Печаталась в журналах «Знамя», «Новый Мир»,

«Урал», «Октябрь», «Звезда», «Север».

два рассказа

тишина

 

 

Дом был напоен звуками. Днем и ночью в его пе- рекрытиях и стенах вибрировали шумы, преодолеваю- щие этажи и подъездные секции: ревели перфораторы, зудели соковыжималки, кричали на разные голоса те- лепередачи, бухала музыка, лаяли собаки, скандалили пленники семейных уз, хлопали металлические двери. Ненадежные окна атаковала уличная жизнь: рокотал проспект, звенели трамваи, голосила автомобильная сигнализация, визжали дети, высыпавшие из школы. Иногда в общий хор вливались экзотические звуки, ко- торые трудно было распознать. Пенсионерка раиса Степановна, готовившая мужу завтрак, дивилась стран- ному гудению, которое с раннего утра доносилось из сквера.

Пока Валентин Иванович собирался на работу — он еще преподавал, несмотря на возраст, — дом просы- пался. Сначала доносились только завывания лифта и бодрые голоса дикторов, поднимающих настроение граждан, злых от недосыпа, но со временем поли- фония становилась богатой и разнообразной. запла- кал младенец, заскребли по ламинату когти, ровно в

 

девять, избегая жалоб на нарушение закона, далекий умелец включил токарный станок. раиса Степановна собиралась за продуктами, но окрестные магазины по московскому заведению открывались не раньше десяти, поэтому она, дожидаясь срока, вытирала пыль и поливала цветы, попутно замечая, как затряслась стиральная машина, лязгнула крышка мусоропровода, уныло застонал чей-то пылесос. Все это было привыч- но и понятно, а нетипичный звук из-за окна будоражил любопытство. Стояла осень, и нелепо было предпола- гать, что коммунальные службы стригут ушедшие под палую листву газоны.

В десять минут одиннадцатого, предоставив магази- нам возможность разложить товар, раиса Степановна взяла сумку на колесах и спустилась во двор. у подъез- да она встретилась с Аллой Евгеньевной, которая выгу- ливала криволапую собачку.

— Не знаете, что жужжит? — поинтересовалась ра- иса Степановна.

Алла Евгеньевна склонила голову с седыми ку- дряшками, выбившимися из-под шляпки.

 

— Да, правда: где-то жужжит, — ответила она, нах- мурившись. — я, знаете, привыкла, когда сплошная ка- кофония.

— А я не привыкну, — пожаловалась раиса Степанов- на. — Жалобу хочу написать. Вчера Сашка — Артемия Васильевича внук — играл на пианино до часу ночи.

Алла Евгеньевна задумалась.

— Ладно — пианино. у меня стихийное бедствие за стенкой: Эдуард Алексеевич храпит… будто ря- дом Ниагарский водопад. Как бедная Мария Ивановна терпит? — И, подняв бровь, она деловито спросила: — участковому напишете?

раиса Степановна испугалась. Понятие «участко- вый» ассоциировалось у нее с алкоголиками, пьяными драками, вытрезвителями и уголовщиной. она робко возразила:

— Наверное, лучше старшей по подъезду… Нине? Алла Евгеньевна не согласилась:

— она же — как это? — управляющая ресторанами. Из дома в шесть утра уходит, а приползает в первом часу ночи. Что за старшая по подъезду?

Потом переменила тему и заговорила о своей со- бачке боне. Та мелко подрагивала, таращила глаза и дышала с хриплым усилием. Живописав бонины про- блемы, Алла Евгеньевна сделала реверанс вежливости, спросив раису Степановну о дочери:

— Как Ляля, как внучки? Что-то я их не вижу. Настала очередь раисы Степановны рассказывать:

— Ляля с Сережей в бразилии… а внучки у тех ба- бушки с дедушкой. Сережа — по работе, а Ляля с ним решила. фотографии присылали — красиво там.

— Молодец у вас Ляля, — сказала Алла Евгеньевна с воодушевлением. — Такая разумная, хваткая… пра- вильная.

Ляля действительно была молодцом: проблем с дочерью раиса Степановна не знала никогда. Ляля не опрокидывала на себя кастрюли, не била посуду, не за- совывала в нос винтики, не глотала монеты, не выходила за калитку дачного участка. Ее можно было посадить на лесную поляну, очертить границы и быть уверен- ным: Ляля дойдет до воображаемой черты и повернет обратно. В школе Ляля была первой ученицей и первой заводилой. у нее все получалось играючи. В старших классах мальчишки сходили с ума, бесились под окнами и обрывали телефон, но раиса Степановна не волнова- лась: она знала, что Ляля не совершит глупости. Дочь вертела кавалерами с ловкостью фокусника и в восем- надцать лет сделала оптимальный выбор: вышла замуж за парня под стать себе — веселого, общительного, из очень порядочной семьи, активного на грани авантюриз- ма, но держащегося в рамках под влиянием хорошего воспитания. раиса Степановна первое время опасалась

разухабистой натуры Сергея и была приятно удивлена, когда зять, окончив институт по какой-то несерьезной специальности, начал делать головокружительную ка- рьеру.

— Никак в свою квартиру не переедут. Купить — ку- пили, а отделать — денег не хватает.

раиса Степановна лицемерно потупила глазки. Де- скать — подумаешь, купили квартиру! Мелочь какая.

Ей было жутко спрашивать у Ляли, сколько они с Сергеем потратили на квартиру — она плохо пред- ставляла такие суммы, они были для нее чем-то аб- страктным.

уколов соседку превосходством, раиса Степановна отправилась за продуктами, намереваясь попутно вы- яснить причину жужжания. Когда она вошла в ворота парковой ограды, рот открылся сам: раиса Степановна увидела азиатского человека, который бегал по дорож- кам, держа под мышкой шумный агрегат с хоботом, и направленной струей воздуха сдувал на газон опавшие листья.

она оторопела от фантастического видения. Город- ской ландшафт преподносил иногда такие изумляющие порождения чьей-то больной фантазии, что непонятно было — смеяться или плакать. В прошлом году раиса Степановна едва приучила себя к сюрреалистическо- му действу собрания листьев в пластиковые мешки. Ей только-только перестали казаться дикостью лысая по- чва и горы черных емкостей, как явился новый тренд сезона. Вздохнув, раиса Степановна подумала, что ее психика утратила пластичность и что в юности удавалось быстрее схватывать веяния времени. Потом она отпра- вилась к палаткам, которые тянулись вдоль парковой ограды.

Вернувшись домой, она с досадой вспоминала слова Аллы Евгеньевны, что старшую по подъезду невозмож- но застать. Потом все же поднялась на восьмой этаж. Ей повезло, дверь открыла Нина. раиса Степановна едва узнала ее: не сразу поняла, что на соседкином лице нет грима, а кожа, привыкшая к косметике, выглядит блед- ной, как лишенная солнца трава. На Нине был плюшевый халат. Волосы — нечесаным комом. Вокруг шеи — по- вязанный в несколько оборотов шерстяной платок.

— Не обращайте внимания, — прошипела Нина. — я просто осипла с этими негодяями.

раиса Степановна застеснялась тревожить больную женщину, но после бурных уверений, что Нина здорова как лошадь, позволила ввести себя в квартиру. у Нины пахло мятными леденцами. заверещал телефонный звонок, экран планшетника вспыхнул, и Нина раздра- женно сбросила линию.

— Не буду разговаривать, — сказала она и принялась быстро-быстро набирать эсэмэску.

Ольга Покровская

раиса Степановна изложила претензии к мелома- нам-полуночникам. она порывалась скорее оставить Нину в покое, но та, несмотря на нездоровье, была не прочь поболтать.

— Может, у них новый Мацуев растет, — сказала она. — А мы талант растопчем.

— Если бы он Чайковского играл, я бы не заика- лась, — оправдывалась раиса Степановна. — Но вы слы- шали, Ниночка, что он… извергает?

Нина снова сбросила звонок.

— А помните, у Малкиных? ритка семь лет в музы- кальной школе отпахала и за пианино больше не сади- лась. Как она мне этюдами Черни по мозгам долби- ла! А шалопай их, Гришка, ни дня не учился, они считали, что неспособный: мол, нечего семью позорить. Му- зыкант теперь… говорят, с гастролей не вылезает, по всей стране мотается.

она вернулась к эсэмэске, а раиса Степановна ядо- вито заметила, что так, наверное, лучше… когда по всей стране, а не здесь, за стенкой.

— В таком шуме живем, Ниночка, — посетовала она. — Надо как-то… жалеть друг друга. Летом хоть всю ночь окна не открывай. орут как резаные.

— у вас окна во двор, — заметила Нина. — А у нас на проспект… через тройные рамы слышно. Если от- крыть — грохот, как в машбюро — помните? В берушах спим.

— В берушах вредно… а окна во двор, Ниночка, не сахар. Сумасшедшие из четвертого подъезда — если напьются — всю ночь на детской площадке песни испол- няют. Милиция — без толку… распугают, а они через десять минут обратно собираются.

— А над нами! — оживилась Нина. — Молодая пара снимает, ребенок маленький, в час ночи по полу бегает. Ножками — топ-топ-топ… у всех были дети — плачут, не спят… но чтобы в час ночи гонять по квартире! А за стеной Мишка — подполковник… мужик здоровый. — она понизила голос. — Как начнет среди ночи с Людкой резвиться… она визжит, стонет… он ревет, как бык… тьфу, прости господи! А у меня сыну семнадцать лет… вы не представляете, что это такое.

раиса Степановна покивала. она не представляла, что это такое — ее сын до семнадцати лет не дожил.

Ее Коля родился сложным, было даже странно, как у молодых и влюбленных родителей, чья энергия била через край, получился такой болезненный, слабенький и чересчур непростой мальчик. Детские недуги раиса Степановна выучилась принимать как должное и только покорно ждала, перебирая: что нам осталось? Где все дети выходили сухими из воды, Коля ранился и ушибал- ся. В простейших ситуациях ломал ноги и руки… упав во дворе с качелей, получил трещину в основании че-

Тишина

репа, долгое лечение, больницы, мигрени, бессонницу. он ничего не ел, его невозможно было накормить. Его тошнило в автобусе. у него были сложности в общении, его били на улице, травили в школе, он, будучи домаш- ним тихим ребенком, всегда выбирал дурные компа- нии — не из-за тяги к хулиганью, а из-за непонятного преломления действительности в его маленьком моз- гу — точно между ним и окружающим миром стояли искривленные стекла, через которые он видел происхо- дящее по-иному, неправильно. А в четырнадцать лет он выбросился из окна.

Время было тяжелое, наркотическое, и раисе Сте- пановне было бы, наверное, легче перекладывать часть ответственности на химию, но по всему выходило, что Коля это сделал в здравом уме и твердой памяти. он не оставил записки — во всяком случае, раиса Степановна об этом не знала, и никто не намекал. Правда, она пло- хо помнила тот период; личные события, мировые про- цессы грезились ей как бы во сне, без твердой гарантии, что все происходило именно так. А через два года роди- лась Ляля, и раиса Степановна проснулась — поневоле.

Поэтому со словами Нины она согласилась и сказала:

— раньше бич был — соседи снизу. На Новый год хоть из дома беги — поют, смеются, кричат, посуду бьют… каждый сальный анекдот слышен в подробностях. Сей- час постарели. И гости реже… и ведут себя тише.

Нина всплеснула руками.

— Поют — слава богу. Помните, в первом подъезде? Не прощу филиппу Аркадьевичу — надо ж было про- дать таким придуркам! Полгода конец света в отдельно взятой квартире — то кувалда, то отбойный молоток, то стены валили. А рабочие их! один раз — в соседнюю квартиру залезли… другой раз — вообще на полу ко- стер развели.

— Как это? — испугалась раиса Степановна.

— Пол разобрали до бетона. То ли грелись, то ли со- баку жарили.

описания акустических ужасов могли продолжать- ся вечно. Взглянув украдкой на часы, раиса Степанов- на откланялась и оставила соседку — восстанавливать голосовые связки. Вернувшись к себе, она варила го- роховый суп, мыла кафель в ванной, а потом пришел с работы Валентин Иванович и сел обедать. он был весел и рассказывал раисе Степановне, какие скверные бу- феты в институте, как мерзко кормят студентов и что безобразие — так относиться к молодежи, а раиса Сте- пановна поведала о визите к Нине. Валентин Иванович нахмурился и не одобрил:

— Играет на пианино — ну и что? Позитивное заня- тие. Не по клубам шляется… не в канаве пьяный ле- жит. у Ирины Павловны внук круглые сутки в игры играет… и на замок закрывали, и компьютер прятали, и

 

обувь отбирали, чтобы к приятелям не подался. Грохоту больше — стрельба, взрывы, сирена воет — а пользы никакой.

И он вспомнил другой случай:

— я понимаю, когда Кирилл Александрович жало- вался. у него соседи завели собаку — огромную псину. хозяева уйдут на работу, и словно рубильник включа- ется: садится у двери и воет. Пока не придут… скиды- вались всем подъездом, специальный ошейник покупа- ли — так хозяева ни в какую: мол, жестокое обращение с животными.

После обеда Валентин Иванович сел за компьютер, и раиса Степановна слышала, как он колотит по клави- шам — с кем-то общается. Потом позвонила сватья, которая строго выполняла Лялино предписание, чтобы внучки ежедневно общались с бабушкой. Сначала по- дозвали к телефону старшую, Еву, и та прочла бабуш- ке стишок, а потом трубку передали младшей, Лине, которая еще не говорила, а протяжно гукала. раиса Степановна умиленно представила внучек — полные щечки, торчащий пух белокурых волос, Евины бантики, Линин розовый комбинезончик, — но в глубине души осталась равнодушной. она не чувствовала к малыш- кам той истерической любви, в которую окунались ее знакомые, имеющие внуков. Девочек назвали по Сере- жиной родне, Евдокией и Капитолиной — в честь пра- прабабушки-революционерки и прабабушки-певицы, и раису Степановну то ли подсознательно обижало, что Ляля пренебрегла ее простонародным именем, то ли она боялась привязываться к прелестным детям, зная, что их ответная любовь к ней будет во вторую очередь, после Сережиной родни. И еще она ловила себя на под- спудном чувстве вины — раньше перед Лялей, а теперь и перед внучками, — что если бы не Колина гибель, то дочь могла не родиться, и не состоялась бы прекрасная семья, и внучек бы не было.

Вечером, по дороге с православной ярмарки, зае- хала двоюродная сестра, Светлана Сергеевна — при- везла носки из верблюжьей шерсти, пектиновое мона- стырское варенье, и застала раису Степановну в муках совести, горько сожалеющую о хамском поведении.

— я начинаю в старости опускаться, — доклады- вала раиса Степановна в приступе раскаяния. — Что я, в самом деле, привязалась к мальчику? Пусть игра- ет… я становлюсь злой, отвратительной... знаешь, как я вела себя в аптеке? Предложили лекарство, а я отве-

тила: «Мертвому припарки». Так стыдно — скажи «нет, спасибо», и нечего выдумывать. бедная продавщица — сколько она в день выслушивает? ужас, ужас!

— Город есть город, — проговорила Светлана Сер- геевна. — за тишиной поезжай на дачу.

— На дачу? Ты знаешь нашу дачу?

Дача у раисы Степановны находилась в своеобраз- ном месте: с одной стороны проходила трасса, а с дру- гой стороны простиралась на несколько километров товарная станция, где ни на минуту не затихала деятель- ность.

— Прожектор среди ночи. И диспетчер по громкой связи командует. И слов, знаешь… не выбирает. Иной раз такое завернет… я раньше не знала, что делать, — хоть Ляльке уши завязывай. она все слова знала… вели- кий и могучий в расширенном объеме.

— Продайте, — посоветовала Светлана Сергеев- на. — Купите в глухой деревне.

— Валя к даче привязан. Там все его руками… он в жизни не согласится — на новом месте с нуля начинать.

Светлана Сергеевна усмехнулась.

— Тогда смирись. я, думаю, в тишине уже, навер- ное, и жить-то не смогу. Мне, когда звуков нет, — жут- ко кажется… чего-то не хватает.

— Нельзя постоянно в каше вариться. — раиса Сте- пановна покачала головой. — Надо иногда с собой раз- говаривать… — она добавила после запинки: — Мне кажется — и Коля стал приходить.

Светлана Сергеевна охнула:

— Господи!.. Говорит что-нибудь? раиса Степановна покачала головой.

— я чувствую, что он рядом. Может, скажет… а тут и не услышишь.

Светлана Сергеевна вздохнула. она скоро ушла, чтобы успеть на электричку, а раиса Степановна доста- ла ведро и стала мыть пол в маленькой комнате. фор- точка была открыта, и с улицы долетал разговор на чужом языке: дворник, смеясь, гортанно сыпал слова в телефон, и раиса Степановна отмечала редкие вкра- пления знакомых понятий: «автобус», «Новокузнец- кая», «кинотеатр», и еще — почему-то — «президент». улыбнувшись, раиса Степановна попыталась рекон- струировать на русском воображаемую беседу. По- том дворник замолчал, и принялись браниться автомо- билисты, которые не могли разъехаться в тесном дворе, а Валентин Иванович включил телевизор.

 

Ольга Покровская

дорога

 

Дорога

Когда Павел сделался заместителем директора, то в семье появились деньги, а жена Валерия стала грезить об образе жизни, свойственном успеху и богатству. В ее мечтах, подкрепленных советами друзей и картинками из буклетов, были собственный бизнес — необременитель- ный и чистенький — и недвижимость в благополучном ме- сте. Друг семьи Аркадий, которому супруги опрометчиво обмолвились о планах, обрадовался, сообщил, что давно присматривает избу в некой хлыновке, и что естественно поселиться вместе, компанией, а не разбегаться на раз- ные территории поодиночке.

он так красноречиво расписывал радости деревен- ского обитания, что Павел заинтересовался не на шутку, и дрогнула даже Валерия, которой идея с самого начала не понравилась.

— Представь! — кричал как-то Аркадий, тряся над шашлычными углями бутылкой с горючей жидкостью. — Там химии проклятой на сто верст нет — природа! Воз- дух — хоть ножом режь. Представь: придешь с охоты, с рыбалки — камин горит… водочки тяпнешь… ухи свежей похлебаешь… в баньку пойдем… что еще надо?

По его словам, выходило, что присмотренное ме- сто — глухое, практически необитаемое, где без труда можно обзавестись бесхозной землей и воображать себя новоиспеченным помещиком. бери гектар, хочешь — де- сять гектаров — и возводи хоромы. А поскольку они с Павлом не кто-нибудь, а руководство строительной ком- пании, то предел их воображению не положен, особенно учитывая дешевизну нищей рабочей силы, и в перспективе они изваяют там хоть кремль, было бы желание. Местных жителей в деревне почти не осталось, а задержавшиеся тихи, неконфликтны и новым хозяевам жизни слова попе- рек не скажут. И главное, есть у Аркадия знакомый, зо- лотой мужик, которому можно доверить и присмотр, и управление имением в отсутствие владельцев. Мужик этот — бывший городской обитатель, отшельник, творче- ский человек, потрясающий резчик, скульптор и прочее.

— Помнишь, вешалка у меня в прихожей? Деревянное кружево! Кто приходит — поражаются! он бы деньги мог лопатой грести!

Валерии смутно припомнились аляповатые дрова, но она, глядя на разгоряченную физиономию друга семьи, готова была признать, что не разбирается в деревянных кружевах. Выросшая в небогатой семье, она вообще мало смыслила в дорогих предметах, поэтому ее тянуло в разные стороны одновременно. хотелось всего — за- городных домов, ресторанов, изысканных яств, зарубеж- ных поездок, отелей, самолетов, фотографий на фоне мировых достопримечательностей… того, что являлось

в мечтах с многонулевыми ценниками в комплекте, и лю- бые предложения вызывали хватательный рефлекс. ре- шающим аргументом послужило то, что Аркадий, стянув зубами с шампура кусок мяса, понизил голос и поведал:

— я у него был как-то… он гарнитур мастерил. Стулья резные и всякое… — он вытаращил хмельные глазки. — Такому человеку… ого-го!

Авторитет «такого человека» в глазах супругов послу- жил достаточной верительной грамотой. Все понимали — если, паче чаяния, случится что-нибудь экстремальное в захолустье, то даже тень такой связи приведет пошат- нувшиеся умы в норму. Поэтому супруги засобирались в путь — осматривать местность и знакомиться.

Поездка произошла так быстро, что Валерия опом- нилась на заднем сиденье, в ста километрах от города, когда закончилось жилое присутствие, пропал асфальт, потянулись однообразные леса, трава, деревья — и боль- ше ничего. Преющая от спелости биомасса и пугающая безлюдность. Валерия была недовольна собой. Когда Аркадий объяснял дорогу, оказалось, что вожделенная хлыновка находится не на реке, как предполагалось из его рыбацких восторгов, а в семи километрах. На общее недоумение он уверенно высказался:

— Нельзя на реке, паводок. Смоет к чертовой матери, лучше на горке отсидеться.

Наблюдая в окно бесчисленные стволы, ветки, травя- ные кочки и болотистые канавы, Валерия думала, что сле- довало не поддаваться инерции, а непреклонно возразить и сразу поставить крест на неудачном проекте. Что значит паводок? Живут другие люди, и ничего… высокому бере- гу паводок не страшен. Семь километров — не шутка… Валерия считала, что это расстояние непреодолимо пеш- ком — в принципе. И кому придет в голову разгуливать по безлюдным тропинкам? Насчет безобидности разорен- ного коренного населения она не обольщалась. значит, купаться — только на машине… если проедут. А грязь, глина, бездорожье? засядешь в такой медвежий угол, по- падешь в распутицу, в дожди — и кукуй без срока, жди у моря погоды… комаров корми.

Наконец добрались до Ильинского, которое Аркадий характеризовал как большое село, но Валерия обнару- жила кучку разрозненных домиков, вросших в бурьян на берегу. Следов цивилизации она не заметила, но было живописно, и действительно имелись воздух и река, а по- сле Ильинского автомобиль, следуя указанию кривой та- блички, нырнул в лаз, поросший с двух сторон крапивой и настолько узкий, что над головами смыкались верхушки сосен. Все выглядело очень мрачно. Дорога была разби- та, машине приходилось лавировать между изувеченной

 

колеей и волнами грязи. Павел несколько раз сквозь зубы помянул Аркадия недобрым словом, а Валерия, трясясь на ухабах и сжимая термос, мысленно просила, чтобы ужасная дорога скорее закончилась.

она понимала, что никакая перспектива купания не заставит ее мучиться на бугристой тропе с торфяным ре- льефом, из складок которого вылетали мерзкие жуки, стукаясь о машинные стекла. хрустели под колесами вет- ки, иногда на бампер бросалась, как живая, отделивша- яся крапивная плеть, и Валерия неприязненно сжималась. Иногда мелькали просветы, и было заметно, что много высохших деревьев и что хвойные стволы покрыты лишай- ником, словно болезненными язвами.

хлыновка, до которой они наконец добрались, по- разила неприглядностью пейзажа. Что избы запущены и полуразрушены, подразумевалось, но компенсацией за разруху и отсутствие инфраструктуры должны были стать просторы, открыточные виды и прочее деревенское при- волье, а хлыновка оказалась зажата в тисках елового леса, и в единственном прогале маячили рябые известково-кир- пичные развалины, поврежденные до неясности пред- назначения: то ли усадьба, то ли бывший храм. Дом го- родского умельца нашелся безошибочно: единственная ухоженная изба, крашеная, с аккуратным огородом. Но сам борис Евгеньевич, худой мужчина с хитрыми глазами и юродивой повадкой, супругам не понравился, не был он похож на творческого — или хотя бы умеренно культур- ного — человека. Едва поздоровавшись, он понес такую пургу, что Валерии захотелось развернуться и уехать.

— Правильно, правильно, — бормотал он. — зло в го- родах, скверна, не зря люди бегут. Аркадий Викторович правильно решил. Потому что в Питере — слыхали — храм божий возвели, а крест установить не смогли. А кому без креста молиться можно? Только антихристу. А в Москве, говорят, кладбище открыли, а на нем печать дьявола, что- бы душеньки человеческие в плену мучились после смер- ти. Так-то.

При этом он так издевательски блестел глазками, что раздраженная Валерия уверилась: лесной затворник бес- стыдно глумится над приезжими. одежда его казалась шутовской: на нем была рубашка с вьетнамского рынка, и от ее невообразимых клеток у Валерии рябило в гла- зах. Потом он позвал из огорода немногословную жену, представил: Нина Петровна. Та, лениво кивнув, поверну- лась задом, а Валерии стало неловко за ее наряд — на полной женщине были легкомысленные треники и трико- тажная майка, фактурно обтягивая массивные части тела на грани приличия.

Прошли в дом, на просторную террасу, где пахло све- жей стружкой и к стенам прислонялись наличники из блед- ной древесины. Когда перед борисом Евгеньевичем были выложены гостинцы, он сделался адекватнее и заговорил

по делу. отчего-то он был уверен, что они не собираются строиться на свободной территории, а подыскивают дом в деревне. Павел и Валерия к тому времени были до того разочарованы, что не опровергали. А борис Евгеньевич задумчиво перебирал варианты:

— Что ж… Аркадий Викторович лучший дом присмо- трел, остальные-то хуже. у Коровинского крыша течет… если только у Данилиных…

И он припомнил родословную. В доме жила молодая пара — сначала нормально, потом запили, чем дальше, тем больше. хозяина посадили за драку, жена покрути- лась и сбежала к хахалю, а детей забрала бабка в рай- центр. Так что изба пустая, не сильно запущенная — по- дойдет. бабку можно разыскать, она, наверное, знает, где дочь шляется…

— Нет-нет-нет, — испуганно заговорили в один голос Павел и Валерия. — он же вернется из тюрьмы, хозяин?

— Ну… когда это будет. Еще вилами по воде писано.

Сел-то он хорошо, там не просто драка была…

Но Павел с Валерией решительно отвергли обремене- ние. оказаться в один прекрасный момент лицом к лицу с вернувшимся хозяином, прибывшим из мест не столь от- даленных, в их планы не входило.

— Можно горбатовский дом посмотреть… — борис Евгеньевич почесал щетинистую щеку.

Вошла Нина Петровна, поставила ведро с водой и ска- зала негромко, в пространство:

— Там надо печь перекладывать.

борис Евгеньевич уверенно ответил за гостей:

— Переложат, люди молодые. К бабке давно никто носа не казал из детей, только младший сын один раз при- езжал. И то домом не занимался — мешок картошки за- брал — и след простыл. Где его искать-то?

— Может, Мария филипповна знает, — подсказала Нина Петровна.

— Может, знает.

На обед были жареные кабачки, сало и гречка с гри- бами. Все оказалось неожиданно вкусным, Валерия расслабилась и перестала воспринимать эпизодическое пребывание в захолустье как трагедию. Вероятно — как вариант… Все-таки экология… спокойствие… сельская идиллия… отсутствие суеты… Чай пили с сухарями и со смородиновым вареньем. Потом борис Евгеньевич, с охо- той ополовинивший бутылку приличной водки, неторопли- во поведал об обитателях деревни. Выходило, что в основ- ном его соседи — одинокие старушки. Мужчины долго не живут, один остался патриарх — Михаил Васильевич. Но тот, несмотря на возраст, держится молодцом. На жену кричит зычным басом, ногами топает… а по праздникам на гармошке играет. Все делает руками: теплицы, парни- ки… скотину держат до сих пор. Козы у них — Вера Ни- кифоровна прядет и вяжет... Есть еще дом, горожанами

Ольга Покровская

купленный, но те бывают редко. Видели их пару раз, и все. Может, не понравилось. А может, случилось чего: гово- рили, что муж — бизнесмен, а это народ такой… с ними всякое бывает. В одной избе нерусские живут, кто такие — неизвестно, с соседями не общаются, но ведут себя тихо, а что без спросу поселились — не писать же наследникам в Австралию… или в Новую зеландию… или где они. Не пьют, хозяин положительный, весь день в работе. Трое детей, старшая девочка в школьном возрасте, но не отда- ют — впрочем, их дело… Потом разговор был направлен Павлом на охоту, и Валерия перестала слушать, а Нина Пе- тровна посмотрела на нее жалостливо и спросила:

— Детки-то есть у вас?

Валерия отчего-то смутилась и покачала головой, а Нина Петровна вздохнула:

— Плохо, когда в деревне деток нет…

И больше в беседу не вступала. Думала о чем-то, на- клоняла голову в такт мыслям, поднимала брови — но с Валерией не сказала ни слова. Павел заикнулся, что в Ильинском, может, лучше отдых — простор и река — но борис Евгеньевич запротестовал:

— Народ там испорченный, без креста. И храма нет у них: ближайший в Лодейково, одиннадцать километров — а к ним даже батюшка не ездит. Там одни пьяницы оста- лись и бандиты — работы нет, колхоз закрыли. Нищета…

По его словам, в Ильинском были магазин, почта, сельсовет и даже участковый, но эти учреждения свиде- тельствовали, скорее, об упадке нравов и потере есте- ственных ориентиров. Никто в Ильинском не работает, паи колхозники продали, а тому, кто не продавал, — дома пожгли…и зачем? земля лесом зарастает, еще лет пять — будет чащоба… ферму закрыли, стройбазу закрыли, ко- ров порезали… упадок и разорение. А в хлыновке — ти- шина и благолепие. бабушки до того богобоязненные — в храм на службу пешком ходят.

Потом борис Евгеньевич предложил зайти к Марии филипповне за адресом. уже был вечер, и на улице чер- но. Пока борис Евгеньевич возился с фонарем, Павел, ежась от непривычки к глухому мраку, спросил:

— освещения тут нет, конечно? Что, не ходят по ночам?

— Да кому особо… нет надобности. Есть тут один ша- тун… а так дома сидят.

— Шатун? — переполошилась Валерия, отмахиваясь от роя комаров и мошек. — Медведь?

— Нет… медведей не бывало. я про человека — один есть любитель шататься…

у Марии филипповны было не заперто. Когда они во- шли, в нос ударил неприятный запах, и из-за приоткрытой двери радушно спросили:

— Коля, ты? Входи, входи.

увидев гостей, маленькая старушка заохала:

— А я-то Колю жду, Коля сегодня пенсию носит.

Дорога

Валерия, которую замутило от вони, неприязненно оглядывалась. Ей послышалось рядом вялое клекотание — вероятно, прямо в избе размещался курятник. Поразило, насколько все в доме было грязное — в закуте у печки ситцевая занавеска, о которую явно вытирали руки, и не раз… закопченные кастрюли… немытые баночки, же- стянки… Еще ее удивило, что иконка в углу была бумаж- ной — вырезана из журнала и висела на гвозде. В пред- ставлении Валерии хотя бы иконы в деревне должны быть старинные. Коробке из-под конфет, в которую полезла Мария филипповна в поисках адреса, было как минимум лет пятьдесят. уже конфет таких не было в природе, и весь мир жил по-другому. Пока борис Евгеньевич вел пе- реговоры, вошел молодой загорелый парень, поздоро- вался, и старушка прервала поиски:

— Коля, проходи, садись. благодетель мой, — объяс- нила она гостям. — Что бы я делала без него. — она по- гладила парня по рукаву, а тот засмущался.

— Ладно уж. Нашли благодетеля.

— Как еще пенсию получить? Сама в Ильинское не пойдешь.

Валерия вспомнила, что старушки якобы ходят в храм за одиннадцать километров, а тут семь, но борис Евгенье- вич, угадав ее мысли, пояснил:

— Конечно! ограбят, обидят… народ-то без креста. Для них соблазн какой, шутка ли — две тысячи. они такую зарплату не получают.

Валерии опять почудилась издевка, потому что две ты- сячи она не считала за деньги, такую сумму она оставляла в кафе, встречаясь с подружками. Под легкую беседу — пирожное, пара коктейлей… Но Коля, присев к столу, по- ложил на клеенку именно две голубые бумажки и мелочь.

— Не страшно по темноте с деньгами? — спросил Па- вел иронически.

Коля обернулся.

— Нет, — ответил он охотно. — Ночью меня не видно. Это днем как на ладони — бери голыми руками. А ночью не подойдет никто, у меня охрана есть.

— охрана?

— Ну да. хозяин. Леший.

Мария филипповна, которая, сдвинув очки, искала строчку в ведомости, бросила ручку и перекрестилась.

— Типун тебе на язык! Не к ночи будь помянут.

— Нет, правда. — Коля улыбнулся приезжим. Ему хотелось произвести впечатление. — опекает. Сначала он с Максимом рябовым хотел подружиться, Максим от него головой повредился — со страху. он у нас базу ох- ранял, ночным сторожем. Надо несколько раз за ночь забор обходить по периметру. он говорит: выхожу и чув- ствую — стоит рядом, как хозяин. Может, если я даже руку протяну, наткнусь. Сопит только, негромко — по- сапывает. И пахнет от него… не человеком, не зверем.

 

я, говорит, иду вдоль забора и понимаю: он со мной идет. Иногда только камешек хрустнет. Собаку завел — соба- ка, как ночь, воет, скулит, бьется… пена из пасти. А на вторую ночь пропала. Ну — это, может, из соседей кто удружил, кому охота не спать и такие концерты слушать? он выходить из будки перестал: сидит, держит дверь и трясется. Говорит — кажется, что он вот-вот в окно загля- нет. И головой тронулся. А потом базу закрыли. Теперь хозяин со мной ходит.

Валерия содрогнулась.

— Как это — ходит? — вырвалось у нее.

— я — по дороге, а он — по лесу, метрах в десяти. Пока тут разношу — он ждет, в деревню не суется. Как обратно на дорогу выйду, пять шагов пройду, чувствую — он со мной. очень тихо по лесу ходит. Там ветки, бурелом, а его почти не слышно. Так, пошуршит… вздохнет иногда.

— Ты ж его не видел, — сказал борис Евгеньевич раз- драженно. — А людей пугаешь.

— Мало ли, чего я не видел, — сказал Коля рассуди- тельно. — Необязательно.

— Вот и помолчи.

— Ты не боишься? — спросила заинтригованная Вале- рия. — Если не человек… брр.

Коля посерьезнел.

— Самое страшное с нами люди сделали. от лешего хуже не будет…

он забрал ведомость, положил в карман и распро- щался.

Валерия, вспомнив жуткую дорогу до Ильинского, по которой было неприятно передвигаться на машине днем, не смогла представить, как там одному ночью. Пусть рос- сказни про лешего — местные байки, но ей не хотелось бы даже высовывать носа в темноту. Когда оказались на улице, борис Евгеньевич, понимая, что Колины сказки не- правильно впечатлили потенциальных покупателей, сказал:

— Говорю, хорошее у нас место, благодатное. Даже Коля вон подтверждает, что нечисть не суется.

— А есть она, нечисть-то?

борис Евгеньевич задумался и ответил уклончиво:

— Кто их знает, что им привидится, с кривого-то са- могона.

Подошли к краю деревни, где начиналась дорога в Ильинское и где притаилось невидимое нечто, готовое двинуться с Николаем в обратный путь. Валерия, сознавая нелепость выдумок, постаралась отогнать страх и посмо- трела прямо в сторону, где над лесом взошла крупная луна и между деревьями светились творожные облака. Сейчас узкая тропинка, по которой они, петляя и муча- ясь на поворотах, проникли сюда днем, казалась прямой, и далеко блестели лунные отражения в лужах. Стебли крапивы и высокая трава, обозначающие границу дороги, темнели причудливым частоколом. было сыро, потягива-

ло болотом, и чудилось, что они находятся где-то на дне, а посеребренная призрачным светом дорога уходит вверх, из мира в другую реальность. Валерии представилось, как бредет, не торопясь, по этой дороге Николай, становясь частью жуткого химерического миража, и невольно поза- видовала его смелости, хотя ни за что на свете не хотела бы оказаться на его месте.

от мечтаний ее отвлек голос Павла, который смотрел в другую сторону и, отметив над головами быстрое дви- жение, спросил:

— Это что? Птица?

— Это? Не-ет… мышь летучая.

— брр…

они уехали, едва дождавшись утра, а через пару ме- сяцев, когда Валерия, высказав мужу все, что она думает о дурацких затеях, присущих только маньякам, изучала каталоги недвижимости хорватии и болгарии — с глянце- выми снимками зеленого моря, желтого песка и голубого неба, — они опять встретились с борисом Евгеньевичем, гостившим у Аркадия. Деревенский отшельник привез в город очередной заказ. он был уместно одет, разговари- вал осмысленно и держался степенно и сдержанно. узна- вать, обращались ли супруги по адресу, он не стал — была бы честь предложена, а навязывать свою драгоценную хлыновку он не собирался.

— Как жизнь у вас? — спросил его Павел. — Как ста- рушки, Михаил Васильевич? Как Коля с лешим?

— Нормально, — отозвался борис Евгеньевич. — Виш- ня хорошая, грибов много… два мешка одних белых насу- шили в этом году. Много грибов. К войне.

— Почему… к войне?

— Так. Примета народная.

Пока собеседники переваривали народную примету, борис Евгеньевич сделал паузу