;

Зов: замешательство, сомнения, глубинное желание найти истину;

Уровень 1: поиск «Истины» и объективности;

Уровень 2: скептицизм, знакомство с множественностью и сложностью истины, вся истина выглядит относительной; принятие субъективности как части условий человеческого существования;

Уровень 3: проживание опыта высшей истины; мудрость.

Дурак (The Fool)

Цель: удовольствие от игры, наслаждение, живость;

Страх: безжизненность;

Реакция на дракона / проблему: играет с ним или подшучивает над ним;

Задача: умение довериться течению процесса; наслаждение самим движением по пути;

Дар / Добродетель: радость, свобода.

 

Вас в дураки сразу не примут, это длинная дорога.

Для меня «дурак» – слово священное. В нем кроется какое-то тайное знание. Вот юродивые, они сначала считались дураками, а потом стали святыми. Я не хочу быть святым, но просто есть такие вещи, которые трудно понять, но когда ты отправляешься в это пространство, там так интересно.

Дураки – как дети, которые предчувствуют то, что еще пока не понимают в силу возраста. Солнышко светит – они ему руки подставляют. Стало холодно – они ёжатся. Друг пришел – обнимаются. Враг пришел – не хотят с ним водиться. Они не как нормальные люди, которые будут терпеть и, вопреки всему, стараться жить так, как надо. Они не хотят жить так, как надо, хотят жить, как хорошо.

Слава Полунин

 

Мудрый Правитель и не подумает править без придворного Дурака, проявляющего радость жизни и развлекающего его и двор. И все же это не единственная функция придворного шута. Дурак имеет лицензию говорить то, за что любой другой будет казнен, и делает пункции в Эго Правителя, когда тот рискует стать высокомерным гордецом. И так Дурак выравнивает общий баланс королевства тем, что нарушает правила и через это дает выход запрещенным идеям, действиям и чувствам.

Уильям Уиллфорд (William Willeford) в своей книге «Дурак и его скипетр: исследование клоунов, шутов и их аудитории» (The Fool and His Scepter: A Study in Clowns and Jesters and Their Audience) описывает, как Дурак и Король образуют пару. И совсем не возмущаемся, когда Дурак выставляет Короля на посмешище. Уиллфорд обращает внимание, что функция Короля – в создании порядка, но эта деятельность обязательно предполагает исключение некоторых сил. Дурак, «будучи шутом, обеспечивает легитимную связь» с исключенными силами и энергиями и через это воплощает «принцип целостности, первозданное состояние королевства, каким оно было до сепарации от исключенных сил».

Если Правитель олицетворяет Эго, которое дает Душе упорядоченное проявление, то Дурак предлагает принцип целостности, находящийся полностью за пределами Эго, и заявляет психологическую целостность, не основанную на исключениях. И таким образом Дурак как предшествует созданию Эго, так и приходит ему на смену. Поэтому Дурак – и начало, и конец путешествия.

Внутренний Дурак

Внутренний Дурак всегда поблизости. Этот архетип предшествует даже Невинному. Дурак – аспект внутреннего ребенка, который знает, как играть, быть чувственным и быть в теле. В нем корни нашего базового состояния витальности и живости, и это проявляется инстинктивным, по-детски искренним, спонтанным, полным игры творчеством.

Это еще и аморальная, анархистская, непочтительная энергия, подрывающая категории и границы. Хорошесть и послушность Невинного, уязвимость Сироты лишь отчасти отражают, что значит быть ребенком. Дурак отвечает за неудержимое детское желание все попробовать и сделать, даже запрещенное, а еще обладает почти сверхъестественной способностью знать, как именно соврать родителям, чтобы спасти свою шкуру. И по большей части мы не видим это поведение плохим или злодейским. В детях мы называем его «шаловливым», во взрослых «безответственным». И у нас есть такие же основания для беспокойства о чрезмерно послушных детях (и взрослых), как и о тех, кто постоянно попадает в проблемы.

Есть множество историй о Бала-Кришне, когда Кришна предстает ребенком. Он постоянно подшучивает над мамой и попадает в переделки. Однажды мать, уставшая от его игр, хочет его связать, но всякий раз, сколько бы веревки она ни взяла, веревки не хватает. Наконец Кришна, увидев, как расстраивается мама, разрешает ей себя связать. В нашей культуре нет таких историй о Христе-ребенке, однако есть та, где Иисус в возрасте двенадцати лет убегает от родителей, и те спустя несколько дней находят его в храме, где мудрецы расспрашивают Христа об истинах.

Когда Дурак доминирует в нашей жизни, мы исследуем мир природного любопытства, созидаем просто из радости творчества и живем жизнь из любви к тому, какая она есть, не думая о завтрашнем дне и почти или совсем не беспокоясь об обычаях, традиционной морали или о том, что скажут соседи. Из всех двенадцати архетипов, о которых шла речь, только Дурак знает, как это – «быть здесь и сейчас».

Когда Дурак активен в нашей жизни, мы движимы любопытством и хотим исследований и экспериментов с жизнью. Это время, когда мы мало заинтересованы в том, чтобы быть ответственными, по меньшей мере, по отношению к другим, поскольку больше всего мы хотим быть свободными. Это время свободы от обязанностей, обязательств, дедлайнов, даже отношений, которые могут затребовать от нас чего-то безрадостного, и время свободы от собственности (о которой, в конечном итоге, нужно только заботиться).

Это время абсолютного счастья в том, чтобы выглядеть смешным, начать нетривиально одеваться, развивать отношения с кем-то, кого другие будут считать совершенно неподходящим. Время счастья быть диким, странным и эксцентричным. Дурак – архетип странных подростковых нарядов, но он может проявляться и в кризисе середины жизни, и, разумеется, он наша подростковая часть, продолжающая проявляться во взрослой жизни. Как джокер в колоде карт, он выскакивает из ниоткуда.

В годы выполнения обязанностей взрослого человека Дурак чаще отдыхает, однако он может добавить перца в работу и личную жизнь, если мы допустим его проявление. В преклонном возрасте именно Дурак позволяет нам перестать жить в терминах целей и достижений и начать наслаждаться жизнью самой по себе, день за днем. На всем жизненном пути Дурак спасает нас от скуки тем, что бесконечно изобретателен и легко увлекается, и от экзистенциального отчаяния: он слишком занят наслаждением реальностью жизни в моменте, чтобы терять энергию в сокрушениях о порядке или смысле. Когда Дурак активен в нашей жизни, мы оживлены и бодры, хотя и можем затащить себя в неприятности. Когда в нашей жизни Дурака слишком мало, мы можем стать педантичными, подавленными, скованными, испытывающими отвращение к пище, уставшими, скучающими, депрессивными, испытывающими нехватку любопытства.

Дурак нередко возникает в те моменты жизни, когда нам особенно больно. Умирает близкий человек, мы теряем возлюбленного или желанную работу, мы теряем веру в себя, и вот мы внезапно обнаруживаем, что хохочем. Так Дурак напоминает нам, что жизнь все еще полна радости, даже в самые ужасные ее моменты.

Когда Дурак выбирает друзей, работу, возлюбленного, мировоззрение и даже духовный путь, то почти всегда опирается на принцип удовольствия. Если что-то ощущается как приятное, то это и хорошо. Если ощущается неприятно, то плохо. Дурак жгуче заинтересован в жизни, чувственных наслаждениях, идеях, жизненном опыте, даже духовном блаженстве. Часто именно жажда нового опыта и приключений двигает героя к его путешествию.

Дурак и современный мир

Дурак – архетип, чрезвычайно способствующий тому, чтобы иметь дело с абсурдом современного мира и безликой, аморфной современной бюрократией, где никто не берет на себя личную ответственность, где ожидается, что правила будут выполняться независимо от своей абсурдности, где преграждается даже намек на эффективность отдельного человека.

Дурак как Трикстер наслаждается нарушением правил и, если не проявлен теневой формой, действует из лучших побуждений и доброжелателен. Юмор Мэй Уэст (Mae West) в свое время стал скандальным нарушением традиционных ролей мужчины и женщины, но ее приняли другие и она была вознаграждена славой и богатством именно благодаря своей эпатажности. Подход Дурака часто предлагает юмористические способы нарушения социальных норм и тем самым помогает избежать провокаций чрезмерной враждебности. Юмор Бетт Мидлер (Bette Midler) соединяет яркую сексуальность Трикстера с его же прагматичными шутками и представляет собой славный пример современной женской фигуры Трикстера.

Политика Дурака анархична, и это можно наблюдать на примере революционного мыслителя Эммы Голдман (Emma Goldman), чьи политические идеи всегда была неотделимы от желания свободы и веселья. Ей приписывают девиз: «Если я не могу танцевать, то это не моя революция», эта энергия Дурака в американской анархической политике начинается с Бостонского чаепития и продолжается в битниках 1950-х и йиппи 1960-х.